Глава 7.

Кто хочет сдвинуть мир, пусть сдвинет себя!

Сократ

Режущая руки боль показывала Альфреду направление, когда его похитители в очередной раз сворачивали, пробираясь мимо лесных оврагов. И хотя его уставшие ноги были наконец свободны от пут, он всё ещё не мог идти с ними вровень, ковыляя позади всего отряда с привязанной к запястьям верёвкой. Время от времени он спотыкался об очередную сухую ветку или камень, но почти всегда удерживал равновесие, стараясь не упасть на землю, так как отлично знал, что за этим последует, и лишь это не давало ему рухнуть на колени от изнеможения.

Прошедшая ночь далась Альфреду слишком тяжело. К рассвету его тело и разум были настолько истощены, что даже твёрдая рука его надзирателя не смогла привести того в чувство, когда пришла пора сворачивать лагерь и выдвигаться. Тогда вороватый человек схватил парня за ноги и отволок к догорающему костру, где и бросил их — прямо на раскалённые угли.

…Саднящую боль от этих ожогов Альфред ощущал до сих пор. Однако даже после такого жестокого пробуждения измученному юноше всё никак не удавалось прийти в себя окончательно. Вот почему сейчас его тело двигалось почти машинально, а его движениями руководили, скорее, внешние ощущения.

С самого утра сознание Альфреда пребывало в ступоре. Казалось, что за последние часы он прожил целую жизнь, но эта жизнь оказалась настолько ужасна и непостижима для него, что Альфред так и не смог разгадать её смысл.

С момента своего поступления в магическую школу он старательно изучал всё, что ему преподавали и преподносили как «магию», и, несмотря на свои невыдающиеся успехи, Альфред никогда не сомневался в правдивости слов учителей, так как практически все они были старше, а значит, гораздо умнее его самого. Именно поэтому он никогда не сомневался в том, что они рассказывали об устройстве магического мира, и старался соблюдать все магические запреты в силу своих возможностей. Конечно, иногда Альфред срывался во время произнесения магического заклинания или вычерчивал неровные магические круги во время практического зачарования учебных предметов, но даже тогда его магия просто не срабатывала, из-за чего учителя делали ему замечание или в худшем случае ставили очередную плохую отметку.

Обучаясь по такой системе год за годом, Альфред со временем уяснил, как работает любая магия (да и вообще вся эта взрослая жизнь тоже), для чего нужны палочки и слова заклинания, зачем нужно готовиться перед сотворением заклинания и покупать необходимое оборудование. Все эти знания выстраивались в его голове как кирпичи в стене его будущего дома, на крыше которого блестела и переливалась их с отцом главная цель — заветный диплом о высшем магическом образовании, который открывал перед ним так много дорог в современном мире.

Глядя сейчас на эту золотую мечту из глубин своего разума, Альфред, хоть и нехотя, осознавал свою былую наивность. Ещё пару дней назад он даже и подумать не мог о том, что в мире может существовать что-то, кроме давно уже известных всем путей и правил развития для каждого человека, независимо от того, чем он будет заниматься в будущем, и куда заведёт его Судьба. Возможно, сейчас его жизнь так и продолжала бы идти вперёд, отмеряя свой планомерный, размеченный другими бег, если бы однажды вся его уверенность не была пробита и обрушена вместе с той огромной школьной стеной, догорающие руины которой всё ещё маячили где-то на границе его туманных воспоминаний о прошлом, которое казалось сейчас Альфреду таким далёким и почти иллюзорным.

«Судьба...» — подумал про себя паренёк и печально усмехнулся: «Почему я раньше не задумывался над существованием этой богини? Ведь я так много раз упоминал её имя в разговоре, даже не обращаясь лично к ней, по привычке. Как и все остальные вокруг меня… Тупицы!» — с презрением отметил про себя Альфред и тут же испугался подобных богохульных мыслей, так как он всё ещё оставался до абсурда не уверен во всём, что когда-либо видел, слышал или знал. И даже в самом себе.

Двигаясь за своими похитителями, юноша всё дальше уходил из лесной чащи навстречу восходящему солнцу, которое впервые за последние дни вновь озарило его лицо своим присутствием. Но вскоре на небе появились тягучие свинцовые облака, и солнце снова скрылось за их завесой, оставив для глаз Альфреда лишь маленький светящийся ориентир. Через некоторое время их путь стал становиться ровнее, а вдалеке замаячили просветы среди деревьев. И хотя парень не сразу это заметил, целиком погрузившись в свои мысли, но со временем даже он почувствовал, что шагать ему стало гораздо легче. Тогда Альфред поднял свою голову и посмотрел вперёд.

Перед ним всё так же покачивались спины его похитителей, один из которых крепко держал противоположный конец его верёвки, обмотав её вокруг своей толстой ладони. Все они громко переговаривались между собой, следуя в разрозненном порядке, огибая высокие берёзы и редкие ели, ведя себя довольно вальяжно и раскованно, но стараясь не задерживаться подолгу на одном месте и не отклоняться от их маршрута. С неохотой вспоминая прошедшую ночь, Альфред отметил про себя, что некоторых из тех, кого он мельком видел тогда на поляне, уже не было рядом. Возможно, они покинули их лагерь на рассвете, отправившись оттуда своей дорогой, а, возможно… юноша не стал додумывать эту мысль до конца, вспомнив о характере этих людей и нехотя снова представив те зверства, которые он видел во время нападения на школу.

Как бы то ни было, с уменьшением их числа у парня возникал крошечный шанс на то, что его всё-таки спасут, когда о его похищении станет известно властям Сентуса, и королевское правительство пошлёт по следам его похитителей своих министерских магусов или...

…В этот момент Альфред как-то с неохотой для себя осознал, насколько всё же сильна оставалась его вера в современную систему социального устройства.

Раньше он никогда и не задумался бы над тем — кто защитит его в случае подобных неожиданных нападений. С самого детства он привык жить и принимать мирную действительность такой, какой она была, и ещё ни разу в его жизни не случалось ситуации, когда ему, обычному студенту школы, грозила настолько серьёзная опасность. Конечно, Королевское Правительство Сентуса делало всё возможное, чтобы его граждане всегда жили в мире и спокойствии, о чем юноша много раз слышал на уроках магического и социального права, но, взрослея в таких условиях, гражданин Сентуса с детства не чувствовал никакой настоящей угрозы, из-за чего его физические и психические особенности так и оставались неразвитыми. В итоге такой гражданин не стал бы активно защищаться, если бы на него напали — а стал бы смиренно ждать помощи извне, забившись в угол и обливаясь горючими слезами в надежде выжить и по возможности сохранить свои жалкие пожитки.

«Неужели таким они хотят меня видеть?..» — подумал про себя Альфред, имея в виду само королевское правительство и бытовавшие в современном обществе послереформенные отношения и его впервые в жизни прямо таки перекорчило от отвращения к ним. Что-то внутри него отчаянно сопротивлялось этому образу. «Такой жизнью я должен им отплатить за спасение! Таким я должен быть, чтобы они спасли мою жизнь? А что если я не хочу так жить, или...» — Альфред опустил глаза вниз. — «… Или если я буду так жить, но они меня всё равно меня не спасут!» Эта мысль заставила юношу почувствовать и пропустить сквозь себя целую бурю разных эмоций — от гнева и праведного бунтарства до глубокого разочарования и отчаяния. Но всё же, несмотря ни на что, он упорно продолжал искать ответы на свои вопросы, пытаясь победить свои собственные плохие мысли и найти для себя хоть какую-то надежду.

Между тем их дорога совсем перестала вихлять, превратившись в ровную широкую полосу земли с редкими деревьями и невысокой лесной травой. Со временем над головой стали открываться большие куски серо-голубого неба, пока, наконец, впереди не появился и край леса. По его кромке колосились длинные посевные поля, а позади них кое-где выглядывали редкие поселения рабочих, стоящие в стороне, особняком от основной дороги, которую можно было легко распознать по красно-белым колышкам, располагавшимся друг от друга на одинаковом расстоянии. При виде этой картины идущие впереди стали разражаться воодушевляющими криками, оповещая всех остальных о конце пути. Вскоре эта новость дошла и до Альфреда.

«Слышь, торчина! Мы вышли к дороге!» — сказал утробным басом ведущий его за собой человек. Взглянув на него в ответ тусклым взглядом, Альфред не увидел ничего, кроме плотно сложенной, обритой ёжиком головы с толстыми потрескавшимися губами и беспощадно разорванным носом. Сообщив, что было нужно, этот человек безразлично повернул свою голову назад, и вскоре Альфред снова зашагал вперёд, следуя за ним к открывшемуся выходу.

Спустя какое-то время все они вышли к обочине. Стоя у самого её края, Альфред вглядывался в белизну облаков и бесконечно тянущийся горизонт, пока его глаза, наконец, не привыкли к окружающим просторам. Тогда Альфред стал сосредоточенно вспоминать всё, что он обычно видел по дороге из школы, когда уезжал домой на летние каникулы, а также всё, что ему приходилось когда-либо видеть по дороге в Шиванс. Оглядываясь по сторонам, он пытался найти хотя бы один знакомый силуэт, который помог бы ему сориентироваться и понять, куда его вывели, но так и не смог найти ничего подходящего. Тогда Альфред решил осторожно подслушать разговоры своих похитителей.

Собравшись в круг, эти люди стояли прямо посреди дороги, открыто демонстрируя себя всему миру. Их поведение не было похоже на поведение обычных воров или преступников, стремящихся уйти от закона, прячась в тени или маскируясь с помощью магии, напротив — эти люди будто нарочно хотели, чтобы их заметили. Они громко хохотали, похлопывали друг друга по плечам и выпячивались вперёд, выразительно обсуждая своё нападение на школу Альфреда и свои беспощадные действия. «Теперь их точно заметят какие-нибудь местные рабочие!» — порадовался про себя Альфред, стараясь не думать о причине их странного поведения.

Вдруг каждый из них стал производить не очень понятные и откровенно странные движения. Альфред заметил, как один из стоявших поодаль от него людей вдруг громко стукнул себя по груди, от чего на свет каким-то чудом тот час родился не совсем понятный звук, похожий на терль сразу нескольких барабанов, затем лихо развернулся и, не сказав ни слова, двинулся по дороге в противоположную сторону, покинув их шумную толпу. Через пару секунд ещё двое из них шутливо раскланялись и под общий смех покинули остальных, направившись по узкой тропинке через поля в сторону соседних лугов. На мгновение вокруг воцарилась тишина, и тут воздух разразился диким зловонием. Вскинув голову, Альфред заметил, как из общей толпы вышли ещё двое, и оба они были уже знакомы юноше.

Одним из них был вороватый человек. Подобно болотной лягушке, он раскрыл пошире свой широкий рот и, задрав голову вверх, старался удержаться на полусогнутых ногах, в то время как из его рта вырывалось отвратительное светло-зелёное пламя, которое тут же превращалось в дурно пахнущий туман и стремительно разносилось по округе. От запаха этого тумана у Альфреда слезились глаза, из-за чего ему вскоре пришлось даже отойти назад, насколько это позволяла верёвка, однако остальным этот запах, похоже, не доставлял таких неудобств. Громко улюлюкая, они подбадривали вороватого человека, пока тот не закончил своё отвратительное выступление продолжительной отрыжкой и не отошёл в сторону, уступая место своему спутнику.

Его пугающие приметы Альфред замечал то и дело, пока шёл через лес за своим провожатым, но каждый раз старался не смотреть в ту сторону, боясь ненароком спровоцировать его своим взглядом. Но вот, наконец, тот снова показался перед ним во всей своей пугающей амуниций. Приняв горделивую позу, страшный человек окинул всех присутствующих внимательным взглядом, после чего поднял свою руку на уровне груди и резко сжал её в кулак, из-за чего она на мгновение вспыхнула и запылала красно-чёрным пламенем, устремившимся во все стороны, но вскоре медленно потухла, превратившись под конец в яркий источник ослепительно белого света, расходящийся сквозь его сжатые пальцы. «Ну, давай!»; «И тебе того же!» — раздались в толпе громкие возгласы. «Неужели, это они так прощаются?! Тогда...» — подумал про себя юноша и тайно возликовал! Он не знал, зачем его похитили и почему не убили сразу, но тот факт, что их становилось всё меньше, ещё сильнее придавал Альфреду оптимизма.

Закончив свою яркую магию, страшный человек поддёрнул свою большую суму и, пробурчав что-то неразборчивое паре стоящих рядом с ним людей, лихо развернулся, окинув Альфреда таким презрительным и надменным взглядом, что парню даже стало нехорошо.

Возможно, своим умом Альфред и понимал, что страшный человек уходил прочь, но его сердце до сих пор не покидало то жуткое ощущение тревоги, которое навсегда закрепилось за этим человеком в его душе с того момента, когда Альфред впервые увидел его искореженное гневом лицо внутри того огромного магического зверя, растущего из его же собственного тела, посреди их разрушенного школьного двора. «Неужели!!!» — вдруг обронил Альфред случайную мысль. «Н-нет… Не может быть!» — вопили его страхи, подмывая собой всё, что осталось от его самообладания. С пугающей быстротой к его горлу подступал большой ком, не дававший Альфреду дышать, пока его глаза с ужасом наблюдали за тем, как этот страшный человек медленно протягивал свою руку к его верёвке, наматывая её на ладонь, пока его лесной провожатый молча освобождался от неё сам и отступал в сторону.

«Не… Не-е-ет!» — закричал утративший последнее самообладание юноша и, потеряв равновесие, бессильно повалился на колени. Только сейчас он понял, зачем его оставили в живых, и то, что его настоящие страдания, похоже, ещё даже не начинались.

Суматошно подрагивая, Альфред всматривался в дорожную пыль, боясь хотя бы помыслить об увиденном. В своей последней попытке защититься сознание парня пыталось нарочно забыться само в себе, чтобы помочь ему сохранить последние крупицы его рассудка. Не слыша громкого смеха своих похитителей, он так и продолжал сидеть на коленях, пока они тыкали в него своими пальцами и радостно ухахатывались над ним, в то время как страшный человек медленно подходил к нему со стороны дороги. Дойдя до того места, где сидел Альфред, он демонстративно размахнулся и со всей силы ударил парня в челюсть своим сапогом, что мигом заставило юношу опомниться, а его измученное тело отлететь назад со страшной силой. Закрутившись на земле от резкой боли, прокатившейся по всем его синякам и ссадинам одним беспощадным импульсом, Альфред не сразу сумел заметить, что произошло. Однако дальнейшие действия страшного человека с лихвой помогли ему компенсировать этот недостаток. Как всегда, приняв свою невозмутимую позу, чёрный колдун внимательно наблюдал за реакцией Альфреда, и как только его тело перестало извиваться, он одним движением заставил того обратить всё своё внимание на себя, лихо натянув верёвку и придавив своим коленом его онемевшие руки. Почти неосознанно юноша посмотрел в лицо своего мучителя, но впервые за всё время он не увидел там ничего, кроме обычного человеческого отвращения. Продолжая какое-то время просто оставаться на месте, страшный человек смотрел на него сверху вниз надменным взглядом, слегка морща свой нос, из-за чего его верхняя губа немного отставала от нижней, но прежде чем Альфред сумел отвернуться, он неожиданно изменил своё выражение на более злорадное, после чего резко втянул воздух и что было силы плюнул в него своей отвратительной слюной. Этот плевок попал Альфреду в шею, принеся с собой жгучую боль. Чувствуя, как он медленно пузырится, разъедая его кожу, парень истошно кричал, и как только чёрный колдун снова отпустил его руки и ослабил верёвку, он бросился на землю в надежде стереть этот злосчастный плевок со своей шеи. В ответ на это страшный человек лишь злорадно рассмеялся, поддерживая все более и более разраставшийся смех своих товарищей. «Вот та-а-ак, щенок! В старые времена так поступали со всеми подобными тебе, слабаками! Если захочешь смыть его — смоешь! А до тех пор ты будешь носить его как клеймо!» — приговаривал издевательским тоном чёрный колдун, но Альфред лишь продолжал стонать.

Звук от этого плевка накрепко засел у него в ушах, отдаваясь в его теле каждую секунду вместе с болью и тем странным отвратительным чувством ненависти, которое он нёс за собой. Несмотря на то, что парень уже несколько раз касался своей шеей школьной формы, ему казалось, что он всё никак не мог стереть этот отвратный плевок со своей кожи.

Наконец, страшный человек поддёрнул его верёвку, насильно заставляя Альфреда встать, и как только тот поднялся на одно колено, он вновь поправил свою суму и под злорадные ухмылки своих товарищей уверенно зашагал по дороге в противоположную им сторону, утягивая юношу за собой. Весь испачканный в придорожной пыли, с покрасневшим от удара подбородком и в растрепанной одежде, тот, не спеша, двигался за ним, еле-еле переставляя свои ноги, то и дело всхлипывая от боли и полученных травм. «Кончай скулить!» — беспощадно пригрозил Альфреду страшный человек через какое-то время. Услышав его раскатистый голос, Альфред вздрогнул и мигом заставил себя подавить все чувства.

«Куда он ведёт меня?!» — разносилась по сознанию парня страшная мысль. «Неужто он будет ставить на мне свои магические опыты?! Я, что, стан-ну его п-подопытным?! Нет!» — отдавались в нем его собственные рассуждения, пока Альфред старался не сбиться со своего ритма, чтобы верёвка, за которую его вели, не натянулась, и это не спровоцировало страшного человека на новые издевательства. «А как же люди? Ему, что, всё равно, что его заметят с идущим пленником?! Да сейчас уже никто не связывает людей вот так, по-варварски! Все используют заклинания! Его точно заметят!» — утверждался в своих мыслях Альфред, стараясь вновь обрести ещё не покинувшую его окончательно надежду на спасение. «К тому же он один! Что он может без других… — продолжал думать про себя метавшийся в раздумьях юноша, но всё же быстро отрёкся от своих дальнейших рассуждений, снова пробуждая в памяти события прошедшей ночи. — Не-ет… Они не смогут...» Мрачно насупившись, он ненароком вздохнул и опустил голову: «… Не после этого!» — почти вслух проговорил Альфред, вспоминая всё то, что ему пришлось повидать за последнее время своими собственными глазами.

Несмотря на то, что сами они называли это магией, Альфред до сих пор не понимал, как вообще эти люди могли подчинять себе ТАКУЮ силу. Казалось, что своими действиями они опровергали все основные магические законы, которые он только знал. За прошедшую ночь он смог неоднократно убедиться в том, что никто из них не использовал ни палочек, ни жезлов, ни даже свитков с перманентным зачарованием, чтобы творить свои невообразимые заклинания. Более того, эти люди могли творить их практически свободно, выбирая любые глупые непонятные слова или вовсе обходясь без них, и практически всегда подключали свои эмоции, контроль над которыми во время произнесения заклинаний так неотступно соблюдался практически во всём магическом сообществе. Но даже если Альфред и мог усомниться в правдивости магического сообщества — то он точно не мог усомниться в самой магии, поскольку уже много раз сталкивался с отрицательным влиянием такого подхода, когда практиковался в использовании магических заклинаний и на уроках, и когда создавал магию один, в своей комнате. Вот почему ему было трудно поверить во всё это.

Однако как можно было не верить в то, что пробирало тебя до костей? Что каждый раз бросало твою жизнь в опасность, возникавшую из-за бесконтрольности происходящего, и лишь ты сам мог избежать её, полагаясь исключительно на удачу и свои собственные силы? Ответы на эти вопросы Альфред до сих пор искал в своём сознании.

Весь день потрепанный юноша и его страшный похититель провели в дороге. За это время они не сделали ни одной остановки, и паренёк ни разу не посмел обратиться к нему. Порой Альфред чувствовал, как его изрядно отяжелевшие ноги начинали подкашиваться, а в глазах появлялись белые пятна. Тогда он изо всех сил пытаться удержать своё тело в равновесии и мысленно сосредоточиться на том, чтобы шагать дальше. Но легче от этого ему не становилось. Со временем верёвка на его руках стала казаться юноше почти невесомой, несмотря на то, что его связанные и ободранные ладони уже начали опухать. Пять или шесть раз мимо них по дороге проезжали торговые повозки, и каждый раз, завидев их, парень начинал нервничать. С одной стороны, ему очень хотелось, чтобы его заметили и спасли, но, с другой стороны, он очень боялся того, что его похититель мог запросто убить любого, кто остановится рядом с ними, чтобы завладеть его экипажем. Как бы то ни было, ни один из кучеров не стал останавливаться ради них посреди дороги, нарушая правила «однокаретной колеи», и лишь однажды Альфред смог углядеть удивлённые глаза пассажира, смотревшего на него из окна транспортной кареты, в которой по виду сидела самая бычная семья, направлявшаяся куда-то по своим делам.

К вечеру они добрались до полей с магическим гроссиусом, который выращивался там под надзором десятков наёмных рабочих, живущих в небольших мобильных вагончиках. Безразлично рассматривая их ржавеющие стены, Альфред смутно припоминал, что однажды он уже видел похожую картину рядом с Шивансом, когда их отвозили на обширную экскурсию по местам магической Экспансии. Обычно, как было ему известно, этих рабочих набирали из числа незаконно пересекших границу Сентуса хаас-динцев, предоставляя им для жизни самые мизерные условия и привязывая их к точке работы на весь сезон. Однако в данном случае ситуация немного отличалась.

Постепенно юноша стал замечать, что живущие здесь хаас-динцы имели больше обжитых признаков и вещей, чем те, которых ему приходилось видеть раньше. Многие из них позволили себе расширить свои вагончики дополнительными навесами, что не могло не говорить о том, что эти жилища больше не предназначались для перевозки. К тому же в некоторых проходах между ними Альфред заметил узкие дорожки в виде настила из длинных досок. Несколько раз он видел, как по этим дорожкам проходили хаас-динские женщины, занимаясь своими обычными домашними делами, а порой ему даже доводилось слышать блеянье овцы и цокотание домашней птицы. Всё это говорило о том, что здесь распологалось постоянное поселение, а не временный лагерь рабочих, а также, что местный наниматель, кем бы он ни был, имел большие деньги, раз мог позволить себе такую долгую аренду здешней земли у государства. Конечно же, Альфред понимал, что закон Сентуса должен был отслеживать незаконное проживание таких людей на территории их страны, но ещё с детства он знал, что чем дальше от крупных городов располагалось чьё-то производство или хозяйство, тем меньше принималось таких мер со стороны Министерства Охраны Граждан, и тем больше всё решали деньги, а не законы. Таким образом, богатые наниматели позволяли себе больше вольностей, что сказывалось не только на их дальнейшем финансовом процветании, но даже и на скромных условиях жизни их незаконных работников.

В городах же это правило практически всегда работало наоборот. Часто Альфреду доводилось слышать или читать в газетах, распространяемых по школе, как в Кальстерге в результате удачной облавы обнаруживались целые притоны таких эмигрантов, работающих на своего нанимателя по принуждению, но практически никогда Альфред не слышал о том, чтобы самих этих нанимателей ловили, хотя каждый раз на них заводили министерское следствие и искали предполагаемые следы их преступлений по всему городу.

Пытаясь занять свою голову такими мыслями, парень не заметил, как постепенно он стал почти забывать о своей усталости. Его провожатый уверенно шёл вперёд, двигаясь вдоль обочины дороги, а юноша волочился за ним следом, вглядываясь в красную полосу догорающего заката, которая растянулась над полями, подобно сытой змее. Однако вскоре всё неожиданно поменялось, когда его ужасный похититель вдруг резко остановился, и впервые за последние часы парень почувствовал, как связывающая его верёвка опустилась на землю. Наступив на неё несколько раз и чуть не споткнувшись о свои путы, Альфред мигом опомнился от посторонних мыслей и испуганно подёрнулся назад, ожидая удара. Но вместо этого он лишь в очередной раз увидел грозную спину своего похитителя. Его лысая голова отражала блёклый закатный свет, пока он медленно осматривался по сторонам и втягивал своим носом холодный вечерний воздух, идущий со стороны леса.

— Дошли до темноты, крысёныш! — обратился он к Альфреду бодрым голосом, не оборачиваясь в его сторону.

Но парень лишь испуганно уставился вперёд.

— «Дошли? Куда? До полей гроссиума? Или до этих поселений работников?» — сосредоточенно думал он про себя, пытаясь угадать дальнейшие намерения своего ужасного попутчика.

— Что, никак не сообразишь, что ли?! — громко рявкнул на него страшный человек и обернулся.

От его взгляда Альфреда бросило в дрожь. Увидев это беспомощное выражение лица, страшный человек не стал долго думать и, быстро взявшись за верёвку второй рукой, лихо дёрнул её на себя, из-за чего Альфред чуть не упал, быстро засеменив вперёд, вслед за своими связанными руками.

— Иди сюда, урод! — прошипел он в сторону Альфреда с натугом.

В ответ на это парень остановился, еле удержав равновесие, испуганно вжал голову в плечи и несколько раз осторожно зыркнул в сторону чёрного колдуна, стараясь не смотреть ему в лицо.

— Смотри вон туда! — обернулся назад страшный человек и указал свободной рукой на ветхий двухэтажный дом, стоящий прямо у дороги.

Этот дом был, скорее, похож на амбар, чем на жилое здание, но имел подъездной двор и наспех сколоченный кособокий забор, что выгодно выделяло его на фоне остальных вагончиков. Рядом с ним крутилось полно местных рабочих, а из его окон разливался тусклый немагический свет, едва разгонявший вечерний полумрак.

— Это придорожная ночлежка, — объяснил Альфреду чёрный колдун.

— «Ночлежка? Значит, он хочет...» — промелькнуло в голове юноши, пока он разглядывал стоящее вдалеке здание, но его провожатый как всегда не дал ему закончить свою мысль. Угрожающе нахмурив брови, страшный человек снова схватился за верёвку Альфреда и, сложив её пару раз, стал медленно подтягивать его к себе за эту верёвку, точно паук, попутно объясняя его дальнейшие действия.

— Ночлежка для проезжих… и таверна для рабочих… — медленно произносил страшный человек, накручивая верёвку на свою ладонь, — там мы сегодня… завалимся на ночь.

Альфред почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

«Чего он хочет?!» — думал про себя испуганный юноша, представляя самые ужасные картины насилия, которые только мог вообразить.

Однако в ответ на его отстранённый взгляд чёрный колдун лишь ещё раз дёрнул его за верёвку, заставив Альфреда резко податься вперёд:

— Отвечай мне, заморыш! — проорал страшный человек беспощадным тоном.

— *Х-х-х-хэ*… — вырвалось тут же изо рта Альфреда единственное, на что он оказался способен в подобной ситуации.

— Ладно, сойдёт пока, — оценивающе проговорил страшный человек, поморщившись в его сторону с презрением.

— Слушай меня, хрипун, — продолжил объяснять чёрный колдун, как только полностью завладел вниманием юноши. — Мне надо будет сейчас отлучиться: пойду раздобуду тут пожрать у местных, а то в вашей школе вся еда была как отрава, — сплошь дрянью вашей магической пропитана. Но я всё равно приду в эту ночлежку к полуночи, и если тебя там не окажется, то ты труп, можешь не сомневаться!

Внимательно слушая его слова, Альфред всё так же старался не смотреть ему прямо в лицо, то и дело переводя свой взгляд в сторону и прижимая шею к плечам, но то, что он слышал из уст страшного человека, казалось ему странным и неожиданным.

— Ты ведь ещё чувствуешь его, да? Аха-ха-ха! Да-а, тварь!.. — продолжал страшный человек, наслаждаясь своим превосходством с каким-то дьявольским смехом. — Ты чувствуешь это клеймо! И я его чувствую! Вы ведь уже изучали в своей сю-сюшечной школе заклинания «привязки», так ведь?

Альфред мысленно обратился к своей памяти, чтобы вспомнить об этих заклятьях хоть что-нибудь. Но страшный человек снова дёрнул его за верёвку и резко выдохнул:

— Не пытайся: без разницы!

Приняв более серьёзный вид, страшный человек продолжил:

— Так вот, на твоей шее осталась часть от НАСТОЯЩЕЙ магической энергии, а не от ваших жалких фокусов! Эта энергия связана со мной, и пока ты жив, я всегда смогу найти тебя по ней, где бы ты ни находился. Хотя обычно я не ищу обладателей своих меток, а просто убиваю их на расстоянии, если мне что-нибудь не нравится!

Услышав это, Альфред округлился в глазах. Ещё никогда в жизни ему не доводилось слышать о заклинаниях, которые могли убивать на расстоянии, основываясь лишь на желании магуса! Его здравый смысл твердил парню о невозможности таких действий, но за последние пару дней Альфред научился больше не полагаться на свой здравый смысл.

— Поэтому, если я замечу, что тебя там нет, когда я приду, — продолжал говорить страшный человек, показывая в сторону ночлежки своим корявым пальцем, не отрывая сосредоточенного взгляда от Альфреда, — то долго ты не проживёшь, ясно?

Возникшая пауза заставила юношу молча содрогнуться.

— Хорошо, — промолвил страшный человек и выпрямился, — в остальном можешь делать, что хочешь: трепись там всем подряд, рассказывай о том, что с тобой было, если охота — мне плевать на этих слабаков!

После этих слов страшный человек стал резво подтягивать Альфреда к себе, сматывая остаток верёвки:

— Да и на тебя, в сущности, мне тоже плевать!..

Следуя за укорачивающейся верёвкой, Альфред нехотя приближался к страшному человеку, отводя свой взгляд всё дальше, пока не подошёл к нему вплотную. Тогда страшный человек достал из-за ремня маленький походный нож, и прежде чем юноша успел среагировать на его действия, он взял его за руки и одним рывком перерезал верёвку на его запястьях.

— Вот так, тварь! Свобода! Ты свободен! — почувствовав долгожданную расслабленность в своих онемевших запястьях, Альфред быстро отступил от страшного человека. — Можешь делать, что хочешь! Хотя твоя тупая башка вряд ли поймёт, что ты всегда был свободен и всегда мог делать, что хотел, как и любой другой человек в этом мире.

Но Альфред не стал вдумываться в его слова. По его затёкшим рукам снова разливалось тепло. Оглядываясь по сторонам, парень то и дело переводил свой взгляд между лесом, полями и дорогой, судорожно соображая, что делать дальше. Позади него в полях всё ещё суетились люди, и первым желанием Альфреда стало желание бежать к ним! Но страх перед словами чёрного колдуна приковывал его ноги к земле, заставляя бояться каждого своего шага, словно он вновь стоял за углом школы, наблюдая за тем зверством, что творилась на его глазах в их полуразрушенном школьном дворе.

— Двух серебряков должно хватить…— фыркнул страшный человек, наблюдая за его нерешительностью.

Засунув два пальца в свой кошель, он быстро порылся в нём и извлёк оттуда пару серебряных Расморов.

— Веруешь в Дара? — снова обратился он к Альфреду с укоризной, зажав обе монеты между пальцами.

Мельком взглянув на монеты в его руке, юноша сразу же заметил на них тёмно-бурые следы, похожие на ржавчину.

— Ну что ж, тогда ты уже привык пользоваться его дарами! — отсёк страшный человек, бросив эти деньги ему под ноги. — Иди, сними там свободный угол для себя.

— А, да-а! Ещё же твои бумажки! — рьяно выкрикнул он вдогонку за своей предыдущей фразой, после чего открыл свою широкую суму и извлёк оттуда помятую бумажную папку, которая незамедлительно отправилась прямо в дорожную пыль.

Наблюдая за его действиями, Альфред готовился к худшему.

— И твой инструмент тоже! — проговорил страшный человек, достав из сумки его дешёвую магическую палочку и помахав ею в воздухе.

— Не волнуйся, она вроде цела, оценочно произнёс он и бросил её к остальным вещам, после чего развернулся и двинулся в сторону парня. Лихорадочно отстранившись влево, Альфред наблюдал, как страшный человек прошёл мимо него и, не сбавляя шага, уверенно направился дальше, в поля.

— Давай! Можешь стрелять мне в спину своей магией! Этому же вас сейчас учат в ваших школах?.. — прокричал он напоследок парню, не оборачивая головы.

Однако Альфред всё ещё не до конца понимал его действия. С недоумением наблюдал он за тем, как удалялся от него силуэт страшного человека, петляя в тени заходящего солнца и постепенно исчезая в ней, теряясь среди высоких посевов гроссиума. «Это проверка! Это всё проверка!» — крутилась в голове юноши назойливая мысль. «Чего он хочет?! Чтобы я сбежал? Или чтобы я пошёл туда, куда он приказал?.. Чёрт!»

Медленно обернувшись назад, Альфред снова окинул взглядом все те предметы, что оставил ему чёрный колдун. Казалось, что каждый из них мог помочь Альфреду бежать или хотя бы подать магический сигнал связи, который указал бы властям на его местоположение, но сейчас юноша боялся даже прикоснуться к ним. Во всех действиях страшного человека ему виделся подвох, и этот факт порождал в Альфреде глубокую нерешительность, которая не давала ему действовать свободно, создавая в сознании парня бесконечные вопросы.

«В чём это она?» — подумал через несколько секунд Альфред, заметив в дорожной пыли одну из серебряных монет: «Не похоже на грязь...» И словно бы из ниоткуда в его сознание вдруг ворвался целый вихрь мыслей, который сразу же заставил парня отшатнуться назад от этой монеты: «О боги, да это же кровь!» Осознав столь ужасающий факт, Альфред даже выругался про себя от неожиданности, вспомнив пару матерных слов, о которых, казалось, уже давно забыл. «Кровавые деньги! Он взял их у кого-то из убитых в школе! Может быть, даже у директора… Чёрт!» — почувствовав, как к его глотке подступает комок рвоты, юноша поспешно прижал кулак ко рту и перевёл свой взгляд в сторону. «Дары бога Дара, значит? Деньги!… Ла-адно!» — озлобленно подумал он про себя, вспомнив слова страшного человека.

Аккуратно обойдя стороной то место, где лежали монеты, Альфред приблизился к бумажной папке, из которой торчало несколько страниц. Это была обычная бухгалтерская папка, в которой хранились личные дела учеников, о чём ясно говорило магическое изображение, прикрепленное в центре, и отпечатанное под ним слово «Дело». Уже много раз Альфреду приходилось видеть, как эта папка красовалась на столе госпожи Ульт, когда та в очередной раз вызывала его к себе, чтобы провести с ним беседу о его успеваемости. «Наверное, там есть магическая копия моего документа гражданина… Да, должна быть копия моего документа гражданина и других документов, удостоверяющих личность и подтверждающих моё обучение в школе — всё это надо взять с собой!» — утвердился в своих мыслях Альфред. Но дотрагиваться до этой папки он не спешил.

Последним, что оставил ему страшный человек, была его волшебная палочка. Глядя на неё сейчас, Альфред в очередной раз с содроганием вспоминал события прошедшей ночи.

Он вспоминал, как дурачились между собой остальные чёрные колдуны, направляя их друг на друга, изображая нарочито спокойное поведение магусов, и как эти палочки взрывались у них прямо в руках, разлетаясь на куски от потоков магической энергии, опаляя им руки, что заставляло их веселиться ещё больше, заходясь смехом, и испускать целые волны той странной магической энергии, которой все они пользовались. А напоследок Альфред собственными глазами видел, как вороватый человек демонстративно показал всем одну из волшебных палочек, которую, по его словам, он самолично взял из рук какого-то высокого студента, пытавшегося «задавить его своей трескотнёй», после чего облизнулся и, разинув рот, он всё так же демонстративно откусил от неё кусок, отчего из его ноздрей тут же повалил едкий серебристо-белый дым, и отчего другие чёрные колдуны на поляне зашлись таким гоготом и рёвом, что Альфреду снова захотелось оглохнуть, лишь бы только не слышать их дикие голоса. Всё это было похоже на оживший кошмар.

«Может быть, они всё же умеют ими пользоваться и просто скрывают это...» — устало подумал про себя Альфред, оглядываясь по сторонам. «Ведь должна же их магия от чего-то идти или через что-то выходить наружу, чтобы использовать силы окружающего мира для преобразования и сотворения заклинания...» — вяло перебирал он в своей голове магические знания, стремясь найти для себя опору, от которой он мог, наконец, оттолкнуться, чтобы начать действовать.

К тому моменту, как заходящее солнце испустило свои последние лучи, ночная темнота уже успела подобраться к верхушкам сосен и теперь всё больше проникала в самые дальние уголки леса, оставляя нетронутой лишь его кромку. Альфред сидел на коленях посреди дороги и бездумно смотрел куда-то вдаль. В его голове продолжали крутиться ничего не значащие мысли, которые, в сущности, являлись для него лишь способом отвлечься от реальности, где существовало сейчас столько проблем и забот, что они казались ему почти бесконечными. Невыносимая усталость пригибала его тело к земле, не давая юноше ясно мыслить и отвлекая его сознание от нужд разума ради того, чтобы его измученное тело могло хоть на какое-то время отдохнуть. Но Альфред знал, чем мог закончиться такой отдых. Словно сигнальный маяк в его голове продолжал мигать слабый отголосок пережитого страха, который не давал ему окончательно потерять себя и постоянно подгонял вперёд. И, возможно, только благодаря ему паренёк до сих пор заставлял себя принимать решения.

В очередной раз оглядевшись по сторонам, юноша заметил, что ночь уже стремительно приближалась к нему, окружая его со всех сторон. Рассудив, что времени на раздумья у него не осталось, Альфред, наконец, поднялся на ноги и отряхнулся. «Пора что-то делать, иначе так ничего и не изменится, но зато станет ещё хуже…» — подумал он и тут же изумился своим рассуждениям, так как почувствовал внутри себя что-то странное, чего до этого ещё никогда не ощущал. Непостижимым образом это странное чувство придало юноше новых сил, избавив его от нерешительности и подтолкнув к дальнейшим действиям.

Присев на измученные колени, Альфред поднял с земли свою волшебную палочку и папку с документами, затем немного прокашлялся, чтобы проверить своё горло на звук и, произнеся заклинание «большого светового шара», стал водить своей палочкой рядом с тем местом, где он в последний раз видел серебряные монеты. Одну из них он нашёл довольно скоро. Достав из кармана формы смятый платок с инициалами своей школы, Альфред не без отвращения поднял её за края и бросил в этот платок, завернув его затем наподобие конверта. После этого он принялся искать и вторую монету, но нашёл её лишь по прошествии десяти минут, так как она с тяжёлой руки тёмного колдуна оказалась погребена под большой кучей дорожной пыли.

Сложив обе монеты в один платок, юноша положил его обратно в карман и, погасив свой магический свет, снова поднялся на ноги. Зажав папку подмышкой, Альфред убрал свою палочку под лацкан формы в специальный чехол и, внимательно оглядев поля, медленно перевёл взгляд на стоящий вдалеке дом, о котором говорил страшный человек. Рядом с ним всё ещё толпился народ. Время от времени парень слышал, как оттуда доносились громкие возгласы, звон стекла и даже детский плач. И хотя вся эта обстановка была немного отталкивающей — Альфред просто не видел сейчас более разумного пути, кроме как делать именно то, о чём говорил ему чёрный колдун. Собравшись с духом, он поправил свою форму, ещё раз отряхнул колени и, не спеша, побрёл в сторону этого дома, оставляя за собой на дороге неясные следы, которые становились всё более отчетливее по мере того, как над лесом поднималась яркая луна, озаряя всю округу своим холодным серебристым светом.