Глава VI

Ночи становились все темнее. Казалось, что мрак сгущается над головами людей, непроглядный, холодный и угрожающий. Словно недуг поразил город: обычно шумный после захода солнца, теперь он пустел, вымирал, а над булыжными мостовыми зрела тревога. Она невесомым туманом стелилась меж домов, заглядывала в окна, таилась в холодных закоулках и глядела на людей слепыми провалами черных глазниц. Все чаще возносились молитвы Семерым в храмах, но легкие огоньки свечей колебались и гасли под порывами ледяного ветра, забиравшегося под одежду, сжимающего податливые души когтями страха.

Все меньше охотников возвращалось с рейдов. Они оставались там, в лесах, в заброшенных городах, в мертвых деревнях: кровь впитывалась в жадную землю, орошала сухую степь, разводами вливалась в ручьи и реки. Жизнь за жизнь, смерть за смерть — такова их участь.

Неро мрачно сидел за столом в общем зале и невидящим взглядом смотрел на дубовую столешницу, безотчетно теребя волосы пальцами.

Тот город, про который рассказал Хес, никогда больше не изгладится из памяти бывалого охотника. Остовы домов слепо пялились в серое небо, укрытые, словно саваном, зелено-голубым мхом; угрожающе скрипели гнилые перекрытия, рассказывали свою историю выщербленные сотнями ног и подков мостовые; некогда величественный храм на площади просел под собственной тяжестью, а внутри царила полная разруха: алтарь был разбит на две части, стены порушены, по засыпанному каменной крошкой полу тянулись странные, тонкие, но невероятно глубокие царапины, словно неведомый клинок взрезал мрамор, будто масло. И густой запах разложения, преследующий поникших охотников везде, в каждом доме, на каждой улочке — оскаленные, жуткие в застывших гримасах ужаса перед смертью останки людей. Страх, липкий, как паутина, проникающий в самую глубину души, дезориентировал и мешал даже думать.

Они сожгли его. Все, что только могло гореть, полыхало до самого рассвета, и рвались вверх охваченные очистительным пламенем плененные проклятой фейри души убитых людей, теперь освобожденные от оков.

Но не это было самым страшным. Равнодушие, загнанность и обреченность, мелькавшие на суровых обветренных лицах бойцов его связки — вот что было воистину жутким. Даже привыкшие видеть смерть в самых ее неприглядных обличиях, они не смогли выдержать вида мертвого города, уничтоженного ради прихоти одной из Неблагих. Его ученик, который весь путь обратно пустым взглядом смотрел на пролетающую под копытами лошади дорогу, сделался молчаливым и замкнутым.

Рвалась ткань самого мира. Все это чувствовали, но разве могли что-то сделать? Кто был виновен в том, что корчатся души, гниют и разлагаются внутри еще живых людей?

Связка Аарона. Их осталось всего двое. Три их товарища остались лежать там, в неприветливой чаще Северной Рощи, где объявились трупоеды, которые перешли от разорения могил и поедания мертвецов на живых людей в близлежащей деревне. Казалось бы, с падальщиками справиться проще простого. Но не могли они предполагать, что там еще обитает и вурдалак: древний, тщательно охраняющий свою территорию. И ударивший аккурат тогда, когда люди, измученные длительным боем с целым гнездом мерзких тварей, потеряли бдительность. Аарон говорил, что Хайнц умер сразу — эта дрянь одним движением оторвала ему голову. Не задержалась ни мгновение, прыгнула к Ваэту — тот успел хотя бы клинок вытащить, — и распорола ему весь низ живота. Пока светловолосый весельчак-бард пытался удержать выпадающие внутренности, вурдалак когтем вскрыл глотку Йену — он захлебнулся собственной кровью, корчась в конвульсиях. Аарон и Рэн, которым товарищи своей смертью выиграли время, обезглавили тварь. А потом долго рыли могилы для тех, с кем делили кров и еду, боль и победы на протяжении уже девяти лет.

И теперь оба сидели в самом дальнем конце зала, с неизвестно какими по счету кружками эля, и топили собственное горе. Они охотники. Им нельзя показывать слабости. Даже перед теми, кто с тобой на одной стороне. Но как сдержать рвущийся наружу вой оттого, что не смогли спасти, не уберегли, вовремя не заметили?

Связки распадались. Теряли бойцов. Оставляли за собой кровавый след.

А Твари множились, лезли отовсюду, появлялись даже там, где их сроду не видели. Вламывались в дома, хотя раньше никогда такого не было; уничтожали целые деревни, вырезали небольшие городки.

Святой орден бездействовал. Проклятые святоши только и могли, что следить за охотниками, вставлять палки в колеса, насмехаться над болью утрат, читать проповеди да разжигать костры.

И тогда началась сначала молчаливая, а потом уже и открытая война. Дорас добрался до одного из них и в ярости свернул шею — его связка только что потеряла двоих, а святоша насмешливо предположил, что Семеро карают богомерзких охотников.

Скандал тогда удалось замять и откупиться от взбешенного Ордена крупной суммой денег, которую собрали охотники. А спустя буквально пару дней связка Кардена сцепилась с тройкой священников, которые отдали приказ сжечь деревню, уверенные в том, что мор, поразивший людей, таким образом можно искоренить. На утверждения охотников, что тут действует навь, не обратили внимания. До тех самых пор, пока Карден не притащил ее голову. Но деревню все равно подожгли. По счастью, исцеленные жители не пострадали: в огне выли и метались трое священников, своими жизнями расплатившиеся за собственную безжалостность.

За это связке Кардена ничего не было. Хоть все и знали реальное положение дел, доказать ничего не удалось: деревенские в один голос утверждали, что дух задурил святошам головы, и они сами прыгнули в огонь.

Обстановка накалялась, и теперь, по приказу Его Величества, в каждом городе, где были отделения Гильдии и монастыри Ордена, усилили гарнизоны, чтобы избежать надвигающейся беды. Бравые воины, вопреки приказам, чаще всего вставали на сторону охотников, со священникам общаясь настороженно и исключительно по делу. Растаскивали, впрочем, драчунов без малейшей вежливости — могли и засадить в темницу для того, чтоб в голове прояснилось. Это охладило пыл враждующих сторон, но ненадолго. То тут, то здесь вспыхивали стычки, причем провокаторами были как охотники, так и священники. Наряду с сообщениями, что Твари выходят из своих привычных мест охоты в города и на оживленные тракты, это приводило министров в ужас: все катилось к Темному под хвост.

Неро вздохнул и отпил из кружки. Сегодня им пришел запрос — в двух днях пути от города творилось нечто невообразимое. Кладбищенские жители потеряли покой и направились проведать еще живых родственников; кэльпи утянули под воду двух женщин, стиравших одежду с мостков; чуть западнее объявилась группа слуа, которых всегда тянуло на смерти и несчастья; в дне пути на север в зарослях бузины нашли безумного бродягу, из несвязных речей которого охотники предположили, что торговый караван столкнулся с фаханом; вчера в Гильдию вломилась женщина совершенно полоумного вида, утверждавшая, что видела Грима — огромную черную собаку, предвещающую скорую смерть. Успокоить ее не удалось, и к утру несчастная скончалась от разрыва сердца. Бывалые охотники, конечно, никогда не верили в призраков-предвестников, но среди учеников вспыхнула паника: желторотым юнцам проклятая собака виделась в каждой тени, что существенно снизило их эффективность как бойцов: все же, несмотря на то, что они были всего лишь учениками, сражаться они могли наравне с обычным взрослым мужчиной — давала знать о себе охотничья выучка. Напряжение только возрастало, тяжелым облаком окутывая Гильдию, мешая здраво рассуждать и накаляя обстановку до предела.

Что творилось в других городах, Неро знал только от гонцов, которые стали постоянно курсировать от гильдии к гильдии, передавая приказы магистра Десебела; вороны с привязанными к лапам свитками черными молниями метались между городами, передавая известия все о новых и новых тварях, появляющихся возле Границы.

Охотники выматывались, едва стояли на ногах, а о том, чтобы немного отдохнуть, не могло быть и речи. Все становились дерганными, агрессивными и нервными, кидающимися на любой мало-мальски подозрительный шорох.

Поэтому когда дверь в общий зал Гильдии резко распахнулась, грохнув створками о стены, бойцы подскочили на местах, и в тусклом свете ламп заблестела обнаженная сталь.

— Хес? — изумленно присмотрелся к шумному гостю Неро и с шелестом вогнал клинок в ножны. — Темный тебя раздери, нельзя же так вламываться! А если б у кого-нибудь из моих ребят был арбалет? Продырявили бы, места живого не оставили.

— Кишка тонка, — скривился в своей привычной манере мужчина и решительно подошел к согильдийцу.

Охотники недоверчиво оглядели Хеса: такое поведение было для него совершенно несвойственным. Он никогда не показывался в общих залах, в Гильдии ночевал очень редко, да и вообще они могли месяцами не знать, что с ним и где его носит. Теперь же он врывается в залу с таким грохотом, что и мертвого разбудит, да еще и на ночь глядя.

Когда Неро рассмотрел того, кто шел следом за Хесом, то сначала не поверил своим глазам.

— Ролло? — ошеломленно произнес он и отступил на шаг. — Ты же…

— Он самый, — перебил его знакомый голос, и бывший охотник насмешливо оскалился, склонив голову к плечу, словно прислушивался. — Меня не так-то просто убить, Неро.

— Вижу, — медленно кивнул темноволосый мужчина. — Магистр Десебел…

— Нет, не знает, — буркнул Хес, и Неро на мгновение почувствовал глухое раздражение — проклятый охотник вечно притаскивал с собой неприятности, да еще с таким видом, будто одолжение другим делает.

Так вышло и на этот раз. Черноволосый парень, не задерживаясь, прошел вперед, остановился так, чтобы видеть всех присутствующих охотников, и скрестил руки на груди. Неро краем глаза заметил невысокого худого мальчишку, застенчиво жмущегося к Ролло. Его назвал своим учеником Хес, но было видно, что паренек внутри Гильдии явно первый раз. Подозрения, появившиеся при виде считавшегося погибшим охотника, вспыхнули с новой силой.

— Каждый из вас чует, что происходит что-то неладное, — без предисловий начал охотник, и все взгляды оказались прикованы к фигуре мужчины. — Растет активность Тварей, в то время как фейри и духи исчезают с наших земель, словно чего-то боятся. И мы выяснили, почему. К востоку отсюда, около самой Границы мы обнаружили контур, внутри которого зреет Прорыв на Изнанку. Я думаю, что все прекрасно понимают, чем нам это грозит.

По залу пронесся слаженный вздох. Бойцы хмурились и сжимали кулаки, ощущая, как удушающий страх перед будущим поднимается в закаленных душах.

— Прорывов будет несколько, — продолжил охотник, сверкнув стальными глазами. — Моя задача — выяснить, где и когда, а также найти основной Разлом, а ваша — спасти всех, кого сможете. Не лезьте на рожон, не подставляйтесь зря и не отправляйте учеников на убой. Уводите людей под защиты крупных крепостей и готовьтесь к обороне. И еще — оповестите как можно больше охотников. Пусть связки возвращаются в города.

— Этот контур ведь не просто так появился, — рассудительно заметил Неро и прищурился. — Кто стоит за всем этим?

Хес помедлил. Всего за несколько минут он успел оценить обстановку в городе и понял, что стычки между священниками и охотниками приняли угрожающие обороты, поэтому не хотел разжигать еще большей ненависти, учитывая ту ситуацию, в которой оказываются все человеческие земли. Да и не только — судя по поведению духов и фейри, волшебный народ тоже напуган тем, что может произойти; а кто-кто, а они никогда не станут паниковать, если для этого нет существенного повода.

Он мазнул взглядом по сжавшемуся Исэйасу, размышляя, как ему поступить. Охотники должны знать своего врага в лицо.

— Святой Орден, — коротко ответил он на повисший в воздухе вопрос Неро.

— Что?! — изумленный охотник едва подавил желание прочистить ухо.

— Об этом должна знать только Гильдия, — предупредил Хес, заметив нехороший огонек в глазах охотников. — Если об этом узнают обычные люди, то может начаться резня, в ходе которой пострадают невинные. Еще раз повторю, что ваша задача — обеспечить безопасность. То, с чем нам придется столкнуться — не игра, и масштаб беды — не привычные нам схватки с нечистью. Здесь либо мы, либо они.

Охотники всегда были людьми действия, поэтому зал опустел в считанные мгновения. Собранные, сосредоточенные, бойцы покидали стены Гильдии, уже точно зная, что им грозит. Неопределенность исчезла, как и обреченность, тревога и ощущение безвыходности. Они были полны решимости: сил прибавилось, и связки принялись за работу.

— Признайся, ты использовал чары, — тихо и недоверчиво поинтересовался Ролло, не ожидавший такого безоговорочного подчинения.

Хес скривился и ничего не ответил, тем самым подтвердив подозрения друга.

— Ролло, — неслышно подошел Неро к баггейну. — Как тебе удалось выжить?

— Что ты хочешь от меня услышать? — раздраженно спросил бывший охотник и тряхнул головой. — Как я несколько дней подыхал там, брошенный всеми, зная, что никто не станет меня искать? Как сам прижигал раны, выживал, словно дикий зверь?

— Я слышал, это был баггейн, — жестко сказал темноволосый охотник. — И он ранил тебя.

— И что с того? — Ролло оскалился, и на этот раз ухмылка вышла недоброй.

В колеблющемся свете блеснули нечеловеческие клыки.

— Не прикидывайся идиотом! — вспылил Неро. — Ты не хуже меня знаешь, что происходит с теми, кого укусил оборотень! Почему ты в повязке?

— Он слепой, — неуверенно высунулся из-за спины баггейна рыжий мальчишка.

Глаза у него сверкали: юнцу было страшно, но этот паренек был полон уверенности выгородить друга.

— Неро, — на плечо легла тяжелая рука.

Охотник обернулся и замер. Хес стоял прямо перед ним, и в серых глазах плавилось серебро. Завораживающе, притягательно и невыразимо прекрасно.

Неро сморгнул и сердито мотнул головой.

— Что, Темный вас сожри, здесь происходит?! — взревел он, скидывая руку Хеса со своего плеча.

— Ролло — мой друг и напарник, — холодно сказал черноволосый мужчина, слегка удивленно приподняв брови. — И я за него ручаюсь так же, как и за себя. Тебе этого достаточно?

Неро мрачно посмотрел на хмурого охотника и тяжело вздохнул, махнув на него и его компанию рукой.

— Куда вы сейчас? — стараясь не смотреть на Ролло, спросил он у Хеса.

— К Десебелу, — мужчина улыбнулся. — А потом, надеюсь, устроим жаркий вечер проклятым святошам.

— Не дай мне пропустить это веселье, а? — против воли расплылся в улыбке Неро.

— Нам самим мало будет! — расхохотался баггейн и хлопнул согильдийца по плечу. — Но мы тебе что-нибудь оставим.

— Удачи, — неожиданно для самого себя сказал темноволосый охотник и поспешил покинуть общий зал.

— Ты видел? Он стряхнул мои чары, — недоверчиво сообщил Хес Ролло.

— Что, красавчик, удар по самолюбию? — хмыкнул оборотень, и охотник почти увидел, как тот хитро прищурился. — Ты ж в амулете, от тебя в таком виде мозги не плавятся.

— Чудны твои дела, Темный, — задумчиво произнес Хес и потеребил цепочку на шее.

***

Хес дал им на отдых всего два часа. Исэйас, конечно, понимал, что они сейчас крайне ограничены во времени, но такого простить вздорному охотнику не мог: у него жутко болела спина, ноги подгибались, а голова гудела, как набатный колокол. Пока он тащился по коридорам Гильдии в поисках своей комнаты, то успел проклясть все на свете, и в первую очередь самого Хеса, который мрачно посмотрел на послушника, а потом неопределенно махнул рукой в сторону жилых комнат с напутствием найти какую-нибудь свободную. Ломиться в первую попавшуюся парнишка стеснялся, а определить по внешним признакам, есть ли там жилец или нет, не мог. Поэтому печально мотался из крыла в крыло, не решаясь даже постучаться в деревянные двери.

— Ты здесь уже четвертый раз проходишь, — тихо и недовольно донеслось из открывшейся двери, когда Исэйас в очередной раз прошелся по коридору, зевая с таким звуком, будто пронеслась целая орава призраков, разве что только бряцания цепями не хватало.

— Комнату ищу, — буркнул парнишка, оборачиваясь.

Перед ним в одном исподнем красовался уже знакомый мальчишка — Зотик. Правда, Исэйас не сразу узнал его: на юном лице по лбу пролегла глубокая морщина, уголки губ были приопущены, а сами губы сжаты в узкую полоску; карие глаза, казалось, потемнели еще больше, и в них поселилось странное, но очень знакомое послушнику выражение — злоба и обреченность.

— Что ее искать-то? — осведомился Зотик, вышел в коридор и аккуратно притворил за собой дверь. — Заходи в любую. Только вот эти четыре крайних не трогай — тут наша связка. А остальные еще полчаса назад разъехались.

Голос у него стал глуховатым, совсем не похожим на тот звонкий мальчишеский, который звучал возле конюшни в первую их встречу.

— Спасибо, — поблагодарил послушник, но не спешил уходить.

Он видел, что Зотик мучительно стесняется самого себя, старается справиться с собственным страхом и о чем-то спросить его.

— Скажи, — наконец через силу выдавил темноволосый парнишка, — кто это был? Мне учитель так и не сказал.

Исэйас сразу понял, о чем говорит Зотик. Все, что тогда случилось, въелось в его память, как яд в кровь, иногда снилось по ночам, заставляя просыпаться с бешено бьющимся сердцем и оглядываться на Хеса.

— Паучиха, — ответил он, исподлобья глядя на парнишку. — Хес говорил, что она — Высшая Неблагая фейри.

— Как она смогла такое сотворить? — тихо спросил Зотик скорее самого себя и нервно сглотнул.

Исэйас понимал его. Он помнил собственную беспомощность, когда его тело перестало повиноваться, а сознание погрузилось в темноту; помнил пережитый ужас за дурного охотника, который рванулся защищать своего, по сути, недруга. Помнил слезы отчаяния на лице, когда под его руками затихала хрупкая жизнь такого сильного существа, и только ветер бешено хлестал по лицу, когда Силест стелился над землей в попытке успеть. Спасти.

А Зотик сейчас отчаянно трусил. То, что пришлось увидеть совсем еще юному созданию, не должен видеть никто: смерть, распростершую объятия на целый город, плотно обосновавшуюся в каждом уголке. Если не выдержали даже бывалые охотники, то что говорить о молодом мальчишке, впечатлительном и мечтающим о подвигах и геройских сражениях, славе и восхищении, хвастающимся на заднем дворе перед такими же, как он, первым самостоятельно убитым существом, которое, по его разумению, олицетворяет лишь злобу и боль? Его мир неумолимо рушился под напором жестокой реальности, грозя раздавить юную душу, искалечить, превратить в жалкие обрывки человеческого существа.

— Они — совершенно иные существа, — вдруг тихо проговорил знакомый голос.

Сзади, за их спинами, стоял Хес. Выражения на его лице нельзя было понять, но Исэйас точно уловил одно чувство, проскользнувшее в стальных глазах — сочувствие.

— Не пытайся мерить их человечностью, — обратился он к застывшему Зотику. — Они не имеют души, не чувствуют жалости, не видят различия между добром и злом. Она считала, что делает одолжение людям, что создает для них другую, лучшую жизнь. Если ты хочешь стать настоящим охотником, ты должен научиться отделять свои чувства, уметь изолировать свое сознание от того, что видишь, и судить о произошедшем только с практической точки зрения. Голова должна быть всегда холодной и трезвой.

— Учитель тоже так говорит, — тихо ответил Зотик, все также не отрывая взгляда от охотника.

В темных глазах мешались настороженность и плохо скрытое восхищение.

— Правильно, — одобрительно кивнул Хес. — А теперь иди. Завтра вам предстоит тяжелый день.

Парнишка с готовностью развернулся, но, открыв дверь, вновь заговорил.

— Мы справимся? — голос помимо воли дрогнул. — Мы сможем загнать этих Тварей обратно?

— Непременно, — неожиданно тепло и светло улыбнулся охотник, и Исэйас пораженно замер.

Глухая боль и тоска, до этого сквозившие в каждом движении Зотика, разом исчезли, словно выглянувшее солнце стерло тень с земли. Парень в ответ улыбнулся, облегченно, уверенно и счастливо, и исчез в своей комнате.

— А ты чего рот открыл? — недружелюбно поинтересовался Хес, и послушнику немедля захотелось придушить его на месте. — Я же сказал — два часа. Потом на пинках подниму. Так что советую все-таки тебе определиться с выбором комнаты и лечь спать. А если не хочешь, так я тебя сейчас в дорогу собираться отправлю.

Исэйас подавил желание закатить глаза и выдать что-нибудь нецензурное и торопливо скрылся за дверью первой попавшейся комнаты.

Хес хмыкнул, задумчиво поглядел вслед послушнику и спустился вниз, где Ролло паковал припасы для сложной дороги.

— И как ты собираешься пройти за день расстояние до города, до которого седмица чистого времени? — мрачно поинтересовался баггейн у друга.

— У фейри свои пути, — туманно ответил охотник.

Через два часа Хес исполнил свою угрозу. Бесцеремонно ввалился в комнату к Исэйасу, сдернул с послушника одеяло, а когда тот протестующе замычал и зашарил руками по воздуху в поисках потерянного, просто безжалостно скинул его на пол. Взъерошенный парнишка немедленно принял вертикальное положение, призывая всевозможные кары на голову бессовестного охотника, на что Хес только хмыкнул, пробормотал «проснулся — и хорошо!» и скрылся за дверью.

Пока Исэйас спускался вниз, протирая пересохшие глаза, в которых, по ощущениям, было не меньше тонны песка, то успел до мельчайших деталей продумать пытки, которым в своем воображении он хотел бы подвергнуть проклятого охотника.

Ролло, только увидев заспанного и жутко недовольного спутника с красными глазами, с удовольствием подколол его и весело захохотал над вытянувшимся от несправедливой обиды лицом парнишки.

— Веселитесь? — зловеще поинтересовался неслышно подкравшийся Хес, и из груди Ролло вырвался яростный вопль, больше напоминавший рык разъяренного зверя — невыносимый друг опять принялся за свое. Только вот теперь, как был уверен баггейн, в силу его звериной сущности, такие фокусы не должны были с ним пройти. И Хес это успешно опроверг.

— Придушу, — невнятно пообещал он, стискивая зубы.

— Если будет кого, — парировал Хес и тут же посерьезнел. — Сейчас мы отъезжаем от города на две лиги, а потом переходим на Тропу.

— На тропу? — Исэйас туго соображал спросонья, но слова охотника показались ему абсурдными.

— Увидишь, — многообещающе оскалился мужчина и швырнул послушнику собранную в дорогу сумку. — Иди, седлай жеребца.

Исэйас мрачно смерил взглядом охотника и покорно поплелся в указанном направлении.

Все то время, что понадобилось для того, чтобы отъехать от города на требуемое расстояние, они молчали. Послушник задумчиво сверлил взглядом спину охотника и пытался предположить, что же он имел в виду, когда говорил о таинственной Тропе.

— Стой, — скомандовал Хес, когда они оказались посреди поля, с одной стороны которого виднелась кромка леса.

По приказу охотника послушник и баггейн спешились, и мужчина окинул их пронзительным взглядом.

— Несколько правил, — тихо сказал он. — Ни шагу без меня. Друг от друга не отходить, что бы вы ни увидели или ни услышали. Старайтесь беречься: нельзя, чтобы те, кто обитают рядом с Кромкой мира, почуяли вашу кровь. Будет достаточно даже одной царапины. И еще: там нет дружелюбных существ.

Ролло и Исэйас переглянусь, на мгновение почуяв родство в желании убить охотника за его таинственные речи.

Хес отвернулся и, не глядя на спутников, вытащил охотничий нож. Помедлил, потом глубоко вздохнул, прикрыл блеснувшие серебром глаза и спокойно полоснул лезвием по запястью. Исэйас негромко охнул.

А мир тем временем выцвел: все вокруг будто поблекло, стало полупрозрачным, словно в одно мгновение стало лишь призраком себя прежнего. А потом вновь вспыхнуло круговертью цветов, и послушник прищурился, оглядываясь.

Всюду, куда можно было бросить взгляд, растилась бесконечная степь. С густой травой, словно по весне, когда зелень еще полна жизни и сил, изумрудные стебли клонились к земле под едва ощутимым ветерком, прокатывающимся по далям легкими серебристыми волнами. А в воздухе пахло слабым морским бризом и соком трав; изредка шаловливый ветер доносил приятный сладковатый запах полевых цветов, головки которых подмигивали из густой зелени под ногами.

Рядом восхищенно охнул Ролло, и Исэйас оглянулся на него. Баггейн стоял, запрокинув голову, и смотрел в небо. В хищных глазах светился детский восторг. Послушник поднял голову вверх, и из груди поневоле вырвался ошеломленный возглас.

Небо над ними было не просто необычным: оно было невероятно, необъяснимо прекрасным. Темное, как королевский бархат, столь же глубокое, как и душа человека, насыщенное, как сапфировые воды Тайрманского озера, и по полотну, достойному кисти самого талантливого художника, раскинулись незнакомые созвездия, восхитительные в своей диковинной красоте. И только спустя несколько мгновений Исэйас, в свое время проводивший ночи напролет за изучением так поражавшего его воображение неба, понял, что созвездия именно те, которые светят и в его мире, но перевернутые, словно отражение в зеркале.

Темно-синюю гладь неба пронзила яркая вспышка, и одна из звезд сорвалась вниз, оставляя за собой дымный, хорошо заметный свет, который с золотистым сиянием рассыпался по бархату ночного неба. Оно дрогнуло, по нему пробежала рябь, как по воде летом в ветреный день, и из бездонной глубины проступили очертания второй луны, которая хитрым глазом замерла на небосклоне. Ее золотистый свет смешивался с уже привычным, серебристо-серым, проливаемым на замершую землю первым, привычным послушнику ночным светилом.

Сердце замерло и пропустило удар. Неужели существуют в мире места, подобные этому? И почему только избранным они доступны?

— Потому что здесь все не так, как кажется, — словно прочитал его мысли Хес, и голос его звучал странно: низко, певуче, вызывая сладкую истому во всем теле.

— Темный, Хес! — повернулся к нему Ролло и отпрянул. — Почему ты в таком виде?

— Ничего не могу сделать, — виновато пожал плечами охотник… нет, фейри. — Здесь магия амулета сильно ослабляется, как и всякая иная, кроме магии крови.

Исэйас стоял, раскрыв рот, и не мог отвести взгляда от преобразившегося Хеса. Эбеновые волосы шелковым потоком падали на плечи; фарфоровая кожа, казалось, светилась в лунном серебре; а прежде стальные глаза переливались расплавленным золотом и серебром, завораживая, лишая возможности думать о чем-то, кроме…

Хлесткая пощечина обожгла лицо, и Исэйас обиженно вскинулся, собираясь высказать обидчику все, что он о нем думает, но запнулся, наткнувшись на неподдельно обеспокоенные взгляды.

— Привыкнет, — с сомнением в голосе протянул Ролло и скосился на смущенного Хеса. — Ты, недоразумение, придумал бы что-нибудь.

— Вот еще, — разом ощетинился охотник. — Хочет путешествовать в моей компании — пусть учится смиряться с тем, кто я есть на самом деле.

— Точно, мозги запросто расплавятся, — бесхитростно подал голос Исэйас, все еще не в силах отвести от Хеса изумленного взгляда.

Ролло изобразил неприличный жест рукой и расхохотался, поглядев на обиженного охотника.

— Не расслабляемся, — буркнул Хес и развернулся. — Это только с первого взгляда здесь все так… идеально. Когда вас сожрет какая-нибудь сущность, посмотрю, как вы запоете.

— Что это вообще? — поинтересовался через некоторое время баггейн, изредка с беспокойством оглядываясь на паренька. Тот вел себя спокойно, вертел головой по сторонам, частенько зависая на внешности Хеса.

— Это пути фейри, — коротко ответил охотник. — Здесь сложно выжить, а любой фейри — прирожденный боец, поэтому Тропа для них относительно безопасна. Многие же человеческие маги, которые рисковали пользоваться этими путями, не протягивали здесь и пяти минут.

— Мы тут уже достаточно давно, — буркнул Ролло и зевнул. — И что-то я ничего опасного не вижу.

— В этом-то и проблема, — ехидно сощурил серебряные глаза фейри. — А вот они тебя — прекрасно.

Баггейн вздрогнул и завертел головой, стараясь выявить источник опасности. Теперь, когда все его чувства были на пределе, он сумел заметить быстрые тени, скользившие на некотором отдалении от них.

— Кто это? — тихо спросил он, знаком приказывая Исэйасу держаться ближе.

Послушник ничего не понял, но послушно приблизился.

— Твари, — пожал плечами Хес.

— Что? — изумился Исэйас. — Но я же видел их! И выглядят они совсем иначе…

— Мы сейчас идем по самой грани нашего мира, — пояснил Хес и коснулся рукоятки клинка. Одна из теней, подобравшаяся ближе, чем следовало, отпрянула и присоединилась к остальным, разорвав дистанцию. — Когда они проходят через нашу Границу, они… меняются, получают форму и предстают перед нами уже в обликах Тварей. Здесь же они именно те, кто есть на самом деле — бестелесные сущности, мстительные и жадные до чужих жизней.

— Тогда почему они не нападают? — тихо поинтересовался Ролло, и зрачок вытянулся в вертикальную щелочку, когда он попытался разглядеть врагов, следующих за ними по пятам.

— Чуют меня, — спокойно пожал плечами фейри.

Ролло покосился на друга, но смолчал. Они двигались уже три часа; тени все также скользили за ними, не приближаясь, но и не отставая, и через некоторое время Исэйас вновь перестал их замечать, полностью погрузившись в окружающий их пейзаж. Ему казалось, что вокруг звучит тихая, едва слышная музыка: отчетливая, очаровывающая и невыразимо прекрасная. Веки налились тяжестью, члены онемели, и парнишка начал погружаться в сон.

Следующее, что он запомнил — глухой удар об землю. Весь воздух вышибло из легких, перед глазами замелькали черные точки — его жеребец встал на дыбы и сбросил всадника, напугавшись бросившихся в атаку тварей.

Его за шкирку вздернули наверх, поставили на ноги и задвинули за спину. Ролло уже обратился — хищные желтые глаза сверкали жаждой боя, а клинок Хеса азартным серебром сверкал в свете двух лун.

— Проклятье, ублюдки! — прошипел фейри, пригнулся и напружинил ноги. — Ролло, Исэйас, видите вон там марево? Давайте вместе с лошадьми туда, я их придержу.

Послушник, все еще не восстановив дыхание после падения и испуга, оглянулся в указанном направлении. Буквально в сотне метров от них дрожал и переливался воздух, словно потревоженная гладь реки.

Ролло набычился и открыл было рот возразить, но наткнулся на угрожающий взгляд Хеса и стушевался. Схватил за руку Исэйаса, буквально силком запихнул на каракового жеребца, слитным движением взлетел на своего сильфа и сжал пятками его бока, посылая в галоп. Ветряной дух прянул вперед, конь паренька метнулся за ним, унося седока к спасительному выходу.

— Отлично, — удовлетворенно проводил их взглядом Хес и скосился на Силеста.

Вороной бешено храпел и скалил внушительные клыки на близко подобравшихся обитателей Тропы.

Взмахнул руками — разноцветные нити ворожбы сорвались с кончиков пальцев, стальным оружием распарывая воздух, хищно впиваясь в материализовавшихся Тварей, рассекая податливую плоть. Злобно свистел клинок, вгрызаясь в гибкие тела, разрубая кости и вскрывая глотки, а на груди у прекрасного в своей смертельной мощи фейри дрожал амулет, поглощающий бестелесные сущности врагов.

Хес вывалился из прохода встрепанный, с порванной рубашкой, разъяренно храпящим конем, опаленными волосами и совершенно чистым клинком. Остановился, посмотрел на друзей, каверзно улыбнулся и провел рукой по волосам.

— Вот так всегда, — скривился Ролло, которого только при виде живого и невредимого охотника отпустила нервная дрожь. — Навел шороху, напакостил, смотался — и весь день доволен.

Мужчина услышал его слова, оскалился насмешливо и склонился в шутовском поклоне.

Исэйас поглядел на это все, потер ушибленный бок и, не скрывая, в голос пожаловался всем Семерым, закатывая глаза.

***

У ворот Альфонзула наблюдалась такая же давка, как и обычно. Шум, гомон и непрерывная ругань, от которой быстро разболелась голова. Хес морщился и старался избегать случайных прикосновений людей, которые испуганно расходились в стороны, когда видели знаки Гильдии, но за спинами толпа вновь смыкалась, и грызня, похожая на собачьи драки, возобновлялась с новой силой.

Ролло раздраженно кривился, шипел и плевался — звериная натура баггейна требовала немедленно навести тут порядок, разметать дурно пахнущую толпу и пустить кровь особо шумным представителям человеческой расы.

Исэйас видел, что когда Хес понял причину очередного затруднения при въезде, его ноздри раздулись, словно у гончего пса, и с тоской подумал, что его теперь можно удержать только арканом.

Вороной охотника захрипел и пошел напролом к воротам, где, наряду со стражниками, въезжающих проверяла фигура в знакомой рясе. Но от цепкого взгляда Хеса не ускользнуло то, как держался незнакомый священник. Он стоял немного в стороне и лишь делал вид, что таким образом внимательно следит за теми, кто въезжает в город, и напоказ сжимал в руке сигнальный амулет. Но взгляд был несколько расфокусирован, словно клирик точно знал, кто ему нужен.

Охотник прищурился и разъяренно выдохнул: на правой руке священника, скрытая рукавом белой рясы, на мгновение стала видна светло-зеленая татуировка, свивающаяся в мудреный узор — отличительный знак не рядового брата, но магистра. И Хес уже понял, что здесь делает один из верхушки Ордена и кого он ищет.

Сжал в пальцах льнувшие к фейри, словно ласковая кошка, чары, ухватил плетение заклинания, обвивающего орденца и резко потянул на себя, создавая непроницаемый кокон и делая клирика совершенно беспомощным — более магистр не мог использовать свою силу, и ему оставалось только лишь полагаться на умение обращаться с презренной сталью.

Впрочем, фейри, столь быстро раскусивший пока еще ничего не подозревающего врага, был уверен, что в этом клирик ему не противник.

Ролло, следуя за другом, ощутил, что на этот раз ничего хорошего ждать не стоит.

Так и вышло.

— Охраняем покой паствы, святой отец? — поинтересовался Хес, подъезжая к створкам и оттесняя конем купца, которого только начали проверять.

Пожилой мужчина попытался было возмутиться, но встретился взглядом с горящими бешенством стальными глазами, пробулькал что-то невразумительное и посчитал, что собственная голова ему дороже, нежели немедленный проход в город.

— Так и есть, — с достоинством проговорил священник, окинул взглядом Хеса, и на лице промелькнуло тщательно скрываемое узнавание.

Это был мужчина, еще не вышедший из могутной поры. Широкие плечи и мозолистые руки больше подходили воину, нежели духовнику. Темные глаза из-под нахмуренных бровей смотрели цепко и испытующе.

— И как успехи? — почти прошипел Хес.

Священник поздно почуял неладное — только тогда, когда попытался зачерпнуть силы, чтобы в одно мгновение спутать чарами разыскиваемого отступника.

Охотник, даже не спешиваясь, с силой пнул мужчину в лицо окованным сталью кончиком сапога. Хруст, последовавший за ударом, заставил Исэйаса зажмуриться и втянуть голову в плечи. Священник коротко охнул и вскинул руки к лицу, хватаясь за сломанный нос.

А Хес, не обращая внимания на испуганные вопли и шарахнувшихся в стороны стражников — никто не хотел попасть между молотом и наковальней, — схватил мужчину за шиворот и, ни слова не говоря, поволок в направлении Гильдии.

Слух о произошедшем возле ворот достиг мастера Десебела раньше, чем пресловутая троица, у всех на глазах совершившая акт вандализма в сторону представителя Святого Ордена. Поэтому, когда Хес, Ролло и Исэйас вошли в ворота Гильдии Охотников, разъяренный магистр уже поджидал их, и по выражению его лица можно было смело сказать — место захоронения охотников возле гильдии сегодня пополнится еще как минимум на одну могилу.

Хес, однако, совершенно бесстрашно глянул в перекошенное от бешенства лицо магистра и пинком отправил служителя Семерых под ноги отшатнувшегося главы.

— Что все это значит?! — возопил Десебел, шарахнувшись в сторону. — Хес, ты совсем спятил, да?

— Я как раз таки в своем уме, — совершенно спокойно заявил мужчина и тряхнул головой. — А вот с Орденом мне очень скоро предстоит серьезный разговор. И начну я с него, — и носком сапога потыкал скулящего священника.

— Что вы себе позволяете! — очухалась жертва произвола.

— Вот об этом мы и поговорим, — мгновенно изменился в лице Хес.

Плюясь проклятиями и поминая Темного, охотник схватил священника за шкирку и потащил в кабинет магистра. Десебел, потрясая кулаками и на чем свет стоит костеря своевольного и точно свихнувшегося мужчину, помчался следом.

— Вот что значит — разъяренный Хес, — нравоучительно поднял вверх палец Ролло, на которого изумленно глазели и так порядком ошарашенные охотники.

Исэйас тяжко вздохнул и уныло поплелся за решительно последовавшим за другом Ролло в здание Гильдии.

Магистр был готов голыми руками растерзать своего лучшего охотника. И не посмотреть на то, что этот парень один на один справлялся с Тварями, на охоту на которых приходилось высылать две-три связки. Но на этот раз в своей ненависти к Святому Ордену этот безумец перешел все границы — так просто Гильдии теперь не отделаться, а уж Хесу — тем более.

— Не надо на меня смотреть, как на умалишенного, — огрызнулся охотник на молчаливые инсинуации Десебела. — Задание я выполнил? Выполнил. Результат не нравится? Не мои проблемы.

И толкнул своего пленника вперед, в кабинет главы Гильдии, да так, что тот не удержался на ногах и распластался на полу.

Священник обладал недюжинной силой и был опытным воином, но против этого охотника он, к своему изумлению, совершенно ничего не мог сделать. Тот безжалостно пресекал любые попытки вывернуться, а уж хватка у него была, как у баргеста — столь же цепкая, стальная, будто на первый взгляд хрупкий парень был свит из железных прутьев.

— Что ты там нашел? — тяжело вздохнул Десебел и, стараясь не смотреть на тяжело поднимающегося с колен священника, прошел к своему столу.

— Прорыв, — ответил Хес и склонил голову к плечу, наблюдая за реакцией старого воина. — Наш общий знакомый, как наблюдающий от Святого Ордена, который сейчас пытается спрятаться за Ролло, не даст мне солгать.

Магистр вздрогнул и едва сумел подавить в себе желание ахнуть во весь голос. Только выругался столь витиевато и заковыристо, что Исэйас покраснел.

Священник на мгновение замер, забыв про боль. Так вот кого послали от Гильдии охотников! Хуже ситуации нельзя было и придумать: в последнее время Святой Орден вызвал на себя как гнев простого населения, так и высших эшелонов власти. Но по уверениям архиепископа Моррада, имеющего связь с самими Семерыми, скоро расстановка сил в этом мире должна была поменяться. Вот только не предусмотрели они, что один упрямый охотник сможет вырваться из контура живым. И это значит, что их планы находятся под угрозой срыва.

— Глаза-то забегали, — заметил насмешливо Хес, наклонившись к застывшему в неудобной позе на полу священнику. — Расскажи нам что-нибудь интересное. Например, кто поставил этот контур и для чего?

Рясочник только оскалился в жуткой окровавленной усмешке.

— Если бы ты всего этого не знал, то не напал бы на меня у ворот, не так ли? — парировал он и брезгливо сплюнул под ноги магистру.

Десебел мрачно покосился на плевок и нахмурился.

— Правильно, — мурлыкнул Хес, и Десебел оторопело уставился на охотника.

Интонации, проскользнувшие в его голосе, никак не вязались с общим образом мужчины. Низкий, глубокий голос, завораживающий и вызывающий дрожь во всем теле.

Священник зачарованно замер, не отводя взгляда от Хеса.

Ролло аж передернуло от отвращения. Он понимал, что друг сейчас использует свою натуру для того, чтобы разговорить пленника, но не мог усмирить собственное тело и разум, которым определенно не нравился тот взгляд, которым смотрел на мужчину священник. Внутри глухо заворочался зверь и раздраженно поднял голову. В горле застыл клокочущий рык.

Исэйас покосился на напрягшегося Ролло и, повинуясь мимолетному импульсу, коснулся его руки. Баггейн вздрогнул, отпрянул, но, как ни странно, практически моментально успокоился, словно прикосновение послушника вернуло его в реальность. Рыжий парнишка тяжело вздохнул: теперь он знал, почему некоторые люди, да и нелюди тоже, так странно вели себя в присутствии Хеса. То, что ему довелось увидеть на Тропе, не поддавалось ни логическому объяснению, ни описанию простым, человеческим языком. Однако он обнаружил в себе странную устойчивость к чарам Неблагого фейри, с которым ему выпало сомнительное счастье общаться. Поэтому послушник стал единственным в комнате, кто смог сохранить ясный разум после применения Хесом очарования фейри.

— Так кто отдал приказ расставлять контуры? — спросил охотник священника.

Тот осоловелыми глазами смотрел на фейри и, казалось, не мог найти слов для того, чтобы ответить на заданный вопрос.

Мужчина шагнул вперед и положил ему руку на плечо, сжимая его. Рясочник вздрогнул и восхищенно глянул на фейри, но тот сжал стальные пальцы, и священник взвыл от боли — Хес всегда прекрасно знал все слабые места любого существа.

Ролло сцепил зубы и отвернулся, не заметив подозрительного и испытующего взгляда Десебела, которого, казалось, мало интересовал допрос, устроенный Хесом. Магистр внимательно присматривался к «слепому», вернувшемуся с того света.

Баггейн совершенно забыл, что ему нужно изображать покалеченного в бою охотника. И глава Гильдии видел это несоответствие. Равно как и чуть заострившиеся глазные зубы Ролло.

— Архиепископ Моррад, — провыл священник и скорчился от боли в вывихнутом суставе.

— И сколько таких Прорывов? — нахмурился Хес.

— Пять, — рясочник уже не выл, а просто скулил.

Десебел отвлекся и в ужасе глянул на мрачного охотника.

— Об этом необходимо доложить королю, — тихо сказал он. — Я пошлю птицу с предупреждением. Нужно мобилизовать войска. Охотникам в одиночку со всем этим не справиться.

— Семеро покарают вас! — выплюнул священник. — На то есть Их воля, и не вам, жалким смертным, идти против богов! Архиепископ выполняет только их приказы!

Исэйас видел, как задумчиво прищурился Хес, словно пытаясь что-то понять. Потом растянул губы в жуткой ухмылке и жестоко ударил рясочника. Мужчина мешком повалился на пол, теряя сознание.

— Сам теперь с этим разговаривай, — брезгливо обтер охотник руки платком. — А мы пока в библиотеку сходим.

Исэйас, несмотря на общий страх перед сложившейся ситуацией, против воли довольно улыбнулся — книги он любил, а уж запустить руки в архив охотников, где содержались упоминания обо всех Тварях, когда-либо встречавшихся бойцам, было пределом мечтаний.

— В тебе пробудилась тяга к знаниям? — недоуменно вскинул брови Магистр, уже разворачивающий чистый лист пергамента.

— Иногда я начинаю сомневаться в твоей способности трезво мыслить, — съязвил Хес. — Я хочу поискать любую информацию по Тварям.

— Ты чего-то о них не знаешь? — удивился Десебел.

Любой другой, осмелившийся бы с ним общаться в подобном тоне, давно бы схлопотал по роже и с позором был бы выставлен за дверь, но с этим охотником подобное не проходило, да и позволялось ему значительно больше, чем всем остальным.

— Для нас они — совсем неизвестные существа, — неожиданно серьезно отозвался Хес и кивком указал Ролло на дверь.

Баггейн насмешливо отдал честь главе Гильдии и бесшумно выскользнул из кабинета.

— Стой! — повелительно приказал Десебел собирающемуся последовать за другом Хесу.

Охотник недоуменно оглянулся.

— Что произошло? — потребовал ответа Магистр, и мужчина сразу понял, о ком речь.

— Это не имеет значения, — в голосе едва заметно проскользнули угрожающие нотки. — Он жив, а остальное для меня неважно.

— Зато это важно для меня, — неожиданно жестко заявил глава. — Он сражался с баггейном. Даже если учесть, что он выжил, оборотень должен был его хотя бы укусить. А это означает лишь одно, Хес…

Охотник двигался так стремительно, что Магистр не смог бы уследить за ним, даже если бы захотел.

— Он здесь под мою ответственность, и я клянусь, что он не причинит никому вреда. Но если ты или кто-либо другой попытаетесь хотя бы косо поглядеть в его сторону… — Хес шипел, словно разъяренный хищник. В низком голосе угрожающе перекатывался звериный рык, и Магистр почувствовал, как заходится в ужасе сердце. — … то будете иметь дело со мной. И я не посмотрю на то, что вы слабее, Десебел. Это всего лишь предупреждение. Не воплощай его в жизнь.

И стремительно выскочил из кабинета, напоследок громко хлопнув дверью.

Глава Гильдии еще несколько мгновений постоял, стараясь привести в порядок бешено мечущиеся в голове мысли и успокоить колотящееся сердце. Этот безумец притащил в Гильдию Охотников баггейна, пусть еще и не полностью обратившегося, рассорился со Святым Орденом, против которого еще не выдвинуто обвинение, хотя Магистр и не сомневался, что король встанет именно на сторону Гильдии… Что преподнесет этот паршивец в следующий раз? Может, издать указ, запрещающий ему появляться в зданиях Гильдии? Чтоб если уж буянил, так хоть подальше!

Десебел вздохнул, неодобрительно покосился на бессознательное тело посередине его кабинета, не удержался и мстительно пнул его в бок. Несильно, но удовлетворение от того, что давно хотелось сделать — с тех самых пор, как святоши начали портить жизнь охотникам, — волной разлилось по телу. Магистр улыбнулся и с чистым сердцем сел писать донесение о чрезвычайной ситуации королю.

***

Свеча, огонек которой едва колыхался от почти недвижных фигур, внезапно заполошно заметался и едва не погас, когда широкоплечий мужчина со звериными глазами потянул носом воздух, вцепился пальцами в дубовую столешницу, а затем оглушительно чихнул, взметая древнюю, наверное, еще со времен создания библиотеки, пыль вверх.

— Темный тебя сожри, Ролло! — вскинулся Хес, уткнувшийся в книгу, вскакивая и с грохотом обрушивая целую стопку рукописей.

Помещение заволокло пыльным туманом, в котором раздавались сдавленные ругательства, фырканье и надсадный кашель.

— Я ненавижу копаться в этих бумажках, — заявил баггейн, моляще вскидывая глаза к потолку.

Исэйас неодобрительно покосился на него, с осторожностью перевернул пожелтевшую от времени страницу и прищурился. Глаза устали от долгого чтения в неверном свете свечей, но охотник сказал, что их дело не терпит отлагательств, поэтому всю возможную информацию следовало найти как можно скорее. И послушник, несмотря на усталость, старательно выискивал крохи упоминаний о странных существах, появившихся в их мире.

— Ну почему у нас не возникла угроза заполонения мира гуараггед аннон? — тоскливо вопросил в пространство Ролло и блаженно прищурился.

Судя по хищной ухмылке, его воображение заняли далеко не самые благочестивые фантазии.

— Может, тебе сходить в город, развеяться? — хитро спросил Хес и вскинул руку.

Свернутый трубочкой свиток, пущенный твердой рукой баггейна, со шлепком упал на пол.

— Еще и издевается, — фыркнул Ролло, ничуть не расстроенный тем, что его снаряд не достиг цели.

Рядом подавился возмущенным воплем Исэйас, наблюдающий за тем, как бессердечно обращаются с древними свитками варвары, с которыми его свела судьба.

— «Тварь, ликом человек, а душою — волк, кою можно разговором усмирить». Слышишь, Ролло? Интересно, они действительно раньше оборотням зубы заговаривали? — Хес со смешком захлопнул фолиант, исписанный каллиграфическим бисерным почерком.

— Может, кому-то и вправду удавалось? — откровенно рассмеялся баггейн.

— Такому, как я, например, — мурлыкнул бесстыдный охотник.

Серебро зрачков блеснуло из-под черных длинных ресниц.

Ролло вздрогнул и с трудом подавил дрожь, огнем пронесшуюся по телу. Набрал воздуха в легкие, открыл было рот, собираясь высказать охотнику все, что он о нем думает — и со щелчком захлопнул его, едва не прикусив язык. Этот паршивец просто издевался! Нащупал его слабое место, и теперь без всяких сомнений и угрызений совести вовсю этим пользуется! Если раньше его шуточки сводились к неслышным подкрадываниям и не больше, то сейчас проклятый фейри перешел все границы.

Баггейн разъяренно рыкнул, вызвав недоуменный взгляд неподвластного чарам послушника, и выскочил за дверь, переводя дыхание.

— Ролло, что… — договорить вышедший за другом Хес не успел.

Оборотень с рыком развернулся, ухватив охотника за груди и приперев к стенке.

— Ты что делаешь, сволочь? — тихо прошипел он, приблизив лицо к Хесу и твердо взглянув в серебряные глаза.

Верхняя губа дрогнула, обнажая нечеловеческие клыки.

— Приучаю тебя, Ролло, — почти неслышно, одними губами шепнул мужчина, бесстрашно глядя в хищные звериные глаза, полные тоски и затаенной боли. — Ты должен уметь не поддаваться моим чарам. Иного способа я не вижу.

Ролло отпрянул от друга, словно тот был ядовитой змеей. Поймав полный раскаяния взгляд, тяжело вздохнул и взъерошил короткие волосы. Потом раздраженно махнул на него рукой, понимая, что всякая злоба на этого невыносимого фейри куда-то пропала.

— Ладно, — он с отвращением глянул на груды свитков и фолиантов, за которыми где-то в самом углу притулился заваленный пергаментными страницами послушник. — Давай, недоразумение, трудись в поте лица.

Хес послушно скользнул между шаткими конструкциями, уселся на свое место и уткнулся в книгу. Ролло зловеще оскалился: теперь он знал управу на этого охотника.

— Ты ее только переверни, — хихикнул из угла Исэйас, глядя, как Хес невидящим взглядом пронзает перевернутые страницы.

Мужчина кисло улыбнулся и сверкнул глазами в сторону мальчишки. Рыжий независимо вздернул подбородок, слыша сдавленный хохот баггейна.

Следующие два часа прошли в молчании, изредка прерываемом жутким завыванием и клацаньем — Ролло боролся со сном, но безнадежно проигрывал. Глаза слипались, а ночи, в которые его звериная натура не давала отдыха, давали о себе знать тяжелой усталостью, навалившейся на плечи.

Вопль Исэйаса «Я нашел!» заставил его подскочить, хватаясь за рукоять несуществующего клинка.

— Мелкий, — возмущенно обратился он к вспыхнувшему от такого нелестного прозвища послушнику, — нельзя же так с людьми-то пожилыми! Бережнее надо, бережнее. А ты вопишь, как на пожаре.

— Как скажешь, старичок, — отозвался Исэйас, и теперь уже баггейн насупился, слушая хихиканье Хеса из угла.

— Давай, показывай, что нашел, — буркнул он, подхватил свою свечу и переставил ее ближе к мальчишке.

Рыжая голова склонилась над древним, толстым фолиантом в кожаном переплете с золотым тиснением.

Вначале был лишь Хаос. Темный, непроглядный, щерившийся глоткой пустоты и острыми клыками тех, кто прятался в туманных завихрениях. Невидимые, неосязаемые, но бесконечно жуткие в собственном безумии. Спокойные и благодушные, полные осознания мощи и Силы, клубящейся в бестелесных душах.

А потом все изменилось. Рухнуло в одночасье. Временные потоки лучами пронзили податливую плоть Ничто, вспыхнули, подобно солнцу, и появилось средоточие Разума.

Книга Судьбы.

Единая во всех реальностях. Пишущая сама себя, неподвластная никому, кроме Избранных.

И сущности оказались заперты в клетке между границами возникающих и развивающихся Миров. Глухая злоба овладела бессмертными существами; безумие выплеснулось ненавистью ко всему живому.

Их назвали Иными. Стоило только истончиться прозрачной стенке их темницы, как они с воем вырывались наружу, и тогда беда ждала Мир, в который прорвался Хаос.

Хранитель был неусыпным и могучим стражем, охраняющим изнанки Миров. Вооруженный мощью всех Миров, мудростью, собранной в единой Таинственной Библиотеке, он противостоял жутким безумным тварям, которые, одержимые злобой, рвались туда, где маленькими искорками билась жизнь.

И были в Мирах Его наместники, что следили за Иными, не давали им проникнуть в уязвимые реальности, а коли случалась беда — призывали Хранителя, побеждали созданий Пустоты, выдворяли обратно в Межмирье.

Твердыня Мира Ранессы — Святое Аббатство. Нерушимой скалой стоит оно, сдерживает враждебные сущности, ибо Сила, сокрытая в его стенах, подвластна лишь немногим. Семерыми называют их, и бесконечна их мощь в пределах этого Мира.

— Если с Тварями все более-менее понятно, то к чему тут упоминание Семерых — не понимаю, — нахмурился Ролло.

— Они — наместники Хранителя, — пояснил Исэйас, но в его глазах Хес увидел недоумение. — И если случается беда, то они должны призвать его, дабы он справился с напастью… Только вот тот священник говорил о точно противоположном — Семеро и приказали впустить Тварей в наш мир.

Послушник замолчал, окончательно запутавшись.

Хес стоял, опершись на стол, и в памяти начали вспыхивать несвязные образы. Что-то было в этом все до боли знакомое…

— Может, нам стоит спросить обо всем у того, кто посвящен? — охотник оттолкнулся и отряхнул руки. — Нанесем визит вежливости епископу Морраду.

— Десебел будет в ярости, — заметил Ролло, но особо не возмущался — руки так и чесались намылить шею проклятому святоше.

— Когда король официально одобрит роспуск Святого Ордена, то нам ничего не достанется — всех виновников переведут в темницы резиденции, — Хес прищурился и щелкнул пальцами. — А мы сейчас просто с ним… поговорим.

Исэйас только тяжело вздохнул и повертел головой — весь плечевой пояс ломило от постоянного сидения в одной и той же позе, причем достаточно травматичной для позвоночника. Сомнений в том, что епископ не досчитается пары десятков зубов после «разговора» Хеса, у послушника не было.