часть 1

ГЛАВА № 2. Маленький демон с глазами цвета смерти.

Вы знаете, какого цвета смерть? Никто точно сказать не сможет, ведь представление о смерти у всех разное, значит и цвет у каждого особенный, лично свой. И каждый видит смерть в его глазах, свою собственную смерть, определённого цвета. И тогда по настоящему становится страшно…

Увидев её, страдания людей становятся ещё ужаснее, а он наслаждается, видя, как они умирают.

Он не был плохим, почему же…ведь нельзя так сказать о демоне. К ним не применяется понятия хороший и плохой, они все одинаковые, такие, какие они есть и должны быть по виду и характеру своему. Это просто исчадие ада в человеческом облике, к тому же сидящее за последней партой вечно его 10 «А» класса. Он был поистине странным демоном, тринадцать лет назад он стал жить среди людей, а такое не каждому представится. Плучая несравненное удовольствие, какое не может получить обычный демон, просто убив человека, он жил в нашем мире.

Англия со своими бесконечными дождями, туманный Лондон, где если вам и посчастливится увидеть солнце, то оно скорее будет больше похоже на растекшейся желток от яйца. Конечно так не всегда, ведь зима это самое дождливое время. В январе осадков выпадает больше чем за весь год. А маленький маньяк любит сырость.

Разве это не идеальное место для проживания демона?! Климат Лондона отличается мягкостью и умеренностью в течение всего года. Летом здесь тепло, но редко жарко. Зимой прохладно, но не морозно. Снег выпадает редко и сохраняется не больше 5 дней.… Зато постоянные дожди только радуют демона. Он любит сырость, лужи и чёрные однообразные зонты, если не считать того, что демоны не привязываются к вещам и им не может что-то нравится, а что-то не нравится. Но все же разные, даже у демонов бывают небольшие предпочтения. А так вся его жизнь основана на убийстве людей и питанием их душами. Примитивно, но демоны, скорее животные, чем люди.

Он ничего не боится, не от кого не зависит. Разве не прекрасно это чувство! Полное отсутствие страха!

Он просто любит Англию, любит свою жизнь и любит, попивая чай смотреть в окно, наблюдая, как сосед убивает свою подружку. Нет на свете более сильно чувства, чем ненависть. Она не контролируема и ты тоже не можешь ею управлять.

« А Ты никогда не занимался раскройкой черепа? А ведь это так увлекательно! Руки по локоть залиты кровью, которая оттеняет белизну твоей кожи….А мизинец он наверно возьмёт себе на память, как трофей для своей ненависти.» Теперь маленький демон точно знает, что в квартире его соседа, на холодном балконе лежит девушка с пробитой черепной коробкой и рваной раной на животе, из которой вытекает кровь. А на левой руке недостаёт мизинца, как раз того, что взял на память сосед…

Он наблюдал это каждый вечер, каждый раз новая жертва, новая изысканная смерть. Это было для него как сериалы для людей по вечерам. Утомлённые работой они садятся у телевизора и релаксируют. Так же как и он, он тоже расслаблялся от этого. Будет ошибочно, то мнение, что маленькому маньяку нравится этот человек, ведь демоны не могут любить. Может, ему будет лишь немного скучно, не будь у него весёлого соседа, но злодей найдёт себе другое развлечение. Ему просто нравилась эта жестокость. А ещё он смаковал мысль, как искусно он применит свои познания в области анатомии на этом человеке, познания, которыми убийца пользовался сам. Сколько крови на его руках, а какая вкусная наверно у него душа…Испорченная, чёрная как лёгкие курильщика, но до неприличия вкусная.

Маленький демон тянул время, смотрел, сколько ещё людей убьёт сосед, но поток жертв, казалось, был бесконечен, ему не надоедало, то, что он делает, и он совершенно не хотел исправляться. Демон никогда не ел души людей, убитых его соседом. Он, конечно, не сомневался в том, что они достаточно измучены, он мог съесть их всех, но он брезговал, есть, то, что щедро предлагает судьба. Это не гордость, а равнодушие ко всему тому, что его не касается.

А ещё ему доставляло удовольствие посмотреть, как одинокая переправщица придёт, за не съеденной душой. Она всегда была одна и не могла никого защитить, поэтому, как обычно бормотала себе под нос обвинения в нечистоте этого человека и призывала всевышнего обрушить на него свой гнев. Логично было бы, что если есть перправщица, то и всевышний тоже существует. Не сомневайтесь, он есть, но просто у него так много работы по всему миру, что заметки о помощи, собранные папки, продолжают пылиться на столе и ждать своего часа. Работать сверхурочно не любит никто, а иногда так хочется отдохнуть, что многие предпочтут разгребанию старых дел игру в гольф, например. Переправщица была слаба и к тому же никому не нужна, никто не расстроился бы, если ее не стало. Ведь она вечно будет одна и никто не защитит её, да и она совсем беспомощна… Но кому какое до этого дело. У демонов нет имён, и он всего лишь девятый круг из 1000000 ореолов ада. Просто девятый. Просто девятка…

"И почему людям не всё равно есть у них имя или нет.

Почему им даже есть дело до того что имени нет у меня. Почему они всё время стремятся назвать и сделать своим что либо?! Называя, они присваивают себе вещь или даже человека. Родители дают имя своему ребенку, они имеют право, потому что он их, и никто не посмеет усомниться в этом. Они знают, что ребёнок принадлежит им, и что бы подтвердить это, дают имя, которое им больше понравилось. Их не интересует, будет ли ребенок счастлив, носить это имя. Некоторые люди, вырастая переименовывают себя, желая доказать, что зависят лишь от себя и никому не принадлежат. Некоторые женатые или состоящие в каких-либо отношениях люди называют друг— друга уменьшительно-ласкательными именами, или ласковыми названиями животных. Никто кроме них не вправе назвать так. И всё — таки — люди очень странные существа. Неужели они не знают что, дав имя демону, накормив человеческой пищей и впустив в свой дом, они открывают ему дорогу в свой мир…» — Думал девятый.

Девятому было непонятно, почему в школе все лезут к нему, хотят дружить, называют милашкой и зовут в гости. Они спрашивали его имя, а он ничего не мог сказать. К тому же их не устраивало имя девятый. Он не понимал, почему…ведь это его номер. Как они не понимают, что это одно, и тоже. Но люди говорят, что это просто ничего не значащая цифра, а ведь его всегда так называли. Присвоить — это так необходимо, а ведь именно так они хотели с ним поступить. Только хозяин или хозяйка, приобретаемая им, имеет право дать имя. Да они могут дать имя, но не долго.…

Подружиться и вторгнуться в твою жизнь, неужели это задача каждого? Он ненавидит людей, а они почему-то жалеют его.

Дневник Демона 2.

Ужасное чувство — жалость! Тебе жалко побитых щенков, валяющихся вдоль дороги, и ты подкармливаешь молоком бездомного котенка. И ты хочешь, чтобы мир стал хоть чуточку лучше и добрее? Ты хочешь? Вода и пища — твоя необходимость, а бездомные котята — твоя маленькая слабость? Все потому, что ты — человек, а значит, ты — слабак.

Но мир разливает новые краски на палитру жизни, когда человеком движет месть и ненависть. Но главное — месть. Ты мстишь людям, потому что ты их боишься. Ты боялся их всегда, боишься и будешь бояться, пока не отомстишь, пока не сделаешь им так же больно, как было тебе. Тех, кто унижал тебя и макал лицом в грязь, ронял твою честь и самооценку. Человек беспомощное создание, потому что он может любить. Он отдаёт другому все, не требуя ничего взамен, а потом боится… Ему просто страшно, что тот другой, которому ты отдал всё не примет этого, не поймёт и отвергнет.

Так глупо, когда твои желания, твои страхи, твои действия и поступки зависят от другого человека. Люди не должны бояться друг друга. Люди должны бояться смерти, голода, убийства близких, нищеты, на худой конец пауков или змей, но не других людей. Когда ты начинаешь бояться других людей — ты уже не принадлежишь себе. С этого страха начинаются все самые идиотские, никому ненужные на свете вещи: привязанность, увлечение, обожание, симпатия. Но окончательный крест на твоей вменяемости ставит любовь — самое дурацкое, самое бесполезное, самое поганое чувство. Даже название ему придумали соответствующее, тошнотворное: Л-Ю-Б-О-В-Ь.

«Ненависть» — звучит гордо, как удар в спину, «месть» — звучит властно, словно лезвие ножа, распарывающее нежную кожу шеи.

Любовь — никак не звучит. Пусто. Глухой звук. Убогое название убогому чувству. Тебе же тысячу раз приходилось читать о чувстве, которое окрыляет, которое дает веру в себя, поднимает с колен и возносит до небес? Враньё! На самом деле, никто даже не знает, что такое любовь. Они ДУМАЮТ, что знают. Но это же очевидно, что её нет. А твое сердце всё ещё, занудно требует любви, хотя оно даже не понимает, что это такое. Любовь — как разрекламированная жвачка с новым вкусом цианистого калия, тебе не доводилось ощущать во рту привкус цианида, но ты уже очень хочешь попробовать. А чтобы испытать разрекламированную любовь, тебе необходим другой человек. Но когда ты его находишь, ты боишься. Тебе страшно сделать что-то, что ему не понравится, что-то, чего он не примет, тебе страшно быть отверженным. Потому, что любовь издевается над тобой. Она насмехается над твоими жалкими потугами привлечь к себе внимание объекта твоего вожделения, играется с тобой, потому что ты уже не принадлежишь себе.

И, если это будет в твоих силах, ты соскребаешь свои остатки воли и разума и бросаешься бежать подальше от того, кого для тебя выбрало твое сердце. Но если ты слабак, ты остаешься ее рабом навсегда. Рабом ее могилы…

Не любовь спасет мир, конечно же, нет! Скорее всего, она его убьет. Люди страдают от неразделенной любви и как правило кончают жизнь самоубийством. Люди умирают, их становится все меньше, и вскоре мир перестает существовать...

Глава № 3. Демон в мире людей. *Весенний Лондон*

Утро было солнечным. Наконец — то прошла пора холода, и два самых противных месяца тоже остались позади. Солнечных дней стало больше чем дождливых. И это радовало. Весенний ветерок трепал тюлевые занавески, пахло весной, пахло чем-то новым! И казалось, что то, о чём мы мечтали всю зиму вот — вот сбудется!

Ему не нужен уют. Ему всё равно, какой у него интерьер, что его окружает. Он мог бы спокойно жить на улице,…но у каждого свои причуды. К тому же маленький демон знал, что чтобы не навлечь на себя подозрений и прожить в этом городе свои заслуженные несколько лет, он должен притвориться сиротой со сдвинувшейся психикой от одиночества. Это был хороший план. Даже идеальный… Люди жалеют его, они сочувствуют, они— слабые…

Поэтому Девятый купил квартиру с окнами выходящими на балкон соседа и кроватью прямо напротив этого окна.

Квартира была однокомнатной, очень ему подходящая. В ней не было ничего кроме кровати, прибитой к стене толстенными гвоздями и огромного холодильника,… нет, девятый нечего не ел. Ведь демоны не едят, они, конечно, могут проглотить несколько кусочков человеческой пищи, но вряд ли им это доставит удовольствие. В холодильнике хранилась целая тонна человеческого мяса и внутренностей. Это был всего лишь маленький трофей весом больше тонны в память о самых интересных убийствах. Девятый потянулся на кровати и погладил живот. Он был доволен собой, так как вчера совсем неплохо поужинал, но на вкус душа, почему то была горьковатой. Возможно из-за таблетки, вкус которой впитался не только в тело.

Ещё вчера вечером, когда совершенно увлечённый демоном сосед по парте залез в его висячую кровать, он дал ему самую банальную таблетку медленно действующего яда. «Ничтожному человеку ничтожная смерть». — Рассудил он. На уроке сосед по парте попросился выйти, так как таблетка начала действовать, а девятый отправился за ним, несмотря на судорожные запреты учителя. Не дойдя до туалета, сосед повалился на пол.

…Мучения………

Демон мог наблюдать самые красочные мучения. Пусть без крика, крови и слишком неэстетичных мучений, зато как мучилась душа.

Да, он вспоминает все свои грехи, думает, что он сделал не так, что гнев Господа постиг его.

Теперь девятый спокойно стал читать его мысли,…. Какие странные всё— таки существа — люди. Сейчас он вспомнил всё, перебрал в своей голове, пережил заново и ещё больше отравил душу. А ещё сосед по парте призывал его, просил о помощи. Ещё бы, ведь они целую неделю «встречались». Он приходил в гости к девятому, а тот даже купил в магазине чай и печенье. Они гуляли вместе и обсуждали новинки компьютерных игор. Девятый вовсе не был букой, когда дело шло о новом хозяине. Он сам не очень помнил, как заставил соседа подписать контракт. Вроде его новый друг так к нему привязался, а демоны умеют очаровывать, что попросил дружить с ним всегда, и девятый согласился, но только после подписания контракта. Он покорно добавил, что будет с ним до самого конца. Сосед был настолько глуп, что не прочитал условия и продал свою душу с пятидесяти процентной скидкой. Отдался почти даром. Девятый присел на корточки рядом с полумёртвым одноклассником и просмотрел ему в глаза.

Бедняга умирает, но перед этим его пронизывает ослепительно белый взгляд, цвета таблетки, которую он съел накануне. Никто не знает, какие ужасы внушает демон человеку перед смертью. Никто, разумеется, не испытавший этого, а тот, кто испытал, пошёл через муки ада и прочувствовал всё, конечно ничего уже не расскажет.

Демон вздохнул. Душа, конечно, была вкусная, но до чего горькая. Вся она была пропитана вкусом белой таблетки смерти.

Лондон проснулся. Весна добралась до города и покрыла темные улицы солнечным светом. Просыпаться стало легче и веселее, кофе в картонных стаканчиках кажется вкуснее. Люди толпятся на полосках солнечных лучей, падающих из-за туч. Вывод один: весной Лондон прекрасен!

Наконец-то солнце вспомнило про эту часть мира и возвращается снова.

На нём неестественно большие кроссовки, из которых то и дело выскакивают ноги, но он не обращает на это внимания, лишь тянет козырёк кепки ниже, скрывая лицо от солнца. Вечно холодные руки демона не будут согреты весенним теплом, они будут такие всегда. И фраза, что у человека с холодными руками тёплое сердце, точно не про него. Он думает о своём, он всё время думает. Никогда не старается направить свои мысли на школьный лад, разве что бегло вспомнит, что сегодня будет физика, на которой они пройдут вольфрамовую спираль в лампочке, ему это не интересно, он это много раз её видел и всё об этом знает. Но ещё сегодня будут опыты, когда можно спокойно всё обратить в прах. Например, поменять местами вольтметр и амперметр, устроить короткое замыкание… Он подумал о школе лишь несколько секунд, а потом его мысли отдалились слишком далеко, на столько, что их уже не догнать. Неужели людей не заботит, что почти каждый день один из них умирает. Девятый не убивал больных раком, инфекционных бомжей и никому не нужных личностей, как другие демоны.

«Несчастный случай». И всё!? Это всё, что они говорят. Патологоанатомы вскрывают, но не могут найти причину, люди умирают, но эти смерти не сочетаются, это не болезнь. Просто появился маньяк, который убивает уже много лет в этом городе, но поймать его не могут, потому что это не обычный человек, а нечисть. И никто никогда не раскроет идеального преступления. Люди наверно, уже даже привыкли к нему, ведь Лондон большой, и не обязательно, что выбор маньяка сегодня падёт на тебя…

Погода в Лондоне переменчивая и может неожиданно изменится, но это волновало демона, пожалуй, меньше всего. Сейчас он направлялся на Oxford Street в крошечный книжный магазин Daunt Books, полки которого заполнены книгами о путешествиях и путеводителями. Они стоят около £8 за штуку, а выбор такой большой, что на темных полках совершенно точно найдется что-то для каждого. Это была его слабость, ради которой и школу прогулять не грех, девятый ужасно любил читать. Он любил большие книжные шкафы, доверху заполненные книгами, эту неповторимую атмосферу и тишину. Он бы был счастлив, если бы жил в библиотеке. В каждой стране свой язык, свои нравы и обычаи, свой стиль писать и совершенно разные книги. Каждый год перемещаясь в новую страну, он первым делом перечитывал все книги. А теперь побывав на всех континентах и прочитав все книги мира за 13 лет, его круг замкнулся снова в Лондоне, с которого он и начинал. Девятый не представлял свою жизнь без книг, но он читал слишком быстро. И как раз про него вполне можно было сказать, что он книжный наркоман. Писатели были единственные люди, чьи души он никогда не поглощал, это были люди — которым он завидовал и восхищался. Ведь он превзошёл всех людей во всём, но писать книги он не мог. Даже стихи и картины, всё давалось ему легко. Но книги…… Он просто не мог понять, откуда люди берут идеи и героев для книг. Его совсем не тянуло к телевизору, музыке и компьютерным играм. Но книги были всегда, всегда развлекали, учили, радовали и скрашивали жизнь людям во все времена, вот за что демон их любил. А ещё они позволяли приблизиться к людскому миру на максимально близкое расстояние.

Он с интересом вчитывался, пытаясь понять мысли и чувства главных и не очень героев. Многое ему казалось китайской азбукой, хотя он и её знал в совершенстве, не испытывая должного уважения к столь сложной науке, как некоторые люди. Но всё же он старался вникнуть в суть, ставил себя на место различных людей, смотрел с разных сторон на поступки героев. Теперь ему казалось, что он лучше знает этих странных существ, чем раньше.

Когда старинные книги кончились, а затем число научных книг и энциклопедий приблизилось к нулю, он стал гоняться за любым ново — выпущенным дамским романом, атласом, или другим произведением этого или того жанра. Он перечитал всю литературу, начиная от пьес, заканчивая картами мира,… Жизнь без книг показалось ему скучной и лишенной смысла. Конечно смысл жизни демона — убивать, но все они разные. Особенно те, кто живет в мире людей и не испытывает нехватки еды и времени.

Постепенно он понял все, что хотели донести авторы, он был самым благодарным и понятливым читателем, но было то, что понять он не мог. Алыча-кислая слива. Ее странные произведения ввергали его в шок. Плюс, плюс. Или, минус, минус, как сказала Анжелина*. Слишком много чувств, слишком много мучений и прочих рассуждений. Школа, или жизнь за городом, тоска по лучшей подруге, или случайный поцелуй с другом детства. В ее книгах не было откровенно написано про гомосексуальные отношения, а намека на постель и вовсе не было. Однако, все равно было понятно, что к чему. Он в совершенстве знал всю камасутру, перечитал кучу женских романов, где главные героини переживала какие-либо чувства обворожительному красавчику, будь это любовь, или простое желание физической близости. Он пересмотрел уйму немецкой порнушки и японских мультиков, но ни разу ему еще не встречались такие книги, как у Кислой Сливы. Они пылились в самом дальнем углу и не мели совершенно никакой популярности, никто не интересовался такими отношениями кроме девятого. Он же считал, что когда-нибудь эти книги произведут фурор на весь мир, хотя скорей всего, это было его сугубо личное мнение. Может, когда-то это и случиться, но неизвестно, насколько для этого должен извратиться мир… Однако девятый не встречал ни одной книги в этом жанре, а если случайно ему удавалось разыскать похожую, то подобные отношения там порицались, или же раскрывались слишком явно…

*Анна — подруга главной героини романа "Карманный дневник лесбиянки", которая много рассуждала о надобности мужчин в этом мире.

Как и люди не похожи друг на друга, так и демоны. Но жизнь продолжалась, и настало время искать себе новое развлечение. Он вспомнил, про демонов, которые заводят хозяина, служат ему, пока человек не исполнит то дело, для чего вызвал демона, а затем забирают душу. Но это не жизнь…

Сначала, девятый не понимал, как можно отказаться принадлежать самому себе и отдаться под полное подчинение другому!? Он не хотел этого, поэтому у него не было хозяина.

Однако, девятый и не хотел, иметь его. Но где-то, существовал камень преткновения всех демонов, случайно попавших в мир людей. Возможно, хозяин даже не помнил, что когда-либо вызывал демона, но он был, и девятого всё равно инстинктивно тянуло туда, где жил этот человек, тот, кто позвал его однажды…

Marylebone High Street — здесь обитает тишина, не смотря на то, что она расположена совсем рядом с Oxford Street, всегда наполненной шумом, магазинами и кафе. Девятый любит эту улицу, здесь можно отдохнуть душой и телом. Не стоит задумываться, есть ли у демона душа,… Никто точно не ответит на этот вопрос, но наверно её всё же нет.

И он с наслаждением вдыхает запахи весны.

Весна, конец марта, всё — всё цветет — и вишни, и яблони, и сакуры,… и нарциссы, вообще невероятное количество цветов. Больше всего, конечно, потрясают цветущие деревья прямо на улице, среди мостовой, даже не на тротуаре, а прямо на проезжей части. Но машины аккуратно объезжают деревья в центре Лондона, а надпись низкие деревья, значит, что там, впереди по улице, деревья склоняются друг к другу вплотную и высокие машины проехать не смогут. Мол, учитывайте. И все учитывают.

Глава № 4. Ты звала меня, My pretty lady?

Тёплый, нагретый на солнце асфальт, запах солнца и свежей листвы. Всё это так знакомо, ведь это повторяется каждую весну, но всегда по-разному. Измученные трудностями и холодами люди ждут ее, и когда она, наконец, наступает, все говорят, что это чудо! Весной никогда не хочется думать о плохом, да и вообще о прошлом. Мы забываем всё, и жизнь каждый раз начинается как будто заново. Только у девятого всё было по-другому, он не любил солнце, предпочитая скрываться от него на вечно пасмурной и тихой Marylebone High Street. Не любил весеннюю суету и счастливые лица людей. Забывая всё плохое, они отчищают свою душу, не дают ей сгнить под вечными повседневными тяготами жизни. А ещё весной он вспоминал о своём прошлом, казалось бы, давно похороненным в его сознании. По пришествию ста миллионов с лишним лет он уже начал забывать прошлую жизнь. Свою учёбу в демоническом институте, все правила, все обязанности и законы жизни приличного демона. Как гласит обществознание, у всех существ есть 4 стадии развития. Он играл с себе подобными, общался, если это можно было назвать общением, учился, и когда стал взрослым, закончив институт, покинул Ад по призыву человека. Ведь даже у богов есть школа. Они учатся создавать хорошие условия для людей, они играют и лучшие, те, что не умерли в течении игры, получают возможность бороться дальше за титул верховного бога, который наблюдает за всем человечеством. Что же могло преподаваться в демоническом колледже, можно только догадываться.

Девятый давно уже забросил идею стать самым великим. Демонов и так мало, так зачем же убивать собратьев. Он не помнил тех, с кем провёл своё детство, если можно считать, что таковое было, он ничего не хотел, ничего не ждал, просто жил, хороня в своей памяти остатки воспоминаний о прошлом. Зачем ему это?! Разве он уже не доказал себе, что воспоминания ничего не значат…

Он никого не любил, зато, как и все демоны ненавидел других. Его никто не любил, все, как и подобает нормальным демонам, тоже ненавидели его. Каждый сам за себя, все думают только о себе, никто никого не любит и не защищает. Если кого — то бьют, подойди и присоединись. Если у кого — то есть то, чего нет у тебя, забери. Если отбирают от тебя, устрани. Типичные правила демонического института, и ни кому они странными не покажутся, ведь от слабаков нет никакого толка, от них необходимо избавляться. Главное правила их жизни: « Слабые должны умереть.»

Поэтому, он избивал слабых вместе с сильными в коридоре, ему было всё равно, что он делает. Он был самым обычным, поэтому, как и другие не проявлял желания защитить слабого. Слабые должны умереть, поэтому непригодных устранили ещё в детстве собственные одноклассники. Девятый убивал не, потому что ненавидел одноклассника, а потому что это делали другие, которые в свою очередь руководствовались тем же правилом. У них в генах было заложено устранить ненужных, поэтому они убивали. Никто не задумывался, что может, они были не просто странными, выражающими своё мнение не так, как все демоны, участниками игры, а гениями. Гениев всегда считали сумасшедшими и в большинстве случаев убивали, заставляя отказаться от своих идей…

Таким образом из демонического института выпускали одну десятую часть пришедших. Оставались лишь лучшие. Демоны и люди одинаковы, только у людей есть семьи, и если попробовать обидеть одного из членов семьи, другие оторвут тебе голову. Они заботятся друг — о — друге, они любят и волнуются, они дорожат каждым, а ещё они не такие жестокие, как демоны, хотя судить о каждом нельзя, но в большинстве…

После окончания института, ему не предоставили выбора. Он, как и все обычные друг — друга ненавидящие демоны должен был жить со всеми, остаться здесь навсегда. Ведь демоны не могут спокойно проходить сквозь миры, а если даже им удастся проникнуть в мир людей, то ненадолго. Только человек, призвавший демона, впустивший его в свой мир, может обеспечить ему здесь жизнь. Но Ангелы хранители надёжно защищают людей от всякой нечисти и они не позволят, человеку вызывать демонов, помогают им избавиться от душевной муки и всячески способствуют не проникновению исчадий ада в людской мир.

Однако, случается и так, что Ангелы не могут задержать злой дух, бывает, что человек сам не знает, что призывает демона. Он от всей души желает исполнить своё желание и не замечает, что использует для этого запретные приёмы.

Демоны — темные твари, лишенные крыльев, для них не будет ни любви, ни доверия. А людям все равно, они призирают таких как девятый, но вызывают их снова и снова.…И демоны исполняю людские желания, они делаю их счастливыми, они дарую им такую жизнь, о которой люди всегда мечтали. Но что бы они ни делали, остаются внизу, в черни, в этой гниющей дыре. Наверно, потому что они и есть мерзкие твари, пожирающие человеческие души, сеющие скорбь, боль, мерзость, смерть, грязь.…Даже люди, погрязшие в своих грехах, в своих ошибках, своих сбывшихся желаниях, имеют выбор. Они могут заслужить прощения. А демоны остаются. Они навсегда прикованы к земле, к людям, их душам. Один их облик — воплощение грязи и порока. Их никогда не спросят, чего бы они хотели. Их нельзя простить или полюбить, они — отражение ваших согрешений. Наверно, потому что сами они никого не любят, не жалеют, не интересуются друг — другом. Демоны — исчадие ада и весь их род проклят.

Но как бы тогда жили люди!?

Кому бы они продавали свои души в обмен не желания, таланты, власть, деньги,…

Что он мог сделать? Девятому совсем не хотелось оставаться в аду, его тянуло куда-то, он подсознательно чувствовал, что там, далеко, в другом измерении, жизнь будет намного кровавей, интересней и, конечно же, свободней! Но как ему туда попасть? Целыми днями сидя в демонической библиотеке института, он поглощал книгу за книгой, но жажду к чтению он так и не утолил. Даже наоборот, привил ещё больше. Прошло много лет, он узнал много нового, нового и интересного, но, по сути, ему это ничего не дало. Девятому больше всего на свете было наплевать на собратьев и их проблемы, он совершенно не собирался им помогать, а так же принимать всё и на свой счёт. Ему казалось, что вся эта суета и прочая работа в мире смерти меньше всего касается его, не смотря на то, что он был совершенно такой же демон, как и все. Сейчас он больше всего был озадачен своим проникновением в мир людей, теперь он многое о нём узнал, от чего это стало привлекать ещё больше. Именно в этот момент он отчётливо стал слышать зов, обращённый именно к нему. Кто — то настойчиво звал его, кто-то хотел продать свою душу...

Зов! Снова он! Теперь это становится не возможным. Что нужно этому человеку от меня? Человек звал его, приоткрывая узорный покров занавески, разъединяющей их миры. Так хочется… но… этот страх, который испытывает демон первый раз направляясь в мир людей. Девятый пока не может понимать без приказа, чего хочет от него человек, но чувствует, что, что— то не значительное, толи храбрости, то ли игрушку, а соединив всё вместе, понимает…

Теперь он не медлит ни секунды, он проникает под разрисованную вуаль покрывала и оказывается на территории детского сада. Всё кажется ему таким странным и удивительным. Повсюду качели, карусели и горки, в песочнице разбросаны разноцветные детские игрушки. Девятый осторожно поднимает одну, словно это не игрушка, а тикающая бомба. Красивая кукла смотрит на него глупыми глазами, и демон чувствует отвращение ко всему роду человеческому.

Детей на площадке нет, сегодня особенно туманно и промозгло, поэтому их не выпустили погулять. Теперь он вспоминает о зовущем его голосе и, сорвавшись с места, бежит на зов нового хозяина. Такая мелочь, так просто, а потом ему отдадут душу. Демон приклоняет колени перед трёхлетней девочкой. Не имеет значения, как выглядит хозяин, не важен его пол и возраст, важна лишь душа…

— Что ты хочешь от девятого круга ада, моя госпожа? — вкрадчиво спрашивает он.

— Мне нужен друг. — Прозвучал ответ.

В голове девятого настойчиво крутится мысль. «Не может быть. Всего лишь друг,…а потом душа. Демон исполняет всего одно желание, неважно насколько сложное или простое оно будет, он выполнит его безотказно, но потом приходиться платить…

— Yes. My lady. — произносит он. «Конечно, у тебя будет друг моя милая леди, ты в конце пути получишь замечательный подарок, подарок от демона и навсегда оставишь меня в этом мире. Я мог бы обмануть тебя, просто забрать твою душу, но я благодарен тебе, если я на такое способен. Нет, я не стану тебя обманывать, мне всё это на руку. Ты мне помогла. Я не убью тебя, только храни мой подарок и никогда не выбрасывай. Ты молодец. Да, ты всем утрёшь нос, у тебя будет то, чего не будет у других, они поймут, что ты не просто так ходила на этот странный чердак… спасибо за всё! ДЕМОН.»

Девочка поворачивается к нему спиной и уходит в темноту. Она совсем другая, не такая, как остальные дети, она не боится не пауков не темноты. А главное, демон запомнит её, потому что это она из — за своей глупой прихоти впустила его в мир людей, а приняв подарок, разрешила жить с ними, и потопить мир в крови невинных жертв с понравившейся демону душой.

Она изменила жизнь девятого, но вопреки обещанию он вскоре забыл её. Теперь он не вспомнил бы о той, что помогла ему, не узнал бы её, мельком увидев в толпе на Oxford Street, не заметил бы её в своём любимом магазинчике Daunt Books и даже в кафе Patisserie Valerie за чашкой кофе с круассанами.

Где — то на этом этапе закончилась первая часть жизни девятого и началась другая более счастливая и интересная для него. Теперь он жил в мире людей, приняв человеческое обличие. Конечно для демона это не жизнь — просто существование. Он не мог принять свой истинный облик, ведь у него нет хозяина, нет того, чьи приказы он должен беспрекословно выполнять. Никто не дал ему настоящего имени, никто не позвал в свой дом, никто не угостил его человеческой пищей. А без этих необходимых правил, демон не может навсегда прописаться в мире людей. Купить пирожок с малиной в лавочке на Baker street не получится. Ты сам забрал пищу! Тебе её не дали! Влезть в чужую квартиру и вовсе невозможно. Вход в дом человека тщательно охраняет его Ангел Хранитель, и проход для всякой нечисти на подобии демона туда закрыт. А ещё более важное обстоятельство…у него нет имени. Никто не назвал его! У него нет хозяина! Вот от чего исходят все эти проблемы. Хоть в последствии они перестали иметь значение.

Глава № 5. Здравствуйте! Я ваши неприятности.

Утро выдалось на удивление солнечным, несмотря на то, что вчера поливал беспросветный ливень, который, судя по огромным пузырям на лужах, обещал быть затяжным. Это небесное светило с поразительной неохотой посещает Туманный Альбион, так что редкие веселые лучики и солнечные зайчики, бегающие по стенам, способны поднять настроение кому угодно. Даже демону, впервые за несколько веков существования ощущавшего скуку. Он и догадываться не мог, что совсем скоро жизнь его станет значительно более нервная, волнительная и уж, конечно же, более интересная. И никто наперёд сказать не мог, принесёт ли она ему радость, или скоропостижную смерть. Скука не была ему знакома раньше, но сейчас почему — то докучала со страшной силой. Девятый невольно оглядел класс, он теперь не трогал никого из учащихся, поэтому нет нужды наблюдать за ними. Он не замечал того, что происходит каждый день в школе, ему было всё равно. И вот девятый, было, снова совсем углубился в свои мысли, как прямо над его ухом прозвучал чей-то прямой, жёсткий голос:

— Ты девятый? Можно я здесь сяду?

Демон не поверил своим ушам, сегодня первый раз за последние два года кто — то посягнул на его последнюю парту. На соседних партах, да и то никто не сидел, девятый был окружен ореолом пустоты, и от этого ему было комфортно. Однако теперь, кто— то не побоялся спросить у него разрешения делить его парту, что бы это могло значить?! Когда прошёл первый гнев, он прислушался к душе говорившей, она была ужасно измотана. Демон был уверен на все сто, что вчера он ничего такого не чувствовал, такая перемена всего за один день. Он поднял глаза, что бы проверить достоверность своих мыслей. Прямо на него смотрела девочка, девятый был уверен, что уже видел её, хотя и не приглядывался к своим одноклассникам. Большие синие глаза смотрели, не моргая прямо на него. Вся она излучала уверенность, непоколебимую волю и сталь. Пожалуй, только смерь, сломит её, только смерть закроет навсегда её глаза, погасит в ней уверенность. Только смерть, никому другому это сделать не под силу. Он смотрел и всё больше убеждался в этом, а это обстоятельство крайне задевало самолюбие демона. Неожиданно глаза заболели, словно ток пропустили по всему телу, ведь он уже забыл, как можно испытать боль. Мучительно хотелось закрыть их и больше никогда не смотреть на неё. Он попытался опустить голову, но тело не поддавалось, словно его связали невидимые нити и не отпустят, пока она того не захочет. Теперь демон чётко видел перед собой правительницу нового мира. Девятый боролся с мучительно сильным желанием опуститься перед ней на одно колено, как и подобает покорному слуге. Это пошлое желание— служить, оно было у него в крови. Служить и повиноваться, он ничего не мог поделать. Но было ещё одно…срочно нужно избавиться от неё, он не может допустить такого! Это слишком! Ведь тогда девятый потеряет всякую власть даже над собой.… Очень печально ощущать себя абсолютно бессильным, особенно тогда, когда несколько секунд назад ты был ничего не боящимся, всесильным, не от кого не зависящим демоном. Она отпустила его взгляд, и всё его тело наполнилось облегчением, ещё не знакомому демону. Он ощутил прилив сил и ужасную ненависть к девчонке, которая посмела так издеваться над правителем мира. Теперь у него есть настоящий враг. Она сильнее его. Она — его смерть.

— Я же спросила! Ты девятый? Мне сказали, что можно сесть с девятым! — настойчиво повторила девочка — ангел, и, очевидно не желая больше ждать, потрясла демона за плечё. Обжигающим, выжигающим нервы из организма было для него прикосновение хозяйки. Это был всего лишь вопрос, но в нём слышалась угроза, словно его спрашивали, не про свободное место, а говорили: « Я сильней тебя! Лучше покорись!» Простое прикосновение руки причиняло ему адскую боль, которую он уже давно не испытывал. Выход был один — немедленно уничтожить угрозу. Демон быстро кивнул и отвернулся, погружаясь в свои чёрные мысли о мести.

Глава № 6. Туманное утро.

На следующий день солнце и не думало показываться, весь мир, казалось, был погружён в туман — вечный сон. И всё — таки погода в Лондоне ну очень переменчива. Кровать, прибитая к стене, печально поскрипывала, а комната вся пропиталась сыростью и туманом, словно мороженое с ликёром из Caramel Room.

Ветер врывался в квартиру, через вечно открытое окно, и трепал несчастные тюлевые занавески, которые и так совершенно промокли и свисали оборванными тряпками на подоконник. Пахло туманом, сыростью и даже плесенью. Было холодно и очень промозгло, прямо как в могиле, но демону было абсолютно всё равно в какой обстановке он обитает. Встав с кровати, девятый босыми ногами наступил в лужу, которую нетерпеливый дождь уже занёс в дом. Затем вышел на лестничную клетку и повёл носом, ощущая запах свежесваренного кофе. Что может быть приятней горячего кофе в такую отвратительную погоду. Снова бутылочка молока под дверью у соседей, которую они заказывают каждое утро и свежая газета news time. « Тоскливо, мокро и противно. Ничего не происходит здесь интересного. Все, так же как и было вчера, хотя я, в общем, доволен своей жизнью, если бы ни она…» — раздражённо подумал демон, захлопывая дверь. Он никогда не закрывал её на ключ, да и выносить кроме холодильника было нечего. К тому же вряд ли холодное кладбище кого-нибудь заинтересует. А кровать и вовсе не удастся оторвать, ведь она была намертво вкручена в стену рукой демона, лишь потому, что ему было так удобно. К тому же никому не понадобиться жёсткая, скрипучая кровать, с торчащими пружинами, какие обычно бывают в тюрьме. Он думал, снова думал, совершенно не заметив, как Она заняла все его мысли.

И снова девятый идёт в школу по этой дорого, дороге, по которой он ходит только третий год, а что значит три года в жизни демона. Мир людей ему по прежнему был интересен, ведь он здесь так недавно по меркам демона. Но теперь, кажется, настало время покинуть его.… Не естественно большие кроссовки с толстой шнуровкой уже хлюпают от налившейся в них воды. Людская одежда казалась ему странной, но, следуя законам этого мира он приобрёл весьма оригинальную, которую подсказал ему продавец. Теперь у девятого есть собственные вещи, но он не придаёт этому значения, он ходит в них уже несколько лет подряд и ему всё равно. Зато он точно знает, что даже если промочит ноги, ничего ему от этого не будет, ведь демоны никогда не болеют.… Девятый шёл как всегда, погружённый в свои мысли, в таком же обычном для демона состоянии он вошёл в класс и сел за свою неизменно-любимую последнюю парту. Несколько секунд он прибывал в недоумении, видя рядом с собой ту девочку, его угрозу. Она преспокойно сидела, а от её души исходил потрясающий аромат — дух гнили. Теперь он ощущался ещё сильнее, чем вчера, душа гниёт — человек страдает, а демон приходит и съедает её. Всё так просто и объяснимо. Сейчас она слаба, сожалеет о чём-то, страдает, хочет вернуть прошлое и нуждается в помощи, которую никто ей не предоставляет, а демон только того и ждёт. Он не нападает на сильных, уверенных в себе людей, он ищет слабых, или временно упавших, а таковых в нашем мире, уж поверьте, очень и очень много.

Весь день сегодня девятый провёл в школе, он оставался в этом кабинете за своей последней партой до окончания всех кружков и секций, но он не скучал, он думал, снова думал. Ему весело, когда он убивает и параллельно на всех и всё в остальное время. Запоздавшие учителя спешно покидали школу, никто не обращал внимания на девятого, все уже давно перестали им интересоваться, теперь всем было всё равно, что с ним, где он, ел ли он, спал ли,… да и почему о нём должны заботиться, если его не интересует никто. Они настолько привыкли к странности этого мальчика, что не замечали этого. Теперь в школе ни одной живой души, девятый неслышными шагами идёт по коридору. Закрытые наглухо двери, законопаченные окна и тишина. Всё это так отличается от дневной суматохи. Сейчас так спокойно и даже немного интересно посмотреть на школу, когда она спит. Он не собирался возвращаться домой, ему казалось, что время, проведённое им в школе, пролетит незаметней и быстрей. Он остановился в коридоре напротив большого прозрачного окна, выходящего во двор, и погрузился в забытьё. Девятый пропустил мимо ушей лёгкие, но звучные удары каблучков о пол и очнулся только после того, как кто-то старательно ткнул пальцем в его плечё. Непозволительная роскошь не услышать приближение врага. Он обернулся, но совсем не резко, без пинты агрессии, что бы ни спугнуть жертву, которая сама пришла к нему.

— Здравствуй мой молчаливый сосед. Почему посреди коридора стоишь?

Сначала он даже слегка удивился, странное чувство всегда затопляло его, когда он видел свою хозяйку. Но теперь он уже не ощущал в ней уверенности, теперь он больше не боялся, теперь дьявольские позывы бурно откликались на запах страдающей души. Она встала рядом с ним у окна и вгляделась в ночь. Белые волосы были завязанные в два хвостика малиновыми ленточками, падая на плечи. На ней была серая блузка с ярко-розовым галстуком, который гармонировал с клеточками на юбке. Туфли на небольшом каблучке тоже были серые. Вся она была такая симметричная и правильная, всё на ней говорило о железной воле, любая вещь смотрелась на ней гордо.

— Почему ты здесь? — повторила свой вопрос девочка, всё так же смотря вдаль. Девятый повернулся к ней, смотря, не мигая своими глазами, медленно приобретающими малиновый оттенок. Глаза цвета смерти! Стальная девочка тоже смотрела ему в глаза. Эти глаза малинового цвета с узким, кошачьим зрачком совсем её не пугали, или она просто не могла позволить себе испугаться…

« Он странный, очень странный, но он играет со мной. Может, гипнотизирует, хочет проникнуть в душу. Нет, он ничего не узнает, я не позволю. Слишком плохо и так, слишком больно.» — Так думала девочка, покоряя тьму.

Глаза демона погасли, и он опустил голову. Он просто не верил в происходящее, он только что собирался забрать её душу, гипнотизировал её своим взглядом, засевал в душе всякие кошмары, но они просто не приживались, сначала он не понимал почему, но теперь…всё стало ясно. Её душа сейчас напоминает засушенную почву, на ней не приживаются брошенные демоном семена страха, она не воспринимает гипноз, сейчас она всесильна и ничто её не возьмёт, но стоит лишь определить, почему она стала такой, узнать причину и устранить её,… пожалуй, только тогда удастся покорить хозяйку нового мира. Так просто, только лишь полить пустыню в душе и она расцветёт кактусами сомнений и страха. Демон много раз видел девушек, страдающих от неразделённой любви, но они от своего горя были лишь беззащитней и более подвержены гипнозу, но она… Она словно установила вокруг себя щит, убивающий всех, желающих приблизится к её израненной душе, он не пускает никого, она не хочет жалости, она не откроется никому, она знает, что никто её не поймёт.

Теперь взгляд девятого померк, а глаза снова приобрели оттенок молочного шоколада. Соседка окинула его безразличным взглядом и вкрадчиво проговорила:

— Ты немного странный. Я знаю, что ты всего лишь ученик средней школы, но почему ты тогда так странно иногда себя ведёшь? Сразу видно, ты не такой как все. Девочка повернулась к нему спиной и кинула через плечё: — Скажешь мне, кто ты?

Эти слова ещё долго отдавали в сознании демона лёгкими ударами каблучков о гранитный пол. Он не мог сосредоточиться на убийстве этой девочки, не мог понять, почему она такая сильная, а главное не знал, что делать дальше.… Но в мозгу усилено пульсировало одно лишь слово-Хозяйка, хотелось просто покориться ей и обрести покой, знать, что он чей-то, кто-то победил его, но это был достойный противник. И теперь он окончательно точно не знал, как жить с такой угрозой…

Глава № 7. Самое преданное чувство — одиночество…

Редко случается такое, что весной вдруг ударит заморозок и весь мир вновь застеклянеет. Скейтбордисты будут печально смотреть в окно и расстраиваться, что не попадут на ежегодный турнир, который и есть вся цель в их жизни. Они будут винить погоду, не зная, что она от себя — то не зависит, но найти виновного ещё сложней, поэтому всё будет, так как есть. Люди всегда ищут виноватого, что бы облегчить тяжесть лишения, даже если от их обвинений и жалоб ничего в этом мире не измениться, но так проще.…

А потом вдруг повалит мокрый снег вперемешку с дождём. Люди скажут, что погода плачет, что она раскаивается в содеянном, и снова они ошибутся, не узнают, что просто так кому-то захотелось. Теперь вся морозная, свежая красота вымокла, смешалась с грязным, мокрым снегом и затопталась, спешащими на работу людьми, но этого никто даже не заметит. Люди — такие суетливые существа. У них всегда есть дела, проблемы, обязанности, они вечно нервные, они, то любят друг — друга, то ненавидят, ведь люди такие переменчивые. То, что нравилось им вчера, уже совершенно не будет иметь значения сегодня. У них нет постоянного мнения.… Это лживые существа, которые только и делают, что постоянно пакостят друг — другу, думают, как заработать ещё больше денег и наконец, прибегают к потусторонней помощи. Задохнувшись в своих желаниях они продают душу, а зачем она им, ведь всё равно когда-то точно наступит смерть, душа уйдёт неизвестно куда, не лучше ли прожить всю свою жизнь так, как всегда хотел и отдать душу демону, чем отказывать себе во всём, стараться жить честно и наконец умереть не получив ничего, только отдавая и терпя лишения. Почему бы их не уничтожить, они не нужны этому миру, они лишь портят его, хотя, пожалуй, они сами скоро себя уничтожат, как делали уже много раз. Мир так несовершенен….

Девятый уныло смотрел в окно прямо через аккуратную дырочку в голове соседа ростом с кулак, но зато идеально ровную. Удивительно, почему этого никто не заметил. Откуда — то раздался тошнотворный запах духов, девятый был очень чувствителен к запахам, поэтому он зажал нос и скорпорительно пересел на парту у окна. Запах был настолько сильный, что щипало глаза, а не переваренные души вырывались наружу. Пожалуй, это единственное чем люди так доставали девятого. Что за мерзкий человек придумал духи, гореть ему в адском пламени, но возможно он уже сгорел давно. Девятый недовольно окинул взглядом класс, останавливаясь на девочке, сидевшей теперь на парте перед ним. «Интересно почему — подумал девятый — она тут никогда не сидела. Во что она превратилась эта Элизабет, или как она говорит Лиззи. А ведь была немного нормальная, когда они были вместе». Девятый точно знал, что их было двое, и вместе они были всегда, несмотря на то, что не наблюдал за одноклассниками. Лиззи повернулась, окинула его томным взглядом, надула губки и, тряхнув кудряшками, отвернулась. «Ужасно, как безвкусно — подумал девятый — раньше же она не была такой». Теперь в мозгу демона восстановилась цепочка последовательностей жизни, в которой он жил, но не видел её, просто не наблюдал за ней. Но она, эта жизнь существовала, вертелась вокруг него, а он не воспринимал её. Он понял, почему не чувствовал раньше души подруги Лиззи, она была счастлива, совершенно счастлива, но теперь она потеряла всё, теперь она может лишь надеть красивую маску счастья, натянуть улыбку и идти дальше… только вперёд, не останавливаясь. Притворяясь всю жизнь, обманывая саму себя в такт идущему сердцу, что работает, ровно столько, сколько отдыхает…. Когда наступит твоя диастола, Элис…

Он всё узнал, но ничего не понял. В его голове просто не укладывалось, как может рухнуть вся жизнь, только лишь из-за того, что из неё вытащили один, такой маленький и незначительный с виду кирпичик. « И всё-таки, люди очень странные существа» — подытожил девятый. Сейчас он невольно включился в урок, речь шла о Шекспире, было занудно и ужасно скучно. Конечно, что может нового сказать демону толстая учительница, жившая в миллионы раз меньше его. Вообще-то, литература всегда нравилась девятому, с прибытием в мир людей, книги стали неотъемлемой частью его жизни. Он погружался в них с головой, представляя себя на месте главного героя. Сегодня он мог быть Томом Сойером, а завтра Оливером Твистом, прозябающим в трущобах Лондона. Но больше всего девятый любил воображать из себя гениального сыщика, непобедимого Шерлока Холмса. Наверно все хоть раз, кто знал Шерлока, заболевали холмсоманией. Он, конечно, понимал, что ведёт себя так по-детски, но отказаться от этого просто не мог, всё — таки даже у демонов есть небольшие слабости к чему — либо. Девятый просто любил свое одиночество, а одиночество любило его. Нет более верной подруги, чем чувство изоляции, отрешенности, чувства одиночества. Верно?

Вы можете сидеть дома и пить свой любимый чай за просмотром любимых программ, и думать, что, наконец, вам удалось выкроить денек-другой на отдых, но к вечеру свободного дня вы уже начинаете скучать по работе, делам, друзьям.

Люди ненавидят это чувство, а оно всегда с вами, когда вы одни, только оно не оставит вам ни секунды покоя. Оно будет лить яд в ваши сознания, постоянно напоминая, что ты остался один. Всегда с вами. Разве не самое преданное чувство? Такого больше нет…

— …Мое дитя ещё не знает жизни. Ей нет ещё четырнадцати лет.

Девятый тряхнул головой, вникая в слова учителя.

Надо же быть такой дурой, чтобы прикончить себя из-за того, что рядом с тобой валяется труп идиота, убившего себя, думая, что ты умерла. Зачем всаживать себе нож в грудную клетку, если это уже все равно никого не спасет. А даже если бы и спасло, все равно — никогда. ….жестокость. Но именно таков облик настоящей любви. Именно поэтому люди рассказывают эту историю на протяжении многих веков, но она до сих пор будоражит умы влюбленных. Эта история понятна всем. Смысл повести о Ромео и Джульетте можно донести даже до пятилетнего ребенка. В этом состоит еще одна уникальная черта творчества Шекспира.

Рядом с девятым сидела та девочка, покорившая его, его хозяйка, крутя в пальцах шариковую ручку.

— Что-то не так, Элис? — спросила учительница.

Миссис Батлер. Дура — дурой. Толстуха, кое-как втиснувшая себя в чудовищный костюм вызывающего красного цвета, придающий ее жировым отложениям нотку пикантности. И, конечно, очки в роговой оправе — непременный атрибут любого преподавателя литературы. Элис сосчитала все жировые складки, которые подчеркивает ее изумительный костюм, прежде чем ответить:

— Нет, миссис Батлер, все в порядке. Просто не могли бы вы уточнить кое-что, чтобы я до конца разобралась в вопросе.

Лицо миссис Батлер озарила улыбка, конечно, кто же будет ещё задавать вопросы на её уроке, что бы оправдать бесконечные падения, раскручиваемой ручки, и рисунки в рабочей тетради. К тому же, теперь Элис сильно изменилась, она стала легко спрашивать о чем-либо, ей было все равно, что порой, после очередного спора с учителем, над ней смеялся весь класс. Раньше она старалась не привлекать к себе повышенного внимания одноклассников, но сейчас...

— Мне понятна главная проблема, которую поднимает автор в этой повести. Но я не могу согласиться с вашими словами насчет уникальности произведений Шекспира. Для меня они абсурдны, — челюсть миссис Батлер возмущенно поползла вниз, но Элис продолжила, слегка повысив голос. — Я хочу сказать, что мне понятны вопросы, которыми задается автор, но ведь эти проблемы ничтожны. Они ничего не значат. Они фантомные. Я не могу прочувствовать всю названую красоту повестей Шекспира.

Девятый с упоением наблюдал, как толстуха хватала воздух, подобно рыбе, выброшенной на берег. Спустя пятнадцать секунд она взяла себя в руки и громко откашлялась.

— Вы еще очень молоды, чтобы прочувствовать повесть по-настоящему…

— Но Джульетте было четырнадцать лет. Я даже старше!

— Элис, это было другое время, тогда все внимание концентрировалось именно на чувствах, нежели на…

— На каких чувствах? Мне не ясно.

— На любви, девочка моя, на любви…

— Какой еще к черту любви?

— Элис!

Миссис Батлер угрожающе взмахнула указкой, давая понять, что не потерпит бранных слов в своем присутствии. Элис глубоко вздохнула, немного успокоившись.

— На любви, которую один человек испытывает к другому человеку. Вы любите своих родителей, Элис?

— Они меня не понимают.

— Но вы их любите?

Элис задумчиво отвела взгляд, вглядываясь в грифельную доску за спиной миссис Батлер.

— Да, я их люблю.

— Разумеется, эта любовь не та, которую дарили друг другу герои повести.

— Но я не верю в любовь, миссис Батлер, серьезно.

Миссис Батлер замолкла, на ее лице играла улыбка победителя, улыбка превосходства.

«Да что вообще понимает в любви эта старая корова?!» — подумал девятый, понимая, что теперь урок, кажется намного интересней.

— Когда вы встретите человека, в которого влюбитесь, моя девочка, тогда вы сможете сполна оценить уникальность произведений Шекспира.

— Вы хотели сказать «если».

Элис откинулась на спинку стула. Грызя колпачок шариковой ручки, она надменно смотрела на продолжавшую улыбаться миссис Батлер.

— Я хотела сказать «когда».

«Держи — карман — шире», — хотела бы я тебе сказать.

*******

Вечерело, было холодно и очень сыро. А ещё, как ни странно тепло. Но вряд ли завтра будет хорошая погода, и скетбордисты наверно проклянут этот год. Почки на деревьях снова раскрылись, и на молодой, свежей листве блестели капли дождя. Она стояла на школьном крыльце и смотрела вдаль. Как и всегда прямая. Никогда не расслабляющиеся руки и сейчас были сжаты в кулаки, взгляд тоже прямой, испепеляющий.… Девятый неслышно подкрадывается к ней и встаёт рядом. Она спокойно посмотрела на демона, как будто бы давно знала, что он здесь, как будто совсем не удивилась, увидев его. Капли падающие с крыши монотонно отсчитали минуту. Взгляд демона скользнул по её руке к самому гипсу. « Где она умудрилась сломать руку?» — подумал девятый. Тут он ни с того ни с сего спросил: — Больно? Девятый никогда не разговаривал с людьми, если только если ему не было что-либо от них надо, и уж тем более не интересовался их самочувствием. Почему же сейчас он так ждёт её ответ.

— Нет. — просто ответила она — Тело всего лишь временная оболочка для души. Сейчас девятый особенно сильно ощутил запах страдающей души, с утра аппетита совсем не было, он упустил несколько отличных душ, пойманных соседом, но теперь… голод душит его. Теперь девятому стало ещё больше интересно, почему она стала такой,… оставалось лишь только спросить. Он без труда вспомнил Английский, в голове его словно существовал архив и словарь. По мере того, как он оказывался в какой-либо стране, из его библиотеки извлекалась нужная папка, и он без труда ей пользовался. Не правда ли удобно! Наконец — то, собрав разбежавшиеся мысли, он спросил:

— Без года как день ты страдаешь. Твоя душа чернеет. Не откроешь ли ты мне почему? Казалось, что даже время застыло, она пронзительно смотрела в глаза демону, а он даже боялся шелохнуться. Сейчас он по настоящему, первый раз за всю свою жизнь испытывал страх. Теперь это стало просто невыносимо. Её глаза сузились, можно было подумать, что она улыбается, хотя губы всё так же были плотно сжаты, возможно, девочка улыбалась внутри. Сейчас она выглядела как— то надменно, похоже, она издевалась над бедным демоном.

— О! Ты боишься прямого взгляда? Тебе тоже есть что скрывать? Значит мы одного поля ягоды. Почему ты этого боишься? Девятый смутился, вопрос был не в бровь, а в глаз. Сейчас он первый раз за несколько последних тысячелетий терялся в догадках, не мог собрать мысли в кучу и придумать нормальный ответ.

— Всем людям нравится открытый прямой взгляд, они считают, что человек, смотрящий в глаза собеседнику, непременно говорит правду. Не правда ли абсурдно! Они удивляются, когда ты опускаешь взгляд, а иногда ругаются, заставляют делать это, говорят, что вру.

Я ненавижу, когда мне смотрят в глаза, я теряюсь, забываю слова, отвожу взгляд, я боюсь этого. Проницательный и честный взгляд собеседника пронизывает тебя, и такое ощущение, что он вот-вот прорвётся в твою душу и узнает всё о тебе! Разве я очень плохая? Разве мне есть, что скрывать? Нет. Просто мне не хочется, чтобы кто-то узнал, о чем я думаю. Я ненавижу прямой взгляд…….

Капли снова отсчитали минуту. Девятый знает, она вспоминает невозвратимое прошлое, слова рвутся наружу, ей срочно нужно высказаться. Душа приобретает новый изысканный запах, от которой голод демона возрастает. Он представляет, как обнимает её за талию, зарывается лицом в её волосы, спускается по шее вниз… Теперь желание уже беспредельно сильное, да ещё и дьявольский голод только усугубляет его…

— Тебе нечем заняться? — неожиданно спросила она, — ты не идёшь домой, а уже поздно. Ты не делаешь уроки, а завтра контрольная. Ты не хочешь спать, хоть и рано встал. Наверно ничего не помешает тебе послушать меня. У меня есть друзья, знакомые в интернете, но подходишь мне именно ты.…У меня есть чудесные родители, которые всегда рады выслушать меня, но проблема в том, что родители не смогут меня понять, а занавески в нашей кухне и ощущение правильной жизни, не дадут душевного равновесия, и даже мамин Фен — Шуй тут бессилен…

Если пройти вдоль квартала, в котором я живу, можно увидеть десятки идентичных домов с аккуратно подстриженными газонами, цвет травы которых соответствует международному стандарту. Каждый из этих домов окружает невысокая белая ограда, каждая дощечка в которой идеально соответствует по цвету и фактуре остальным доскам. В окнах такого дома можно разглядеть шторы, полностью отвечающие требованиям дизайна комнаты — тяжелые бархатные портьеры для гостиной и легкомысленные занавески с изображением спелых початков кукурузы для кухни. В этом игрушечном квартале жили благопристойные граждане, считавшие себя эталонами «жизни, которая прожита не зря». Жизнь, которая прожита как надо. Толстые, но активные англичане — тончайшие ценители семейного счастья.

Счастье, оно, понимаете, оно должно быть таким. Без теплого уютного дома, красивой жены, воспитанных детей, большой доброй собаки и кухонных занавесок в цветочек ты не можешь быть счастлив. Раньше, когда была домашней, выходила гулять лишь с мамой за ручку, общалась в красивом детском саду с такими же домашними детьми как я, ведь совсем не знала другой стороны жизни. Я думала, что все люди живут точно так же, по установленным культурой счастья стандартам, как и мы. Я не знала о крохотных невзрачных домиках, расположенные настолько близко друг к другу, что при желании, если вы в очередной раз не заплатили за электроэнергию, можно было смотреть телевизор, глядя в окна соседского дома, о людях, которые бережно складывают каждый пени, с надписями: « Коплю на Bugatti Royale Kellner Coupe*», « Коплю на-Империал Ворф**.» Несбыточные мечты, жалкие надписи, которые так греют душу, всё это безмерно глупо и ненужно.… Мне открыл глаза один человек, он пришёл, когда я его позвала, а потом, нашла Корнелию. Я ходила по улицам, по совсем незнакомым мне раньше кварталам, ужасным и таким нищим. Встречались дома, на переднем дворике которых росла редкая пожухлая трава, придававшая лицевому фасаду еще более убогий вид. Окна были наглухо зашторены тяжелыми, не пропускающими солнечный свет портьерами так, что невозможно было рассмотреть, что происходит внутри дома, а было так интересно и в то же время тошно узнать, что происходит внутри.

Да, я выросла в тепличных условиях, ребенок, воспитанный в красоте и гармонии, я была прямым отражением, для всего этого. В красоте и гармонии. А еще — в богатстве. Моя семья никогда ни в чем не нуждалась, ведь мои родители эталон трудоголизма, но они умеют, и отдыхать, хотя отдых тоже понятие относительное. И я считала, что так и должно быть, что так живет моя семья, и так живут еще шесть миллиардов людей. Повязка упала с моих глаз, я смотрела на всё это с ужасом. Вокруг летали жёлтые бабочки, которые заслоняли солнце, придавая ему жёлтый цвет иллюзии, но теперь я видела, как оно выглядит на самом деле. Оно чёрное, или бордово — красное, оно тоже плачет вместе со мной, оно разочаровалось, посмотрев в лужу моих слёз и увидев свой отвратительный облик. Мы плачем вместе, стоя посредине какой-то неизвестной, безымянной улицы, а жёлтые бабочки всё летают и летают, они не могут грустить, они живут всего один день и не хотят проводить его в тоске, ведь через какие — то двадцать четыре часа, они навсегда уйдут из этой жизни. Бабочки смешиваются со слезами, может они и есть слёзы? Солнечные слёзы. Ведь они и должны быть такими. Жёлтые бабочки — слёзы солнца! ______________________________________________________________________ * Bugatti Royale Kellner Coupe был продан за $ 8700000. Это самая дорогая машина в мире. **Самая дорогая квартира в Лондоне. — Цена: £30,000,000— Район: Империал Ворф. Метраж: 1,579 квадратных метров. Цена за квадратный фут: £1,765— Состояние: отличное состояние. Договор арены: 988 лет

Когда — то я должна была всё узнать, от этого не скрыться, как не старайся. Свинцовые мерзости жизни попробует каждый. И лучше в три года постоять на улице и пореветь, чем всю жизнь носить красивые розовые очки, а потом, кто — то вдруг резко их с тебя сорвёт и разобьёт. Пережить это в три года гораздо легче, чем в 20.

И я пережила, просто сняла со своих заплаканных глаз розовые очки, помахала рукой чёрно — бардовому солнцу и пошла дальше, вперёд и только вперёд уже зная все не совершенности жизни, не о чем, не жалея, крепко сжимая в ругах куклу, одетую во всё чёрное. Мне надоела видимость счастья, жёлтые занавески с початками кукурузы и приходы домашних детей по воскресеньям. Вся эта видимость окружала меня, она была всё та же, но я — то изменилась, просто открыла глаза. Но для кого-то ощущение счастья жизненно важно. Все друзья враз покинули меня, их родители разочаровались, да и мои тоже были от этого не в восторге? Незнакомому человеку, которому совсем нет до тебя дела, гораздо легче всё рассказать, чем близким людям, которые знают тебя всю жизнь. Важно лишь то, что он просто выслушает тебя, как — то воспримет информацию, сказанною тобой, возможно, сделает для себя какие— то выводы и не повторит в будущем твоих ошибок. А может он ничего не поймёт, не запомнит, не воспримет правильно, может во время твоего рассказа у него уши были заткнуты ватой или наушниками. И уж конечно он тебе не поможет, но уже важен тот факт, что он выслушал тебя, что ты рассказала это кому-то и облегчила себе душу.…

Девятый низко опустил голову, он знал, что раскрыв ему душу она не получит успокоения нервов, не облегчит тяжесть. Но ему-то это только на пользу, она ослабнет, падёт духом, и барьер, окружающий её тоже треснет…

— Раньше, я была такая же домашняя, как и все дети, приходившие ко мне в гости в воскресеньям, я играла с ними в куклы, ходила в детский садик и радовалась красивой стороне жизни. Изабелла, Эмили, Мэдисон, Оливия, Соманта, Катрин, все мои прошлые подруги стали ничтожеством, такие же красивые и расфуфыренные, как и их куклы. Как глупо! Ведь раньше я тоже была такой! Я стояла посреди дворика и смотрела вокруг, а прежний мир неумолимо рушился. Обращая взгляд то на одну, то на другую свою подругу, я всё больше удивлялась, как я могла играть с ними, называть свою разукрашенную куклу именем Долли, как и все они, ходить по детским розовым магазинам с родителями на Oxford Street, таким глупым, заполненным мягкими плюшевыми игрушками и детской одеждой. Вся моя прошлая жизнь, завернувшись в розовые кружева, рюшечки и ленточки, отправилась в мусорный ящик. Всё потеряло всякий смысл, все они уже не имели для меня никакого значения, но я просто продолжила жить новой и такой одинокой жизнью. Теперь все сторонились меня, но я не страдала из-за отсутствия подруг, я полюбила одиночество, а одиночество полюбило меня. В то время, как другие девочки и мои прошлые участники жизни, позабыв про меня, водили по двору детского сада подружек, бережно накрывая их кружевным розовым зонтиком от дождя, целовали их в щёчку, называли сестрёнкой и прелестно доставали изо рта конфетку, за которой тянется тонкая прозрачная ниточка слюны, что бы угостить самую дорогую куколку. Всё это было так противно и в то же время бесконечно мило. Я не искала общения и любви сверстниц, детский сад для девочек вскоре превратился для меня в ад. Я не с кем не дружила, зато у меня была кукла.… Такой я никогда не видела и ни у кого такой не было. Проходя мимо разноцветных витрин, на меня смотрели различные миленькие куклы в розовых чепчиках из — под которых ниспадали белые завитые локоны. На их лицах были улыбки, а платья разноцветные, расшитые всевозможными узорами, птицами и животными. Моя кукла не была одета в яркий шёлк или мягкий бархат. На ней было чёрно— белое платье с высоким воротником, волосы тёмно— каштановые, прямые, а на лице не было улыбки. Плотно сжатые губы и большие раскосые глаза, смотрящие всегда прямо, и что здесь красивого? Нас все боялись, прятали своих расфуфыренных куколок и убегали, когда я шла по коридору с моей Корнелией. Зато, как приятно идти, когда все разбегаются, а ты идешь, словно тебе принадлежит весь мир. Все считали её злой, странные люди, разве моно делать такие выводы только по тому, что не видишь улыбки. Но для меня она улыбалась всегда! Ведь если приглядеться, всмотреться в её жёсткие с первого взгляда черты лица, то можно найти улыбку. Она улыбается мне глазами, а губы уже не плотно сжаты, они складываются в весьма натянутую, но такую дорогую мне улыбку. Я нашла её на чердаке, никто туда не ходил, никто не знал что там, но все рассказывали страшные истории друг — другу и в конце так пугались, что не могли уснуть. Все смотрели на меня как на сумасшедшую. Поднималась по лестнице я, но тряслись от страха они, это на моё лицо налипала паутина, а морщились и плакали они, это под моими ногами зловеще скрипели ступеньки, а они кричали, что— то про дракона горы спиндлстон и паутинных ведьм, а потом убегали. Вот лестница упёрлась в коридор дверей. Передо мной сидит парень, наклонившись к самому полу и приложив руку в груди. Какое— то успокоение нахлынуло на меня, стало так тихо и хорошо, словно я нашла то, что давно искала. Он был очень похож не тебя, но ты не он, ты совсем другой. А может мне так показалось только по тому, что я была очень маленькой, но он пообещал мне, что я получу то, зачем иду, и я двинулась дальше. Двери шли до самого конца коридора, я дёрнула одну, затем другую, не было смысла проверять вся, я знала, что каждая закрыта. Я пришла сюда лишь затем, что бы получить друга, который будет со мной всегда, до конца моих дней и в голове пока не укладывалось, что таких людей не бывает, поэтому — то я и получила куклу. Я дошла до последней двери в самом конце коридора, которая была всегда напротив меня на протяжении всего моего путешествия в загадочный мир чердака. Я с трудом нащупала ручку. Свет брызнул во все стороны. Это была комната с огромным окном чуть ли ни на всю стену, в ней было пусто, только посередине стоял большой стол, на котором сидела кукла. Моя Корнелия! Я взяла её в руки, он смотрела на меня так преданно, я сразу поняла, что нашла то, что искала, она будет со мной всегда, он навсегда отдалась мне! Я тоже улыбалась ей, обнимала её, а потом сошла обратно вниз к безмозглой публике. Но теперь меня стали сторониться ещё больше, даже воспитатели относились ко мне настороженно, если обо мне и говорили, то говорили «Они» имея в виду ещё и куклу. И всё — таки люди странные существа, полностью заполненные своими стереотипами. Корнелия была красавицей, она стала единственной для меня, а ещё мне нравится, когда мне принадлежит то, чего нет у других, Корнелии не было ни у кого. Вещи и люди, которые стали мне дороги однажды, останутся для меня единственными навсегда, а те, кто уходит, пожалуйста! Я с лёгкостью найду замену каждому.

Так же было и с ней. Это она Элизабет, она стала для меня единственной. Она стала для меня тем человеком, той подругой, которая мне была нужна. Увидев её, я сразу, как и с Корнелией поняла, что она нужна мне, просто нужна и всё! И я добилась её. Мы подружились,…тогда она стала для меня всем, она даже не подозревала, что так дорога мне и так и не узнала об этом, когда ушла. До сих пор удивляюсь, как она не послала меня куда подальше, когда я подошла к ней, почему не убежала, как остальные. Ведь она не страдала дефицитом общения, все ее любили, она находила общий язык с любым, но она не оттолкнула меня. Маленькая девочка в черном с угрюмым выражением лица и черной куклой в руках.

— Я очень хочу дружить с тобой. Я хочу, что бы ты стала мне всем.

Я сразу знала, чего хочу от нее, она мне понравилась настолько, насколько не нравился еще ни один человек. За ее спиной шептались подруги, говоря, что я злая и совершенно ненормальная, а для меня не было это открытием. Она не послушала, она села со мной за один столик в столовой, поговорила за едой, показала мне свой альбом, посидела на моей "страшной кровати" с черной простыней, а на прогулке взяла меня за руку. С этого мгновения, я совершенно точно поняла, что принадлежу ее навсегда, теперь я стала бояться, сто она откажется от меня, но этого не случилось. Мы стали приходить друг— другу в гости, познакомились с родителями, подружились семьями и стали вместе ездить летом на озеро. К выпуску из детского сада мы были совершенно неразлучны, она вывела меня из транса-одиночества, и я была несказанно благодарна ей за это. Забросив Корнелию в дальний ящик, я заполнила гардероб яркими вещами, стала посещать утренники и магазины, перестала бояться большой толпы народа и выступления на публике, я стала жить! В первый класс мы пошли за ручку и просидели за одной партой до настоящего времени. Думаете, такой дружбы не бывает, а вот и нет, одна все-таки есть. Я хотела быть с неё всюду, в школе мы ни на минуту не расставались, и после школы, а потом наступала ночь…. Я возненавидела ночь, потому что она отбирала от меня то, что мне по — настоящему дорого. Я поняла, что не могу без неё теперь и спать, но это было невозможно. Мои родители не понимали, почему для меня это так важно. Они конечно хорошие, очень хорошие, но они некогда меня не понимали и не поймут. Неужели нельзя просто взять и понять, как она важна для меня. Может им казалось это странным и непонятным, но я страдала без нее. Вся видимость счастья раздражает, только настоящее счастье ничем не заменить, а она была для меня именно счастьем. Когда нам по выходным мне разрешили оставаться у неё на ночь или ей приходить ко мне, каждый выходной превращался в праздник. Тогда я в первый раз почувствовала, что они, наконец, меня поняли, но это было ошибкой. Они просто устали слушать мои бесконечные разговоры о Лиззи, наблюдать кислое выражение лица каждый вечер перед сном. Я не могла дождаться выходных, я жила одним лишь ожиданием, я изнемогала, как хотела, что бы, наконец, кончилась эта пустая непонимающая ночь, и наступил день, когда бы я увидела Лиззи. Да, я окончательно была больна ею, но мне нравилось это состояние, словно ты накурился какого— то наркотика, который заполнил тебя всю и теперь ты пустая внутри, заполненная лишь своей любовью, ты летаешь! Я действительно летала от счастья, я называла её своей лучшей, соей единственной, я целовала её, дарила конфеты, не осознавая, что веду себя не лучше этих слюнявых малявок — своих подруг. Но мне было всё равно, это же была Лиззи! Она — наркотик для меня. Она мой личный сорт героина. С ней я всесильна, попробовал бы кто хоть пальцем её коснуться, я бы вырвала этот палец с корнем и сожгла в собственных руках. Я, такая маленькая и тощая, с руками веточками и волосками ниточками. Я была с виду такая слабая, я и была слабая и скромная, когда рядом не было её, но стоило ей появиться, взять меня за руку и так ласково, нежно, как умеет только она сказать « Мы будем всегда вместе, нам больше никто не нужен», как во мне начинает бурлить сила, и снова я, как и с Корнелией, иду за руку с Лиззи так, словно мне принадлежит весь мир. И мне нравилось это состояние, это ощущение силы, поэтому я хотела, чтобы она всегда была со мной. Она рядом, значит всё в порядке. Лиззи боится толпы, ей кажется, что она там потеряется и не найдёт меня, когда мы перешли в среднюю школу, жизнь стала ещё напряжённее, теперь нас окружало ещё больше незнакомых и страшных людей, мы всё время прибывали в толпе. Она боялась, она держала меня за руку, а я ощущала себя от этого ещё сильней. Я встаю на цыпочки, тянусь к расписанию, Лиззи опирается на моё плечё и ведёт пальчиком по строчке. За нами толпятся высоченные старшеклассники, и тут один из них с силой отталкивает Лиззи и меня. Я падаю на пол, Лиззи на меня. Она не ушиблась, нет, но её толкнули. «Кто — то посмел толкнуть мою Лиззи!» — пульсирует мысль в моём мозгу. Я не могу видеть, как мои глаза наливаются кровью, лицо искажается в злой улыбке, я встаю. Двухметровый старшеклассник летит на пол, я сдавливаю его горло ногой, чуть ли не ломая кадык, а потом сажусь сверху и бью, бью, бью, мне просто не остановиться, наверно это чувство люди называют состоянием аффекта, тогда, когда ты безмерно сильная и способна на всё. Кто — то оттаскивает меня, но им не отодрать маньяка от его жертвы, крик, шум, звук ударов, всё это крутится вокруг меня и раздражает ещё больше. Ласковая ручка ложится на мое плечё, она гладит меня.

— Послушай, Элис, всё, уже достаточно.

Лиззи поднимает меня, я улыбаюсь ей, больше никого вокруг не существует, я не вижу толпу, мне всё равно, что подумают люди, отправят ли меня к директору, или же посадят в детскую комнату милиции под контроль, мне главное, что Лиззи на меня не злится, мы вместе, значит всё хорошо и никто нам больше не нужен.

Наступают долгожданные выходные, когда мы можем, во сколько хотим засыпать, просыпаться, а главное вместе. Она такая мягкая, она обнимает меня и никакая ловилка снов не усыпит лучше. По утрам мы одеваем друг— друга, и босыми ногами сбегаем вниз по лестнице на кухню жарить вафли и яичницу с беконом. Теперь, спокойная и правильная жизнь уже не кажется мне такой абсурдной, я снова надеваю розовые очки, не задумываясь о последствиях. Недели были для меня пыткой, но Лиззи гладила меня по голове и говорила о нашем будущем, как мы вместе поступим в институт, будем жить в маленькой квартирке на Marylebone High Street и подрабатывать моделями в свободное от учёбы время. Глупые детские несбыточные мечты, но такие дорогие, хранимые в памяти.

Лето — это действительно райское время года, когда не надо ходить в школу, думать о завтрашнем дне и мечтать о выходных. Как хорошо принять освежающий душ, высушить друг — друга махровыми полотенцами, надеть мягкие халатики с зайчиками и побежать на балкон. Тёплые летние ночи очень приятны, почти не темнеет, дышать легко и ногам совсем не холодно. А мы стоим, обнявшись, и кормим друг — друга солёными прошлогодними огурцами из банки, которые мама Лиззи просто забыла убрать.

Прошло 4 года, мы всё так же дружим, на смену детским разговорам и забавам пришли более взрослые. Я никогда не задумывалась, дорожит ли она нашей дружбой, так же как и я, мне было всё равно, главное, что она сейчас здесь, со мной, а будущее уже не кажется таким страшным и туманным.

Это произошло слишком резко, так же как и началось, она сказала, что сядет за парту сегодня с Джейком, пойдёт с ним со школы, будет делать с ним уроки, а ко мне не придёт. Может, она сказала все это в более мягкой форме, но тон и интонация не имеют для меня никакого значения. Это прозвучало как удар в спину. Я не защитилась, не могла вырвать её из себя, просто пропустила смертельный удар, поэтому стала гнить изнутри. И снова я возненавидела ночь… снова и снова, каждая ночь без сна, я ворочалась в кровати, думала о ней, смотрела на одинокую луну, у меня была самая настоящая ломка, ведь она мой наркотик, который жестоко отняли. Она мой личный сорт героина. Я помню каждое слово её в этот день, они глубоко врезались в мою память, а главное знаю, кто виноват во всём. Теперь по ночам я мечтала о мести. Я строила планы ее воплощения, бережно лелея каждое воспоминание об истязаниях моей собственной души.

Такие мысли не способствовали погружению в сон, и я из ночи в ночь металась на смятых простынях. Мне хотелось мстить, но у меня не было достаточно для этого сил, у меня нет власти, я не могла сделать всё так, как задумывала уже много ночей, мне пришлось побороть это ужасное желание мстить. Я запихнула его в самый далёкий закуток своей памяти, но не уничтожила, его нельзя уничтожить, раз он уже есть. И всё-таки, парни самые гадкие существа в мире, ведь только они могут разрушить даже самую крепкую женскую дружбу.

Она ушла, не узнав, как дорога была мне, а теперь не узнает никогда. Я не могу даже возненавидеть её, я могу лишь бережно хранить воспоминания о нашей дружбе. Вспоминать её, смотря на маленькие памятники счастья в виде вещей, оставшихся у меня.

На школьное крыльцо капнуло две капельки. Девятый даже не понял, был ли это дождь, или может слёзы. Вся мерзость из её души ушла, она перестала гнить и издавать столь приятный, притягательный для демона аромат. Тоска ушла, печаль, и грусть тоже покидали её душу, оставляя лишь светлые воспоминания былых времён.

— Я ненавижу дождь, в тот день был ливень, — сказала она.

Она ушла, а демон поймал каждое мгновение, каждый шаг и миг, когда капелька с её каблучка приземлилась в соседнюю лужу. « Пусть завтра будет солнце…»

— Будет солнце, — повторил девятый скорее утвердительно, чем с вопросом.