Глава Вторая

II

Прошло пять лет. Хуан из Жироны пережил все вообразимые и невообразимые приключения во время своей учёбы в Мадридском университете. Он испытал абсолютно все виды удовольствия для студента, потерял один зуб во время одной из многих драк, в которых участвовал и получил звание бакалавра после последнего диспута с преподавателем, в честь чего почти вусмерть напился. Теперь он держал путь обратно в Жирону. Стояла зима. На протяжение всех этих долгих лет Хуан не виделся с отцом и в момент, когда он выходил из брички, отец, стоя на пороге дома, плакал. Время изменило этого человека и теперь он опирался на трость, морщины всюду проступили на его лице, а волосы обрели почти белоснежный оттенок. Хромая по ступеням, Марио спустился к Хуану и крепко обнял его. Тем временем слуга начал разбирать небольшой багаж вернувшегося бывшего студента. Отец и сын вошли внутрь дома.

Марио Роблес очень сильно обрадовался возвращению своего сына и был горд за то, что тот, кого он презирал с самого начала, стал настоящим взрослым уважаемым человеком. Был организован праздничный стол, за которым присутствовали и сводные братья Хуана. Они к моменту его возвращения совершенно не изменились: постоянно косо смотрели в его сторону, иногда о чём-то перешёптывались и практически всё остальное время молчали. Невооружённым глазом просматривалась их неприязнь по отношению к нему. Быстро опустошив свои тарелки и бокалы с вином, братья вышли из-за стола и пошли на прогулку. День был полон душевных разговоров. После завершения трапезы Марио пригласил Хуана к себе в кабинет и решил обсудить с ним их дальнейшие планы на будущее. Оказалось, что Хуан решил отправиться в небольшое путешествие по Европе и начать планировал с южной Франции — Марселя. Отец дал своё согласие на данное предприятие, а затем обсудил с Хуаном свои планы на него в качестве своего партнёра за бокалом агуардиенте. Хуан с радостью принял предложение своего отца и сердечно поблагодарил его за оказанное доверие и клялся, что не подведёт его. Разбавив разговор несколькими пикантными анекдотами, Марио с сыном пошли в гостиную и там допоздна они ещё очень долго беседовали о всяком. Во время разговоров отец часто кашлял и это очень сильно беспокоило его сына. Под конец дня Марио принял какое-то лекарство и, вновь крепко обняв его, отошёл ко сну в свою комнату. Хуан пробыл в доме около недели и как обещал отправился в своё путешествие. Марио выделил Хуану в качестве своего подарка денежную сумму для расходов во время путешествия и одного своего слугу, чтобы тот приглядывал за сыном.

Вместо проведения запланированных нескольких дней в Марселе Хуан прожил там чуть больше месяца. Рассказывать все подробности похождений юноши будет не уместно, так как это займёт очень много времени, да и к тому же я боюсь перепутать факты, которые, по моему мнению, и так наверняка были спутаны, так как эта часть истории больше похожа на большие сплетни. Что было точно известно, так это то, что Хуану очень сильно не повезло — его обокрали до нитки какие-то воры-мошенники. А незадолго до этого слуга передал Хуану письмо, в котором говорилось, что его отец отошёл в мир иной в Сарагосе, не подписав своей последней воли. Прочитав письмо, Хуан несколько часов не мог поверить вести о смерти Марио. Он в слезах метался во все стороны и не знал, что теперь делать.

Собрав все вещи, какие только остались, Хуан покинул Марсель. Он посчитал, что слуга и карета будут его тормозить, и поэтому приказал отправляться следом за ним. Он отвязал одного коня из упряжки и поскакал в сторону испанской границы. Много дней Хуан мчался в Жирону, не жалея своего коня. Он хотел добраться до своего дома без остановок, без промедлений, но конь, который был почти на издыхании, заставил его на ночь остановиться в одной таверне. На следующий день Хуан вновь во весь опор пустился скакать. Наконец, он спустя долгих и утомительных две недели пути стоял напротив дома, который теперь навевал в его душе грусть и скорбь. Когда он постучал в дверь, на порог к нему вышел слуга, которого доселе Хуан ни разу в жизни не видел, и спросил:

— Кто вы такой, сеньор?

— Я Хуан Роблес, сын покойного Марио Роблеса. Впустите меня в дом, я должен увидеть своих братьев!

— Увы, но я вынужден вам сообщить, что сеньоры дали чёткие указания вас в дом не пускать, — сипло проговорил слуга.

— Как не впускать? Какое они на это имеют право?! Я член этой семьи! Впустите меня немедленно! — и Хуан, оттолкнув слугу, ринулся внутрь дома, однако двое других лакеев схватили его за руки и выкинули на порог.

— Если вы сейчас же не уберётесь отсюда, то мы будем вынуждены вызвать городскую стражу! — повышенным голосом рявкнул один из них.

Хуан сделал ещё одну попытку попасть внутрь, но на этот раз получил сильный удар палкой по голове и упал на ступени. Перед тем, как хлопнуть дверью, слуга сурово сказал:

— Убирайтесь отсюда! Не ждите более любезностей от сеньоров Де Роблес!

Хуан был разбит. От удара по голове у него пошла кровь. Звон в ушах не прекращался долгое время. Он попытался встать на ноги, держась за поводья своего коня. Через несколько минут, придя в себя, он посмотрел наверх и в одном из окон увидел своих сводных братьев, ехидно ухмыляющихся.

Сбылись все самые худшие опасения Хуана. Теперь он был никем, брошенным человеком на волю случая. У него ещё осталось немного денег и их на первое время должно было хватить, чтобы обеспечить себе пропитание и кров над головой. Но надолго ли их хватит? С неописуемой злобой и печалью сын покойного ростовщика взобрался на коня и поехал медленно в сторону трактира, находящегося неподалёку. Там он забился в самый угол и всю ночь пил. Когда он вошёл в отведённую ему комнату, прибывавшую в очень скверном состоянии, он бросил яростно свою сумку на кровать, стал в бешенстве топать ногами и ругаться самыми ужасными словами, которые только приходили ему в голову. Находясь на пике своего гнева, Хуан взял со стола маленькую вазу, в которой стояли увядшие цветы, и разбил её о стену. Потом, немного успокоившись, он сел на край кровати и тихо заплакал. Лицо его было красным, а на лбу от напряжения стали отчётливо видны две выпирающие полоски вен. Вскоре алкоголь начал оказывать снотворное влияние на Хуана, разум его помутнел, усталость взяла верх, и он упал на кровать сражённый сном. Сон Хуана был крепким, но беспокойным — он постоянно переворачивался с боку на бок. За окном выл ветер, и он проникал сквозь щели в старом окне. По углам иной раз пробегал таракан, кровать скрипела, ровно так же, как и душа этого несчастного человека.

На следующий день Хуан проснулся к полудню и уже вёл себя более спокойно. Он принял своё настоящее положение и дал себе слово не отчаиваться. С этой минуты он стал другим человеком, живущим одним днём. Первая мысль, которая пришла ему в голову, была об одном человеке — бывшем близком друге его отца, который жил в Сарагосе. Отец отзывался о нём, как о человеке невероятной доброты и щедрости, однажды выручившем его в трудный период жизни. В одном из своих разговоров с Хуаном Марио дал совет: на случай его смерти, в сложной ситуации и при острой необходимости обращаться к его другу — Бальтазару Домингушу — португальскому купцу. Вспомнив это, в Хуане вновь пробудились остатки надежды. Он встал с кровати, собрал свои вещи и пошёл из комнаты вниз по лестнице в зал. Там он плотно позавтракал и, расплатившись за всё с хозяином таверны, пошёл в сторону стойла, где находился его конь. На окраине Жироны Хуан зашёл в кузницу, чтобы подковать коня Эстебана для долгого пути, и уже к вечеру они покинули город и ехали по дороге в Сарагосу. По пути он делал остановки на ночлег в небольших городках и на следующий день вновь продолжал путь. В дороге Хуан часто спрашивал у местных жителей как добраться до Сарагосы, потому как указательных столбов практически не попадалось ему. Иногда он ехал совершенно интуитивно, так как случались казусы и разные люди указывали совершенно разные маршруты. Это обстоятельство сильно потрепало нервы нашего всадника. В конце концов Хуан заблудился.

И вот теперь, дорогой читатель, мы оказались там, где началась эта история — на тракте, по которому шёл Эстебан и его бедный невезучий хозяин.

Зима. Шёл небольшой снег. Но не стоит путать эту зиму с зимой, привычной для народов севера. Снежные осадки здесь очень часто кратковременные и небольшие, нет никаких сугробов и непроезжей дороги. Особых морозов здесь тоже не случается, однако у жителей этих краёв своё личное мнение о температурах. Как бы странно это ни звучало, но лёгкий морозец здесь считался за большое бедствие. Хуан поверх своей старой рубахи и джеркина обмотался разными лохмотьями и шарфами. Руки его, в которых он держал поводья, подмёрзли, и он пытался их отогреть. Вой волков вдали не прекращался и уже начал надоедать Хуану.

— Да когда ж они заткнуться, сукины дети! — сам с собой разговаривал испанец.

Эстебан тащился еле-еле. Целый день пути изрядно истощил его и ему был необходим отдых и еда, впрочем, как и хозяину. Но вблизи не было и намёка на какое-нибудь поселение или даже мелкую лачугу.

— Устал, приятель? Ну, хватит сердиться! Я тоже устал. Ничего! Вот увидишь скоро мы будем на месте и сможем наесться и наспаться вдоволь. Ты только потерпи, братец, а то, как же я без тебя, — шептал на ухо коню Хуан, гладя его по гриве.

Неожиданно перед глазами путников показалась развилка и, долго не думая, Хуан повернул коня налево. По дороге видимо давно никто не ездил, так как она была заросшей всякими кустарниками и молодыми деревьями. Постепенно дорога сужалась и если бы Хуан наклонился чуть левее или правее, то ветки деревьев смогли бы почесать его за ухом.

— Куда-то мы не туда завернули, — заговорил опять Хуан с Эстебаном и на его замечание конь фыркнул. — Я виноват?! Ну спасибо! Не ожидал таких слов от лучшего друга!

Скоро дорога расширилась, а затем и вовсе вывела на большую поляну. Перед всадником неожиданно на возвышенности появился старый замок. Он был не самым большим из тех, что доводилось видеть издалека когда-то Хуану, но и тем не менее вблизи он казался внушительных размеров. Из себя он представлял монолитное строение с двумя тяжёлыми остроконечными башнями в классическом романском стиле. От серых стен, опоясывающих замок и местами покрытых плющом, под которым проступали трещины, веяло холодом и одиночеством. Хуан подъехал ближе к воротам и продолжал осматривать архитектурный шедевр. На крепостных воротах была поднята вверх старая герса, через которую проехал всадник и попал во внутренний небольшой мощённый камнем двор. Лёгкий цокот от подков Эстебана эхом раздавался в ушах. Слева располагалась пустая конюшня, ворота которой были настежь открыты. Рядом стояла старая телега со сломанным колесом, в которой виднелись остатки сена.

Мрачная атмосфера, которая создавалась при виде заброшенного замка, некогда наверняка являющимся жилищем какой-нибудь знатной дворянской семьи, пусть и навевала жуткое впечатление, но вместе с ним в сердце путника в ещё большей степени разгорелось желание изучить свою неожиданную находку.

Во время осмотра обветшавшего фасада перед глазами показались старинные ворота, над которыми располагался балкон, ограждённый балюстрадой. Некоторые окна были во многих частях фасада разбиты. Судя по всему, хозяева замка либо давно отсутствовали, либо давно покоились с миром. Спрыгнув с коня, испанец подошёл к воротам, ведущим внутрь самого замка, по бокам от которых стояли скульптуры воронов в половину человеческого роста и для учтивости всё-таки решил постучаться. Перед этим у Хуана мелькнула секундная мысль о том, что в замке, может быть, кто-то находится, к примеру, какой-нибудь такой же заблудившийся человек или того хуже — разбойники. На всякий случай он держал наготове клинок, некогда подаренный Марио.

Тяжёлый стук в ворота. Как и ожидалось, ответом была гробовая тишина. Тогда Хуан решил нажать на ворота, чтобы проверить не заперты ли они. Оказалось, что нет. Ворота раскрылись вовнутрь нараспашку и с большим душераздирающим скрипом ударились о каменные стены просторного коридора, по обе стороны стен которого стояло в ряд множество, словно караульных, разнообразных рыцарских доспехов. Внутри был непроглядный мрак.

Чтобы избавить немного Эстебана от холода, Хуан завёл его внутрь, закрыл за собой ворота и привязал коня за одну из скоб. Наступила кромешная темнота. Лунный свет больше не проникал через дверь. Долго привыкая к мраку, Хуан держал руки перед собой, чтобы ни на что не наткнуться. Со временем глаза его привыкли к темноте, и он увереннее стал идти вперёд. К счастью путника, его огниво было при нём, но для того, чтобы распалить огонь, нужно было найти хотя бы какую-нибудь щепку, чтобы сделать из неё лучину. В один момент с недовольным писком под ногами путника проскочила большая омерзительная крыса и спряталась возле стены позади высокого постамента, на котором стоял рыцарь с мечом и щитом в руках.

Хуан, продолжая двигаться дальше, к своему успеху в темноте различил силуэт камина, возле которого лежали старые сухие поленья. Он нагнулся и стал предприимчиво искать всё необходимое. Набрав несколько щеп, он выбрал одну и дал искру с помощью огнива. Щепа загорелась. Темнота отступила и вот вокруг него было уже гораздо светлее и можно было лучше ориентироваться в пространстве. Над камином висело старинное разбитое зеркало в красивой раме. Паутина из трещин являла множество мелких и больших кривых отражений измученного бородатого человека с горящей щепкой в руке. Хуан огляделся. В просторном зале, где он очутился, начинались ступени большой лестницы. Однако, его внимание привлекла одна из стен зала, на которой висело неисчислимое множество холодного оружия. На пыльном красном бархатном сукне висели мечи, шпаги с темляком золотого плетения, сабли, клинки, боевые топоры, копья, алебарды и бердыши. У большинства смертоносных предметов рукояти были отделаны с должной роскошью: буквально на всём оружии сверкали драгоценные каменья.

Изучение элемента декора прервалось в тот момент, когда раздался странный металлический лязг, разнёсшийся по всему залу. Напуганный, в большом напряжении Хуан насторожился и снял медленно со стены одну из шпаг и вновь прислушался. Звук повторился. Он исходил из того самого тёмного коридора, ведущего к воротам. Раздалось фырканье Эстебана. Ещё один непонятный металлический звук прервал тишину. Кто-то скрывался в темноте…

Сжимая шпагу в руке, Хуан пошёл по направлению шума. Он чувствовал удары пульсирующей крови по сосудам в висках и капли холодного пота, стекающих по лбу. Шаг за шагом он становился всё ближе к источнику шума. Острый конец клинка шпаги в вытянутой руке прокалывал собой мрак впереди. Тут раздался такой дикий грохот, что сердце Хуана ушло в пятки и он нервно схватился за грудь. В тусклом свете лучины показались рыцарские доспехи. Но они уже не стояли на постаменте, а лежали плашмя на каменном полу. Видимо, кто-то их скинул с него. Сердце вновь сжалось. Доспехи двигались! Совершенно отчётливо было видно, как одна из перчаток шевельнулась одновременно с корпусом, издав в очередной раз звук трения металла о каменные плиты. Хуан в панике ударил шпагой по латам, и они моментально развалились. Но сразу же после этого стала понятна природа этого явления. В свете огонька, источаемого щепкой, показалось несколько красных точек. Глаза крыс! Каким-то образом они залезли внутрь доспехов и своим движением уронили их на пол. Их глаза горели злобой и враждебностью при виде незваного гостя. В ту же секунду они разбежались в разные стороны прочь от упавшего рыцаря, и темнота поглотила их. Успокоившись и приведя нервы в порядок, Хуан пошёл обратно в зал, повесил обратно на место шпагу и тяжело вздохнул.

Позже, обойдя богатые диваны, стоящие в центре зала, он направился к лестнице и стал медленно подниматься на второй ярус. Вдоль ступеней на стене справа были развешены различные портреты и пейзажи, сюжет которых с трудом различался из-за большого слоя пыли, скопившегося за долгое время. Любопытство завладело Хуаном, и он решил получше разглядеть работы кисти неизвестного художника. Бережно счищая пыль с первого холста, он обнаружил внутри красивой позолоченной рамки горный пейзаж. По всему верхнему плану были разбросаны перистые облака, и они очень правдоподобно по краям желтели от последних лучей заходящего на картине солнца. Вечернее светило почти полностью пряталось за крупной высокой вершиной. Весь перевал был в багровых объятиях величественной звезды. Совершив те же действия, что и с предыдущей картиной, Хуану представился ещё один пейзаж, на котором красовалось лесное озеро. Были и другие картины с изображённой на них природой. На втором ярусе Хуан увидел портрет самой красивой женщины, который мог только себе представлять во снах. В тёмном помещении с одним окном на золотом диване с красной обивкой сидела в величественной позе смуглая темноволосая женщина, играющая на арфе. Одета прекрасная муза была в элегантное белоснежное платье с эффектным высоким воротником, очень контрастно смотрящееся на фоне тёмных стен и которое идеально подчёркивало утончённую фигуру. В её взгляде таилась печаль. Прекрасные пальцы касались струн арфы и, кажется, что сама мелодия, которую играла в своё время эта очаровательная женщина, застыла навсегда за барьером ярких красок. На шее у неё висел красивый кулон в виде полумесяца, который был изображён художником со всей изящностью и детальностью. Дольше всех остальных картин Хуан рассматривал именно эту. Она оказывала на него гипнотическое влияние. Особенно хорошо у художника получились зелёные глаза женщины. Они будто бы жили. Осмотрев картину вдоль и поперёк, не тратя более ни секунды, испанец двинулся дальше. Миновав старинные шкафы и прочую мебель, он наткнулся на тупик.

— Проклятье! — выругался Хуан, когда его щепа догорела, и язычок огонька ожёг ему пальцы. — Всё заново!

Он нащупал в кармане очередную щепку и зажёг её. Вновь стало светло. Хуан посетовал на свою невнимательность. Рядом на дорогом пыльном комоде стоял канделябр с пятью цельными свечами. Без промедления он зажёг их всех от своей лучины и уже в свете канделябра мог различать гораздо больше вещей вокруг себя.

Напротив комода была дверь, которую Хуан сразу не заметил в темноте. Почти вплотную подойдя к ней, он медленно повернул ручку. Дверь с мрачным скрипом приоткрылась во внутрь, образовав небольшое облако пыли. Как бы Хуан ни старался пересилить своё желание чихнуть, у него это не получилось, и каменные стены по всему замку разнесли оглушительным эхом его чих. Когда раздражение от пыли пропало, Хуан до упора открыл дверь и подался вперёд, крепко сжимая подсвечник. Он зашёл в тёмное помещение, размеры которого трудно было определить из-за сгустившегося в нём мрака. Сделав несколько шагов и вытянув свободную руку справа от себя, Хуан нащупал деревянную полку. Это был большой высокий книжный шкаф. Мягкий свет от свечей постепенно вырисовывал смутные контуры великого множества томов самой различной литературы самых различных авторов. С каждым шагом продвигаясь всё дальше и дальше вдоль полок, Хуан осознал, что библиотека была довольно большой — шкафы представляли из себя секции, соединённые плотно друг с другом стенками, швы которых были задекорированы под резные деревянные колонны с живописными барельефами. На одной из таких «колонн» застыл змей или дракон, а на других — изображения, предположительно, библейских преданий. Помимо всего прочего, в этом зале было намного прохладнее, чем в остальных, вероятнее потому, что откуда-то напрямую проникали холодные потоки воздуха. Сделав ещё пару шагов, Хуан резко остановился и затаил дыхание. Во мраке проявились какие-то непонятные очертания чего-то ещё. Он подошёл ближе. На свету проявилась средних размеров зловещая скульптура гаргульи с рогами и острыми зубами, сидящей на небольшой каменной колонне. Одной своей когтистой лапой она цеплялась за капитель, а второй тянулась вперёд, обнажая свои острые когти. Крылья были широко раскрыты, словно это демоническое создание готово было сорваться с колонны и улететь во мрак. Находясь под сильным впечатлением, Хуан аккуратно обошёл скульптуру и продолжил двигаться дальше. На пыльном ковре, во многих местах изъеденном молью, также валялись книги и листки бумаги. Они часто попадались под ноги и даже несколько раз Хуан чуть не споткнулся. Слева, немного ниже потолка, находились три больших окна, в которых виднелись ночные облака, что совсем скоро должны были высвободить из своего беспросветного плена луну. Шагая вперёд, Хуан поднял над своей головой канделябр и посмотрел наверх. Сверху массив шкафов переходил во фронтон, во внутреннем поле которого был какой-то горельеф, но нельзя было рассмотреть его, так как свет не дотягивался до него — смутные очертания выпирающих скульптур было единственным, что различалось в полумраке. Засмотревшись, Хуан невольно задел одну лежавшую на полке книгу, и она упала, с сильным грохотом ударившись о пол. Данное происшествие заставило испугаться на долю секунды молодого человека. Он наклонился и поднял упавшую книгу, прибывавшую в очень скверном состоянии — переплёт был очень ветхим, и, казалось, что страницы вот-вот выпадут из него. Название книги едва читалось: надпись была полустёртой. На переплёте было написано: «Граф Луканор». Хуан вернул книгу на её место, на полку рядом с деревянной приставной лестницей и развернулся в сторону окон.

Луна вылезла из облачной завесы, и её лучи медленно поползли по полу, касаясь основания книжных шкафов и постепенно всё быстрее и быстрее стали одолевать тьму. Огромный зал предстал перед Хуаном в своём полном обличии. Прямо над ним висела на цепях большая люстра, полностью покрытая паутиной и огромным слоем пыли, слегка покачиваясь от едва уловимого дуновения ветра — среднее окно было частично разбито. От внезапно усилившихся порывов ветра некоторые листки бумаги забегали под ногами. Внимание Хуана привлекли большие напольные маятниковые часы в конце зала, по обе стороны которых стояли, словно охраняя их, два рыцаря с алебардами. Юноша подошёл к ним и оглядел их, затем часы. Они были украшены богатой резьбой с золотыми вставками в виде древесных листьев. Стрелки застыли и показывали время четыре часа и сорок семь минут, а маятник навсегда замер в ожидании пробуждения от своего сна. Ветер усилился, и под ногами посетителя библиотеки вновь зашуршали, будто осенняя листва, бумажные листки. Взглядом следуя за одним из таких листков, Хуан обнаружил в нескольких шагах слева от себя небольшой столик, стоящий прямо под окном: на нём также лежала большая кипа рукописей и листов. Он решил подойти к нему. На старинном столе с левого края находилась стопка пыльных книг и свитков — большинство из них были на латыни. Справа лежали листы, полностью исписанные трудночитаемыми надписями, символами и рисунками. Многие строчки были зачёркнуты или обведены. Из бессчётного количества символов и букв, удалось разобрать лишь несколько латинских слов: «ducit ad mortem», «aliter fatum», «tactus». Из университетского курса по латыни Хуан вспомнил значение сих слов: «ведущий к смерти», «иная судьба», «прикосновение». Смысл этих слов был абсолютно непонятным и в то же время мрачным, настораживающим. На другом пожелтевшем от времени листе были также написаны непонятные строчки:

«… тот смертный, что невинных в связях адовых клянёт, в тот самый ад в конце концов и попадёт...»

В лице Хуана вспыхнул большой интерес к обнаруженным им материалам, и он ещё некоторое время изучал содержание загадочных текстов и писаний. Среди книг, к своему удивлению, Хуан заметил труд под названием «Malleus maleficarum». Видимо хозяин библиотеки сильно увлекался тёмными знаниями о колдовстве. На другом смятом листке были странные рисунки: змей, лежащий на человеческом черепе, три главных фазы луны и какой-то трилистник или узел.

Все эти находки, связанные с потусторонним миром, были настолько странными, завлекающими и загадочными, что Хуан совсем забыл о своём намерении рассмотреть, пока это было возможно при лунном свете, фронтон, объединяющий все книжные шкафы в одно целое. Он обернулся и застыл в изумлении. Сперва он даже оторопел от увиденного. В центре внутреннего поля фронтона находилась фигура в мантии. Это была Смерть. Своими костлявыми руками она держала за руки умирающего человека. По обе стороны от неё расположились скульптуры меньших размеров — ангелы и демоны. Цепляясь руками за тело человека, они будто пытались перетащить его к себе. Мрачная картина, но тем не менее здесь таился великий смысл. Известно всем вполне, что после смерти человека на суде небесном ведётся большая борьба за его душу между силами добра и зла. На чаше весов оказываются все его поступки: и добрые, и плохие. И лишь от того, в какую сторону они склонятся, будет зависеть дальнейшая судьба человеческой души. Именно такой смысл наверняка скульптор вкладывал в свою работу. Но, впрочем, это всего лишь мои рассуждения, прошу меня простить за это отступление. Продолжу я, немедля, свой рассказ.

Закончив осмотр библиотечного зала, Хуан было уже собрался из него выходить, как внезапно понял, что что-то было не так…Что-то поменялось в окружающей обстановке. Но что именно? Может ветер перестал за окном гудеть? Может пол скрипеть начал по-иному? Или же Хуан услышал звуки, каких не было и вовсе ранее в зале? Да. Часы…они начали тикать, медленно отмеряя секунду за секундой. Но как? Ведь до этого они стояли и не подавали ни малейшего признака работы. Здесь явно что-то было нечисто.

Хуан направился в спешке к выходу. Оказавшись вне зала, он в очередной раз удивился — коридор изменился, точнее, это был вообще другой коридор. Старой мебели перед ним уже не было — лишь только стены и круг от света, излучаемого свечами. С минуту постояв и переводя беспокойное дыхание, этот малость напуганный человек ощутил, как по его шее что-то ползёт…Он аккуратно повернул голову и вскрикнул. С тёмного потолка на паутинной нити спустился прямо ему на плечо паук и расхаживал по нему как ни в чём не бывало. Резким движением руки Хуан скинул этого маленького пассажира со своего плеча и отшатнулся назад.

Однако вскоре он снова вздрогнул, услышав гул. За его спиной начал издаваться странный звук. Это тёрлись друг о друга камни. Совершенно неожиданно на месте тупика появилась некая ниша с узкой винтовой каменной лестницей, спускающейся вниз. Вероятно, Хуан случайно задел скрытый рычаг. Любопытство ещё в большей степени завладело им, ведь он нашёл потайной ход. Набрав воздуха в грудь, Хуан начал спускаться. По мере своего продвижения он пытался прокрутить у себя в голове по памяти устройство замка снаружи и пришёл к выводу, что, скорее всего, находился в одной из башен или под ней. Впрочем, догадка была сомнительной, учитывая то, что в этот раз он оказался непонятно где. Замок будто играл с ним.

Воздух был затхлым и из-за него было трудно дышать. Позднее стало холодно и очень сыро. Наконец, Хуан оказался в помещении средних размеров. По обеим сторонам стен расположились два коридорных проёма. Чихнув, Хуан нагнулся и в тот же момент вскрикнул. Слова его отразились громким эхом:

— Господи Всемогущий!

Позади него на каменном полу, опираясь о стену, лежало то, что когда-то было человеком — скелет с отвалившейся челюстью.

— Спокойно! Это всего лишь кости, — успокаивался Хуан.

Ещё с минуту оглядев скелет, он решил проверить куда вели зеркальные друг другу коридоры. В конце левого коридора, судя по решётке, была темница. В соседнем правом было помещение с множеством ящиков и сундуков. Открыв самый первый сундук, Хуан обнаружил в нём несметные сокровища! Богатые кубки, украшенные драгоценными камнями, сотни монет, серебряных и золотых, ожерелья и прочие богатства.

С огромным чувством восторга Хуан осматривал содержимое сундука. Но из всех сокровищ, что лежали в нём, больший интерес у него вызвал кулон в форме полумесяца, по краям которого блестели от света канделябра маленькие бриллианты, а в центре зиял багровый рубин. Это был именно тот самый кулон, что висел на шее женщины в картине. Хуан не был вором, но этот кулон будто бы сам хотел, чтобы его взяли. Почти незаметно для себя самого Хуан спрятал украшение у себя в кармане. В другом ящике он обнаружил всякие тряпки с красивыми узорами, платьями и мехами. Третий сундук был заперт и открыть его не было возможным — замок был очень крепким, а ключа нигде не было видно. В сокровищнице был ещё один проём. Войдя в него, Хуан очутился в маленьком помещении. После пристального изучения очередной кельи он заметил черты рисунка, находящегося под ногами. Очистив пол от пыли и грязи, он смог различить зловещую фигуру. Это была пентаграмма...

В углу валялся старый свиток. На нём латинскими буквами был написан текст, и написан он был не чем-нибудь иным, а кровью:

«Satan, oro te, appare te rosto! Veni, Satano! Ter oro te! Veni, Satano! Oro te pro arte! Veni, Satano! A te spero! Veni, Satano! Opera praestro, ater oro! Veni, Satano! Satan, oro te, appare te rosto! Veni, Satano! Amen…»

Остальная часть текста была размазана и непонятна, но ясно было одно. На свитке была написана молитва к самому Дьяволу.

После увиденного Хуан вздрогнул и обронил свиток. Воздух будто стал в одночасье спёртым, и становилось труднее дышать. Он решил поскорее выбраться из этих катакомб. Подходя к винтовой лестнице, он вновь ужаснулся. Череп скелета был повёрнут в совершенно другом направлении. Если до этого он смотрел в сторону ступеней, ведущих наверх, то теперь смотрел в сторону проёма коридора, ведущего в сокровищницу. Бегом, спотыкаясь, Хуан поспешил подняться из зловещего подвала. Но неведомым образом вместо того, чтобы выйти там, где он спускался внутрь, Хуан на выходе оказался в совершенно другом месте.

Перед ним была дверь. Вдруг до его слуха донеслась красивая мелодия. Совершенно не понимая, что за чертовщина происходила, он решил открыть дверь. Хуан узнал место, которое было изображено на одной из картин. Это была круглая комната с одним единственным узким открытым окном. Под ним стоял старинный пыльный позолоченный диван с красной обивкой и арфой возле него. На этой самой арфе играла ослепительной красоты женщина в белом платье. Слёзы катились по её щекам. Мелодия была такой красивой и печальной, что Хуан обомлел. Словно очарованный, он слушал прекрасную музыку и не смел произносить ни слова. Женщина не обращала никакого внимания на человека, стоявшего в дверях. Опомнившись, он решил прервать своё молчание и обратился к очаровательному созданию:

— Прошу прощения, если помешал вам, синьорина. Я укрылся в вашем замке в надежде переночевать здесь. Я держу путь издалека и давно не ел и не спал. Я никого не встретил внутри кроме вас. Будет ли возможным мне погостить немного в этих стенах? Погода сейчас не самая приятная. Можно ли спросить, где я нахожусь сейчас?

Но ответа Хуан не получил. Женщина продолжала играть. Несколько раз он пытался обратить на себя её внимание, но всё было тщетно. Внезапно музыка прекратилась. За спиной у Хуана раздался грохот и спустя мгновение женщина с голосом, полным ужаса, произнесла:

— Шаги. Я слышу их. Он здесь…он здесь! Вам необходимо уходить отсюда! Вам не место здесь! Он найдёт вас!

— Кто здесь? Что происходит? Что это был за шум? — спрашивал Хуан и обернулся в сторону выхода из комнаты. Когда он вновь повернулся, чтобы снова обратится к женщине, в комнате никого не было. Дама в белом исчезла. Перед ним стояли лишь арфа и диван.

Со скоростью пули он вылетел из комнаты и побежал вниз по лестнице. Она вывела его на этот раз в большой зал, в центре которого стоял большой стол со стульями вокруг него. Справа находился камин, а перед ним — кресло с высокой спинкой. Постепенно в мыслях Хуана начало складываться ощущение будто бы всё, что происходило в данный момент с ним, было ему уже знакомо, но он не мог вспомнить откуда. Путник не знал, что за тайна таилась в загадочной винтовой лестнице и замке, каждый раз ведущих в разные места. Он решил попробовать ещё раз по лестнице вернуться на второй ярус замка и уже оттуда, миновав картинную галерею, спустившись по ступеням, обнаружить Эстебана и, отвязав его, убраться прочь из этого места.

Однако у него это не получилось — он опять пришёл к открытой двери комнаты, в которой ему привиделась женщина в белом платье. Скрипя зубами, Хуан вернулся по той же лестнице обратно в зал. В отчаянии он присел в кресло и приложил к своему лбу руку. Он был слегка горячим. Тревога и страх с каждым мигом всё больше и больше овладевали им. Но ведь Хуан был образованным человеком. Он вспомнил, что на занятиях в университете рассказывали о возможных галлюцинациях вследствие большого переутомления, отсутствия сна и голода. И после этих умозаключений Хуан начал глубоко дышать и успокаивать свои расшатавшиеся нервы. Он списал всё, что с ним произошло, на сильное переутомление от дороги, пустой желудок и холод.

Придя в чувство, Хуан заметил решётку с лежащими на ней дровами. Он сложил их в камин и разжёг огонь с помощью своего огнива. Потухшие свечи канделябра он поджёг от новой лучины и поставил его на стол. Очень долго Хуан сидел в кресле, грелся и смотрел в завораживающие движения языков пламени в камине. Это изрядно его успокаивало. Он осматривал зал — на стенах висели гобелены с изображёнными на них сценами баталий. За богатым креслом, стоявшим в центре стола, был старый витраж. Стекла в нём складывали мозаику, представляющую из себя красивый сад. Над камином висел очередной портрет. На нём был изображён в точности такой же камин с креслом, за которым сидел Хуан. Однако эта картина пугала его. В кресле сидел человек, одетый во всё чёрное, а на голове была кожаная шляпа с чёрными перьями. Этот человек по непонятным причинам вызывал жуткие впечатления. Величественно восседая на своём троне, он жестоким взглядом смотрел прямо на Хуана, долгое время не отрывающего взгляд от портрета. Но на картине также было изображено то, чего не было сейчас возле камина — рыцарских доспехов, стоящих на постаменте. В перчатках рыцаря был большой двуручный меч, устремлённый остриём вниз, а возле ног стоял щит с изображённым на нём гербом в виде вóрона.

Ещё долго Хуан сидел напряжённо в кресле, не издавая ни единого звука. Время для него словно остановилось и тянулось всё медленнее. Но потом всё-таки от накопившейся усталости веки его стали тяжелеть и очень быстро он уснул в кресле.

Неизвестно, сколько времени прошло во время сна. На улице всё ещё была ночь, когда Хуан внезапно проснулся. Пару раз зевнув, он подбросил новое полено в огонь и, встав с кресла, ещё раз осмотрел комнату с канделябром в руках. Но направив свет от свечей в сторону картины, висевшей над камином, Хуан замер сначала в недоумении, а потом начал испытывать неописуемый страх! Он начал часто моргать и протирать глаза. На картине возникло какое-то тёмное пятно странной формы. Фон остался неизменным — камин, кресло возле него, рыцарские доспехи, — всё было на месте. Кроме фигуры человека. Оцепенев от ужаса, Хуан выронил из рук канделябр и затрясся словно осиновый лист на сильном ветру. Подсвечник с грохотом ударился о пол. Все свечи потухли. Силы вновь стали покидать Хуана, и он потерял способность действовать и мыслить. Он плюхнулся обратно в кресло и буквально тут же услышал тот же самый грохот, который раздавался ранее в башне. Насторожившись и не двигаясь с места, Хуан смотрел в сторону выхода. Тишина. Она напрягала.

Вдруг послышались чьи-то шаги, дальним отзвуком доносившиеся с лестницы. Страх неведомого усилился в Хуане. Он и так уже был весь взвинченный и теперь его сердце в груди забилось быстрее в сотни раз. Он не знал, что делать. Огонь в камине запылал ещё сильнее, а от трескавшихся в жару сухих поленьев начали отлетать угольки. Некоторые из них попали прямо на ноги Хуану и обожгли его. Звук от шагов продолжал доноситься с лестницы. Он становился всё ближе. Несмотря на то, что огонь пылал в топке, стало холодно. Хуан спрятался за спинкой кресла и крепко сжал руками подлокотники. Прислушиваясь к шагам, он понял, что тот, кто спускался с лестницы, был уже в зале прямо у него за спиной. До смерти напуганный он не решался открыть глаза. Звуки шагов на мгновение стихли, но потом снова возобновились, и Хуан почувствовал, что кто-то положил руку на спинку его кресла.

— Прекрасная ночь, не правда ли? — раздался чей-то голос.

Хуан открыл глаза и посмотрел наверх. Над ним склонилась фигура высокого дворянина с длинными седыми волосами и эффектными длинными усами. Яркие голубые глаза, чем-то напоминающие своим цветом маленькие кусочки льда, пристально смотрели на него. Страх Хуана как будто бы на мгновение пропал, словно он был под гипнотическим влиянием. Дворянин был одет в кафтан чёрно-жёлтого цвета с золотыми пуговицами. На его руке, лежавшей на спинке кресла, красовался большой золотой перстень в виде головы ястреба с сапфировыми глазами. Яркая странная улыбка на лице говорила о приветливости этого человека. Наматывая на палец свой седой ус, он задал вопрос:

— Кто вы, любезный мой гость?

— Вы хозяин замка?

— О, да. И должен признаться, этот прекрасный замок очень давно является моим скромным домом.

— Прошу меня простить за вторжение! Я не имею никакого злого умысла. Видите ли, я очень долго держал путь из Жироны в Сарагосу и заблудился в здешних местах. Я скорее всего повернул не туда и набрёл прямиком на ваш замок. Я был очень голодным и уставшим и осмелился войти внутрь, чтобы остаться на ночлег и, при возможности, согреться. Со мной здесь произошли некие странности, но, видя вас, я теперь понимаю, что моё воображение намного изобретательнее, чем я думал. Это всё был бред. Скорее всего я простудился и заболел на холоде. Мне привиделись какие-то образы, объяснения которым я не могу найти. Я боюсь просить вас о снисхождении, но всё-таки спрошу: разрешите ли вы мне остаться в ваших стенах до рассвета, чтобы перевести дух от длинного путешествия? Я вам по гроб жизни буду благодарен! И буду вам глубоко признателен, если вы, сударь, скажите, где я нахожусь и далеко ли я от Сарагосы?

Закончив свою жалостливую речь, Хуан смотрел на удивлённое лицо дворянина, на котором после его рассказа улыбка стала ещё больше. Он наклонял голову в разные стороны и рассматривал Хуана.

— Стало быть, значит, вы гость мой, милейший. Вы находитесь в Кастилло де Миедо. Отсюда до города не слишком далеко. Вы голодны или были голодным? Не смог понять из вашего рассказа. А, в общем, и Бог с ним. Я думаю, что вам будет удобнее сесть за стол рядом со мной. Признаюсь вам, что кресло, в котором вы сидите, жутко неудобное. Я много раз пытался его выкинуть, но рука не поднималась — хорошо вписывается в интерьер. Прошу вас, проходите за стол и разделите со мной скромный ужин, — любезно произнёс хозяин, поднимая канделябр с пола.

У Хуана снова возникло чувство дежавю. Ему показалось, что где-то он уже слышал это название — Кастилло де Миедо. Он пытался вспомнить, где именно, но его попытка увенчалась провалом. Также Хуан не совсем понял словá этого человека. Какой ужин? Зал, где он находился был совершенно пуст и запущен. Однако, как только Хуан встал с кресла и оглянулся, его глаза чуть не выкатились из глазниц. Он уже находился не в мрачном заброшенном зале, а в прекрасно освещённом помещении. Потолочные люстры освещали своими свечами абсолютно все уголки, нигде не было никакой пыли и грязи. Всё казалось совершенно новым. А стол…

На лакированном столе, в котором отражался высокий расписной потолок зала, стояли блюда, которые никогда в жизни не видели глаза Хуана. Фрукты в красивой вазе так и хотели упасть в руку желающему их вкусить, жаренный кабан так и просил, чтобы его разделали и раздали всем желающим за столом. Большой белый торт на небольшом постаменте не мог оставить равнодушным даже самого яростного противника сладких десертов. Все кушанья располагались на прекрасном и изысканном сервизе замечательной работы. Возле белоснежных тарелок с чудными узорами, исполненных, судя по всему, в золоте, лежали сверкающие на свету серебряные приборы с элегантными орнаментами. Рядом стояли серебряные кубки с ножками в виде извивающихся стеблей цветов. Из кувшинов доносился сладостный запах вина, а аромат свежеиспечённого хлеба распространялся по всему пространству зала, от которого у Хуана потекли слюни. В центре стола стоял большой красивый золотой канделябр с высокими белыми свечами. Увидев этот стол изобилия, измученный Хуан застыл от изумления.

— Что же вы, друг мой, еды никогда не видели? — улыбчиво спрашивал хозяин.

— Видел, сеньор. Но такого богатого стола ещё ни разу в жизни не довелось мне застать. Я не понимаю, как это возможно? Здесь ведь не было совершенно ничего!

— Видимо вы очень сильно устали с дороги. Ваше бурное воображение сделало своё дело. Ну вот! Вам подвернулся счастливый случай. Присаживайтесь, будьте моим гостем. У меня давно не было гостей. Не стесняйтесь, — и после этих слов улыбка хозяина в самом прямом смысле слова растянулась до ушей.

Всё ещё ничего не понимая, Хуан с радостью сел за стол слева от хозяина и начал налетать на еду. Он практически не разжёвывал пищу, а почти сразу глотал и запивал вином. Хозяин не притрагивался к еде и всего лишь водил пальцем по ножке своего золотого кубка с вином и внимательно, почти жадно, наблюдал, как отвратительно ел его гость.

— Да-а, сильно же вы проголодались, сударь. Прошу вас, не торопитесь, иначе это отразится на вашем здоровье.

— Извините меня. Словами не описать мой голод, — отвечал смущённо Хуан, остепенился и начал медленно кушать с присущим аристократам этикетом. Он отпил из своего стакана вино. Хозяин продолжал пристально наблюдать за своим гостем и не произносил ни слова, но заговорил, когда последний кусочек мяса кабана спрятался за зубами Хуана:

— Любезнейший, будет ли с моей стороны учтиво спросить вас откуда вы и в чём заключается ваш род занятий? Ах, да! Как вас зовут? Память ни к чёрту. Старею… — смеялся хозяин.

— Меня зовут Хуан Роблес, сеньор. Я из Жироны, а мой род занятий…думаю в данный момент мне будет трудно ответить на этот вопрос. Видите ли, когда я был в Марселе, меня ограбили и ко всем моим несчастьям ещё добавилась смерть моего отца.

— Ну здравствуйте, Хуан. Рад знакомству. Жирона…хороший город. Море, песок, чайки. Бывал там несколько раз. Сожалею вашей утрате. Потерять всё в мгновение ока — очень большая жестокость со стороны судьбы. Мне знакомо чувство утраты. Это большая боль. Крепитесь. Молитесь, ведь в молитвах наше спасение и наша сила. Господь не оставит хороших людей без своей защиты. Однако, сеньор Хуан, так ли вы нищи, как говорите? — хозяин замка немного зловеще улыбнулся на этих словах, а затем продолжил. — А впрочем, неважно! Моё имя Сальвадор Моралес и я к вашим услугам!

Опять странное чувство проскользнуло в мыслях Хуана. Ему показалось, что он тоже уже где-то слышал подобное имя, но не мог вспомнить где. Сальвадор Моралес продолжал изучающе разглядывать своего нового знакомого. Повисла неловкая пауза. Но Хуан своим вопросом исчерпал её:

— Сеньор Моралес, могу я к вам так обращаться?

Старик рассмеялся.

— Не имею ничего против, но для простоты можете звать меня просто «граф».

— Граф, — продолжал Хуан. — я думаю, что я и вы не единственные находящиеся здесь люди. Пока я осматривал замок, я наткнулся на женщину. Она была в белом платье. И была она весьма расстроенная: она плакала.

— В самом деле? Вы кого-то здесь видели? Интересная новость! Но, уверяю вас, мой друг, что кроме нас с вами здесь больше никого нет.

— Только мы с вами? И разве у вас нет слуг?

— Я привык сам ухаживать за собой, сеньор Роблес, и думаю, что вы меня понимаете.

— Конечно, — учтиво согласился Хуан. — Видимо мне привиделась та женщина. Прошу прощения.

— Вам не за что извиняться. Иногда быть внимательным очень полезное качество. Оно пригодилось мне много раз в моей жизни. Один лишь раз я пренебрёг им. Вы сведущи в искусстве, сеньор Роблес? — неожиданно сменил тему разговора граф.

— Не хочу показаться невеждой, сеньор. Я не особо знаком с миром искусства, но думаю, что я не слишком безнадёжен.

— Всё впереди, мой друг, всё впереди. В ваших руках молодость и она ваше главное оружие. Обратите внимание на эту картину. Что вы думаете о ней?

Хуан посмотрел на стену позади себя и увидел на ней средних размеров полотно, на котором был изображён морской бой между европейцами и турками. Картина была поделена художником на два плана: верхний и нижний. Внизу был сам морской бой между галерами, а верхний план был аллегорично отделён от нижнего облаками, на которых святые и праведные люди склонялись к ногам к деве Марии.

— Должен признать, данное полотно весьма занимательное.

— Можно и так сказать, — сказал граф. — Это битва при Лепанто. Как сейчас помню этот день. Османам пришлось нелегко в той мясорубке.

— Вы участвовали в бою? — спросил Хуан.

— Я участвовал во многих битвах. В основном на земле Италии. Но этот бой особенный. Именно во время него я познакомился с сеньором Сервантесом, тем самым, который не так уж и давно написал книгу «Дон Кихот». Интересный человек и довольно храбрый. А эту картину я купил у некого сеньора Веронезе. Много же мне пришлось тогда выложить за неё. Но оно того стоило. Теперь у меня есть прямая связь с прошлым, если можно так выразиться.

Хуан с явным интересом слушал графа и отпивал из своей чаши. Но вдруг поперхнулся. Он вспомнил…Он вспомнил давнюю историю, которую рассказывал старик Мигель в мадридском кабаке и вспомнил имя призрака, о котором говорилось в ней. Страх, который он с таким трудом переборол, находясь в стенах замка, вернулся. Хуан не делал резких движений и пытался не выдавать свой страх графу. Он продолжал слушать своего собеседника и когда тот замолчал, сказал:

— Я не читал творение сеньора Сервантеса, но помню, что видел книгу с таким названием на полке в библиотеке отца.

— У вашего отца был хороший вкус. Да упокоит Господь его душу.

— Аминь. — произнёс гость, который при данных обстоятельствах уже давно ощущал себя пленником.

Повисла короткая пауза, во время которой граф снова стал присматриваться к Хуану. От этого гостю было не по себе, и он постоянно, неосознанно, совершал действия, которые напрямую говорили о его нервозности. Граф, облокотившись о спинку своего богато украшенного кресла, медленным загадочным голосом произнёс:

— Скажите, мой дорогой друг, вы ведь не знаете, что за вещица лежит в вашем кармане, верно?

На лбу Хуана проступили капли холодного пота. Он пришёл в замешательство и решил переспросить графа:

— Что? Что вы имеете в виду?

— Да перестаньте, чего ж так нервничать? Вы ведь по своей натуре не вор и уж точно не лжец, но всё-таки, зачем вы лжёте мне, а, самое главное, самому себе? — спокойно продолжал граф и затем добавил: — Вещица, что у вас в правом кармане — покажите мне её.

Хуан, всё так же находясь под влиянием страха, потянулся рукой в свой карман и ощутил в ней небольшой холодок от прикосновения к кулону, что был им найден в одном из сундуков в подвале. Он медленно потянул руку на себя и уже через несколько мгновений в ней показалось украшение, сверкающее своими каменьями при свете свечей. Граф с удовлетворением посмотрел сначала на кулон, потом на Хуана и улыбнулся.

— Да-а-а…именно о ней я и говорил. Очень красивая вещица, неправда ли?

Хуан подавленно ответил:

— Да…истинно так.

— Оно бы прекрасно смотрелось на шее какой-нибудь прелестной девушки, вы так не считаете?

— Вы правы…

— В вашем сердце есть девушка, которой бы вы хотели преподнести это украшение в доказательство своей преданности и любви?

— Нет, к сожалению.

— Не расстраивайтесь. Возможно всё у вас ещё впереди.

Хуан положил кулон на стол перед собой и в очередной раз жалостливо промолвил:

— Простите меня, граф. Я не знаю, что на меня нашло. Я не вор и никогда им не был. Когда я обнаружил этот кулон, не примите меня за сумасшедшего, он словно просил меня, чтобы я его взял в руки, забрал. Это произошло почти незаметно. Я практически даже не понял, что он оказался в моём кармане. Потом я и вовсе забыл, что он у меня. Это всё так странно. Я прошу вас не держать на меня зла. Вот он. Он ваш по праву.

Граф ещё раз улыбнулся:

— Бросьте! Это пустяки! Я не сержусь на вас. Я и сам бы, увидев эту драгоценность, не упустил бы её из виду. Этот кулон принадлежал когда-то моей супруге.

Хуан заново мысленно промотал у себя в голове все события, произошедшие с ним в замке, вновь вспомнил портрет женщины с арфой, на груди которой было изображено это самое украшение. Он смотрел на странный вид графа, его загадочное выражение лица. Ему хотелось поскорее убраться отсюда, но словно какая-то неведомая сила удерживала его в кресле. Граф продолжал:

— У каждой вещи, безделушки есть своя история, можно даже сказать, жизнь. И у этого кулона тоже есть своя.

— И что же это за история? — возбуждённо интересовался Хуан.

— Вы суеверный человек, сеньор Роблес?

— Я считаю, что суеверия — это ненужный багаж человечества. Они не приносят никакой пользы, совершенно необоснованны и глупы.

— Позвольте с вами не согласиться, сеньор Роблес. Видите ли, порой суеверия оберегают человека от опасностей, скверны и сглаза. Я считаю, что народные суеверия — это полезная книга, написанная людьми на основании многовековых наблюдений и ею очень полезно пользоваться в своей жизни, чтобы избежать всякого рода нечистой силы, к примеру. Ответьте мне на один вопрос, вам что-нибудь известно о гонениях на ведьм в западно-альпийских краях более полутора века назад?

— Нет. Абсолютно ничего не известно.

— Так вот слушайте. Однажды во время очередной войны мне довелось побывать именно в тех местах. Этот день я помню так же чётко, как вижу вас перед собой. С небольшим отрядом солдат мы вошли в одну небольшую деревушку, надеясь найти там провиант и фураж для лошадей. Но деревушка эта оказалась совершенно заброшенной. Мы никого и ничего там не нашли. Я приказал отряду устроить небольшой привал, а сам отправился осмотреть окрестности. Чтобы иметь лучший обзор, я поднялся на невысокий холм. С него отлично просматривалась долина, через которую нам предстояло в дальнейшем держать путь. Но внезапно земля ушла у меня из-под ног, и я провалился вниз. Как выяснилось, я оказался в своего рода капище. Было темно и лишь дыра, образованная моим падением, слегка пропускала свет внутрь. Там я обнаружил всякие идолы, тайные знаки, черепа. Но моё внимание привлекло нечто сверкающее в темноте. На небольшом камне лежало украшение, дивной красоты, что вы имеете возможность лицезреть в данный момент перед собой. Оно очаровало меня, околдовало и я взял его в руки. Кулон в виде полумесяца, с драгоценными камнями, так же, как и вас, будто просил меня забрать его с собой, унести оттуда. И я сделал это. Почти так же, как вы уже заметили, эта вещица оказалась в моём кармане совершенно незаметно для меня. Я выбрался из этого мрачного места и направился к своему отряду. Закончив привал, мы вновь продолжили путь.

Когда моя миссия была завершена, по возвращении домой, я решил подарить своей супруге этот дивный кулон. Она была счастлива от такого неожиданного подарка. На её прекрасной шее это украшение приобрело ещё более красивый вид. Однако позже, спустя несколько дней, я проснулся от чудовищного вопля своей супруги. Я ужаснулся и спросил у неё в чём было дело. Беатрис рассказала мне о своём страшном сне, где она горела, прикованная к каменному полу. Тогда я её успокоил, поцеловал и мы вновь легли спать. Но кошмары продолжались. Каждую ночь моя жена видела один и тот же сон. Я долго не мог понять, в чём было дело, но потом, предположил, что всё это является следствием ношения кулона, найденного мною. Во время одного ужина я подошёл к Беатрис и сорвал с её шеи эту вещь и заточил её под землёй, там, где она была бы недоступна ни одному человеку.

Граф прервал свою историю, и Хуан спросил:

— Вы думаете именно из-за этого кулона вашей супруге снились те кошмары?

— Да, потому что эта совершенно безобидная, на первый взгляд, вещица проклята!

— Проклята?! — испугался Хуан.

— Да, именно так. Как мне не без труда удалось выяснить, более полутора века назад, как я уже и упоминал, в западно-альпийских краях началось гонение на ведьм. По приказу герцогов Бургундских был выбран один более-менее знатный дворянин, который смог бы организовать охоту на всех тех, кто подозревался в связях с нечистой силой и демонами. Начались массовые казни и убийства. Множество невинных людей тогда было казнено. В тот жуткий период несколько истинных ведьм устроили шабаш на том самом холме, на котором я был. Они наложили на одно из украденных некогда цыганами украшение сильное проклятье, которое несло его обладателю только одно — смерть.

Этот кулон был подсунут одной из ведьм, притворившейся служанкой, в комнату руководителя инквизиции и тот, завидев его, был поражён неописуемой красотой полумесяца в драгоценных камнях. Само собой, он подарил его своей беременной жене. Через несколько недель у той случился выкидыш. От горя и потери рассудка жена инквизитора покончила жизнь самоубийством, сбросившись со скалы. Муж немногим дольше прожил. Одним прекрасным днём слуги дома обнаружили на полу возле стола своего хозяина с алебардой, пробившей ему голову. Судя по всему, она каким-то образом выскочила из рук рыцарских доспехов на одном из постаментов, что был позади, и убила инквизитора. Какова была дальнейшая история этой вещицы мне не удалось выяснить. Ну а потом, как вы уже знаете, по стечению обстоятельств она оказалась у меня. И теперь лежит прямо перед вами.

До сегодняшнего дня этот кулон находился в надёжном месте…пока не появились вы…

— Если я правильно понял, граф, вы всем этим хотели сказать, что теперь я проклят?!

— Вполне возможно, — зловеще улыбнувшись, ответил хозяин стола.

— Честно говоря, граф, мне слабо верится, что какие-то заговоры группы язычников способны причинить большой вред кому-либо. Разве всё это не звучит слишком абсурдно? Я более чем уверен, что никаких проклятий, колдовства и ведьм не существует.

— А вам не кажется, что люди не стали бы говорить о том, чего нет в природе? Вам не кажется, что ошибочно подвергать сомнению то, в отсутствии чего вы не вполне уверены? Возьмём, к слову, такое понятие как «добро». Оно ведь существует? И мы знаем, что в мире есть ещё и «зло». Зло существует одновременно с добром. А если даже и поразмыслить, то эти два понятия крайне относительны. Любой поступок может быть добрым для одного человека и одновременно злым для другого. Как говорится: «Свет и тьма, жизнь и смерть, правое и левое — братья друг другу. Их нельзя отделить друг от друга». По аналогии с этим можно сделать предположение, что существует наш обычный и привычный мир, а также существует другой мир, окутанный тайнами и мраком. Мир, неподдающийся воображению, который человек всегда хотел постичь.

— Ваша точка зрения имеет место быть — подавлено отвечал Хуан и, сделав паузу, продолжил: — Прошу прощения, можно ли задать вам один вопрос?

— Разумеется! Нет причин бояться. Спрашивайте, не стесняйтесь — весело отвечал граф.

— Та женщина на картине…это ваша супруга?

— О, я вижу вы имели честь ознакомиться с моей небольшой картинной галереей, что ж, похвально. Да! Вы действительно правы. Та прелестная женщина на картине — моя ненаглядная Беатрис.

— Она умерла?

— К великому моему сожалению, да. Она мертва, — произнёс граф и глаза его сверкнули на свету. — Вы хотите знать как?

— Помилуй Бог, я не смею спрашивать и причинять вам боль, — сдержанно выговорил Хуан.

— Могу лишь добавить, что она умерла страшной смертью… — и сказав это граф лукаво улыбнулся, на мгновение оголив свои зубы.

И вновь наступила тишина. Хуан испытывал невообразимое чувство тревоги, страха и жути. Он сопоставил историю о ведьмах и упоминание графом смерти своей жены. Он всячески пытался не верить во все эти страшные рассказы, мифы и легенды о призраках, проклятиях и ведьмах. Но вывод из них был очевидным. Так или иначе все, кто определённым образом притрагивался к этому кулону, через некоторое время умирал. А что, если всё это правда, а не вымысел, и он был действительно проклят?

Граф продолжал наблюдать за своим неспокойным гостем, уже вовсю обдумывавшем, как ему выбраться из замка, чтобы не вызвать сильных подозрений в своих намерениях.

И совсем неожиданно для самого графа, Хуан задал вопрос, резко сменивший тему:

— Каково это быть в битве?

— В битве? Скажу, что абсолютно не страшно, во всяком случае не было мне. Какой прок в страхе смерти? Никто не знает, когда оборвётся твоя нить жизни. Тебя может сбить лошадь или повозка на улице, могут зарезать грабители. Ты можешь оступиться на лестнице, упасть и всё — твоя душа на небесах… или чуть ниже. Зачем бояться? Не вижу в этом никакого смысла. Я желал себе смерти в сражениях. На то были причины. Но как-то не вышло. Уважаемый сеньор Роблес, хоть мои руки и чистые сейчас буквально, но на самом деле они по локоть в крови. Вся жизнь моя в крови. Я многих убивал, пытал. Нет мне прощения за это, и я сам бессчётное количество раз себя корил за все грехи, что совершил, но, должен признаться, при всей отвратности войны и жестокости, то чувство, когда у тебя в руках чья-то жизнь, заставляет задуматься о многом. Это чувство единения с Богом или даже уподобление ему. Это чувство повышает тонус. Но не мне вам объяснять, как делаются войны и как немыслимыми пытками развязываются языки. Но не всё так безнадёжно со мной. Думаю, при своём рождении я получил дар. Одним взглядом я могу определить грешника от праведника. Я как лодочник, переправляющий души через реку Стикс в огненные земли. Единственным отличием между мной и тем самым лодочником состоит в том, что я делаю это бесплатно. Вы когда-нибудь убивали человека? Хотя знаете, можете не отвечать. Вижу, что нет. Да и вам это ни к чему. Да-а! Наверное, я всё же безнадёжен, раз стал таким мягким и разговорчивым. Тяжёлая работа — подметать метлой пыль и грязь, — граф встал со своего кресла и развернулся спиной к Хуану, достав из кармана небольшую курительную трубку. — Забавно! Думаю, дорогой мой гость, что вы правы. В этом замке мы не одни.

Нервы Хуана накалились до предела. Он понимал, что чем дольше оставался сидеть в кресле, тем опаснее становилась ситуация. Он был во власти не человека, а чудовища в человеческом обличии и в любой момент с ним могло произойти нечто ужасное. Граф курил трубку, и Хуан заметил, что в витраже не было видно отражения хозяина замка. Тут призрак обернулся и со зловещей улыбкой вновь заговорил:

— Прекрасная ночь, не правда ли? — и после лёгкой паузы неожиданно спросил. — Скажите, сеньор Роблес, вы любите охоту?

— Нет, — едва смог выдавить из себя Хуан.

— Печально. Охота штука интересная! Весьма азартное занятие.

Повисла мёртвая тишина. Хуан, «прикованный» ужасом к стулу, не издавал ни звука и периодически поглядывал на свою сумку и выход из зала. Он обдумывал побег. Граф, вновь повернувшись спиной к Хуану, продолжал курить, и от света горящего табака в отражении витража вспыхнули два красных огонька — глаза. При виде этого Хуан начал почти незаметно трястись от страха.

Наконец, затушив свою трубку, граф улыбчиво напоследок загадочно произнёс:

— Можно у вас полюбопытствовать, любезный друг? Вы вампир?

— Что вы имеете в виду?

— Да так, сущий пустяк! Просто я ненароком заметил, что в вашей чаше не вино, а…кровь.

Хуан посмотрел на свою чашу и с ужасом побледнел. В ней была алая кровь!

Иллюзия пропала. На столе лежала не вкусная еда, а человеческие гнилые останки, по которым ползали черви. Вместо кабана в центре стола лежало полуразложившееся тело мертвеца, в зубах которого было алое наливное яблоко. Хуан от осознания того, что всё это время он ел гнилую плоть и запивал её кровью, не выдержал и упал со стула на пол. Его вырвало…

Свечи внезапно погасли. Зал был в том же виде, каким он был до появления призрака — грязным, тёмным, старым и пыльным. Возле паутины из трещин на витраже стояло привидение в чёрной мантии и шляпе. Глаза его горели пламенем самой преисподней и через кровожадную улыбку, оголив свои неестественно острые зубы, оно произнесло:

— Пока вы не покинули мой дом, думаю, самое время помолиться…

В диком ужасе Хуан, бросив сумку, вскочил со стула и побежал из зала к лестнице. И секунды нельзя было оставаться в этом дьявольском месте. На кону была его жизнь. Он вспомнил всё! Он вспомнил всё, что рассказывал когда-то о графе старик в кабаке почти шесть лет назад. Чудовищный смех донёсся из зала вместе с диким воплем: «Бегите, мой дорогой, бегите, но учтите: мёртвые ходят быстро!».

Пока бедолага бежал по лестнице, из его головы не выходил образ зловещего хозяина замка, его зловещая улыбка. Холод и паника сковали всё его тело. Стены винтовой лестницы будто сдавливали его. Было нечем дышать. Силы небесные явно ополчились на него, и он оказался вновь в башне, а перед ним стояла призрачная фигура той женщины.

— Я слышу его… он идёт. Я слышу, как он вынимает свой меч из ножен, — нечеловеческим голосом проговорило привидение.

Хуан бросился назад бежать вниз. Оставалось только одно, если он опять окажется в том зале с призраком графа — выпрыгнуть в витражное окно и будь, что будет.

Находясь уже у выхода, он оступился и упал, сильно ударившись головой о пол. К счастью, на этот раз он был именно в том коридоре, в котором обнаружил потайной ход. Впереди была та самая стена с картинами, вывешенными вдоль лестницы. Перед собой он снова увидел то, что его ошеломило. Картина…Женщина, которая сидела на диване и играла на арфе, теперь вовсе не сидела, а стояла, указывая костлявой рукой на лестницу. Облик её сильно переменился. Это была уже не прекрасная женщина с румяными щеками и прекрасным станом. В картине застыл силуэт старой призрачной женщины с серыми взъерошенными волосами и мертвенно-бледным лицом. В её леденящих душу ярко-жёлтых, сверкающих глазах читался ужас равный тому, который испытывал Хуан. Из всей зловещей тишины зала, и пожирающего страха он отчётливо услышал шёпот, сошедший с холста:

— Он здесь…

В эту секундную тишину, казавшуюся вечностью, в коридоре позади раздались шаги. Звук сапог со шпорами быстро приближался к нему и им аккомпанировал металлический скрежет — остриё меча, волокущееся по каменному полу. Измученный страхом Хуан посмотрел назад. Через окна, расположенные с одной из сторон коридора, просачивался прерывистый лунный свет. В нём показались чёрные сапоги и полупрозрачный силуэт призрака. Свет луны не дотягивался до лица и была видна только часть шляпы, перья, свисающие с ней, и красные адские глаза. Ужасающее нечто остановилось. Короткий тихий рык, который издало привидение, заставил волосы Хуана встать дыбом…

Он, чуть не потеряв сознание от охватившего его ужаса, рванул вниз по ступеням с чудовищной скоростью, сравнимой с частотой биения сердца. Оказавшись в зале и завидев своего коня, помчался к нему. В мгновение ока Эстебан был отвязан от скобы ворот и выведен в замковый двор. Когда Хуан в спешке запрыгивал в седло, краем глаза он заметил какое-то фантомное движение в старой конюшне. Присмотревшись, ему удалось различить очертание головы чёрного как ночь коня, от тела которого исходила непонятная тёмная дымка. Каким образом животное оказалось там? Без сомнения, это была очередная загадка для обессилевшего ума Хуана. Конь яростно фыркал и бил копытом о мощёные камни. Чрез мгновение он вышел из строения и неистово заржал, встав на дыбы. «К чёрту! Прочь! Прочь отсюда!» — кричала мысль в голове Хуана, обнажая его неописуемый страх и полное сдавленное молчание перед всеми неестественными явлениями, свидетелем которых он стал в этом бесспорно проклятом месте.

Ударив поводьями, всадник дал команду Эстебану нестись прочь со двора, прочь от замка, прочь от ночного кошмара. Он постоянно оборачивался назад и смотрел нет ли за ним погони. Эстебан короткое время скакал галопом, однако потом начал понемногу замедлять свой бег. Среди ночи при полной луне они неслись вновь по гористому тракту, но уже в обратном направлении. Не отойдя от пережитого потрясения, Хуан бормотал сам с собой.

— А ещё говорят, что мертвецы не болтливы!

С прошествием ещё какого-то времени конь уже спокойно шёл по чуть заснеженной тропе, совсем обессилев от постоянных рывков. Где-то вдалеке, как и прежде раздавался вой волков. Но это не было страшнее того, что произошло в замке. Всё это было похоже на страшный сон и бред.

Хуан дышал полной грудью и понемногу успокаивался. Вот он проехал мимо знака, указывающего направление, в котором находилась Сарагоса. Но ни с того, ни с сего Эстебан начал нервно фыркать и издавать странные звуки. Он сопротивлялся управлению Хуана, который всем телом чувствовал, как конь дрожал под ним. До некоторых пор хозяин не понимал, что происходит, пока не услышал позади себя топот копыт.

Худшие опасения сбылись. За ним с бешеной скоростью мчался на коне чёрный силуэт призрака с мечом над самой головой. Он был ещё далеко, но совсем скоро мог нагнать Хуана и тогда не миновать роковой участи…

Хуан в отчаянии пришпорил своего коня и понёсся куда глаза глядят. Это были скачки не на жизнь, а на смерть. Наверное, единственный вопрос, которым задавался Хуан, был «удастся ли мне обогнать Смерть?»

Вот крутой поворот, вот следующий. Пару раз головой Хуан задел ветки деревьев и вскрикнул от боли. У него пошла кровь. Ужасающий вой волков, как назло, становился ближе и, возможно, совсем скоро они попались бы на пути беглецов. Эстебан начал сдаваться и скакал уже не так лихо, и тогда его хозяин ещё больше обезумел от страха. Он бил своего коня, колол шпорами, делал всё, чтобы заставить его вновь разогнаться, что есть мочи. Но ничто не помогало. Эстебан почти был на пределе своих сил. А между тем преследователь становился всё ближе к своей жертве. Из-под копыт чёрного призрачного коня выбивались искры. Из его ноздрей источался такой густой пар, что его можно было спутать с дымом. Он жаждал догнать своего противника. У привидения глаза горели красным пламенем, а лицо скривилось от неистового желания убить своего недавнего гостя. Граф, если можно было так назвать фантома, стонал словно ветер гудел. Махая своим мечом, он разрезал воздух и по лесу разносился невыносимый свист. Сердце Хуана ушло в пятки. Надежда на спасение почти покинула его. Он стал молиться. Призрак отчаянно приближался…

Вот ещё один поворот и Хуан решил вести коня уже не по дороге, а через лес. Он надеялся спрятаться от ночного кошмара, сбить его со следа. Прижавшись вплотную к гриве коня, он проскакал так долгое время. Где-то сзади всё ещё были слышны звуки преследования. В одночасье Эстебан чуть не скинул со спины своего наездника, уклоняясь от одного из деревьев. Они выскочили на небольшую поляну и встретились с ними…

Встав на дыбы, конь в панике заржал. На поляне раскрылась кровожадная пасть волчьей стаи в предвкушении ужина.

Столько боли при беге никогда не испытывал Эстебан. Своими шпорами Хуан до крови продырявил кожу несчастного коня. И тут вдруг будто силы вернулись к коню, и он ударил во всю нестись через новое препятствие. Несколько волков в прыжке щёлкнули своими челюстями вблизи головы Хуана. Поляна была позади, но уже не только призрак являлся главной проблемой, но и присоединившиеся к нему голодные волки.

Лес стал редеть. Появился маленький луч надежды. Может ещё не всё потеряно и есть возможность спастись...

Но тут резко из темноты сбоку на Хуана бросился волк с широко раскрытой пастью. Хищник не рассчитал свой прыжок и потому приземлился чуть позади скакавшего коня. Он не сдавался и продолжал гнаться за своей добычей. Взбежав на высокий камень, волк снова прыгнул и на этот раз вцепился в ногу Хуану. Наездник вскрикнул от боли. Сомкнуть пасть хищник полностью не смог, так как нижней челюстью вонзился в пятку всаднику, а верхней в металлическое стремя. Божьим проведением Эстебан круто повернул, и вцепившийся волк врезался в дерево, с которым сблизился конь. Сердце у Хуана было готово взорваться в груди от бешенных ударов. Он стонал от боли, нога была прокушена.

Волки всё ещё где-то рычали и выли сзади, но уже значительно отдалившись. Желание жить прибавило Эстебану сил. Через четверть часа Хуан решил остановить коня и дать ему перевести дыхание, а сам осматривался по сторонам. Вой волков почти пропал, вблизи не было никаких звуков. Эстебан очень тяжело дышал. Из него буквально выходил пар. Хуан гладил его рукой, пытаясь успокоить, и вместе с тем приговаривал ему что-то. Сплюнув, он засмеялся:

— Фух! Ну и жуть! Слушай, дружище, кажись оторвались! Бог мне тебя послал такого ретивого! — от всей души радовался Хуан.

Только глупец замолчал как что-то просвистело мимо него и воткнулось в рядом стоящее дерево. Это был кинжал. Затем, повернув голову, Хуан увидел, как из-за деревьев слева от него показалась голова чёрного коня, а следом и фигура призрачного всадника. Они застыли на мгновение и совершенно не двигались. В свете луны было видно, как от призрака исходит какая-то тёмная дымка, а сам всадник был прозрачным — сквозь него виднелись деревья. Со звуком скрежета металла, высовывавшегося из ножен, раздался сильный вопль отчаяния Хуана. Снова он ударил коня и снова они помчались прочь. Снова началась погоня. Призрак был на этот раз совсем близко. Своей спиной, с которой седьмой пот сходил, Хуан чувствовал лезвие меча. Конец был близок. Но он не хотел такого финала и вновь началась страшная паника.

Проскакав через ряд последних деревьев редеющего леса, Эстебан и Хуан выбежали на большое открытое поле, в конце которого виднелись крыши домов деревни. Спасение ли это? Если не спасение, то последняя надежда, последняя попытка выбраться из лап чудовища. Эстебан скакал изо всех сил. Они с хозяином уже были на полпути к деревне. Хуан кричал на помощь. Он не видел ни людей, ни света из окон, но он кричал, уповая на шанс избавления от страшной участи. Зловещий монстр на своём коне чуть отстал, но продолжал яростно преследовать свою жертву. Эстебан сбавил скорость. Хуан уже не смотрел назад, а только вперёд, ведь деревня и его шанс были совсем близко. Продолжая кричать, он в последний раз обернулся назад.

Призрак исчез! Его нигде не было!

— Я спасён! Я спасён! Всё позади, — шептал себе Хуан, полный счастья.

Закрыв глаза, он вдохнул воздух свободы. Всё было позади.

Но неожиданно Хуан, спрятавший руку в кармане, нащупал в нём нечто знакомое. Это был кулон! Каким-то непонятным образом, он вновь оказался у него. Эта жуткая вещь будто преследовала его. Не раздумывая, Хуан взял и выбросил его, но на этом всё не кончилось. Откуда-то вновь стала доносится мелодия арфы. Хуан оглядывался во все стороны и искал источник звука, но казалось, будто мелодия шла отовсюду, будто она играла в его голове. Потом мелодия стихла, и Хуан ощутил какое-то странное чувство. Ему показалось, что кто-то обхватил его руками сзади. Опустив голову вниз, он увидел призрачные женские руки! Следом за этим он почувствовал, что привидение опустило свой подбородок ему на плечо. Это была графиня. Она прошептала в ухо Хуану:

— Осторожно! Берегись! Он близко…

Из ниоткуда резко впереди показался чёрный всадник и через секунду его меч разрезал воздух в чудовищном замахе.