Пролог

«Ветер унёс имена далёких королей. Тени прошлого стёрты с лица земли. Души богов обратились холодными звёздами и ждут своего часа»

1199 г.

Две долговязые фигуры, похожие на высохшие берёзы, глухо шагали по летнему саду роз, находящемуся в центре Дельфийского замка Одиторн Его Величества Клауса Олигьери.

Тяжелые серые сукна шлейфом волочились по земле, оставляя невидимые следы, тянущиеся ещё от главного входа. Из-за скрытых под подолом ног создавалось впечатление, что женщины «плывут», как барки, прямо по траве.

— Эти несносные дети снова чуть не поубивали друг друга! Ей-Богу, маленькие черти! Брат тянет сестру за волосы, а та вопит на всю детскую. Едва успела разнять, пока глаза друг другу не выцарапали. Госпожа строго отчитала меня за то, что, видите ли, маленькая леди Эриэл пришла на обед с ярким синячком на руке. Брат ударил её, пока я пыталась разнять их! — ворчливым тоном говорила первая служанка. Бледная, как её крузелер, вдова по имени Долли. Хмурая, с поникшими от долгой службы плечами, и даже сладковатый аромат роз и тёплые лучи солнца не возвращали улыбку на её лицо.

— Тише ты, а то ещё кто услышит и доложит Госпоже, как ты о детях графини отзываешься. Страшно представить, что будет тогда, — шепотом отвечала Лидия, её голос походил на шипение змеи. Она была на пару дюймов ниже Долли, и никто бы не осмелился сказать, что она краше подруги. — Я тоже не люблю этих рыжих сорванцов. — Она ещё сильнее понизила тон. — Только нервы губят. Из-за них выбросила любимое старое платье. Пролили на него чернила, когда пыталась усадить их за уроки!

— И матери постоянно ябедничают. Я слыхала такое, — Долли интригующе усмехнулась, оглянулась через правое плечо, убедилась, что придворные короля собрались под беседкой в другой части сада, — что Эльзу… Помнишь ведь её? Так вот, эту мерзавку наказали! А всё потому, что детишки Либерти наклеветали, якобы она разбила тот дорогой хрустальный сервиз. Я её застала всю в слезах, красную и распухшую, как помидор. Совсем не хотелось разговаривать, но из вежливости пришлось поинтересоваться, что сталось. Она и говорит: «Я ни в чём виновата не была, никакой сервиз не била, просто как-то прикрикнула на малышню, а они с того дня на меня и озлобились, и матери пожаловались, чтоб жизнь мне испортить».

— Гады растут, — перебила её Лидия. — Самые настоящие. Яблочко от яблони недалеко падает.

Две женщины шли дальше по вытоптанным пыльным тропам. Сверху они были похожи на зажатых жизнью ворон-сплетниц. Так считал Анндем, сидящий на ветке одинокого дуба. Тени приближались к прогалине, где под редкой кроной стояла, надувшись как шарик, тучная маленькая девочка с золотисто-рыжей косой. Её голова была вскинута вверх, а взгляд упирался в брата, неуклюже спускающегося по веткам. Сидя на верхушке, мальчик ощущал себя орлом-разведчиком, однако, ступив на землю, неприятно поежился, осознав, что здесь он едва дотягивает до недальновидного путника.

— Лазь, лазь, братец, больше по деревьям. Глядишь — так и ноги себе переломаешь, — сказала Эриэл, щурясь от лучей солнца. Для своих восьми лет девочка была слишком язвительной и угрюмой. Однако красоту выразительных глаз, по-детски нежных черт лица и пухленьких губ не способны были испортить даже полные щёчки и второй подбородок. Она походила на перекормленную свинку, но до того умилительную, что так и хотелось обнять и взять на руки маленькое плотное тельце.

Анндем светился энергией и весельем. Он игриво потрепал сестру по волосам, разлохматив осторожно убранную причёску на макушке, широко улыбнулся и отбежал, понимая, что гнев Эриэл начал расти в тот момент, когда мальчишеская ладонь упала ей на голову.

— Там идут эти старухи, — тихо сказал он, их с сестрой разговоры не отличались манерностью, когда дети оставался наедине. Анндем знал, что она тоже их заметила, но всё равно считал своей обязанностью огласить мысль, вертящуюся у обоих в голове.

Сильный порыв ветра качнул розовые и алые бутоны в сторону, вырывая крошечные лепестки и разнося их в округе. Рядом с одним из самых лохматых кустарников в этот момент появились Лидия и Долли. Теперь Лидия стала еще более согбенной и мрачной, а Долли, напротив, выровнялась и натянула на лицо самую льстивую улыбку в мире, которая так и была переполнена фальшем.

— Маленькая леди, маленький лорд, — слащавым голосом она растянула гласные в своих словах, — пришло время обеда, Ваша мать хочет видеть вас за столом, а не пачкающимися в грязях сада. Вы должны ещё успеть переодеться и привести себя в порядок, так что поспешите.

Лидия наблюдала за стараниями подруги быть раболепной. Тоже изобразила на лице полуулыбку, но ужимки в её поведении стали отчётливо заметны, словно Лидия растерялась не перед парой детишек, а перед самим графом Атавиусом Либерти. Иногда отвращение на её гримасе побеждало лукавое дружелюбие, и Анндем с Эриэл хорошо это замечали. Они часто наблюдали за этой неразлучной парочкой слуг и подслушивали их нелестные разговоры о своей семье, о короле и принцессе и обо всей придворной жизни.

— Да, Долли, — Анндем самоуверенно улыбнулся, чувствуя своё, пусть и небольшое, давление на служанок. Он думал, что, когда вырастет, будет пугать их до дрожи, как лев пугает овец. Уже сейчас он явственно ощущал превосходство над противными лицедейками, несмотря на всё, что они о нём с сестрой думали и говорили, и точно знал, что Долли и Лидия в будущем поплатятся за свои длинные языки и неуважение к высокородным членам графства Либерти.

Анндем посмотрел на Эриэл, кивнув ей.

— Идём, милая сестра. Пора обедать.

Он не стал препираться и спорить с прислугой, а вёл себя, как хорошо воспитанный маленький лорд, взяв пухлую ладошку сестры в свою руку, крепко сомкнув пальцы и направившись в сторону входа в самое величественное и грандиозное архитектурное строение столицы.

У тяжёлых железных дверей с золотой насечкой их приветствовали двухметровые мраморные львы с рубиновыми глазами, а ионические колонны и пилястры с каннелюрами приковывали взгляды своей красотой. Впрочем, уже давно не новой для детей и не вызывающей восторга, какой бывает у простых селян, окажись они на пороге королевского дворца.

После обеда Эриэл ожидало вышивание на полотне под наблюдением леди Филиады, тётки, которой к спине словно доску привязали, — так ровно она ходила.

Анндем тоже не будет бездельничать, пока сестру учат дамским ремёслам. В кабинете его ждал Георг, учитель арифметики, чтения, правописания, фамильной генеалогии, географии, экономики, истории, иностранных языков и политологии. Были у него и другие наставники, например, учителя сражения на мечах, стрельбы из лука, верховой езды, хороших манер, охоте, игры в карты, шахматы и кости.

Хотя Анндем считал, что половина из всех этих предметов ему больше не нужна. Допустим, география. Карту мира он давно выучил наизусть, а особенности родного края и вовсе знал почти с пелёнок благодаря поучениям отца. Он знал о Сандре всё: считается не самым большим, но зато самым холодным материком, если исключить Безмолвный. Король боготворим народом, войн и конфликтов уже много лет не было, экономика шагает вверх уверенной походкой.

Анндема заставили выучить всё о Западной, Восточной, Северной и Южной Дельфах. На первой расположена «Каменная долина» — так её зовут в народе — огромная территория прибежища для горных племён и поселений, являющаяся источником добычи железной руды и камней всех форм и пород. Именно эта «Долина» считается драгоценностью материка, обеспечивая рынки эксклюзивной мебелью, оружием и украшениями, ставя международную торговлю на первое место в развитии королевства. Всему миру известно — в Дельфе работают лучшие кузнецы и ювелиры.

Восточную часть Сандры, где у залива, в культурной столице Луне, жил сам Анндем и его семья, покрывали большие города, маленькие деревни, множество ферм и полей. С земледелием дела всегда шли менее гладко. Из-за непредсказуемости климата и плохой почвы нередко случались неурожаи, но от голода спасал импорт продовольствия из других королевств, а ещё леса, наполненные дичью, набитые рыбой водоёмы.

Но больше всего маленький лорд любил узнавать о суровых заснеженных краях Сандры, ведь, чем дальше на юг, тем холоднее становились земли. В тундре где-нигде селились стойкие к морозу племена, но на крайней южной точке материка люди выжить просто не могли. Зимой морозы там достигали семидесяти-восьмидесяти градусов ниже нуля.

Анндем мечтал поехать туда однажды, пусть и не заезжая слишком глубоко, посмотреть на сугробы, размером больше, чем Одиторн. По крайней мере, так ему описывала юг старая сказочница Миранда.

Обед проходил в уютной семейной обстановке. Во главе массивного стола из красного дерева сидел Атавиус Либерти, человек, который был графом-палатином и близким другом короля, а также приходился отцом Анндема и Эриэл. По правую руку от него жена — Лили Либерти, чудесная рыжеволосая женщина с румяными щеками и выразительными карими глазами. Когда-то она и подумать не могла, что станет супругой такого целеустремлённого человека, чей род известен и уходит корнями в древние века. Сестра Лили, Хельга Ричворд, не так давно в браке ставшая маркизой и не менее скоро овдовевшая, иногда бросала хмурый взгляд на Лили и Атавиуса, которые нежно смотрели друг на друга, сложив руки вместе на столе. Его крепкая ладонь накрывала изящную женскую ручку, на лицах сияли согревающие души обоих улыбки.

Лорд и леди Либерти ещё не приступили к еде, они ожидали прихода важных гостей к обеду. Дети нетерпеливо суетились на стульях, мысленно пуская слюни на ароматные куски бараньего мяса, мягкий пшеничный хлеб с мёдом, засахаренные фрукты, сыр и прочие лакомства, которыми был уставлен стол.

Тяжёлая дверь отворилась, в зал вошёл крепкий рослый мужчина лет сорока. Его волосы на висках уже начинали уступать место седине.

Это был виконт Ольберт Кид, родной брат Лили Либерти и Хельги Ричворд. Он прибыл вместе со своей семьёй: женой Оливией Кид, детьми Алией и Сваном Кид.

Лили ещё шире улыбнулась, увидев Ольберта, с которым они попрощались год назад. Всё это время он проживал в графстве Либерти, ведя хозяйство и заменяя истинного графа — Атавиуса, — живущего с семьёй при дворе. Король был слишком сильно привязан к Атавиусу, чтоб так просто его отпустить, да и Лили с детьми нравилось в Одиторне. Лили когда-то была фавориткой покойной королевы, а теперь верно служила её дочери.

Даже по праздникам в этом году у Ольберта было слишком много дел, чтобы навестить сестёр, поэтому долгожданная встреча стала большой радостью.

Мужчина сел за стол первым, следом уселись члены его семьи.

— Вы, как всегда, выглядите превосходно, сестры мои. Словно солнце разделилось надвое и стало вашими воплощениями.

— О, вы, как всегда, красноречивы, — сказала Лили, опередив Хельгу. — Расскажите скорее, что вы делали весь этот долгий год, пока мы изредка общались лишь в строках писем?

Ольберт Кид загадочно улыбнулся. Оливия, Алия и Сван засвидетельствовали почтение родственникам отца и молча приступили к трапезе, не вмешиваясь в разговор.

Дети Кид выглядели куда младше, чем поцелованные солнцем сорванцы Либерти, Анндем и Эриэл, но за столом держались так манерно, что походили на маленьких короля и королеву. Бесспорно, Ольберт серьёзно занимался обучением их дисциплине. Четверо детей из одного семейства разительно контрастировали на фоне друг друга.

— С удовольствием обсужу это с вами, — кротко сказал мужчина и оглянулся на прислугу, мельтешащую в зале. — Оставьте нас с семьёй наедине. Спасибо.

Атавиус нахмурился от такой наглости со стороны шурина, но промолчал, крепче сжав ладонь супруги.

Ольберт неприятно улыбнулся, провожая взглядом последнюю миловидную служанку, за которой захлопнулась дверь.

— У стен есть уши, друзья мои, — важно сказал он, словно ощущая себя хозяином за столом.

— Раз ты прогнал слуг, братец, значит, привёз действительно стоящие новости, — сказала Лили. Манерность тут же выветрилась из зала вместе с ушедшими работниками.

— Думаю, детям тоже следует прогуляться, — заметил Ольберт.

— Они только сели обедать, — возразил Атавиус, прожигая собеседника пристальным взглядом. — Ты вице-граф, но это не даёт тебе права выгонять мою семью из-за стола.

— Какой ужас, моя племянница съест чуть меньше положенного. Умрёт от голода, полагаю, уже через несколько часов, — язвительно произнёс мужчина.

Эриэл нахмурилась, сжав рукой шёлковый подол платья. Мысленно она вообразила сцену, в которой взяла со стола вилицу и воткнула в шею дяди Ольберта по самое основание. Пусть их связывали родственные узы, а в жилах текла одна кровь, лучшая часть в отношениях была тем периодом, когда год они друг друга не видели и не слышали.

Анндем тоже напрягся, стараясь больше смотреть себе в тарелку, а не на родственников, испепеляющих друг друга яростными взорами.

Хельга обвела взглядом всех присутствующих и заострила внимание на Оливии. Они, две серые мышки, тот час нашли понимание в глазах друг друга.

Дети Кид съёжились, Алия продолжала макать хлеб в тарелку, а Сван осторожно доедал крупный кусок мяса.

— Брат, — оборвала Лили. Тон её был холоден и спокоен, несмотря на пробежавшую в зале напряженность. — Будь мягче, — женщина очаровательно улыбнулась и, кажется, от её улыбки растаяли сердца сразу обоих мужчин. Как истинная придворная королевы, а ныне её дочери, Лили обладала чарующим шармом и неотразимой элегантностью.

Она заглянула в глаза супруга, так и сияя обаянием.

— У моего брата была долгая утомительная поездка. Покои для него ведь уже давно готовы, верно? Я просто хочу убедиться, что Ольберт не будет ни в чём нуждаться и прекрасно проведёт у нас время.

— Более чем, — кивнул Атавиус, смягчился и посмотрел на сына и дочь. — Доедайте скорее. Я хочу, чтоб вы провели Алию и Свана по дворцу и показали им сад. Они были совсем малы, когда последний раз приезжали к нам. Пусть осмотрятся.

— Хорошо, отец, — с нотками недовольства сказала Эриэл. Анндем подхватил, закивав, с неприлично набитым хлебом ртом.

Виконт Ольберт Кид на слова Атавиуса многозначительно вскинул правую бровь и, бросив сумрачный взгляд в сторону детей Либерти, наморщил лоб. Присутствующие без проблем могли бы прочесть мысли мужчины по ярко выраженной мимике. Ольберт визуально сделал акцент на Эриэл и презрительно скривил губы от вида племянницы. Черноволосая голова в недовольстве качнулась из стороны в сторону. В итоге виконт, смирившись, опустил взгляд в тарелку, нанизал на вилку кабачок и откусил.

В обеденном зале остались лишь взрослые. Ни слуг, ни детей — никого лишнего. Двери были плотно заперты. Переговоры велись практически в пол тона.

Дети Кид — словно несозревшие цветы, но для своего возраста такие послушные и тихие — залюбуешься.

Анндем и Эриэл вместо скучной экскурсии предложили им поиграть в жмурки, Алия и Сван заметно повеселели от этой идеи, с радостью согласились. Проказники Либерти завели малышей в чулан, велели считать до ста и закрыли дверь, тихо провернув ключ в скважине. Хихикая, они кинулись бежать с места преступления, оставив своих кузенов запертыми в тесноте и темноте.

Анндем и Эриэл, запыхавшись, остановились в одном из роскошных залов отдыха, где всюду были расставлены диваны, обитые алым бархатом.

Эриэл злорадно захихикала. Анндем тоже скривил пухлые губки в усмешке, а затем громко плюхнулся на мягкое сидение.

— Они будут кричать. Их освободят слуги, — подвёл итоги мальчик. — Нам влетит и от отца, и от дяди Ольберта разом. Но мы можем сказать, что не запирали дверь. Мы убежали прятаться, а дверь запер… может, кто-то из слуг, кто не знал, что внутри эти малявки.

— Лгать бесполезно, правда всё равно всплывёт наружу. Выслушать отчёт всё равно придётся, — ровным тоном сообщила Эриэл.

— Это того стоило! — хихикнул Анндем. — Посмотреть бы на их перепуганные рыльца, когда они стали дергать ручку двери. Дядя Ольберт будет просто в бешенстве. Помнишь, однажды он был так зол, что не сдержался и дал тебе леща? Я помню. Тогда отец заступился и стал скандалить, но это была ужасно смачная пощёчина!

— Не смешно, — девочка насупила брови, посмотрев на брата. — Дядя за это своё получил. Как-то у него в бокале с вином оказалась горстка червей. Месть, как и положено, была холодным блюдом, а ещё грязным, — Эриэл жестоко ухмыльнулась.

— Тебе повезло, что он не узнал, откуда там взялись черви. Скорее всего, догадался, но у него не было фактов на руках, поэтому тебя даже не наказали. Очень повезло. Неуловимая Эри, — Анн снова хихикнул. — Странно, что никто не заметил твою толстую тушку, когда ты пробиралась в его кабинет.

Эриэл мрачно сморщила лоб и дала брату подзатыльник, схватила с дивана такую же ярко-красную декоративную подушку и ударила ею Анндема в лицо.

— Матушка говорит, что, когда я вырасту, многие будут завидовать моей красоте.

— Она тебя утешает, — Анндем вырвал из рук сестрицы подушку, небрежно швырнув её на место. — Я хочу знать, о чём они сейчас говорят, — резко перевёл тему он. — Что они обсуждают с дядей Ольбертом. Как ты думаешь?

— Должно быть, какие-нибудь важные дела, в которые нас никогда не посвящают.

— Да ну, ты открыла мне глаза! — саркастично выразился Анндем. — Я хочу знать, что именно. И я даже знаю, как нам это узнать.

— Ну, давай, выдай одну из своих гениальнейших идей, за которую отец лишит нас голов!

— У отца в кабинете есть ракушка — магический артефакт, который ему подарил какой-то лорд, имя которого я забыл. Я знаю, на что она способна. Такие артефакты часто используют люди, что плохо слышат, она способна усиливать звуки, стоит поднести её носиком к уху. А ещё с её помощью можно подслушать даже тихий разговор соседей за стеной! — Анндем азартно усмехнулся, по выражению лица стало понятно, что он уже использовал чудо-ракушку не в тех целях.

— Звучит интересно. Но это всё-таки рискованно.

— Не бойся, сестрица, мы встанем даже не у входа в зал. Будем слушать из соседней комнаты, через стенку. Только сначала нужно достать раковину. Ключи от кабинета находятся у ключницы.

— Должно быть, Элизабет не выпускает их из рук. Нам будет нелегко их достать.

Анндем хитро улыбнулся.

— У меня уже есть план.

Дети, как полевой ветер, вылетели из зала отдыха. Лишь подушечка, скатившаяся и рухнувшая на каменный пол, осталась напоминанием об их недавнем присутствии.

Элизабет сидела на кухне, пила ароматный чёрный кофе и беззаботно беседовала с кухарками, сплетничая обо всём, что происходит при дворе. Долли и Лидия развесили уши, внимательно впитывая каждое слово белокурой старухи. Как только разговор завершится, они станут первыми, кто выбежит в коридоры дворца, разнося сплетни среди прислуги, как фермеры, раскидывающие зерно для своих кур.

— Нам нужно поспешить, — сказал Анндем, выглядывая из-за угла. — Собрание не вечное. Скоро они разойдутся, а потом ещё и дядя узнает о том, что мы сделали с его детьми. Нужно, нужно спешить, — напряженно проговорил последнее предложение. Потом ещё раз подчеркнул, строго посмотрев на сестру:

— Очень спешить.

— Я отвлеку Лидию и Долли. Ты хватай ключи и беги, — сказала Эриэл.

— Если я не сделаю этого незаметно, всё пропало, — возразил Анндем, но сестра уже его не слышала.

Эриэл даже не взглянула на брата напоследок. Она направилась к собравшейся стайке женщин, что-то живо обсуждающих. Женщины перевели удивлённые взгляды на графскую дочку, оказавшуюся в змеином логове. Воздух здесь пропитался ароматами запекающегося хлеба, отжимающегося сыра и недавно выщипанных диких птиц, засунутых в печь.

Эриэл сделала несколько шагов в центр помещения и немного зашаталась. Затем её ноги подкосились, и девочка рухнула на пол, заставив всех присутствующих испугаться и кинуться к ней.

Тем временем, пока в этот спектакль с непритворным беспокойством вглядывалась нагнувшаяся Элизабет, Анндем краденым ножом срезал связку ключей и убежал. В шуме взволнованных возгласов и вздохов его детский топот не заметил никто, и сама ключница продолжала испуганно кудахтать над Эриэл, ещё не зная, что лишилась важнейшего атрибута своей профессии.

Анндем прошёл длинную анфиладу роскошных комнат и притаился в маленьком проходном помещении. Уселся на мраморный подоконник и стал ждать сестру. Это уютное местечко было негласным пунктом их встреч в экстренных или обыденных ситуациях, поэтому Анндем был уверен, что вскоре увидит в арочном проходе Эриэл.

Ему показалось, что прошло всего две минуты, прежде чем её лиловое платье и рыжие волосы на фоне серых стен бросились в глаза.

Он помотал связкой ключей перед глазами, жестом показав — миссия наполовину выполнена, дело осталось за малым.

Дети тайно проникли в отцовский кабинет и стянули с полки искусственную ракушку из неизвестного материала персикового цвета. Уходя, заперли за собой дверь и побежали по дворцу так, будто от скорости их бега зависела чья-то жизнь.

В итоге они закрылись в комнате, соседствующей с обеденным залом. К счастью, в неё ещё никого не заселили и изредка использовали как подсобку.

Анндему не терпелось испытать магический артефакт в самом настоящем «криминальном» деле.

Мальчик приложил ракушку к стене, примкнул ухом к острому краю и даже зажмурил глаза. Сначала голоса были тихими и неразборчивыми, будто чьё-то бредовое бормотание, но вскоре ракушка стала преподносить звуки внятнее и на порядок громче, словно сама настраивалась на нужный сигнал.

— Значит, общее горе? — это точно голос дядюшки Ольберта, подумал Анндем.

— Да, — покорным тихим тоном отвечала Хельга. — Нас с королём объединяет общее горе. Мой супруг скончался от горячки. Его жена умерла, пытаясь выродиться дитем…

— Я прекрасно знаю, что произошло с королевой, не говори мне о вещах, известных всем. Хочешь сказать, вас с королём объединяют покойники?

— Мы просто нравимся друг другу, — Хельга едва удержалась от того, чтоб повысить тон. Но в ней никогда не хватало смелости кричать на брата. — Он пожаловал мне отдельные покои. Дарит платья.

— Надеюсь, в дарах он поднимет планку выше и пожалует нашей семье новые владения и титулы. Верно, тебе, Атавиус, хотелось бы стать герцогом? — шуточный тон. Но в этой шутке была и доля правды.

— Я добиваюсь всего своими силами, — сказал Атавиус.

— Ты родился графом, — не согласился Ольберт. — Это и есть твои силы?

— А ты обязан своему положению сестре и её супругу.

— И не жалуюсь на это. А если Хельга станет любимицей короля — мы все получим ещё больше его благосклонности.

— Я и так его друг и советник, — возразил Атавиус.

— Вот и прекрасно. Всё наше семейство находится и будет дальше находиться под крылом Его Величества. Мы возьмём от жизни лучшее, — изрёк оптимистично.

— Уже взяли, — милым голосом сообщила Лили. Анндем не видел, что его мать делает, но ему показалось, что сейчас она должна была приобнять за плечо или сжать руку Атавиуса.

— Ты тоже многое взял в моих владениях, причём, без моего ведома, — угрюмо сказал граф Либерти. Наверное, на этот раз чары Лили не сдержали его от неприятного разговора с дядей.

— Я не хотел посылать письмо об этом — слишком рискованно, — уверенным тоном ответил Ольберт. — Я должен был написать о том, что незаконно выращиваю на своих плантациях фальшивые златогривки?

— Ты должен был посоветоваться со мной, прежде чем начать, — голос Атавиуса становится ещё строже, в нём ощущаются нотки обиды и задетой гордости.

— Это принесло столько прибыли, — вмешалась Лили. — Да, мой брат поступил ужасно, не известив нас, но он высоко метил. К тому же, на выручку с продаж златогривок он приобрёл у Короля Королей редкий артефакт, позволивший нам без труда выращивать растения на неплодородной почве. Он старается для тебя, дорогой супруг, и для нас всех. Не удивлюсь, если однажды мой брат прославит род Либерти.

— Он?! — возмущенно. — Он просто набивает карман, — фыркнул Атавиус, но сказал это уже тише, даже не требуя ответов и возражений. Ольберт промолчал.

— Наш общий карман, — мило уточнила Лили. Анндем решил, что его мать сейчас вновь кокетливо растянула пухлые алые губы в улыбке.

— Я думаю, на этом наше собрание окончено. Не хочу больше спорить с тобой, зять. Главное, что наши дела идут гладко и все основные препятствия мы уже устранили. Дай Бог, и Хельга для нас чего-нибудь урвёт, — подвёл итоги Ольберт.

— Пусть будет, как будет, — сказал Атавиус. Судя по скрипу, они начали вставать со стульев.

— Милый? — писклявый голос Оливии. Анндем успел забыть об её присутствии в зале.

— Иди, проведай детей, — отмахнулся от женщины Ольберт и пошёл на выход за всеми.

Дети переглянулись, Анндем дождался момента, когда взрослые окончательно разойдутся, по привычке сжал руку сестры в своей руке и в спешном темпе отправился с ней возвращать чудо-ракушку на место, пока отец не обнаружил пропажи.

С приходом осени на сад роз будто пролилось золото: растения впитали желтизну, местами смущенно краснея, местами вспыхивая апельсиновыми оттенками. Многие виды роз уже отцвели, редкие одинокие бутоны стали жалкими призраками ушедшего лета. Но не сдавались розы породы «Рин». Прибывшие с чудесного края — Энеиды, — смелые и раскованные красавицы, чьи лепестки напоминают кровавые капли, оросившие первый снег. Шипы их острее лезвий, и нередко хозяйки используют их в качестве игл. Стебли же всегда тянутся высоко к солнцу, даже зимой их крепкие головки пробьются сквозь сугробы, глядя на путников единственным лунным глазом, окроплённым винными пятнами.

В эту пору года Хельга, в отличие от погибших цветов, распустилась. Ещё летом была без кровинки в лице, тощая мышь, а сейчас вся румяная, аппетитная, как только что высунутая из печи булка — свежая, манящая и тёплая.

Меняла платья одно за другим, самые роскошные ткани, самые дорогие украшения, а пошивка от лучших портных Сандры. И Король ходил подле неё — весь светился от счастья в обществе леди Ричворд. Будто помолодел лет на пять, и седина, и лысина на макушке почти не портили счастливый лик правителя.

Семейство Либерти было в шагу от абсолютной благодати. Его Величество Клаус Олигьери стал ещё теплее к ним и преподнёс скромный дар, расширив территорию графства. Ольберт Кид сиял от восторга, управляя теперь и новыми частями владения Атавиуса. Казалось, что в жизни Либерти наступила белая полоса.

Однако нечто никому неизвестное слегка омрачало леди Хельгу. Анндем разглядел сомнение и печаль в её глазах. Что-то тревожило душу его тёти, но счастливые члены семьи, казалось, не замечали этого, пока почти каждый день озарялся хорошей вестью.

Анндем не говорил с ней об этом. Тётя не очень любила беседовать с племянниками и, если делала это, то разговор обычно не заходил дальше светских тем.

Анндем не заметил, что в последнюю неделю она ещё больше переменилась. Мальчик не хотел вновь обращать внимание и замечать детали, его не касающиеся, ставшие новыми играми взрослых. Даже его азарт к подслушиванию семейных советов угас.

Он играл с сестрой, вместе они разыгрывали слуг, устраивали маленькие и большие шалости во дворце, получали за это добрую трёпку, но не останавливались. Так текли деньки восьмилетней девочки и девятилетнего мальчика из графской семьи, и их всё устраивало.

Привычная колея остановилась в тот день, когда они с Эриэл только проснулись. Вообще-то у них были раздельные покои, но Анндема правила не останавливали: ночью он сбежал к сестре и остался у неё до самого утра. Видимо, их тётушка прознала об этом, когда обнаружила пустую спальню маленького лорда.

Она без стука отворила двери комнаты Эриэл и улыбнулась своей догадливости, увидев рыжего сорванца, разлёгшегося в нижней сорочке у камина, на тёплой шкуре белого медведя.

Анндем вскочил на ноги от такой внезапности и понял, что сейчас его отчитают. Хотя, это было бы странно, ведь тётя старалась избегать разборок в семье сестры, ругали Анн и Эриэл мать с отцом, а иногда и дядя, но сейчас последнего не было во дворце.

— Мне матушка велела навестить сестру, — стал придумывать ложь на ходу мальчик. — Сказала, что Эриэл нездоровится и нужно принести ей тёплого молока.

Обман был жалким, Анндем сам это понял. Ведь, если бы всё было в самом деле так, Лили послала бы к Эриэл слугу, а не сына, да и не разрешила маленькому лорду идти в таком неопрятном виде после сна.

Анндем очень удивился, услышав ответ тёти:

— Да? Хорошо, — она кивнула так, будто поверила.

Мальчик поспешил ещё раз кивнуть. Эриэл тоже удивилась доверчивости леди Хельги, наблюдая за их с братом диалогом. Она не соизволила даже подняться с кровати, лениво зевая. Походила на сонливую кошку, готовую пролежать так целый день.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил у Хельги Анндем.

Женщина забегала глазами по комнате в напряженном молчании, рождая в голове свои трудные мысли, которые вскоре небрежно сорвались с уст:

— Отныне можешь звать меня своей матерью. Ты теперь мне сын.

Анндем всегда считал, что «отвисшая челюсть» — это забавная метафора из книги, преувеличенная выдумка авторов, однако сейчас на себе прочувствовал, что это такое.