Глава вторая

Прошло пару дней, а от Анны Михайловны так и не поступило ни одного звонка. Возможно, у нее сейчас было много забот, связанных с нынешним положением сына, но это, веским оправданием, я не считала.

Последний разговор с Пашей в камере удерживал меня от визита к нему. И хотя неведение меня угнетало, звонить вновь его матери я не хотела.  Но это все же пришлось сделать, когда явившись на третий день в полицейский участок, я узнала, что Пашу перевели в следственный изолятор.

Конечно, наивно было предполагать, что он до сих пор находиться в той временной камере, куда его поместили сразу после задержания. А так как я была слишком озабочена нашими теперешними отношениями с Пашей, и всей этой ситуацией в целом, включая Анну Михайловну, эта светлая мысль не смогла посетить мою голову раньше. Теперь же, узнать нынешнее местоположение Паши мне нужно было у его мамы, так как в полицейском участке данную информацию сообщать мне отказались. Но разговор с Анной Михайловной, только послужил укреплением моей неприязни к ней, так как по просьбе сына, она не могла поделиться со мной этой информаций. Что к тому же еще и означало: Паша не поменял своего мнения на счет наших отношений.

Единственным плюсом всей этой ситуации было то, что данных учреждений, в одно из которых поместили Пашу, в моем городе только два. И каково было мое удивление, когда выяснилось, что ни в одно из них, человек по имени Павел Крюков не поступал. Но пока я названивала из одного изолятора в другой и в полицейский участок, периодически меняя очередность, позвонила Анна Михайловна, и сообщила, где находиться Паша. Пояснив, что в следственном изоляторе просто не успели внести его имя в список. Конечно, все это было по меньшей мере странным, но возможность вновь увидеть Пашу оттесняла все сомнения на второй план.

— Да ты мертвого достанешь, — ответила Анна Михайловна на мой вопрос о том, что стало причиной сообщить мне тайную информацию. – Но заметь, Паша не будет рад твоему приходу, — подытожила она.     

И к моей радости оказалась не права. Это было спокойное свидание, без выяснения отношений и разговоров о будущем. Правда в конце Паша все же попросил приходить не чаще раза в неделю, и я не стала сопротивляться, пообещав прийти ровно через неделю.

* * *

Прошло два месяца. Я все также навещала Пашу раз в неделю, и более менее сумела наладить связь с его мамой.

Настал день суда. И хотя, вся семья Крюковых была против того, чтобы я приходила на слушанье, меня это мало волновало. Только одно препятствие было между мной и судом, это институт. Сегодня проводился промежуточный контроль, проверочная работа, которую я просто не могла пропустить. Благо дело, между двумя этими событиями, был целый час.

Я подошла к остановке, когда оставалось пятьдесят минут, и сорок пять, когда села в автобус. Теперь можно было не волноваться, я точно не опоздаю. Днем как всегда движение было затруднено, но даже при таком раскладе, выйдя из транспорта у меня в запасе оставалось пятнадцать минут.

Войдя в здание суда, я сразу поспешила в зал, где должно было проводиться слушание. И за десять минут до начала, была уже там. Возле дверей зала никого не было, да и во всем коридоре тоже, только один человек сидевший в кресле, встал и направился ко мне.

— В зал нельзя, там идет суд, — сообщил мужчина.

Я спросила, когда он должен закончиться и в ответ получила обнадеживающее: «да вот уже» и прислонившись к стене, стала ждать, уверенная, что все идет по плану.

Не прошло и пяти минут, когда двери зала открылись, и я увидела, как из них выходят родители Паши. В полном недоумении и еще не осознав, что произошло, я подбежала к ним. Анна Михайловна даже не удивилась, увидев меня, только устало сказала:

— Я же просила тебя, Нина, не приходи.

— Суд уже был? – проигнорировав ее слова, в ужасе спросила я.

— Да, — и не дожидаясь предсказуемого вопроса, она продолжила. – Сегодня заседание перенесли на час раньше.

Чувство, что кто-то сделал это специально, только усилилось, когда я узнала, что Пашу заключили на семь лет и отправили не в нашу городскую тюрьму, а в областную, которая находилась в пятидесяти километрах от города, в поселке Дальний. Так же Анна Михайловна сообщила, что вчера, были найдены соучастники ограбления, и это сыграло не в пользу Паши. 

Увидеться с ним сейчас уже было не возможно, и я попросила взять меня с собой, когда они поедут на свидание.

— Нет, Нина, он не хочет, чтоб ты приезжала.

— Но это же глупо! – не выдержала я.

— В этом нет ни чего глупого, — ощетинилась Анна Михайловна.

Мы какое-то время раздраженно смотрели друг на друга, пока она не сказала:

— Иди домой, Нина, — и отвернувшись направилась к мужу, который, весь наш разговор, ждал в стороне.

* * *

Целую неделю я выпрашивала у папы машину на воскресенье, чтобы съездить к Паше. Он предлагал отвезти меня, но я наотрез отказывалась, прекрасно понимая, что в данной ситуации, сопровождающие мне не нужны. И в субботу днем мои усилия увенчались успехом, я получила разрешение ехать одна и в придачу к этому, массу наставлений и указаний.

В воскресенье утром я старалась как можно меньше попадаться на глаза родителям. Боялась, что они передумают. Мама была совсем не в восторге, узнав о разрешении отца, поэтому я вздохнула спокойно, только когда машина скрылась из поля ее зрения.

Стояла прекрасная погода, а майское солнце пригревало так, что в машине стало душно. Через час пути, я въехала в поселок. Он был похож на мини городок: центральная улица с многоквартирными домами, от которой веточками отходило разнообразие улочек и переулков. Навигатор почти не понадобился, заблудиться здесь было не возможно. Проехав весь поселок, я свернула на дорогу с нужным мне указателем и через пять минут была на месте.

Мне открылась высокая бетонная стена, за которой виднелся целый комплекс зданий, мрачных и неприглядных. Попасть на территорию можно было только через проходную, где, выписав пропуск, я вышла на асфальтированную площадь, размером с футбольное поле, одна сторона которого, была ограждена решеткой, образуя значительных размеров клетку. Я ускорила шаг, балансируя на грани бега, чтобы быстрее оказаться в здании.

Помещение, где проходили свидания с заключенными, было не больше классной комнаты, с тесно стоящими столами, половина из которых была уже занята. Я пробежалась глазами по посетителям, опасаясь увидеть Пашиных родителей, но их здесь не оказалось, и с облегчением вздохнув, заняла один из крайних столов у стены, в ожидании Паши.

Прошло не менее получаса, заключенные приходили и уходили, а его все не было. Я ерзала на стуле, оглядываясь по сторонам, и волновалась, что он вообще не придет. Но он пришел.

За неделю Паша почти не изменился, ни похудел и ни осунулся, был таким же крепким и здоровым, и я сразу воспрянула духом. Он сел напротив меня, не упрекнув за то, что я пришла, и был в хорошем настроении. Спросил о том, как мои дела и что происходит в городе. Сказал, что здесь более-менее сносно, и даже был не против, чтобы я приезжала его навещать. На прощание он нежно поцеловал меня, и я обещала приехать в следующий выходной.

Весь обратный путь домой я находилась в приподнятом настроении и всю следующую неделю ждала новой встречи. На этот раз папу уговаривать не пришлось, машину на воскресенье я забронировала сразу по приезду.

Май продолжал радовать теплыми деньками, когда на следующий выходной я вновь приехала к Паше. Тюрьма не казалась мне уже такой мрачной и пол часа ожидания в комнате для встреч, пролетели, как одна минута. Но вместо Паши ко мне подошел один из сотрудник тюрьмы, сообщив, что Крюков не сможет выйти, так как заболел воспалением легких и сейчас находиться в больничном корпусе и пробудет там ближайший месяц. Я попыталась выспросить какие-либо подробности о его состоянии на данный момент, но это было бесполезно, так как служащий ничего не знал, а на просьбу поговорить с лечащим врачом, ответил отрицательно, и только дал мне номер телефона больничного отделения, где я могла узнавать о состоянии больного.

Когда я села в машину, меня била мелкая дрожь. Я достала телефон и набрала Пашиной маме, хотя и понимала, что она вряд ли мне обрадуется, учитывая наш с ней последний разговор, и была удивлена ее добродушному голосу. Она уже конечно была в курсе случившегося, но сама пребывала в неведении относительно состояния Паши. От нее я узнала только, что эта тюремная больница, является основной по области для заключенных, туда привозят всех серьезно больных, поэтому волноваться не нужно, врачи знают свое дело, и Паша быстро поправиться. Слушая ее, я задавалась лишь одним вопросом, верит ли она сама во все то, что говорит, или просто пытается успокоить меня.