Среда

Среда

— С ней все будет хорошо, это, скорее всего, от перенапряжения. Мы до конца так и не выяснили, что же с ней произошло на самом деле. Видимых травм нет, так что мой вывод — это психологическое.

Врач что-то еще объясняла «маме», пока та согласно кивала, бездумно уставившись в одну точку. Я лежала на кровати с закрытыми глазами, прислушиваясь к их тихому бормотанию. А мне еще казалось, что хуже быть не может.

Барбекю оказалось бесповоротно испорчено, когда я упала в обморок, прямо в руки нового знакомого, который наверняка ужасно перепугался. Рита косилась на меня недобрым взглядом, мысленно проклиная, что я спугнула такого парня, который вероятно вообще больше не ступит на наш порог.

Прошлый страх теперь в свете дня казался глупостью, неоправданными бреднями испуганной девочки, которой что-то померещилось. Я действительно чувствовала себя виноватой — что испортила вечер, что заставила «родителей» поволноваться, что спугнула нового соседа. Все шло наперекосяк. Чувство стыда буквально сжигало изнутри.

— Как ты, нормально? Может что-то принести? — «Мама» присела на край кровати, заботливая поправляя одеяло.

— Ничего, если нужно я сама встану.

— Нет, лучше полежи этот день в постели. Не стоит подниматься. Думаю, все дело в переутомлении. Пусть они и не обнаружили никаких травм, но лучше перестраховаться.

— И сколько мне тут лежать? — простонала я, чувствуя себя намного лучше, чем вчера вечером.

— Отдохни денек. Я принесу тебе что-нибудь перекусить.

Не то чтобы мне очень хотелось спускаться вниз и болтать с «родственничками», но сам факт ограничения свободы неприятно давил на психику. Я не хотела быть больной и не хотела, чтобы другие считали меня таковой. Вот только мои поступки доказывали обратное.

— Что, он тебе тоже понравился? — В дверях стояла Рита. Ее пальцы нервно барабанили по деревянному косяку, а губы сжались в тонкую линию. — Просто прекрасно.

— О, прекрати.

— Прекрати? Прикинулась больной бедной девочкой? Почему только родители вечно тебе верят. Оля у нас сделал то-то, она у нас такая умница, такая скромница. Думаешь, я не догадываюсь, чем вы на кухне занимались?

— Каждый мыслит в меру своей распущенности.

— Что? — взбесилась девушка.

— Я говорю, что если ты только и думала, как побыстрее стащить с него штаны, то это не значит, что я такая же шлюха. — Эти слова не принадлежали мне, это говорил кто-то другой, но я не смогла его сдержать. Это шло изнутри.

Лицо Риты потемнело, затем стало пунцово-красным, она сжала ладони в кулаки и застыла в дверях, словно не решаясь войти.

— Ты редкостная дрянь и амнезия тут ни при чем. Мне плевать, что они так о тебе заботятся, просто пылинки сдувают. Он — мой. Не строй ему глазки.

— А его ты спросила? — Я просто не могла замолчать, меня так забавляла ее ярость — как раздуваются ноздри, подрагивают уголки губ. — Парень же должен знать, с чем связывается.

— Ты… ты…

— Рита. — «Мама» выглядела взбешенной. — В свою комнату. Сейчас же!

— Но…

— Без оправданий. Твоя сестра вчера потеряла сознание, еще не оправившись после аварии, а ты собираешься подраться с ней из-за какого-то парня? Просто уходи. Мы позже об этом поговорим.

Девушка расстроено фыркнула, но ушла, бросив на прощание на меня убийственный взгляд.

— Тебе не стоило с ней так строго, — сказала я, откидываясь на мягкую подушку. — У нас и так не военное положение.

— Возможно, это наша вина. Когда ты родилась, о Рите позабыли. Это не значит, что мы любим кого-то из вас сильнее, просто так вышло. Ей пришлось отдать тебе отдельную комнату, все игрушки. Она рано повзрослела. Я не думала, что это обернется вот так и вырвется на поверхность через столько лет. Я с ней поговорю. Вы уже взрослые девушки и должны позабыть о детских обидах и разногласиях.

— Я их, к слову, не помню. — Почему все было так сложно? — А что с Яном? Он вылетел из нашего дома пулей?

— Нет, — рассмеявшись, махнула рукой женщина, — он оказался очень сдержанным и галантным. Он помог уложить тебя на диван, спросил, чем может помочь. Я, кончено, отпустила его домой, но мальчик обещал еще навестить тебя. Слушай, Рита же неправа? Что вы делал с ним в темной кухне?

— Не начинай, — застонала я, прячась от ее пытливого взгляда. — Я боролась с последствиями ожога, он — не знаю, наверное, искал уборную. Поверь, я не расстроюсь, если мы больше не увидимся. С меня достаточно унижения.

— Тебе нечего стесняться, Оль. — Она заботливо взяла меня за руку. — Это болезнь и мы ее победим.

Я кивнула, но все равно чувствовала себя ужасно. Вчерашнее шоу серьезно подпортило мою и так хрупкую репутацию. Что увидел Ян? Сумасшедшую девчонку, которая смотрела на него загнанным оленем, а потом и вовсе потеряла сознание. Если раньше у меня еще оставалась надежда, что разговора о моей амнезии не зайдет, то теперь точно знала, что любящая «мать» услужливо поделилась с незнакомцев всеми тайнами.

Снизу доносился неясный шепот — «отец» смотрел какую-то новостную программу, «мама» возилась на кухне. В Ритиной же комнате резко загрохотали басы колонок — она явно решила показать всем, насколько зла. Мне пришлось накрыться с головой одеялом и водрузить сверху подушку, чтобы не слышать назойливых клубных ритмов.

Я проваливалась в сон, а потом вновь всплывала в реальности, то вертелась в жарком коконе, то наоборот замерзала, кутаясь все сильнее. Меня преследовали странные сны, бледные выцветшие картинки, такие хрупкие, что рассыпались каждый раз, когда я пыталась их рассмотреть и запомнить. В них кто-то был рядом со мной. Всегда. Тянул за собой. Подталкивал. Не отпускал.

Я окончательно проснулась только к вечеру, когда «мама» принесла ужин, не разрешив мне спуститься вниз ко всем. Хотелось верить, что они просто волновались обо мне, а не хотели закрыть подальше, потому что устали от моих выходок. Я доставляла им проблемы. Много проблем.

В комнате тяжелой дымкой повис полумрак, освещаемый лишь лунным светом, лившимся через не зашторенное окно. Я поднялась, подходя к нему и облокотившись лбом о прохладное стекло. В серебристом сиянии внутренний дворик выглядел сказочным царством, а мерцающие тут и там в листве пышных кустов огоньки — сказочными нимфами, прячущимися от человеческих глаз.

В соседнем доме вспыхнул свет, я хотела отвернуться, но не смогла, завороженно наблюдая, как Ян проходит в гостиную, скидывает пиджак, а потом поднимается на второй этаж, включая по пути всю иллюминацию. Он словно специально остановился у широкого окна, медленно, почти лениво расстегивая пуговицы светло-синей рубашки. Я закусила губу, чувствуя себя самой меркой и отвратительной озабоченной девчонкой, но только сильнее припала к стеклу, уверенная, что парень не заметит меня в вечерней темноте, застывшую у окна глиняной скульптурой.

Ян потянулся, разминая шею, а потом сбросил с широких плеч рубашку, небрежно вешая ее на спинку стула. На бравой груди черной кляксой мелькнул какой-то знак, не похожий ни на один знакомый мне язык. Неожиданно парень замер, резко оборачиваясь к окну, и, улыбнувшись, помахал мне рукой, словно точно зная, что за ним следят. Я отшатнулась от окна, приседая и прячась на полу, как глупый ребенок. Сердце в груди стучало как сумасшедшее, выдавая меня с головой. Это такой позор! Черт, только бы он никому не рассказал. Сначала обморок, теперь вуарьеризм.

Мне потребовалось несколько долгих минут, чтобы успокоиться, но я так и не решилась подняться, на корточках добравшись до кровати и вновь спрятавшись под одеяло. Определенно стоит купить шторы, иначе соблазн оставался слишком велик, если Ян будет каждый вечер устраивать стриптиз перед моим окном. Слава Богу, это всего лишь спальня, а не ванная с душевой.

Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться и выровнять дыхание. Если везение окажется на моей стороне, мы с ним больше не увидимся, и мне не придется краснеть за эту оплошность. Оплошность, это был настоящий позор. И никто не поверит, что это вина Яна, который не слышал ничего о нормах приличия.

Сон больше не шел, будто издеваясь надо мной. Я долго лежала в кровати, переворачиваясь в одного бока на другой, и борясь с невыносимым желанием вновь выглянуть в окно. Только выждав больше получаса, мне хватило смелости подняться и украдкой посмотреть на улицу. Дом Яна был погружен в темноту.