Глава 3. Кукольные сказки

Несмотря на то, что Мэтью потратил на костюм бродяги кругленькую сумму, избавился от него он без всякой жалости. Сложнее было найти безопасное место, чтобы быстро и незаметно переодеться, но одна старая полузаброшенная стройка всегда выручала его в таких случаях. А случаев насчитывалось не мало. Мэтью любил переодеваться в разных людей и свободно бродить по городу абсолютным анонимом. Так он искал вдохновения. Или веселья. И хоть обычно приходило только второе, это стоило того: быть кем-то другим, не связанным никакими обязательствами, пороками и славой — уже одно это приносило немалое удовольствие. Иногда Мэтью даже хотелось остаться кем-то другим навсегда, но комфортная роскошная жизнь неизменно тянула назад непреодолимой тягой, словно огромный магнит. И Мэтью возвращался, вновь и вновь. И Мэтью вернулся теперь.

— Могу я поинтересоваться, где вы пропадали весь день? — вместо приветствия холодно поинтересовался Джонатан, едва художник прошёл в гостиную и столкнулся с дворецким.

— Могу я послать тебя куда подальше? — не останавливаясь, хмыкнул Мэтью, и исчез за дверью ванны.

Ему не терпелось смыть с себя запах и пыль бедных улочек и обдумать мимоходом полученные впечатления. Может быть, в этот раз что-то натолкнёт его ум на интересные мысли и образы? Нет. Впрочем, не страшно, зато те двое уличных художников оказались презабавными, особенно когда плевались завистью к нему — знаменитому Мэтью Дэлу.

С момента публикации интервью от госпожи Элис прошло две недели, и за это время его не прочитал только ленивый. Все любители современного искусства наперебой обсуждали, действительно ли Мэтью — обманщик и мошенник или это просто очередная эпатажная выходка. Сам художник на вопросы по теме, которые до него доходили, либо отмалчивался, либо говорил загадками, будто бы специально дразня публику. Наконец, чтобы расставить точки над i, его пригласили выступить в одном из музеев авангардной живописи с мастер-классом на тему того, как действительно надо рисовать. И неожиданно Мэтью Дэл принял вызов.

Помещение для мастер-класса было забито до невозможности, сидячих мест не хватало, но люди радовались даже если смогли хотя бы попасть в зал. Билеты разлетелись, как горячие пирожки за месяц до назначенной даты и теперь каждый, кто пришёл, с трепетом ждал решающего момента для карьеры Мэтью Дэла. Напряжение витало в воздухе, наполняя его тяжестью предвкушения чего-то невероятного и, казалось, волновались все… Все, кроме одного человека, лениво выглядывающего из-за кулис импровизированной сцены.

«И чего вас столько набежало?», — с презрением подумал Мэтью, наблюдая за толпой в зале. Он бы сейчас с удовольствием прочувствовал всю важность происходящего вместе с остальными, согнулся под грузом навалившейся на него ответственности, испугался за свою дальнейшую судьбу, но всё, что ощущал художник — холодное равнодушие. И даже тогда, когда он не спеша вышел на сцену, неся в одной руке складной мольберт, а в другой холст, Мэтью оставался совершенно спокойным.

Едва художник показался на сцене, в зале до этого гудевшем, как пчелиный рой, наступила гробовая тишина. Затаив дыхание, люди во все глаза следили за ловкими уверенными движениями Мэтью, устанавливающим мольберт. Тишина нарушалась только звуками его возни и когда он, наконец, закончил, резко повернувшись лицом к зрителям, было слышно как в самом дальнем углу помещения летает муха. Долгим взглядом Мэтью окинул толпу, еле заметно улыбнувшись — он наслаждался их ожиданием неизвестного, ведь сам он знал, что случится дальше, почти наверняка.

— Приветствую вас, дамы и господа, я крайне польщён, что вы все здесь собрались, — вальяжно оперевшись на мольберт Мэтью начал с дежурных церемоний, постепенно, как удав к кролику, приближаясь к сути. — Вижу, в глазах каждого из вас горит желание… Желание разгадать или хотя бы приблизится к секрету сути изобразительного искусства. И вы, очевидно, полагаете, что мне известны кое-какие сведения.

Мэтью коротко усмехнулся, но тут же напустил на себя такой серьёзный вид, что кое-кто в толпе даже вздрогнул.

— И те, кто так думает, совершенно правы! — произнёс художник, внезапно преисполнившийся торжественности.

Момент Х, когда люди смогут точно определить для себя, кто же Мэтью Дэл такой, неумолимо приближался.

— К счастью, у меня для вас хорошие новости, — Мэтью достал из кармана маркер и виртуозно стал вертеть его в руке, словно фокусник игральную карту. — Всё намного проще, чем вы думаете. Но в то же время… — вдруг он умолк, сам себя оборвав на полуслове и тем самым будто бы желая придать моменту большей значительности. — Всё очень сложно.

Пока зрители растерянно пытались вникнуть в смысл слов Мэтью, художник открыл маркер и начал что-то быстро и размашисто рисовать на холсте. Не прошло и полминуты, а он уже закончил творить и вновь повернулся к залу.

— Дамы и господа, как вы думаете, что здесь изображено?

Отвечать художнику не спешили. Растерянность публики только усилилась от созерцания рисунка, только что вышедшего из под «кисти» мэтра. Наконец, кто-то решился высказаться.

— Это… значки на табличках у дверей… общественных туалетов, — тщедушный паренёк с третьего ряда говорил очень робко, словно боялся, что его тот час расстреляют за неслыханную дерзость.

Если бы Мэтью хотя бы взглянул на него с осуждением, то парень в тот же момент упал бы в обморок. Но художник, напротив, принял слова из зала с необыкновенным воодушевлением.

— Это, конечно, так, — весело произнёс он. — Но что они обозначают?

— Эээ… мужской и женский? — неуверенно протянул всё тот же отвечающий.

— Именно! — Мэтью щёлкнул пальцами. — Круг и треугольник — это женщина, круг и перевёрнутый треугольник — это мужчина. Поднимите руки, друзья, кто сразу это понял.

Бегло оглядев присутствующих, Мэтью удовлетворённо отметил, что руку подняли все, кто был на мастер-классе, даже организаторы. Незаметно для себя публика полностью подпала под власть сумасбродного художника.

— Можете опускать, — улыбнулся Мэтью. — Как видите, чтобы ясно для всех изобразить двух людей разного пола, мне потребовалось чуть меньше десяти секунд.

— Но это не изображения людей! — одна из журналисток на первом ряду даже подскочила от возмущения. — Это значки туалета!

— Но как же так, — Мэтью нахмурил брови в притворном непонимании, — ведь вы же сама поднимали руку, подтверждая совсем другой ответ, разве нет?

— Да, но…

— Здесь не может быть никаких «но»! — резко перебил Мэтью.

От категоричного тона художника, смущённая журналистка совсем потерялась и, не смея ничего возразить, села на место. Мэтью же продолжил говорить, как ни в чём не бывало, постепенно распаляясь всё больше.

— Вопреки расхожему мнению изобразительное искусство до занудства однозначно: картина всегда показывает то, что показывает. Вопрос только — как! Здесь и кроется простор для фантазии и вечного поиска баланса красоты и глубины смысла. Но лично я считаю последнее абсолютно пустой тратой времени, ведь глубокий смысл прекрасен сам по себе. Его не нужно дополнительно украшать и уж тем более объяснять. И то, что вы все видите именно то, что я хотел вам показать — это и есть совершенная форма мысли, несущей в себе смысл всего искусства, потому что нет ничего лучше самого процесса познания и осознания окружающего нас мира с последующим выражением этого осознания в творчестве. В конце концов, разве не прекрасно то, что по-своему понять мир и рассказать об этом остальным, дано только нам — людям? Только мы способны творить истинную живопись, заключающую в себе то, что только наш разум из двух простейших геометрических фигур может сложить стройный образ и только мы сами, без лишней мишуры, достроим этот образ так, как нам нужно, одним лишь воображением. Я дал вам направление и за доли секунды подарил каждому из вас уникальное полотно, способное меняться и преображаться изо дня в день, да что там день, оно будет другим в любой момент от одного вашего желания и настроения! И только вы сможете его наблюдать, но в тоже время все мы здесь, глядя на эту картину, однозначно подразумеваем одно и то же: мужчину и женщину. А уж какими они будут — молодыми или старыми, красивыми или уродливыми и прочее, решать лишь вам, каждому из вас, потому что у всех у вас есть фантазия, а вот у того, кто, сгорбившись у мольберта, переводит краски, яро подражая фотокамере, напротив, фантазия будто бы и вовсе отсутствует. Я категорически против такого подхода, потому что слишком люблю наслаждаться истинной красотой… Красотой величия человеческого интеллекта! А в чём же ещё может быть суть существования, как не в этом? Вот что я пытаюсь сказать своими картинами и очень надеюсь, что теперь-то вы меня понимаете.

Мэтью говорил эмоционально, активно двигаясь и жестикулируя, поэтому когда он закончил, то чувствовал себя, как после долгой пробежки. Наполовину расстегнув рубашку, чтобы остудить разгорячённое тело, он устало сел на край сцены, не без труда восстанавливая спокойный ритм дыхания. Зрители же застыли, словно в оцепенении, они не знали, как реагировать на всё услышанное, но вдруг будто взорвалась бомба: в середине зала кто-то восторженно захлопал, воскликнув: «Это гениально!» и, словно повинуясь неведомому зову, неистово зааплодировали и все остальные.

«Поразительно!», «Невообразимо!», «В одном рисунке вся суть бытия!», «Мэтью Дэл — великий творец», — то и дело раздавались восхищённые возгласы.

Овации не стихали, толпа пребывала в полнейшей эйфории. Мэтью к тому времени вернулся на сцену и привёл себя в порядок, он вовсю наслаждался произведённым фурором, но вскоре ему это надоело, и повелительным жестом художник призвал людей умолкнуть. Несмотря на царившее волнение, собравшиеся отреагировали тут же, беспрекословно подчинившись. Абсолютная тишина наступила практически в одно мгновение.

— Дамы и господа, — откашлявшись, произнёс Мэтью. — Сегодня вам не только представилась возможность наблюдать процесс создания шедевра, но также вы можете приобрести этот шедевр по очень выгодной цене: всего сто долларов. Если, конечно, никто из вас не предложит бо…

— Двести!

— Пятьсот!

— Тысяча! Я плачу тысячу!

***

Джонатан посмотрел весь прямой эфир мастер-класса и поэтому нисколько не удивился, когда его господин вернулся с мероприятия сильно навеселе.

— Вас можно поздравить? — сдержанно поинтересовался дворецкий, помогая Мэтью раздеться, потому что сам художник был на это уже не способен.

— С чем? — Мэтью вяло покосился на слугу, еле ворочая пьяным языком. — Что я продал рисунок значков для туалетов за миллион баксов?

— Кажется, зрителям вы говорили несколько иное, — когда с одеждой было покончено, Джонатан, как дорогого ребёнка, уложил Мэтью в кровать и накрыл его одеялом.

— А мне кажется, скажи я им и не такую чушь, они схавали бы её, как миленькие, — устраиваясь поудобнее, протянул художник. — И что только все они во мне находят?

— Возможно, — немного подумав, важно изрёк дворецкий, — вы осмеливаетесь делать то, на что другие бы никогда в своей жизни не решились, это всех и привлекает…

— Да уж, — пробормотал Мэтью в полусне, — для этих идиотов уверенная глупость олицетворяет свободу, все они тянутся ко мне в поисках той самой свободы… Да только невдомёк им, что не свобода это, а пустота. Я живу в пустоте и умру в пустоте, вот и сказкам всем конец. А кто слушал… дурачок…

Джонатан хотел возразить, да только не с кем было вступать в полемику — Мэтью уже спал. Впрочем, может оно и к лучшему. Погасив свет в спальне художника, дворецкий тихонько удалился в свою каморку.