IV

— Они сожрали его! Сож… сожрали! — Сдавленная речь чередовалась со всхлипываниями. Мэриетте хотелось кричать, но она не могла — не было сил.

— Мэр… Мэр… — Пыталась успокоить подругу Эмили, прижав к себе, но и сама не могла сдержать слёз, которые не переставая текли по её мордочке.

Мэриетту, рыжую лисицу, трясло. Пребывая в странном параличе, она продолжала рыдать, уже не в силах даже произнести ни слова. Лисья голова сползла с плеча Эмили к груди, пропитывая слезами футболку белой кошки.

Годами ранее Эмили успокаивала свою младшую сестру.

— Эми! Они выбросили его в реку! — жаловалась сестра. — Просто взяли и выбросили! Теперь я больше не увижу мистера Киппи! — После этих слов у маленькой Изи навернулись слёзы, и она уткнулась в плечо сестры.

Мистером Киппи она называла мягкую игрушку-оленёнка, которого Эмили подарила на семилетие, и та за годы сильно привязалась к нему. Привыкшей к выходкам местных хулиганов Эмили было не впервой утешать сестру, но в тот раз они перегнули палку, обидев ранимую Изи сильнее обычного.

Ральф тем временем обливал из канистры с бензином стенки сарая по периметру, а внутри лежало изувеченное тело Ричарда.

Мэриетта, слегка повернув голову, наблюдала за действиями Ральфа, продолжая сотрясаться всем телом от рыданий.

Полыхнуло пламя зажигалки. Огонь за считанные секунды накрыл собой хлипкий сарай. Вот и всё.

Прошли сутки. Оставшись втроём, они шли по просёлочной дороге, соединяющей загородные участки и Риттлснейк — единственный крупный город в радиусе пары сотен километров.

Один туристический рюкзак на троих. Да и этого было вполне достаточно, чтобы вместить всё необходимое: медикаменты, кое-какие инструменты и еда, которой было не много, но учитывая, что по дороге к Риттлснейку через каждый десяток километров есть маленькие населённые пункты, вроде того, который они покинули прошедшим днём, чувствовать себя вьючным животным никто не хотел.

Слева от дороги возникло бескрайнее кукурузное поле, живущее своей жизнью, в которую никто никогда больше не сможет вмешаться. Справа — равнина, за которой скрывался водоем, прячась в низине под холмами.

Мэриетта молчала всю дорогу. Державшая её за лапку Эмили шла рядом и тоже ни разу не заговорила. Лишь Ральф изредка ронял мелкие фразы, то ли пытаясь разрядить обстановку, нарушая гнетущую тишину, то ли себя подбодрить.

К вечеру, когда солнце уже начало скрываться за горизонтом, забирая с собой последний, полный отчаяния свет, трое уставших путников увидели за пригорком деревянный амбар.

Ночевка выдалась не из спокойных. Сначала без устали дул проказник ветер, играя с нервами укрывшихся в ветхом амбаре. Покосившиеся и местами прогнившие деревянные дверные ставни скрипели, открываясь и закрываясь при каждом сильном порыве ветра.

Эмили мерещилось, что снаружи кто-то скребётся когтями, словно затупленным ножом, пытаясь расковырять стену из досок. Вглядываясь в довольно крупные щели, она отчетливо видела дорогу, ведущую к амбару, по которой они втроем сюда и пришли. Полумесяц наблюдал сверху до тех пор, пока тучи не заволокли всё небо.

Эмили не могла уснуть. Она посмотрела в сторону Ральфа. Тот уже спал у дальней от входа стены, подстелив несколько пустых тряпичных мешков себе под голову. Понять, спала ли Мэриетта, было весьма сложно. Лисица сидела, прислонившись спиной к стенке и опустив голову так, что длинные светлые волосы сосульками свисали вниз, полностью закрывая ту малую часть лица, которую Эмили могла бы разглядеть со своего наблюдательного поста.

В темноте снаружи что-то перемещалось. Так показалось кошке. Проверить? Нет, ни за что, слишком глупая мысль, и, впрочем, бесполезная. Но что за движение в поле через дорогу? Как будто силуэт маячил из стороны в сторону, но не с привычной скоростью ходячего трупа, а быстрее, в разы быстрее.

Эмили отвела взгляд и выдохнула. Она только сейчас заметила, как заколотилось её сердце. Прильнув к щели в стене вновь, касаясь щекой сухой древесины, Эмили стала смотреть в другую сторону, ту, что была по сторону амбара. Такое же поле, как и через дорогу, но в этот раз никаких силуэтов. Вдали зловещей стеной стоял лес, сплошная темнота, ничего не видно дальше первого ряда деревьев. Одинокие кусты росли в этом огромном поле ближе к лесу. Смотреть было не на что.

Хотела, было, кошка отвести взгляд, как со стороны леса раздался не то крик, не то вой. Мурашки пробежали по всему телу Эмили. Не сдерживая это пугающее любопытство, она вновь принялась вглядываться в жуткий лес. Воображение рисовало всё новые и новые жуткие картины, дополняющие и без того невесёлую реальность. Из-за куста выглядывает нечто черное и лохматое, а желтые глаза без зрачков сверлят взглядом, и стоит зажмуриться, как они окажутся совсем рядом. Стволы лесных деревьев обхватывают чьи-то бледные лапы, а их владельцы прячутся в тени.

Хватит! Прекрати! Мне нужно успокоиться! Не было никаких криков, никаких монстров, я всё придумала… всё…

Эмили отстранилась на метр от стены и села рядом со спящим Ральфом, закрыв мордочку лапами, стараясь прийти в себя.

— Эми? — неожиданно раздался голос внутри амбара. Та вздрогнула, в груди что-то ёкнуло, а крик застрял между связок, так и не сумев вырваться наружу. — Эми? — повторил голос.

— А? Мэр, — словно не своим, испуганным голосом тихо отозвалась Эмили. — Я думала, что ты спишь. — Хотя на самом-то деле она в этом сомневалась с самого начала. Ведь Мэриетте сейчас еще сложнее, едва ли она сможет уснуть в таком ненадежном и пугающем месте.

— Не могу. Всё время думаю о том, что случилось… как мы до этого дошли? Это же… как-то неправильно. Почему мы сейчас здесь, в этом чертовом амбаре, посреди ночи, сидим и ждем нового дня… и ради чего? Чтобы всё повторялось вновь и вновь?

— Можно, я… — Не дожидаясь ответа, Эмили осторожно перешагнула через задние лапы Ральфа, беспечно спящего, и подсела рядом с лисицей.

— Как же хочется стереть себе память, — продолжила Мэриетта. — Чтобы не осталось следа пережитого. Может, когда ты будешь ощущать себя другим, свежим, с незапятнанным кровавыми воспоминаниями прошлым, ты будешь по-другому смотреть на этот суровый мир? Он будет чем-то естественным. Ведь звери никогда не задумываются, почему являются едой для других в биологической цепочке. Они не возмущаются, не жалуются на несправедливость, просто живут, выживают, размножаются, и если кто-то погибает — это вполне нормально. Так всегда происходит у них, но почему не у нас?

Эмили положила голову на плечо подруге, осмысливая сказанное. В одном Мэриетта точно была права — потеря знакомого, друга или же близкого человека несравнимо больнее и тяжелее, когда ты обременен чувствами.