Рассказ четвертый. Придворная волшебница

— Ой, горе мне, горе! — Кричит Ваня во весь голос. — Что же ты наделала, окаянная! Ведьма проклятая! Но только все равно никто его не слышит. По округе разносится только жалобный скулеж и лай, но если бы его кто-нибудь и услышал, то и так бы не обратил внимания. Но любое горе когда-нибудь заканчивается, плохо или хорошо. Ванино исчерпывается быстро. Как только мысли на уме оживляются. Замок. Сестра. Камни. Ваня пытается вспомнить и понять, что сказала ведьма, прежде чем испустила дух. Наверное, быстро решает он, если сестра, значит тоже ведьма, если ведьма, то может расколдовать. И, возможно, расколдует, если получит… камни. Свалив на землю мешочек, пес недолго его рассматривает. Туго затянутый шнурок не дает взглянуть на содержимое. Пес тычет носом, скребет лапой, пытается зацепиться зубами, но мешочек не открывается. Остается только пожевать. Мешочек плотный, но мягкий, не прокусить, но легко продавливается. А зубами можно почувствовать внутри твердые, непробиваемые камни. Что еще делать? Погоревав, пес уже осознает, что теперь у него выбор небольшой. Или до конца дней оставаться собакой, или попробовать отыскать сестру ведьмы в королевском замке, и надеяться на ее доброту. Может, и расколдует. Так что приходится идти. И быстрее. Ждать рядом с ведьмой не хочется ни одного лишнего мгновения. И все же, прежде чем уйти, пес оставляет на земле мешочек, подходит к ведьме, взглядывает на нее печальными, собачьими глазами, вытирает о черное платье лапу и закрывает женщине глаза. И лишь затем, взяв в зубы мешочек, набитый камнями, он отправляется по ухабистой дороге к королевскому замку. Одно только непонятно, раздумывает пес по дороге, «не ос…» — что это значило. Что хотела сказать колдунья. Это единственное, что не дает уму покоя. «Не останавливайся»? Или может что-то еще? Но в мысли ничего больше не приходит. Но постепенно становится легче. Выспавшись, даже поздней ночью пес не чувствует усталости. Да и бежать на четырех лапах удобнее и быстрее, и легче. Полночи собака пробегает даже на радостях втрое больше, чем можно было ожидать, но устает, добравшись как раз до маленького поселка. Там пса быстро замечают. Не успевает он понадеяться, что какие-нибудь добрые люди угостят несчастного пса хотя бы куском хлеба, как на него набрасывается стая местных дворняг. Справиться с ними не удается, чуть не выпадает из зубов мешочек с камнями, но кое-как пес уносит лапы и бредет дальше по дороге уставший до самого утра. Следующую небольшую деревеньку пес хочет обойти стороной. Но уж очень тихо. Он прислушивается, присматривается и никого не видит. Даже собаки не лают. Рассвет только начинает будить светом день, и никто, кажется, еще не успел проснуться. Возле крайнего дома стоит миска. Чуткий собачий нюх мгновенно улавливает запахи, чувствует собаку, людей и еду. Пес медленно подходит к миске, осматривается, но все еще никого не обнаруживает. Только запахи, но ни собаки, ни людей. Наверное, все еще спят. А от миски так вкусно пахнет. Пес медленно подкрадывается, в надежде отыскать кусок хлеба, что-нибудь еще, что угодно. Заносит уже морду над миской, бросив мешочек с камнями на землю, но тут же с отвращением прячет глаза, увидев сваленные в миску помои. Какая-то обсохшая каша, обрезки овощей, кусок картошки, зачерствевший хлеб и все плавает в вязкой жиже отвратительного, желтоватого цвета. А в доме слышатся шаги. Пес мгновенно решает. Голод не дает сомневаться. Ваня, обращенный в пса, тут же зачерпывает пастью побольше и старается проглотить. Пес даже не жует. Закрыв глаза, старается проглотить все как можно быстрее, чтобы не почувствовать вкуса. А рядом вдруг раздается недовольный, звонкий рык. Маленькая собачка, забившаяся в угол под лавочкой, выглядывая из-за гнилой доски начинает рычать все громче. Пес отвечает грубым, сердитым рыком, и маленькая дворняга умолкает. Но в доме шаги все громче, слышен голос мужчины. И собачка тут же, заслышав голос хозяина, выскакивает из-под лавки, задирает кверху пасть и начинает противно лаять во всю глотку. Шаги в доме становятся громче. Пес выплевывает остатки помоев, разворачивается, хватает мешочек и бросается со всех лап прочь. А за ним в погоню тут же бросается маленькая, но теперь очень злая собачка. Вышедший из дома мужик успевает заметить убегающего пса, но и только. А пес успевает добежать до дороги и понестись по ней вперед, и собачка быстро бросает погоню, лает ему вслед, а затем, гордая, возвращается к хозяину. Днем удается немного выспаться. Пока солнце печет, пес заваливается подремать у обочины, спрятавшись за дерево. И от усталости сон настигает мгновенно, пес только и успевает подумать о том, чтобы накрыть собой мешочек с камнями и проваливается в сонные фантазии. Но пробуждение встречает скоро, не давая полноценно отдохнуть. Все чешется, по всему телу лазает какая-то мелкая дрянь, кусается и чешется. Сонный, пес открывает глаза, поднимает голову, начинает стряхивать муравьев, но они кусают только больнее. Наконец, раздается уже скулеж и рык. Бессильный прогнать из шерсти насекомых, пес, тряся головой, бросается в сторону, возвращается, хватает мешочек с камнями и несется прочь. По дороге он растряхивает всех насекомых, но продолжает бежать. Все тело нестерпимо чешется от укусов, и кажется, будто в шерсти продолжают ползать насекомые. Отвратительное чувство бессилия и неприятия гонит пса вперед, заставляя опять бездумно растрачивать силы. Но к ночи, когда только успевает стемнеть, пес замечает реку. Слух находит ее в шуме природы раньше, чем глаза, но первой к реке устремляется мысль, а только за ней уже лапы. И вот, пес уже только и думает, как быстрее окунуться в воду. Бросив мешочек с камнями прямо на берегу, он врывается в реку, и язык сам вываливается изо рта от удовольствия. Холодная речная вода мгновенно успокаивает кожу. Еще чешется, но терпимо, почти не чувствуется. И лишь теперь с самого пробуждения в мыслях поселяется спокойствие. Ненадолго. И вот уже пес взволнованно оборачивается к берегу. Мешочек. Пес отчаянно ищет его взглядом, но не может отыскать. Никого нет. Никто не мог его утащить. Река не могла унести… но, не успевает пес об этом подумать, как видит, плывущий по реке, словно дерево, мешочек, набитый волшебными камнями. Ругая в мыслях колдовские причуды, пес отчаянно работает лапами, гребет по воде изо всех сил, не успевая удивляться тому, что в мешочке по реке уплывают камни. Впереди пороги, он это замечает. Но до мешочка еще нужно доплыть. Он и почти уже догнал. Открывает пасть, тянется, хватает и… щелкают зубы, неприятно отдавая звоном в челюсть. Мешочек уплывает, но удается оттолкнуться от выступающей из воды каменной глыбы, броситься вперед и схватить. Тут же ударяет в бок. Больно. Пес начинает скулить, зажмуривая глаза, чуть не выпускает из пасти мешочек, сжимает челюсть и ударяется головой. Течение наносит на торчащие у берега коряги, но только пес выпутывается, как река бросает его на пороги. Течение ускоряется. Несет бурным вихрем, столбом падающей воды на длинную череду порогов. Река по ним спускается в старое ущелье, долго еще опускается между скал, затем, узкой, но глубокой полосой идет до громадного озера.Но Ваня всего этого не знает. Течение бросает его с камня на камень, не дает отдышаться, то окунает в воду с головой, а то выносит на мгновение на воздух. И пес только и может, что пытаться крепче держать в зубах мешочек. Его продолжает мотать вниз, вверх и в стороны, ударяет о камни снова и снова. И уносит постепенно в ущелье, откуда можно выбраться только пройдя весь оставшийся путь до самого озера. Ваня не знает, но не сдается. В какой-то момент, собравшись с духом, он даже умудряется оттолкнуться от камня, уйти от течения и встать на торчащем, остром булыжнике. Перехватить мешочек поудобнее, вот и все, что удается сделать. Не устоять. Ударяет шальная волна бурного, переменчивого течения, и пса опять бросает на нескончаемо длинные пороги. В реку, в самый низ ущелья, в узкий, глубокий проток, текущий меж скал, пса сбрасывает уже побитого и обессиленного. Надеясь вскоре оказаться у берега, Ваня уже гребет снова собачьими лапами. Но только ему удается посмотреть вперед, и даже в ночи его взгляд распознает, что скалы кончаются только у самого горизонта. На миг Ваня почти сдается. Раздумывает, а не бросить ли ворочать лапами и… просто будь, что будет. Но потом берет себя в руки, вспоминает недобрым словом ведьму, вспоминает ее слова и… — «Не вздумай ос…», — припоминает юноша слова ведьмы, и заканчивает от себя, — Остановиться! «Не вздумай останавливаться. Не вздумай!». — Повторяет он теперь в мыслях. И грести становится легче. Можно вдохнуть побольше, и почти не напрягать лапы. Течение легко несет дальше. И удается продержаться целую половину ночи. Но, в конце концов, силы теряются. Лапы уже отказываются шевелиться. Нужно всего немного, подтянуть на себя лапу, потом следующую, но даже и это все сложнее. Пес начинает тонуть. Скалам не видно конца. Да и в такой темноте сложно разглядеть что-то даже вблизи. И не хочется сдаваться, но лапы не слушают, тянет на дно, тело начинает медленно погружаться и, кажется, все. Но мешочек упорно остается держаться на воде, не желая утонуть даже с весом здоровенного пса. Пес старательно цепляется за мешок. Последние силы только и остались, что в челюсти. Остальные мышцы просто отказываются двигаться. И, вцепившись в мешочек, пес старается держать на плаву хотя бы нос. Удивительные, думается псу, ведьмы умеют делать вещи. Камни в мешочке, никак не желающие утопать в реке, спасают пса в тот момент, когда уже нечему больше помочь. Иначе, здесь бы он и утонул, даже не добравшись до озера, но так, вцепившись зубами в мешочек, дыша носом, на который даже почти не падают брызги, псу удается плыть дальше. Время тянется так медленно, что, кажется, будто бы должны были пройти уже две ночи. Но не светлеет. Пусть в ущелье, но слишком темно. Зато, лапы успевают отдохнуть, можно выбраться на поверхность, осмотреться и отдышаться спокойнее, подняв от воды морду. Но теперь пес вдвое, втрое усерднее старается не выронить мешочек. Да и челюсть устала. Надо дать ей отдохнуть. Но силы кончаются быстро, и вскоре снова приходится держаться за мешочек зубами, чтобы не пойти ко дну. Когда пес выплывает в озеро, когда видит берег, то он начинает грести так отчаянно, как только может. Беда в том, что лапы отказываются двигаться совершенно. Все тело болит, ноет каждая мышца. Стоит напрячься совсем немного, как в лапах и по всему телу простреливает боль. И медленно угасает течение реки, быстро рассеивается, уходит холодным потоком куда-то вниз, и уже не несет. Кое-как, но он все-таки добирается. Выбравшись из воды, пес отползает от реки всего на пару шагов, бросает голову на землю, только закрывает глаза и тут же засыпает. И снова ужасное пробуждение. В глаза бьет яркий солнечный свет. Жара. И тело болит так, как никогда еще не болело, как Ваня не мог и представить, страдая от деревенской работы. Двинешься, только подумаешь напрячься, как мышцы уже пронзает свежая боль. В них тут же становится различим пульс. Мерно он колотит по всему телу, заставляя его пульсировать этими мучительными чувствами. И так нестерпимо, что даже солнце не может заставить пса двинуться в сторону, или хотя бы перевалиться на другой бок. Закрыв глаза, он снова пытается уснуть. И мгновенно забывается от истощающей усталости. Легче становится только под утро. Или хуже. Тело все еще ноет, но теперь начинает болеть живот. То ли от голода, а то ли от съеденных помоев, но он взывает изнутри острой болью. И вытерпеть ее не получается. Поднявшись, кое-как, шатаясь, пес идет к озеру. Там осторожно, медленно ложится на берегу, опускает морду в озеро и пытается пить. Чуть не захлебнувшись, он отворачивается, долго хрипит, но вскоре приходит в себя. Водой желудок успокаивается, но явно ненадолго. И нужно что-то искать. К счастью, в рыбацкой деревне бывает много людей. Прождав немного и раздумывая, что теперь делать, пес вдруг слышит людские голоса. Шум все поднимается. Как раз в это время, едва светает, собираются торговцы и рыбаки. На окраине большой деревни открывается базар. И Ваня быстро угадывает, что там наверняка можно найти, чем поживиться. Но сделав шаг, он застывает. Что люди подумают про пса, таскающего в зубах такой аккуратный мешочек. Выглядит богато даже и теперь, и совсем не растрепался за все путешествие. Даже следов зубов и то на нем не осталось. Приходится оглядеться, выбрать запоминающееся дерево, закопать мешочек, ну а после Ваня, обращенный в собаку, отправляется на шумный базар. И здесь ему наконец улыбается удача. Еще полдень не успевает наступить, как пес набивает брюхо до отказа. И кость дают, и куском подсохшего хлеба угощают, и даже какая-то женщина, увидев побитого, израненного пса, сжалившись, приносит нормальной, человеческой еды. Вернее, какую-то самую обычную, пресноватую кашу, которую иной раз и есть бы не захотелось, но сейчас Ваня проглатывает все чуть ли не разом. А после даже разрешает женщине себя погладить. Хотя, мышцы еще болят, но как откажешь? И еще до середины дня пес возвращается к берегу озера. Откопав мешочек, он осторожно кладет его на поверхность озера, с удивлением наблюдая, что тонуть мешочек с камнями упорно не желает. Зато, покрутив его на поверхности, легко удается смыть всю грязь, а на самом мешочке не остается ни капли воды. Но не время расслабляться. Не успевает тело забыть о боли, как мысли уже поднимают бунт. Пес лишь сейчас понимает, что не знает, в какую сторону идти. Пока шел по дороге, все было просто, до самого королевского замка должны стоять указатели. Это он еще от торговцев знает, хотя никогда прежде и не путешествовал. Но теперь. Теперь вовсе не ясно, в какой стороне эти указатели искать. К счастью, уйти из деревни пес не торопится. Пробирается аккуратно за домами, к людям старается близко не подходить, чтобы не заметили мешочек, пытается выбраться на дорогу, но как раз слышит беседу рыбака с торговцем. Пожав руки, они желают друг другу удачи, а рыбак говорит, чтобы торговец не расслаблялся, и что у замка на рынке торгаши не такие сговорчивые. На что торговец отвечает тем, что знает это даже лучше рыбака. Пес тут же увязывается за ним. Мужчина забирается в телегу, груженую бочками, берет вожжи, ударяет ими двух лошадей и трогается в сторону королевского замка.В деревне еще приходится стараться прокрадываться незаметно, но и выбравшись на дорогу пес, не теряет бдительности. Он идет позади, не торопится, старается, чтобы торговец его не заметил. И в ходьбе, постепенно, мышцы начинают успокаиваться. В дороге быстро вечереет. Кажется, только-только был полдень. Но хоть желудок еще не просится есть, да и то радует. Так и идет пес за телегой, не выпуская из зубов мешочек с камнями. Ведь теперь только и остается, что просто следовать за торговцем, хорошо знающим дорогу. Тяжелее становится ночью. Усталость вчерашнего дня еще не дает оправиться. Болит все тело, хотя теперь и становится чуть легче. Но спать все равно хочется нестерпимо сильно. Так сильно, но пес на ходу роняет мешочек изо рта. Он сразу поднимает его с земли, встряхивает головой и ненадолго прогоняет усталость, но так со сном приходится бороться еще долго. Целую ночь торговец не останавливается. И не боится ведь гнать лошадей в такое время. Только под утро он дает им отдохнуть, встав у небольшой деревушки, в которой кроме харчевни, стойла и пары огородов ничего почти и нет. Приходится ждать целый день. На этот раз не удается найти даже сухой корочки. Но хотя бы есть ручей, и пес вволю напивается чистой воды. Теперь легче дождаться вечера. Да и после того спуска по порогам, после узкой реки ущелья, в которой пес едва не затонул, после дня мучений нестерпимой болью, от которой спас только сон, наступивший от истощения мгновенно, после всего этого ничего уже не страшно. Только бы не проспать. Но чуткий собачий слух мгновенно улавливает скрип деревянных колес. Он тут же открывает глаза, мгновенно просыпаясь, берет зубами мешочек с камнями и снова уже идет в ночь по дороге за телегой. На этот раз еще тяжелее. Усталость только накапливается. А утром торговец не спешит остановиться и проезжает очередную деревеньку мимо. Пес старается не отставать. Он все ближе подбирается к торговцу, бежит уже рядом с телегой, и забывает прятаться от глаз. Так что мужичек замечает его еще в начале дня, но лишь к полудню пес ловит на себе его взгляд и испуганно застывает. — Ха-ха! — Смеется торговец. — Далеко собрался, молодец? Молодец? Вдруг, сразу думает Ваня, колдун, или волшебник, или… вдруг, узнал, понял… — Ну, голодный? На. Иди. Иди, не бойся. На. Торговец даже останавливает лошадей, достает большой ломоть хлеба и отламывает от него два куска. Один мужичок начинает жевать сам, а второй бросает на дорогу. Нет, не расколдует, ничего он не понял, расстраивается Ваня. Но хлеб он съедает. Кладет мешочек на дорогу, быстрее проглатывает кусок, и тут же снова хватает мешочек зубами. Мужик смеется. — Ну и чего? — Улыбается торговец. — Долго еще будешь за мною топать? Может, тебя довезти куда надо? Мужик смеется, но пес вдруг подходит ближе и передними лапами цепляется за край телеги. Торговец тут же замолкает, удивляясь. — Ишь ты! Мудреный пес! Чего, правда, довезти? Ну, залезай. Чего мне? Залезай, довезу хоть до самого королевского замка. Ха! И пес тут же запрыгивает в телегу, снова удивляя мужика сообразительностью. Торговец на этот раз даже ничего не говорит. Только кивает, впечатленный, посмеивается и слегка ударяет лошадей, заставляя телегу двинуться. А заговаривает уже позже. — Да-а. — Протягивает мужичок. — Всякого повидал. Но собак, что в попутчики просятся, вижу впервые! Ха-ха! Пес не обращает на него внимания. Слишком много накопилось усталости. Хочется только спать. Только закрыть глаза, и хоть бы денек ни о чем не волноваться. Глава 2 «Рынок у королевского замка» И снова шум. Такой громкий, такой спутанный. Еще тихий, звучит где-то неподалеку, но чуткие собачьи уши мгновенно его схватывают. И заколдованный юноша просыпается. Телега как раз въезжает на окраину города при замке. Вокруг пока только низкие деревянные заборы и дома. Но и тут проезжает несколько стражников на конях. Пес взглядывает на них с каким-то благоговением, прячет глаза, вспоминает про мешочек с камнями, быстро находит и хватает в зубы. Светло. Будто бы еще совсем утро. Не верится, что пес мог проспать целые сутки. Но мысли об этом в голове не задерживаются. Вокруг куча народа, все куда-то идут. Справа мужиков десять наберется, слева мужиков пятнадцать, впереди, за домами, шумят еще больше. Ваня, когда жил в деревне, видел всего человек восемьдесят разом, давно, когда еще он мальчишкой праздновал со остальными всем селом. А тут на окраине людей чуть ли не больше. Когда же телега добирается до рынка перед площадью, то пес от удивления чуть не выпускает изо рта мешочек. Такого количества людей сразу в одном месте Ваня раньше даже вообразить не мог. Пес таращится по сторонам, а торговец, заметив его пробуждение, начинает о чем-то болтать. Пес не слушает. Но на кусок хлеба ненадолго отвлекается. — А что в мешочке-то? — Замечает торговец. — Дашь посмотреть, а? Он медленно тянет руку, но пес начинает рычать, проглатывает оставшийся кусок и тут же хватает мешочек зубами. — Ха-ха. Да ладно, ладно. Не трогаю я. — Отмахивается мужичок. — Ты смотри, ну и псы в наше время. Хе-хе. Телега продолжает ехать по рынку, и пес не торопится вылезать. Да и торговец не гонит. На повозке приходится ехать дальше, чтобы оставить лошадей и продать местным торгашам свежую рыбу. Здесь мужичок и обращается снова к псу. Обернувшись, он даже вздыхает и смотрит немного печально. — Ну, дружище, тут надо бы нам расстаться. — Разводит мужичок руками. Даже пес оглядывается, но никто вокруг совершенно не обращает внимания на то, что какой-то торговец пытается разговаривать с собакой. Только одна прохожая взглядывает на него странно, но и все, никто больше не проявляет интереса. — Ну? Чего смотришь? — Наклоняется мужичок. — Давай, вылезай. Приехали. Но заколдованное животное продолжает растерянно оглядываться. Вокруг столько людей, что они все толкаются, шумят, отчего с непривычки даже становится страшно. Кажется, стоит только спуститься на землю и тебя тут же растопчут. Но торговец подгоняет. Приходится спрыгивать прямо в толпу. И даже странно, но на громадного пса прохожие почти не обращают внимания. Пара из них только презрительно фыркает, отмахиваясь, но и все. И пес спрыгивает на землю, лишь теперь вспоминая про мешочек, который не выпускал из зубов, но сейчас оставил в телеге, сбитый с толку этой пугающе незнакомой атмосферой большого рынка у королевского замка. Тут же пес оборачивается и видит, как торговец уже тянет руку и поднимает мешочек с камнями. — Эй, — зовет мужичок, — добро свое забыл. И торговец встречается с псом глазами. — Хотя, — хмурится мужичок, — этого бы как раз, наверное, хватило, чтобы ты расплатился за такое длинное путешествие… Пес начинает рычать. — Ха-ха. Да шучу я. Нужно больно мне твое добро. На, иди, забирай. Торговец вытягивает мешочек в руке, а пес тут же поднимается на задние лапы, передними становится на деревянную ступень, почти достает до скамьи и аккуратно, но быстро отнимает назад мешочек с камнями. — Ишь, ты! Мудреный, все таки! — Смеется торговец. — Ну, удачи тебе, братец! Эй! Погодь. Иди-ка сюда. Да ближе, ближе. Городских остерегайся, слышал? Тут всякого отребья валом. Особенно у таверн. Ну, а теперь бывай! И торговец, распрощавшись с псом, уже начинает искать глазами знакомого торгаша, которому вез рыбу, и уже воображает, как расскажет ему историю об умной собаке, путешествующей по землям королевства с пожитками в мешочке. Впрочем, заколдованный юноша даже не представляет, как ему посчастливилось встретить торговца. Иные бы углядели в собаке колдуна или еще какое демоническое отродье, могли бы и забить. Но торговец, давно путешествующий по дорогам королевства, многое повидать успел, и в байки о злых ведьмах и колдунах давно перестал верить. Но в толпе все остальное мгновенно забывается. Тут же кто-то ударяет в бок, следом наступают на лапу, придавливают хвост. Псу кажется на миг, будто он, закрыв глаза, оказывается снова в бурном течении реки, бросающем его из стороны в сторону. Кое-как удается пробраться через толпу на улочки. Тут тоже много людей, но не такая давка. Просто ходят разные люди. Пара выряженных так богато, как деревенскому парню и не снилось. Но пес ни на что не отвлекается. Он помнит, что должен пробраться в замок, и найти какую-то сестру, кого бы ни имела в виду ведьма. Но на улицах тяжело ориентироваться. Еще до всего этого, Ваня и не слышал ничего про улицы. А теперь, заколдованный, только и разглядывает удивленными собачьими глазами интересные вывески у некоторых домов, узкие и широкие улицы, и никак не может понять, как пройти к замку. Наконец, миновав уже несколько тупиков, пес забредает в какую-то глушь. Ему на лапу наступает какой-то пьяный мужик, и дальше пес идет с поджатым хвостом, не боясь, но просто не желая, чтобы его оттоптали. А пройдя дальше, мимо подозрительной троицы, пес упирается в новый тупик. На этот раз он не сразу разворачивается и стоит перед мрачным домиком с большой, деревянной вывеской, цепями подвешенной за каменный балкон прямо над входом. Странные мысли могут поселиться в пустой голове. Вернее, при всех своих добродетелях, Ваня никогда не бывал в городе. Да еще и в таком большом. В самом большом в королевстве. В его селе была всего одна улица. Да и домов немного. Так что о расположении улиц в городе он не имеет и понятия. А потому задумывается, а не может ли один из домов выходить на другую сторону? А оттуда бы уже можно было пройти к замку. В мыслях это звучит вполне логично. Только бы еще уметь читать. Было бы чудесно. Сразу бы разобрался. Цветок на вывеске разобрать несложно, но вот надпись под ним, состоящую всего-то из нескольких букв, прочесть не удается. А скоро пес осознает, что он уже забрался дальше, чем следовало. — Эй. Песик. — Зовет кто-то. — Иди сюда. Иди ко мне. Иди. Я не обижу. Ну? Сзади уже трое пьяных мужиков становятся стеной, хитро улыбаясь и жадно разглядывая мешочек в зубах собаки. — Видал? Вдруг, серебряники чьи-то стащил? — Обращается один из троицы к двум другим, а затем снова зовет пса противным голосом. — Иди ко мне. Ну же. Дам тебе… э, пожевать чего-нибудь. Кость, притащите кость… — Да какую к демонам кость! — Отталкивает его в сторону один из товарищей, опьяневший до состояния легкой качки в безветренную, сухопутную пору. — А ну, дай сюда! Он подходит ближе, пытается схватить мешочек, но пес рычит. Правда, мужчина все равно не боится, тянется к нему, так что пес выпускает изо рта мешочек и кусает. — Ай! Демон! — Заткнись! Рвань! — Вступает третий. — Сейчас набегут! Закрой пасть, говорю! Трудно понять, что происходит. Третий мельтешит перед глазами, двигается быстро, поворачивается спиной, стоит в паре шагов, резко оборачивается и бросает внезапно нож. Лезвие тут же вонзается в живот, но проскальзывает как-то в сторону, оставив большую рану, но не сумев убить мгновенно. — А, демоны, все проклятая бражка. — Ругается третий. — Ничего, сейчас сдохнет. И поделать нечего. Как бы там ни было, а надежды пса теперь все тают мгновенно. И больше уповать ему не на что. Какое-то время даже проходит в тишине. — Ну чего? Сдох? — Да кто его знает? А ну… тише, песик, тише, дай-ка… Но только один из троицы начинает приближаться, как пес тут же отвечает слабым, тихим, но уверенным и грозным рыком, и мужчина останавливается. — Блохастая тварь! — Ругается тот, который хотел подойти. — Сдохни уже быстрее. Тупорылое животное. Удовлетворить требование, впрочем, пес не торопится. Простая, деревенская душа, Ваня, заколдованный, обращенный бродячим псом, решает лежать столько, сколько только продержится. Пусть, встать ему уже не суждено, но он встретит каждого из этих троих рыком, и не испустит духа, пока вконец всех троих не замучает своей живучестью. Так он решает. До полудня все удается просто. Несколько прохожих, еще когда только появляются, внушают слабую надежду на спасение. Пес начинает скулить, когда в лавку в тупике, с вывеской, на которой нарисован цветок, проходит какая-то женщина, затем еще одна, затем мужичок. Но на скулеж истекающего кровью пса никто не обращает внимания. Когда снова появляется какая-то женщина, он уже даже не пытается скулить. Только смотрит, как женщина в пышном, увешанном настоящими, живыми цветами, проходит мимо него в лавку. Скоро она выходит обратно на улицу. Женщина улыбается, но пес только сейчас может разглядеть ее лицо. Да и она, кажется, лишь теперь его замечает. — Ох ты, бедняжка! — Тут же вздыхает женщина, посмотрев на раненого пса. Трое мужичков в стороне фыркают недовольно, отводят головы, но молчат, даже не пытаются эту женщину в платье из цветов прогнать. — Кто же так жесток был к тебе, дружочек? — Подходит женщина ближе и оборачивается к троице в стороне. — Не видали ли, добрые молодцы, что за злодей такое сделал с несчастной собакой? Все трое оборачиваются и улыбаются, как идиоты, криво, но очень дружелюбно и вежливо. — Не видели мы, добрая волшебница. — Начинают все трое раскланиваться, пока говорит тот, что бросил кинжал. — Ничего не видели. А уж мы бы тогда… Да только нашли его. Но и что же мы сделаем? Вот, ждем, добрая волшебница, когда бедняга уснет. Хотим отнести куда, закопать. Как полагается. Не бросать же здесь? — Какой ужас! — Ударяет женщина в ладони и опять шумно вздыхает. — Ах! Если бы только узнать, какой негодяй…! Да что же это я! Бедняжка! Ну, теперь тебе нечего бояться, дружочек! Женщина в платье из цветов встает на колени, прямо на грязную дорогу, покрытую ровными, гладкими камнями. Не боясь испачкать цветочное платье, руки, она садится прямо в лужу крови, бросает рядом с собой корзинку, достает какие-то сухие травы, прикладывает и все время успокаивает пса, говоря, что сейчас ему станет легче. Наконец, она начинает что-то нашептывать, а потом становится тепло, рана согревается и перестает болеть. И вот уже и женщина снова улыбается, подмигивает псу и встает с колен. На цветочном платье не остается даже капельки крови. Ни пылинки, ни пятнышка. К псу начинают возвращаться силы, но встать он еще не решается. Только глядит восхищенно на добрую волшебницу. — Вот и все, мой хороший! — Слегка наклоняется женщина. — Больше нечего бояться. Затем, она разворачивается и идет по улице дальше. Видно, как напрягаются эти трое. Теперь пес снова здоров, снова может за себя постоять и уже знает точно, что от этих можно ждать любой подлости. Но они еще стараются улыбаться женщине. Но ни им, ни псу не пришло в голову разгадать план хитрой женщины. — Спасибо, за доброту вашу. — Останавливается волшебница, проходя мимо троих мужичков. Они теряются, когда волшебница кланяется, и просто повторяют за ней, продолжая глупо улыбаться. — За то, дозвольте, молодцы, вернуть вам потерянное. Она протягивает руку, и тот, который чуть не убил пса, едва не принимает из ее рук свой кинжал. Вовремя он останавливается, но теперь глядит на женщину растерянно и испуганно. — Ну что ты, добрая волшебница, — мямлит он, — разве мы… — Так это не ваше? Разве, я ошиблась? Троица начинает испуганно переглядываться. Не ясно, шутит волшебница, или говорит серьезно. Да и ничем хорошим такой поворот не грозит, и даже трое городских пьяниц осознают это мгновенно. — Нет, что ты, добрая волшебница! Ты же не думаешь… — Я знаю. — Перебивает женщина. Она улыбается, и в улыбке волшебницы теперь совсем не проявляется доброта, она становится хитрой и оттого зловещей. Женщина в цветочном платье выпускает из рук кинжал, он падает на ровно уложенные камни и неожиданно размазывается, словно шлепок сырой, вязкой грязи. Не успевает кто-нибудь из троицы опомниться, как из грязи вырываются верткие, резвые щупальца, обхватывают всех троих, заматывают, что и лиц становится не видно. И под собственный скулеж, все трое медленно проваливаются прямо в землю, словно в болото. А женщина оборачивается к псу, улыбается, и лишь теперь в ее образе всплывает что-то зловещее. — Ну? Чего стоишь, дружочек? — Вдруг спрашивает волшебница непринужденным голосом. — Иди за мной. Она оборачивается начинает идти. И пес тут же бросается следом. Наверное, это она и есть. Должно же было хоть раз повезти. Наверное, это и есть та сестра, о которой говорила ведьма. Рана совсем не болит. Да и силы мгновенно вернулись. Такая лужа крови осталась на камнях, что взглянуть страшно. — Эх, какой ты неопрятный. — Строго, но игриво хмурится волшебница, напоминая странные манеры той ведьмы. Пес только больше убеждается, что пришел туда, куда и нужно было. Нет сомнений, это должна быть она. — А мы вот так! — Продолжает женщина, не обращая на задумчивость пса внимания. Оглянувшись, она взмахивает ладонью, а в следующий миг накрывает ласковой, теплой волной. Словно большие ладони окутывают от носа и до кончика хвоста. Медленно это тепло опадает с шерсти, а пес, осмотревшись, замечает, что на нем ни пятнышка от пыли. Шерсть стала такой чистой, что блестит даже от слабых лучей едва пробивающегося на тонкие улочки солнца. — Теперь идем. — Быстро говорит волшебница и идет дальше. Пес идет следом, даже не пытается спорить. Несет в зубах мешочек. А волшебница продолжает торопливо идти по улочкам все дальше, но по пути останавливается, чтобы подарить играющим на улице девочкам цветочки, затем, кормит какого-то бездомного в оборванной одежде, купив для него в харчевне похлебку, и будто всем вокруг пытается помочь. Так она с псом, идущим по пятам, добирается до замка. Высокие каменные стены, громадные железные ворота, широкий ров, подъемный мост — уже и этого достаточно, чтобы пес чуть не выронил в ров мешочек с камнями, разглядывая стены замка. Волшебница останавливается и возле стражников, улыбается им, угощает какими-то травами и говорит, что они придадут доблестным стражам сил. А сама идет дальше. Стражники пытаются остановить пса, но стоит волшебнице обернуться и попросить его впустить, как стражники тут же ей разрешают, но только просят пообещать, что их за это никто не накажет. Бродячих собак ведь в замок пускать не велено. Так они и проходят. И здесь волшебница всем улыбается, и так дружелюбна… что и не подумаешь, будто она могла взять и убить трех проходимцев за одно лишь подозрение. Но все равно нечего делать. Замок. Каменные коридоры. Долгая, нескончаемая лестница башни. И вот, пес оказывается в большом помещении, из окон которого видно все королевство до самого горизонта. Женщина рисует в воздухе знак из тающих песчинок, и тут же дверь закрывается на широкий засов. Платье из цветов рассыпается, а женщина предстает теперь перед новым знакомым в черном, длинном, плотно обтягивающем платье. — Ну наконец! Так это утомляет. — Вздыхает женщина. И заколдованному юноше все сразу становится понятно. Ведьма. Сестра, о которой говорила та, другая ведьма. Точно. — Ладно. Нет у нас времени на болтовню. — Начинает ведьма говорить спокойным голосом. — Та, что дала тебе камни. Мертва? Пес медлит, грустно опускает глаза и кивает. Ведьма тяжело вздыхает. Короткий миг проходит в спокойном молчании. — Девчонка… — Тихо ругается ведьма, но потом возвращается взглядом к своему гостю и рисует в воздухе знак. — Дай мне ее камни. Ваня не спорит. Он несмело подходит ближе и наклоняет голову, чтобы отдать ведьме мешочек в зубах. Юноша замечает ее взгляд, но не понимает, отчего ведьма таращится на него с таким изумлением. Наконец, он наклоняется к ее ладони, кладет в нее мешочек с камнями, а сам выпрямляет спину, двигает челюстью и понимает, что снова вернулся в свое обычное, человеческое тело. А ведьма сразу откладывает мешочек на широкий деревянный стол и продолжает наблюдать за юношей. — Спасибо! Спасибо тебе, добрая… — Начинает уже Ваня кланяться, но не успевает толком отблагодарить ведьму за обратное превращение. — Не надо, мальчик. Ты мне должен еще один камень. Ваня сразу же теряется и уставляется на ведьму. Вздохнув, женщина продолжает. — Как ты думаешь, мальчик, если волшебница самого короля окажется простой ведьмой, что с ней будет? Ее не просто выбросят. Ее попытаются убить. Не смогут, конечно, но… а хотя, как повезет. — Начинает говорить ведьма, не давая возможности ответить. — Но вот, станет ли ведьма, притворяющаяся королевской волшебницей, раскрывать себя какому-нибудь совершенно постороннему человеку? Она улыбается красиво и загадочно, но сейчас от ее улыбки не по себе. Ведьма и сама от нее устает, выпрямляет спину сильнее и смотрит на юношу гордым и серьезным взглядом. — Не до игр нам сейчас, мальчишка. В твоей груди бьется стальбитовое сердце. И мне придется его отнять. Ваня напрягается. И не такое он в последние дни пережил. Он бросается к окну, вскакивает на широкий подоконник, но вниз не торопится прыгать. — Не двигайся, ведьма. — Приказывает юноша, чувствуя прилив сил. — Не двигайся, или я спрыгну. Вот увидишь, спрыгну, чтоб мне сквозь землю провалиться! Женщина мягко улыбается. Но не торопится что-нибудь сделать. — Ладно. — Говорит она. — Прыгай. А сама, будто специально, будто дразнит, подступает на полшага и останавливается. Юноша не торопится исполнить угрозу, а ведьма подступает еще на полшага. Собравшись с духом, он готовится прыгнуть вниз и подгибает уже колени, но голос ведьмы его разубеждает торопиться. — Стой. Все равно ничего не получится. Только время потратим. — Заговаривает женщина. — Прыгнешь, я тебя достану. Хочешь — проверь, но на доброту мою потом не рассчитывай. Ваня медлит. Сердится, но осознает свое бессилие перед могуществом колдовских сил. — Да, — вздыхает женщина, — мне придется отнять твою жизнь. Но в благодарность, если хочешь, я могу рассказать тебе, зачем это нужно. Если нет, прыгай. И покончим с этим. Или сейчас же подойди ко мне и не пререкайся.Ведьма говорит строго и уверенно. У простого деревенского парня нет ни малейшего шанса устоять перед ее влиянием. Но Ваня не слезает с подоконника. — А чего! — Ударяет он ладонью воздух. — Говори так, ведьма. Я и здесь тебя хорошо слышу. Женщина в ответ улыбается. Она кивает, отступает на пару шагов в сторону и садится на широкий деревянный стул, оббитый мехами и кожей. — Хорошо. Я объясню. — Соглашается ведьма. — Сердце твое, мальчик, носит с собой кусочек древней магии. Могущественной магии. За последние сто лет я сумела найти всего три. И вот, четвертый сам ко мне пришел. — А мне чего? Мне какое дело? Я не… — Не перебивай меня, мальчишка. — Строго говорит ведьма. И даже сейчас, полный решимости, уверенный, готовый стоять до последнего, Ваня все равно замолкает, не смея перечить. — Этот камень, — продолжает ведьма, — способен наделить большой силой. Но даже и его осколки, как тот, что ты носишь в сердце, могут помочь спасти целое королевство. Скоро, тьма придет в этот мир. Ее уже можно почувствовать. Я слышу, как просыпается черный лес. Слышу, как яростно воют духи Красной скалы. Людские души наполняются чернотою злобы. И все жаждут крови. Мир начинает желать крови. Ваня слушает и не может оторваться. Все это звучит так пугающе из уст ведьмы, живущей в королевском замке. — Стальбитовое сердце, мальчик. Ты должен его отдать. Твою жизнь никто не растратит напрасно. — Продолжает ведьма. — Камень нужен мне для того, чтобы остановить тьму на границе королевства. Это даст нам время. Ты не умрешь напрасно, мальчик, твоя душа станет преградой на пути грядущих бед. Ваня пытается думать. Но голова быстро тяжелеет. Да плевать, хочется на все наплевать, какая теперь разница? Просто сигануть вниз. И ведьма распознает его желание прежде, чем юноша успевает прыгнуть. — Стой. Последний раз говорю, подойди ко мне, мальчишка. — Говорит ведьма строгим голосом. — Не вздумай ослушаться! И Ваня тут же открывает ошеломленные глаза. Знала ли ведьма? То ли она имела в виду? Не вздумай, повторяет он за ведьмой, не вздумай ослушаться. Да и что тут поделаешь? Обычный, деревенский парень, оказавшийся втянут во всю эту канитель, что он может ответить ведьме? А вдруг, не врет, вдруг, правда, хоть и гибелью, а успеет он еще сделать что-то полезное. Так что Ваня опускает голову, слезает с подоконника и идет к ведьме. Встав рядом, он только стоит молча и ждет. Уже собирается сказать: «Ну давай, ведьма, чего же ты медлишь?!», — как внезапно женщина подтягивает его к себе, обнимает крепко и начинает гладить по волосам. — Прости меня, милый. — Шепчет ведьма ласково. — Прости, мой хороший, мой бедненький. Совсем так, как на его глазах другая ведьма гладила и ласкала старое дерево, собираясь отрезать одну из его ветвей. Ваня закрывает глаза, прижимается сильнее и уже не противится. Не могла она соврать. И он до последнего вздоха верит, что однажды, пускай и после смерти, он еще сумеет заслужить вечный покой добрым делом. В объятиях ведьмы, боли он уже больше не чувствует.