Мой мир

Мой мир такой непричесанный, неудобоваримый и странный оставался самым любимым. Я примеряла на себя тысячи других миров, и они мне даже нравились — удобно носить чужую одежду и не отвечать за нее, не бояться испачкать или испортить… И я забывала про своих драконов, красавиц, чудовищ, про маленьких девочек и мальчиков, которые искали то, что я сама когда-то потеряла, про не по-настоящему злых врагов и по-настоящему добрых помощников — плевать, что и те, и другие вымерли гораздо раньше динозавров и мамонтов. Я забывала о том, что помнила о смерти, и я забывала, как не бояться ее.

Я так много забывала, что удивительно, как мне удавалось потом возвращаться. Со временем чужая одежда становилась тесной, и меня тянуло в дорогу. Не то чтобы я делала это осмысленно. Скорее моя Душа толкала меня в путешествие — только я думала, что мы ищем порядок и смысл, а Душа хотела жить и дышать. И когда я совсем переставала ее слышать, она на миг брала мою руку — и я думала, что царапаю на стене ничего не значащие иероглифы, а она знала, что я стучусь в дверь.

А потом мы вываливались из серой комнаты во что-то беспорядочное и пестрое, где не было ни потолка, ни пола. Мне становилось страшно, я рвалась назад к знакомому и привычному, а она, не успев отдышаться, просила: «Давай останемся, может, нам понравится!». Она делала это осторожно и аккуратно — так чтобы я назло не поступила наоборот.

Мой мир был полностью открыт, и знаний всех тибетских мудрецов не хватило бы, чтобы объяснить его.

Там можно было сидя в кресле побывать на великих сражениях, разрешить неразрешимые проблемы, навестить дюжину прошлых жизней, заглянуть в будущее Земли.

Там все было так неумолимо важно, что всегда хотелось шутить.

В фокусе внимания оставались чайки и облака, а повседневные дела совершались сами собой, да и почему бы им противиться этому?

Там на развалинах старых домов росли цветы из оранжереи, а злые люди казались смешными и безобидными.

Там не существовало лжи, потому что не было способов обмануть тех, кто всему рад, и она ушла обиженная, возможно, в чей-то другой мир.

Попасть другим в мой мир было не так уж трудно — стоило лишь сказать или сделать какую-то несуразность, как ворота гостеприимно открывались, приглашая путника войти и остаться. Но многие так и не решались переступить порога. Из страха неизвестности? Из любви к обыденности?

Но были и путники из далеких стран, которые удивительно легко поняли мой язык. Мы робко начинали беседу — каждый из нас помнил, скольким пришлось смотреть вслед, пока разочарование бубнило любимую присказку: «Не твой…не твой… не твой». Но сейчас слово одного было сказано и другим. Молчание наполнял один и тот же смысл. Мы улыбались об одном и плакали слезами одинаковой солености. И не было счастливее занятия, чем делить приключения с теми, кто жаждал их так же, как и ты.

Вот тогда Душа облегченно вздыхала, забывала о беспокойстве и начинала делать то, что у нее получалось лучше всего — чувствовать. Чувствовать было намного интересней, чем думать. Скучные дороги через некрасивые улицы и заброшенные дворы дарили полные тайн путешествия. Свободные и беззаботные, мы танцевали вдвоем, не касаясь земли, и она, мудрая, нас не смела тянуть назад, зная, что всему свое время.

И наступал момент, когда мой мир становился очень хрупким, и случайный прохожий неосторожным движением злого сердца раскалывал его на части. Больно было выпустить из рук родные разноцветные осколки, но не изобрели еще такого клея, который мог бы собрать их в одно целое. Душа в страхе сжималась и отдалялась от меня, и все еще переживая боль потери, я твердо решила, что однажды мой мир все же выживет.

Пусть от него останется маленький осколок, или только воспоминание, я никогда не предам его. Пусть через мой мир неудобно смотреть на серую жизнь — она по-прежнему остается серой — я не стану раскрашивать его аляповатыми красками. Пусть там бывает одиноко — я готова ждать настоящих друзей.

Мне нравится думать, что я проживу много жизней. Мне интересно читать по лицам людей. И я надеюсь, что земляне — не самая умная раса в галактике. Мне кажется, что планеты живые. Что с травой и водой можно говорить. Что дельфины могли бы преподать людям уроки доброты, если бы посчитали, что мы не так безнадежны. Я не перестаю удивляться количеству голых королей и добровольно одураченных придворных. Мне смешно смотреть на серьезные лица.

Это мой мир, он всегда был таким, и всегда останется. А я буду меняться, и надеюсь когда-то мы снова встретимся.