Эдельвейсы

Как-то и не хотелось мне ехать, то бишь лететь в эту командировку. Во-первых, канун 8-го марта, во-вторых, уже бывал в этом скучном Улан-Баторе — ни музеев, ни притягивающих взгляд городских видов, ни привычных в зарубежных командировках шопингов (тогда, правда, ещё до Великого Русского это словечко не докатилось от далёкого заокеанского поставщика современных терминов). Три дня совещаний, посещение, в качестве культпрограммы, ближайшего дацана — буддийского монастыря и променаж по улицам, пропахшим кизяком, используемым как топливо в юртах. А юрты расположены, как гетто, за сплошной оградой в двух шагах от центра города. Короче, тоска лютая. Кстати, во время такой прогулки решили заглянуть в Центральный универмаг. Вместо входных дверей висит кошма — то ли из тонкого брезента, то ли из толстой дерюги. Вошли. Сразу увидели длиннющую очередь в какой-то отдел магазина. Что поразило, так это вид очереди. Мужчины и женщины стоят в тесную колонну по одному, тесно прижавшись к стоящему впереди и держащие впередистоящего двумя руками за талию. Что-то подобное приходилось видеть в детсадовских колоннах. Пришло на ум: а не тут ли родилась идея авторам когда-то знаменитого танца Летка-енка. Кто-то, шутки ради, предложил занять очередь сразу за более или менее симпатичной монголкой. Но от этого единогласно отказались по двум причинам: во-первых симпатичную монголку можно и не увидеть никогда, а во-вторых, застоявшаяся атмосфера в универмаге не давала шансов на выживание.

Из аэропорта нашу группу в составе четырёх человек доставили в лучшую (а может, и единственную?) гостиницу города. Погода была прохладная и сухая. Только мы разместились в номерах, как крупными хлопьями повалил снег. Буквально через пару минут серая асфальтовая площадь перед окнами гостиницы стала чисто белой, лишённой всяких следов пребывания здесь людей. Снегопад быстро прекратился. Пока я брился и приводил себя в вид, пригодный для участия в международном совещании, снег исчез без следа. Именно исчез, а не растаял. Под окнами опять был серый сухой асфальт. Так я впервые увидел, как снег не тает, а испаряется, что характерно для высокогорья.

Слава Богу, совещание длилось всего три дня. Но этого мне вполне хватило для серьёзной простуды — опять же воздействие резко континентального климата в условиях высокогорья. По этой причине я отказался от участия в очередном посещении дацана и пролежал в постели.

В аэропорт нас повёз руководитель официальной делегации Монголии на этом совещании. Он же постоянный гид, культорг, организатор ресторанного времяпрепровождения советской делегации. Он же начальник, как у нас говорят, Главка, в ведении которого в Монголии находятся вопросы, стоящие в повестке дня совещания. Он же, наконец, водитель УАЗика. Выехали намного раньше, чем необходимо для своевременной загрузки в самолёт. Наш сопровождающий объяснил это тем, что по дороге в аэропорт хочет показать нам что-то интересное.

На полпути до аэропорта, то есть километрах в 5-7 от городской черты, наш автомобиль свернул с узкой асфальтированной полосы шоссе и покатил по степи в сторону заманчиво притягивающих предгорий. Вспомнилась фраза: «Здесь нет дорог, а одни направления». Ни выбоин, ни колдобин, ни тряски. Степь гладкая и покрытая ежиком высохшей прошлогодней травы. Не доезжая до ближайших низкорослых гор километра два, остановились и вылезли на плотную почву степи.

Наш сопровождающий показывал пальцем на ближайшие горы-холмы, склоны которых украшены кольцами белого цвета, и убеждал пройтись на эти кольца и набрать произраставшие там белые грибы. С такого расстояния представлялось, что внутренняя окружность колец имеет в диаметре не менее 30-40 м., а наружная — метров на пять больше. Убедил — всех, кроме меня. Не рискнул я со своей простудой топать на такое расстояние по голой степи. Остальные пошли, вооружённые полиэтиленовыми пакетами.

Сначала я посидел в полудремотном состоянии в машине, потом вышел размяться вокруг неё. Сухая жёлто-бурая низкорослая трава не вызывала никаких эмоций. Увидел вдруг на ней мелкие и невзрачные цветы. На 15-20-тисантиметровых стебельках висели беловатые с сереньким налётом мелкие цветочки. Всё растеньице имело какой-то запылённый вид. Сорвал и показал нашему «шефу». Он сказал так просто и обыденно: — Эдельвейс. У меня от этого слова спёрло дыхание, и вид, очевидно, был близкий к идиотскому. Шеф даже поинтересовался моим здоровьем. А я бросился собирать эти легендарные цветы, о которых только слышал по книжкам. Помнится, что их называли цветами верности и любви, мужества и отваги. Помню, что растут они высоко в горах.

Моё занятие прервал раздавшийся стук копыт. Разогнувшись, я увидел приближающегося галопом всадник в национальном монгольском одеянии и белой фетровой остроконечной шапке. Подскакал и о чём-то стал говорить с шефом, всё время поглядывая на меня. Я подумал, что, может быть, нарушил какой-нибудь местный экологический закон. Минуты через три всадник ускакал в степь, а шеф со смехом рассказал о разговоре. Оказывается, этот живописный кавалерист с удивлением интересовался, почему это мужчина вдруг собирает цветы. Не мужское это дело.

Вскоре вернулись мои коллеги. Каждый нёс пакет с грибами. Грибы были полностью белого цвета и совсем не такими, какие называются белыми у нас. Сложили свою добычу в дорожные сумки, сели в автомобиль и покатили в аэропорт.

Проблем с перевозкой грибов и цветов не было, т.к. нас провели дипломатическим путём, минуя паспортный контроль и таможенный досмотр. У меня же проблема была в связи с простудой и повышенной температурой. Кому приходилось летать в таком состоянии, тот поймёт и посочувствует автору этих мемуаров. ТУ-154 резко набрал высоту и практически сразу же стал снижаться. Задели краешек Байкала и приземлились в аэропорту Иркутска. Я почти ничего не слышал своими заложенными ушами и только зажимал их, чтобы уберечь барабанные перепонки от сильной боли. Эта промежуточная посадка — обязательное условие пересечения государственной границы. Может, это только для Монголии? Подобного не было во время моих многих перелётов в другие государства Европы. Длительность пребывания в Иркутске была настолько мала, что пассажиров даже не высаживали из самолёта. Зато высадили и разместили в зале транзитных пассажиров после следующей промежуточной посадки — в Новосибирске. Эти несколько часов полёта тяжело дались для моих бедных ушей. В аэропорту сразу пошёл в медкабинет. Сотрудница дала мне повышенную дозу каких-то лекарств. Пока сидел на диване в ожидании посадки, боль в ушах отступала и слух медленно восстанавливался. Следующие 4 с лишним часа полёта до Москвы я перенёс уже спокойно, без всяких неприятных ощущений.

Эдельвейсы небольшими порциями преподнёс своим сотрудницам. Интересно было наблюдать, как их недоумённые и разочарованные глаза вдруг начинали сверкать любопытством и радостью после того, как я произносил название цветка. Но, как говорится, беда не приходит одна. Только я оклемался от простуды, как заболел зуб. Пришлось идти к стоматологу в свою ведомственную поликлинику. И это 7 марта!

Стоматологическое отделение имеет вид уширенного коридора, поделённого лёгкими перегородочками на своего рода боксы для каждого врача. Сколько их? Ну не менее полдюжины. Я попал на приём к стройной брюнетке с красивыми, резко очерченными чертами лица, роста выше среднего, а возраста ниже среднего. Она мне показалась по внешности осетинкой. Её рабочий столик был полностью заставлен яркими, пышными букетами цветов — праздничные поднесения поклонников и благодарных клиентов. Я тоже преподнёс ей букетик эдельвейсов. Увидел уже знакомый мне недоумённый взгляд и услышал дежурное прохладное спасибо. Ситуация резко изменилась после того, как я, как бы невзначай и между прочим, упомянул название цветов. Врач рванулась с каким-то привзвизгиванием к своим товаркам. Поднялся восхищённый женский гул, напомнивший мне птичий базар. На несколько минут смолкли все бор-машины и пациенты в креслах застыли с разинутыми ртами. Именно эта картина запомнилась мне больше всего как результат командировки в Монголию.