Глава II

Часы показывали начало четвертого. Я сидела на кровати, пытаясь осмыслить увиденный сон. Вроде бы чистая бредятина, но с другой стороны… Как часто людям снятся личности, которых они никогда не видели в жизни… причем повторно и подробно. Да еще искренне удивляющихся, что их считают иллюзией… Или это сигнальчик подумать о душевном здоровье.

Проведя остаток ночи в бесконечных раздумьях, я пошла в школу в преотвратном настроении, что немедленно прочувствовали попавшие мне на язычок одноклассники. Даже физичка, после урока отозвала в сторону, и, сказав, что, понимая меня по-женски, все же просит постараться не привносить раздражение критических дней в решения задач, особенно если решаю их у доски для всего класса. По-моему она потом еще сходила и предупредила обо мне других учителей, уж больно странно они на меня смотрели. А может просто показалось.

Валерка стал единственным не шарахавшимся от меня человеком. Он с монотонной настойчивостью выспрашивал о причинах повышенной стервозности, полностью игнорируя всю кусачесть. Его упорство привело к окончательной победе вечером, когда по пути на тренировку я сдалась и рассказала про сон. К моему удивлению вместо ожидаемых добродушных шуток-утешений из друга посыпались уточняющие вопросы. Абсолютное большинство казалось довольно идиотскими и незначительными. Однако он спрашивал с такой напористостью, что невольно хотелось узнать, что можно выяснить из длины волос, материала штанов и цвета глаз. Наконец доморощенный Шерлок Холмс закончил и с видом «Это элементарно, Ватсон!» заявил, что ничуть не удивлен и давно подозревал о моей особенности, после чего озвучил вывод: приснившийся — не иллюзорная личность, а вполне конкретный человек. В ответ на озвученный мной в паре слов скептицизм он приступил к оглашению доказательств. Мол, мозг, рождая фантомные образы, не заморачивается с проработкой деталей. Точнее, он может выделить пару конкретных ярких черт, но на этом все. Даже если снятся знакомые, ты просто знаешь, что это какой-то конкретный человек, а то, что ничего похожего у реальных и привидевшихся образов даже близко не наблюдается, никого не волнует. Я же могу не только описать четко, в подробностях, черты лица, но и увидеть изменения с прошлой встречи. Мало того, табуретка тоже не избегла моего внимания… Контраргумент, что нет таких принцев, умеющих хорошо балакать на моем родном языке, был отбит идеей ментального общения образами.

— Слушай, Валерка, откуда ты такой умный, а?

— Издеваешься? Ты же сама таскала в больницу научно-популярные журналы, приговаривая, что нужно расширять кругозор...

— Так ты их что, все подряд читал?

— Ты же сказала… Кстати, у отца на компе есть фоторобот. Может, попробуем составить портрет твоего ухажера?

— Портрет составим, — согласилась я, моментально заинтригованная процессом составления картинки, — но твою теорию все равно не приму.

— Принимай, не принимай, но я думаю, вы связанны. Так что с тебя приглашение на свадьбу.

— Ага, будешь подружкой невесты.

— Для тебя, богинюшка, хоть пупсом на машине.

Разговор скатился на обычный треп и, странное дело, но все мое накопленное за день раздражение постепенно сошло на нет. И тренировка прошла без эксцессов.

Однако на следующий день после школы Валерка чуть ли не на буксире потащил меня к себе домой составлять портрет. Путного из этой затеи ничего не вышло, поскольку все физиономии получались из серии «Их разыскивает милиция». Но Валерчик все равно сохранил себе пару штук. Я взяла самый удачный, вклеила потом в дневник и подписала: 'Жених из сна — прынц без коня'. Хотела еще написать про то, как не верю в него, но не стала. Пару дней спустя, думала разразиться писаниной о том, что хотела бы с ним встретиться, но тоже не стала. У меня так и осталось в дневнике: портрет и пустой лист рядом с ним. Словно какая-то недосказанность. Зато теперь, когда в мозг лезли мысли о будущем, я открывала портретик и… нет, ни грезила и не мечтала, а просто смотрела на «суженного» и пыталась понять, чего собственно мне хочется от этого самого будущего. Постепенно портретик получил имя «эМБэ», то есть «Мое Будущее».

Кстати, на Валерку портретик тоже оказал воздействие. Спустя пару недель, ко мне пришла его заплаканная мама и, попросившись поговорить тет-а-тет, стала «потихоньку» выяснять, как их сын относится к мальчикам. Не очень поняв, куда она клонит, я решила, что родители боятся, как бы их сын опять не стал жертвой жестоких разборок, поэтому уверила мамашу в крепкой дружбе ее чада с другими парнями. В ответ гостья разразилась Ниагарой слез. Десять минут спустя, сдобренных валерьянкой и стаканами холодной воды, выяснилось, что мой друг в последнее время увлекся коллекционированием фотографий мужиков. Причем старается выбирать с оголенными торсами. Родителям он ничего толком не объяснил, от чего несчастные решили, что у них вырос поклонник однополой любви. Не понаслышке зная, какими заинтересованно-голодными взглядами приятель провожает женские фигурки, я попыталась ее утешить. В ответ бедняжка рассказала о как бы случайно подсунутом, но проигнорированном мужском журнальчике, что «для его возраста ненормально». Вот тут уж мне стало по-настоящему интересно, поэтому предложила пойти разобраться на месте. Страхи мамаши за нежную психику сыночка были проигнорированы, и мы отправились к ним домой, прихватив по дороге нервно курящего на улице папашу.

Естественно, правда оказалась на моей стороне. Но и в полнейшем шоке тоже оказалась я, поскольку подборка принцев современности предназначалась мне в подарок. Вот уж не думала, что в современном мире так много этих как бы редких зверей. Целый фотоальбом. Вот только ни один из них не походил на портретик. Однако паладин, крайне низко оценив мое умение работать с фотороботом, решил показать всех найденных кандидатов, дополняя картинки биографией кандидата, историей его семейства и места проживания. Проще говоря, штучка получилась весомая. Поэтому, слегка полистав сей труд, честно попыталась отказаться от подарка. Неожиданно вмешавшийся папаша активно поддержал сыночка, сказав, что сам поможет мне донести иллюстрированную энциклопедию женихов до дому. Наверняка просто захотел побыстрее избавиться от этой ерундистики.

И мы пошли. Друг же остался воевать с физикой.

Мне галантно предложили руку. Смутившись, я отказалась, однако ощущение, словно пошла на свиданье с взрослым мужиком, осталось. Потом вспомнила, что в подборке принцев есть личности, возраста моих родителей, и чувствительность усилилась. А тут еще меня окинули таким очень мужским взглядом… В книжках пишут про раздевающий взгляд, так этот оказался раз в десять мощнее. По сравнению с ним подглядывания мальчишек, «случайные» прижимания в транспорте и на тренировках, даже поход к гинекологу (а по твердому убеждению бабушки врач, тем более женский, обязательно должен быть мужчина)… Так вот все это по сравнению с этим взглядом снизились до уровня воздушного поцелуя. Жар и холод прокатились по мне волнами… хотя, пожалуй, жара случилось больше, а от холода только мурашки. Зато такого размера, что одежда завибрировала и… как говорится в анекдотах, после такого вполне можно было уже и перекурить… Или заявление в милицию писать.

Уж не знаю, каким чудом мне удалось удержаться в вертикальном положении: ноги буквально подкашивались, заставляя руки искать дополнительную опору… Например, плечо, а лучше шею шагающего рядом мужчины… И чтоб он, конечно, спасая меня от падения, обхватил своими приятными руками, прижимая к себе… Покрепче...

Пальцы вцепились в карманы куртки, помогая мозгу отбивать атаки гормонов. Но напор был велик, давая своей необузданностью пояснение книжному «гиперсексуальность подросткового возраста». И еще я прикусила изнутри щеку, мешая, идиотской приглашающе-все-разрешающей улыбочке выползти наружу под бросаемыми на меня взглядами.

Внезапно все прекратилось. Точнее, в голове и теле жуткий ералаш смущения-возбуждения еще продолжался, но вот воздухе секс флюиды вымерли как динозавры. Пару почти спокойных вздохов спустя, я заметила, что мой сопровождающий старательно смотрит под ноги. Буквально приковал свой взгляд к асфальту. А еще через пару шагов во мне родилась уверенность, что Валеркин отец сам себя загнал в ловушку. Сначала решил поиграть, поулыбаться, посмущать, но неожиданно для себя увидел в однокласснице сына весьма половозрелую девицу, и теперь он упорно гасит в себе мужской интерес к малолетке, пытаясь вернуться к ненесущему проблем «как было». «А поздно, — прошипела моя мстительность, — я уже стала твоим бесом в ребро». Еще бы самой успокоиться...

— Все-таки Елена, — внезапно заговорил спутник, — я боюсь, что опасения по поводу сына имеют под собой почву. Вот смотри сама: вы с ним дружите, но при этом ни о каком тесном контакте речь не идет… А это не нормально для мальчика.

— Хорошенькое дело, — насупилась я, чувствуя как легкая обида, даже скорей искусственный намек на нее, помогает восстановить порядок в голове… ну и ниже тоже, — то есть, по-вашему, выходит, что если я не воспринимаю Валерку как мужчину, то это считается нормальным?

— Вот я о том и веду речь, ни он тебя, ни ты его… — подхватил он с неподдельной горечью, — Словно… подружки… А он же мужик! Он же на баб стойку делать должен… э… — смешался заботливый папаша, видимо вспомнив, с кем он говорит, — ну это… как охотничья собака.

Его интонации и стоящая за ними боль придали совсем другой окрас предразговорному секс разглядыванию. Похоже, готовился мужик к довольно неординарной беседе. А то, что гормоны забурлили… Ну, на то они и гормоны, чтоб бурлить. Главное он себя в узде держит, да и за сына очень переживает.

— Не волнуйтесь Владислав Владимирович, — поспешила я с успокоением, — он делает стойку и не просто как собака, а как здоровый кобель, — губы скривились в невольной усмешке, — вы бы у него лучше поинтересовались, почему дальше стойки ничего не идет… Впрочем, я вам и так расскажу. Тайна не великая. Валера после больницы боится показаться слабаком. Поэтому он решил сначала подкачаться, да рукопашному бою подучиться.

— А журнал...

— Да старый у вас журнал, — полноценно улыбнулась я, вспомнив, как покраснел наш предмет обсуждения, когда его богиня потребовала ответа, — он его уже давно видел. У него новые есть...

— Новые? Где?

— Владислав Владимирович, а выясните это без меня, пожалуйста. Я их не смотрела, и смотреть не собираюсь. Вот только уточнила у Валеры этот вопрос, предполагая, что вы поинтересуетесь.

— Ох, конечно… Извини, — и смутился, ну прямо как его сынуля.

Молчание длилось всего с десяток шагов, давших мне возможность оценить свое состояние, которое, к огромному облегчению, вошло в обыденно привычное русло.

— Лен, — снова заговорил Валеркин отец, — а тебя саму не задевает, что Валерка не видит в тебе женщину?

— Я в нем тоже мужчину не вижу, так что у нас с ним полное взаимопонимание.

— Это-то, конечно, да… Только ты вроде как молодая симпатичная девушка...

— Я хоть и молодая, но, мягко говоря, некрасивая. И до «просто симпатичной» мне ехать и ехать.

— Ну как ты можешь так говорить… — упрек в его голосе прозвучал так, словно он сильно обиделся за меня.

— Очень просто, — не повелась я, — в зеркало смотрюсь. Регулярно и внимательно.

— Ты про прыщи что ли? Да плюнь и забудь!

— Нет, этот метод не помогает. Он хорош только для ячменя.

— Не-е, я имел в виду...

— Я поняла, что вы хотите сказать Владислав Владимирович, но я не падкая на красивые слова, даже если мне хотят польстить из добрых побуждений. Лучше быть реалисткой, тогда разочарований меньше.

Взгляд, которым меня наградил Валеркин отец после этой фразы, был куда приятнее того жаркого, что случился в самом начале нашей прогулки. Похоже, теперь меня видели как личность… хотя кой-какие флюидики снова замелькали.

— Ты заставляешь меня завидовать своему сыну, — произнес он с улыбкой, — теперь я еще больше не понимаю, почему этот глупец не проявляет настойчивости. Я б на его месте… — в мужских глазах заплясали чертенята, но хозяин их приструнил, — наверно смешно слышать такие слова от такого старика как я?

— А давайте притворимся, что вы уже развеяли мое заблуждение и я абсолютно не шокируюсь, если вы вдруг решите проявить ко мне знаки внимания как к женщине… — пошла я ва-банк.

Мужской шаг явно взбодрился, а сам Владислав Владимирович как-то приосанился что ли...

—… Вот только на ответную реакцию не стоит рассчитывать, — грубо сбила я его настрой, — поскольку мужского внимания не ищу.

— Эгх, — поперхнулся сопровождающий, продемонстрировав живое воплощение выражения «глаза по семь копеек», — ты предпочитаешь девушек?

Мое «Нет» вылетело резко, поспешно и главное возмущенно, но я сумела взять себя в руки, добавив:

— Впрочем, это не ваше дело.

— Почти не мое, — мягко поправили меня, — все же знать как можно больше о друзьях… близких друзьях сына должен любой любящий родитель. А я себя именно к таким и отношу.

Я не стала комментировать, лишь слегка кивнула головой, признавая некоторую правоту его слов.

—… поэтому хотел бы попросить пояснить, что именно ты ищешь, если не мужского и не женского внимания?

— Не знаю, — призналась я.

— То есть?

— Вот допустим у меня есть одноклассница Катя...

— У вас в классе Кати нет.

— Я же говорю допустим.

— А-а… извини, продолжай, пожалуйста.

— Так вот она все прочнее вживается в образ хорошенькой куколки. Ей нравится быть призом. Ценным призом. Призом, которого надо добиваться, после чего бережно охранять. А вот ее подружка любит расстёгивать верх своей блузки несколько больше, чтоб парни стекленели в ожидании, что края разойдутся чуть больше...

— Чего только не узнаешь о тинэйджерах...

—… Правда, им ничего не светит, — продолжала я, «не заметив» комментария, — так как у нее там все булавочками аккуратно подколото. Но зато парни охотно откликаются на ее просьбы, что доставляет ей немалое удовольствие. Еще есть пара девчонок похоронивших свои мозги в моднючестве: не важно, что и зачем, главное, чтоб стильно и престижно. Однако большинство девчонок видят свое будущее в осовремененном повторении жизни окружающих людей. Как правило, родителей. Чтоб дом-муж-дети-работа.

— Это ж прямо переложение немецких трех Ка!

— Кухня-церковь-дети? — уточнила я и признала, — похоже, но только не в отрицательном смысле ограниченности, а как к ключам к простому женскому счастью. Они же видят мам, и совсем не против, чтоб у них было так же хорошо. Ну, с некоторыми вариантами. Впрочем, есть еще такие, которые хотели бы комбинации вышеперечисленного...

— А есть те, кто думает в первую очередь о карьере...

— В нашем классе нет, но я встречалась с такими.

— А где ты в этой картине? — прозвучал ожидаемый вопрос.

— Нигде. Сижу в сторонке, смотрю на них на всех и думаю, то ли не вызрела, то ли мозги набекрень сбиты.

— То есть ничего из целей твоих одноклассниц тебя не вдохновляет?

— Ну почему же, мне тоже нравится красиво одеваться, нравятся модные штучки, и мысли о будущей семье и детях не вызывают у меня неприятия. Вот только… — я замолчала, пытаясь подобрать слова.

—… только… — спустя несколько шагов напомнил собеседник.

— Только все это, кажется, мелочным, что ли, — вздохнула я, — словно шелуха, под которой нет сути… — пара шагов раздумий, — может не шелуха, а просто внешний атрибут. Но ведь внешнее должно основываться на чем-то внутреннем, а оно у меня не вызрело. Ни желания, ни стремления. А посвящать себя в чисто внешние роли не очень хочется, так как оно, внешнее, сформировать внутреннее сможет, а вот наполнить его содержимым, скорей всего, нет. И будет жизнь без драйва.

— Знаешь… — произнес задумчиво Валеркин отец без всякой сексуальности во взгляде, — пожалуй, теперь я понимаю своего сына. Ты внутренне намного его старше.

Я пожала плечами:

— Спорить не буду. Возможно со стороны виднее. Но и не соглашусь тоже. Ведь в моем взгляде на жизнь еще много неопределенностей.

— Что же заставило тебя так смотреть?

— Прыщи

— Не понял?

— На лице выползли прыщи, — пояснила я, — заставив самомнение считающей себя симпатичной девушки скатиться до последней в ряду претенденток на мужское внимание. Озлобляться не хотелось, убиваться в отчаяние тоже. Пришлось как-то пересматривать интересы и желания. А оказалось, что нет никаких интересов и желаний.

— Получается, прыщи убили у тебя интерес к простым радостям? — продолжал доискиваться до причины спутник.

— Получается, что став уродливой, я поняла, что уродливо живу.

— Хм-м, а тебе не кажется, что в твоих речах звучит подростковый максимализм-нигилизм?

— Скорей всего. Я же все-таки подросток, когда ж ему звучать, если не сейчас?

— А он тебе позволит выслушать мнение со стороны?

— Ваше?

— Мое.

— Выслушать позволит, последовать вряд ли. Вы все-таки лицо предвзятое и скорей всего в ваших рассуждениях, пусть даже ненамеренно, может гнездоваться желание через меня влиять на вашего сына.

— Сильно.

— Но честно… и, кстати, мы уже пришли. Спасибо, что проводили. Давайте мне альбом.

Валеркин отец взглянул на протянутую руку, но отдавать подарок не спешил.

— Дай мне все же высказаться напоследок. Так сказать, выбить чуток почвы из-под твоего нигилизма. Во-первых, прыщи явление противное, но проходящее.

— «И это пройдет», — сказал мудрец.

— Именно. Они не главное. Главное как ты себя подаешь. Мы, мужики, бросаемся не на самое красивое, а на самое яркое, эффектное. У тебя, сказать откровенно, классная фигурка. Это не лесть, — добавил он, заметив мою невольную гримасу, — и тем более не подкат. Просто констатация факта. А если в дополнение ты себе придашь шарму косметикой, одеждой или даже поведением, то отбоя от поклонников не будет.

— Я это знаю, только смысла не вижу.

— Я пока не говорю о смысле, а объясняю, что твоя так называемая некрасивость — это скорей недооценка себя. Будешь считать себя уродиной, и другие почувствуют это и согласятся. Будешь считать себя яркой и красивой — и тебя будут так воспринимать. Нет, не возражай, — остановил он меня, — так как я не собираюсь доказывать, что оно тебе надо. Просто прими как данность, что в тебе есть потенциал заткнуть за пояс любую красотку. О смысле же я рассуждать не возьмусь. Да и, пожалуй, у всех он свой. Однако кой-какую мыслишку я тебе подкину. Недостаток твоей философии в манипулировании слишком глобальными категориями. Жизнь же… Она, знаешь ли, состоит из кучи повседневных мелочей. Они создают радости и горести, которые в конечном итоге создают ощущения счастливой или несчастной жизни. А у мелочей, как правило, смысловой нагрузки если и не ноль, то близко к этому. Так что старайся не сильно зарываться в «Зачем?» и «Почему?»… Вот, держи свой альбом, и спасибо, за Валеру.