Глава 2.

Поместье Себастьяна находилось в самом богатом районе города — Золотой дуге. Из центра попасть туда возможно, проехав до конца улицы Малого света и миновав пост стражи. Женщину на коне, в черном плаще и броне с гербом Стокло стража пропустила быстро, но остальных — торговцев в повозках, везущих провизию для малого рынка, поварих со снедью, служанок, бегающих по мелким поручениям — без пропуска с гербом знатного дома не впускали. В Золотой дуге жила королевская семья, а также родственники королевской семьи и знатные особы, не желающие видеть на их землях простолюдинов и, самое страшное, попрошаек и бездомных, которые и так бесконечно околачивались под стенами Золотой дуги в надежде увидеть богатого господина и выклянчить у него пару монет. Перемены заметны сразу. Город с его тесными улицами, грязью, вывешенным бельем, с которого на головы лилась мыльная вода, криков торгашей-зазывал и разнообразием лиц за стенами Золотой дуги превращался в ухоженный бесконечный парк. Десятки слуг разгребали снег на широких дорогах зимой, а летом стригли траву на газонах и ухаживали за цветами. Цветы ярким ковром устилали газоны, деревья и кусты были высажены вдоль улиц, оплетали высокие стены и ворота каждого поместья. Все для того, чтобы перебить запах, который ветром доносился от Бескровной площади, где раскинулся самый большой в городе рынок. Но, по мнению Норин, лучше запах с рынка, чем приторные ароматы жасмина и сирени на каждом углу. Людей было значительно меньше. Мимо Норин проехало лишь несколько карет, где, она была уверена, восседали господа. Знатным леди не пристало выходить из дома. Демора усмехнулась про себя, не будь в ее природе дар Искателя, она бы наверняка так же сидела в своем поместье, выплевывая по ребенку в год. И, наверное, была бы счастлива. Все-таки в таком положении дел тоже есть хорошие стороны.

Норин остановила коня перед высокими воротами, за которыми сквозь стволы деревьев можно различить поместье Себастьяна. Конечно, ворота заперты, а докричаться до слуг или привратника не представлялась возможным, слишком далеко до поместья.

— Гостей вы явно не ждете, — прошептала Норин, отцепила плащ и слезла с коня.

Герб семьи Манро был так прикреплен к воротам, что его можно легко использовать как опору. Демора посмотрела по сторонам и, убедившись, что никто не увидит ее и не поднимет крик, полезла на ворота. Подтянувшись, она нашла опору, но руки в кожаных перчатках заскользили по обледеневшим прутьям. Ворота начали качаться и Норин замерла, чтобы не упасть ненароком. Но уже через несколько секунд она переступила через маленькие пики наверху и ловко спрыгнула на ту сторону.

Всего несколько цепочек следов вели в сторону поместья, и Демора пошла по ним. Убийце было легко — поняла она. Он перелез ночью через ворота, когда патруль ушел достаточно далеко, и, прячась в тени деревьев, добрался до самого поместья. Судя по отсутствию следов, Себастьян собак не держал, но и они не стали бы серьезной преградой. Дорога плавно поворачивала налево и заканчивалась заснеженной площадью перед поместьем, посреди которой беседовали двое из городской стражи, стоявшие к ней спиной.

Сапоги Норин мягко ступали по замерзшему камню, поэтому они заметили ее только, когда она подала голос.

— Ворота и стены никто не охраняет, — стражники встрепенулись, обернувшись, и одновременно схватились за мечи. Норин предупредительно подняла руку.

— Норин Демора, Искатель Стокло.

Совсем молодые юноши успокоились, и мечи вновь оказались в ножнах. Один из них, с аккуратно подстриженной бородой и светлыми глазами, сказал:

— Рады видеть здесь представителя Стокло.

— Что-нибудь происходило во время дежурства?

— Нет, госпожа, — ответил он, тогда как его напарник молчал. — Мы только и делаем, что обходим поместье. Нас здесь еще пятеро. Смертная скукота. Думается мне, что никто не тронет вдову. Как вы попали сюда, ворота ведь закрыты?

Норин приоткрыла щиты и поняла, что юноша не врет. За несколько недель ничего не случилось, и они помирают со скуки. Второй юноша был чем-то раздражен, но явно не ее приходом и вида старался не подавать. Норин кивнула им, не став рассказывать о своих способностях к лазанью, и направилась к входу, где на пороге уже стояла служанка с меховой накидкой на плечах. Она приветливо улыбнулась ей.

— Добро пожаловать, госпожа. Вы ведь из Стокло? Я вас в окно увидела и уже доложила хозяйке. Госпожа ждет вас в малом зале.

Служанка молча вела ее к своей госпоже и когда они пересекли вторую гостиную, Норин поняла, что никого не увидела, кроме нее.

— Где остальные слуги?

— Они? Разбежались кто куда, даже без жалованья. Практически все, даже конюх. Все испугались смерти хозяина, а другие подумали, что госпожа не сможет им платить и поэтому ушли. Мы тут вдвоем: я и кухарка, она старая уже и прожила в этом доме всю жизнь.

— Почему ты не ушла? — спросила Норин, открывая щиты. Девушка была спокойная и счастливая.

— Мне здесь нравится, и госпожа замечательный человек. А смерть меня не пугает. Вот заменим обивку кресла, и тогда совсем забуду о том, что было. Не подумайте, госпожа, дурного, я к покойному хозяину уважительно отношусь, но просто я смерти не боюсь.

Служанка говорила правду.

— Как тебя зовут?

— Нира, госпожа, — она улыбнулась красивыми губами.

— Ты что-нибудь слышала в ту ночь?

— Нет, — девушка покачала головой. — Работы много и по ночам я сплю очень крепко, подчас с трудом по утрам встаю.

Легкий стыд. Какое чистое создание, подумала Норин и отстала с вопросами. Служанка привела ее в малый зал и оставила. Посреди зала, около камина, стояло несколько диванов, кресел и большой круглый стол с вышитой скатертью на нем. В одном из кресел сидела госпожа Манро, в руках ее были пяльцы. Она встала, а Норин немедленно поклонилась.

— Госпожа Манро.

Жена Себастьяна была еще молода, быть может на несколько лет старше самой Норин, но уже прижившая шестнадцатилетнюю дочь. Она улыбнулась, отчего лицо ее стало еще красивей, а большие карие глаза оживились.

— Искатель Стокло, меня зовут Кристиана, прошу, обращайтесь по имени и садитесь.

— Норин Демора. Обращайтесь ко мне, как вам будет угодно, госпожа.

— Я вас ждала, Норин.

— Прошу прощения, что так долго.

— Cадитесь, — Кристиана указала на кресло напротив своего. — Подать чай или теплого вина?

— Теплого вина, пожалуй.

Пока Кристиана отдавала распоряжения прибежавшей на звон колокольчика Нире, Норин, приоткрыв щиты, медленно внимала.

— Соболезную вашей утрате, госпожа Манро — произнесла Норин, Кристиана в ответ кивнула и сказала:

— Себастьян был хорошим человеком, он не заслуживал такой смерти. Я надеюсь, вы найдете убийцу.

— Я тоже надеюсь и делаю для этого все возможное.

— Как видите, — Кристиана развела руками. — У меня много свободного времени, я пыталась понять, кто мог убить моего достопочтенного мужа.

— У вашего мужа богатое прошлое. У вас есть имена?

— Я осведомлена о его играх и пьянстве, Норин. Так же я знаю о его бастардах — все они живут здесь в Сино. Уверена, Стокло о них не знает.

— Верно, — кивнула Норин, ничуть не удивленная. У всех мужчин где-нибудь, но есть бастард.

— Но, к сожалению, я ничего не смогла понять. Мой муж всегда закрывал долги по играм и ни с кем не был во вражде. Боюсь, для меня это слишком трудная задача.

— Поэтому я здесь, Кристиана.

Жена Себастьяна снова улыбнулась, и в этот момент пришла Нира с двумя пустыми кубками и кувшином горячего вина, сдобренного медом, корицей, сушеным виноградом и перцем. Норин обожала такое вино, поэтому с радостью сделала несколько глотков.

— Я много о вас слышала — вы знаменитая женщина, — сказала Кристиана, позволив ей перед этим насладиться вином в полной мере. — Признаться, я просила вас у Доро. Он не стал возражать.

Норин усмехнулась про себя, одна загадка разгадана. Не Хозяин сделал выбор, а ее знаменитость сыграла ей на руку.

— Благодарю вас, Кристиана.

Кристиана поставила кубок на столик. Ее щеки порозовели от вина, что сделало ее практически девочкой.

— Прошу меня простить за назойливость, но я никогда не общалась со стокловскими женщинами. Норин, как вы справляетесь?

Демора снова сделала глоток вина. Она не в первый раз слышала, как их называют люди. Стокловские женщины. Кто-то говорит эти слова с равнодушием, некоторые с жалостью, но большая часть с презрением. Особенно церковь.

— Что вы имеете в виду, Кристиана?

— Я знаю многое о Стокло из слов брата моего покойного мужа, вашего Хозяина. Но я не знаю, что думают женщины, принадлежащие Стокло.

— Скорее всего, мы думаем, когда в следующий раз получится вернуться домой.

Кристиана молчала и Норин поняла, что та хотела от нее совсем иных слов. Но что ей рассказать? Об изматывающих тренировках? О первом бое, смерти, познании боли, столкновении с мужчиной? Женщина, прожившая жизнь дома, никогда не сможет понять, что такое Стокло.

— Вас интересует, почему мы еще живы?

— Норин, признаюсь, это не праздное любопытство, — Кристиана нахмурилась и напряженно провела рукой по вышивке на юбке. — Первенец, дочь Кора, совсем скоро покинет этот дома и войдет в двери Стокло. Я беспокоюсь за нее.

Кристиана действительно беспокоилась, даже боялась, что не пыталась скрыть. Бессмысленно прятать столь тяжелые чувства от Искателя.

— Почему?

— Я боюсь?

— Нет, — покачала головой Норин. — Почему вы отправляете ее в Стокло?

— На это много причин. Как бы ужасно не звучало, но смерть моего достопочтенного мужа дала возможность Коре выбрать другую жизнь, а не то, что нам, женщинам, дано от рождения.

Норин кольнула чужая горечь. Она же сквозила и в словах Кристианы, в ее позе и глазах.

— Он был против, — продолжала она. — Надеюсь, вы не считаете меня замешанной во всем этом?

— Нет. Будь иначе, я бы уже знала ответ, — ответила Норин. Она чувствовала ее горечь, волнение, возбуждение, легкий стыд, но никак не причастность и ложь.

— С Искателями трудно общаться, — почти смущенно улыбнулась Кристиана. — Вы прямо сейчас меня чувствуете?

— Да. С момента, как вошла сюда.

Кристиана кивнула и снова провела пальцами по вышивке.

— Почему господин Манро был против?

— Даже вы против — это видно. А что говорить об отце, если речь идет о первенце.

Ложь.

Норин в удивлении изогнула брови и Кристиана усмехнулась, поняв ее безмолвный вопрос.

— Доро предупреждал меня насчет общения с вами. Я хотела преподнести следующие слова более мягко, чтобы вы понимали меня сполна. Но коль вы поймали меня на лжи, то скажу сразу: Себастьян не отец Коры. Остальным детям, но не Коре.

Норин мягко опустила кубок с вином на столик и подняла взгляд. Женщина напротив в сером платье, расшитом голубыми цветками, ждала ее ответа, но не порицания, о чем так кричали глаза под тенью темных волос.

— Возможно, я знаю ответ, но все же: кто отец? — спросила она, надеясь не услышать подтверждение своей догадки.

— Ваш Хозяин.

Слова с ее губ слетели легко. Демора выдохнула и встала. Встала, зашуршав юбками, и Кристиана.

— Норин, вы — Искатель, ваш великий дар — чувствовать этот мир, и вы сейчас поймете, почему я поведала вам всю правду. Вы занимаетесь расследованием убийства моего мужа, отца моих детей, брата Доро, и, скорее всего, вы натолкнулись бы на эту историю. Но что бы было тогда? Вы пошли бы к Хозяину или ко мне с таким, по сути, оскорбительным вопросом? Я посчитала, что вы должны знать заранее. К тому же, поймите меня как женщина, шестнадцать лет назад я совершила постыдный поступок, которому нет оправдания, но я не сожалею.

Безусловно, подумала Норин, но вслух сказала:

— Благодарю вас, Кристиана, что поведали семейную историю до того, как я нашла ее. И дальше этой комнаты она не выйдет.

— Я на это рассчитывала, — кивнула Кристиана. — Для Коры подобные знания слишком тяжелы, особенно сейчас. Не хочется ее обременять.

— Кто еще знает? — спросила Норин.

— Кроме вас и Доро, никто. Но я думаю, что есть разговоры, ведь Кора слишком похожа на отца. Слава Единому, она редко выходила в свет.

— Господин Манро мог догадываться, Кристиана?

— Он… — она в раздумьях наклонила голову. — Если и догадывался, то вида не подавал. Но в свете он был чаще меня. Думаю, разговоры и сплетни могли подтолкнуть его к подобным мыслям.

Даже если он все знал, то едва это связано с его убийством, подумала Норин и немного успокоилась. Госпожа Манро мудро поступила, не показав детей людям Стокло, которые были здесь до нее. Или на то была воля Хозяина.

— И сейчас тоже его воля, — прошептала Демора и дернулась, поняв, что Кристиана ее услышала. Но она стояла и ждала других слов.

— Прикажите служанке провести меня в комнату, где убили господина Манро.

— Я могу сама вас провести. Следуйте за мной.

Щиты захлопнулись. Норин потерла переносицу и провела пальцами по бровям, чтобы снять напряжение. Общение с госпожой Манро легкое и ненавязчивое, ее эмоции просты и незатейливы, но от этого дар Искателя легче не становится. Кристиана провела ее по коридору через парадный зал, откуда еще одним отростком вился коридор с несколькими дверьми по бокам и дальней дверью, к которой они и направлялись. Из складок юбки Кристиана достала связку ключей, когда они подошли ближе, и Норин оценила зубцы на ключе.

Замок простой, легко взломать, подумала она.

— Себастьян любил читать. Единственное его увлечение, которое я одобряла, — сказала Кристиана и отперла двери. — Вот кресло, в котором его убили.

Госпожа Манро осталась у дверей, зажав связку ключей до побелевших костяшек. Норин обвела взглядом библиотеку, просторную и светлую, с лестницей на подиум, где стояли книжные шкафы из темного дерева. Мебель была внизу: два дивана, столы, камин, а рядом с камином кресло, обращенное ко входу спиной.

— Мебель двигали? — спросила Норин, подходя ближе.

— Нет, здесь ничего не трогали. После похорон я заперла двери — слугам и детям входа не было.

Норин медленно обошла кресло. Голубая обивка, расшитая тонкой золотой нитью, была залита запекшейся кровью. Она осмотрела пятно на спинке кресла, а также кровавый след на полу. Какую силу надо было иметь, чтобы пробить человека насквозь, подумала Норин. Точный удар, ловкий — ведь он не повредил ткань острием. Это был сильный мужчина.

— Окна открываются, Кристиана?

— Нет. Ни здесь, ни в кабинете.

— Кабинете?

Кристиана кивнула куда-то вперед и Норин обернулась. Наверху, с подиума по правой стороне виднелась дверь. Лукреция не упоминала о разбитых окнах, значит, убийца вошел через парадную. И, чтобы вогнать кинжал в сердце, ему нужно было встать лицом к лицу с жертвой. Норин встала точно напротив кресла и представила свой удар. Быстрый и бесшумный. Открыть хорошо смазанную дверь, не издав ни звука, сделать пять шагов до кресла, обойти и… что-то не вяжется. Удар такой силы опрокинул бы кресло и точно повредил бы обивку. Значит, он вгонял кинжал медленно, и Себастьян видел своего убийцу. Возможно, знал. Норин не спешила скидывать щиты. Порой, гораздо действенней осмотреть место как человек, полагаясь на глаза и ум. И тут Демора заметила книгу на тумбочке. Она лежала открытой стороной вниз. Так кладут книги люди, которые еще собираются вернуться к чтению. Себастьяна отвлек нежданный гость, и он знал его. Норин присмотрелась к корешку. «В век притеснений». Действительно ли он любил книги о государственных переворотах или взял первую попавшуюся?

— Кабинет открыт?

Кристиана кивнула. Норин мгновенье помедлила, думая, что она пойдет следом, но госпожа Манро стояла не шелохнувшись, продолжая сжимать ключ в руках. Демора поднялась на подиум, бегло, но цепко осмотрела книжные полки и коснулась холодного метала дверной ручки. Щиты тот час же дернулись. Единый, сколько чувств хранит эта комната?

Норин распахнула дверь и вошла. Щиты продолжали дрожать, а перед ее взором оказалась небольшая на семь-восемь шагов комната. Письменный стол у дальней стены, заваленный бумагами, чернильница в ореоле разлитых чернил лежала на ковре, а рядом стояли два стула. У противоположной стены, забитой книжными полками, стоял еще один стол, поменьше письменного, но также заваленный бумагами, книгами и всякими мелочами. Норин встала посреди комнаты и медленно начала опускать щиты. Напряжение, страх, надежда, любопытство. От книжного шкафа веяло удовольствием, от стульев страхом и напряженностью, от столов — любопытством и чем-то еще. Норин подошла ближе к одному из них. Восхищением. Да, это восхищение. Здесь основа всего, подумала Демора и дернулась, зашипела от резкой боли в висках. Сильные чувства убивают не хуже острой стали. Щиты поднялись мгновенно. Норин выругалась и принялась тереть виски, потом перешла к бровям и глазам. Боль начала утихать вместе с чужими чувствами.

— Проклятый Себастьян, задери его звери, как же я все это ненавижу, — прошептала она и, собравшись с силами, подошла к столу. Клочки бумаг с неровно написанными словами, нераспечатанные письма, вырванные из книг страницы, где чернилами неровными линиями были подчеркнуты целые предложения, а на других страницах лишь отдельные слова. Норин перебрала все бумаги и подошла к другому столу, где стояло два стула. Кончиками пальцев, с отвращением, отодвинула стопку бумаг и убедилась, что под ними лежат еще десятки вырванных страниц. Что же ты искал, вопросила Норин саму себя и решила, что на сегодня этой комнаты хватит. У нее нет сейчас времени перебирать хлам Себастьяна, когда рядом находится его побледневшая жена. Кристиана стояла у окна, когда Демора вышла. Услышав ее шаги, та обернулась:

— Вы нашли что-нибудь?

— Я отправлю человека Стокло, чтобы он забрал некоторые вещи господина Манро из кабинета, если вы не возражаете. Позже их вернут.

— Хорошо, — кивнула она.

— Вам совсем не обязательно здесь находиться, — сказала Норин, больше желая избавиться от наблюдателя, чем заботясь о чувствах жены покойного. Но Кристиана истолковала ее слова иначе и сказала, что останется. Норин ничего не оставалось делать, как вновь подойти к креслу. Помня, что кинжал был вымочен в настое Икны, Демора особо не надеялась услышать чувства по делу и не ошиблась. Кресло в крови несло умиротворение, усталость, легкую скуку и месиво остальных чувств, разобраться в которых у Норин не было возможности, даже если она скинет все щиты. Кристиана вопросительно глядела на нее.

— Это была Икна. Настой редкой и прихотливой травы, трудно добывается, еще труднее хранится, безумно сложно варится и настаивается, — проговорила Норин, продолжая смотреть на кресло. — Она стирает чувства, а что не стирает, то превращает в месиво, которое ни один Искатель не разберет. Я узнала лишь те чувства господина Манро, которые были задолго до… его смерти.

— Значит сейчас вы ничего не нашли? — спокойно спросила Кристиана.

— Сейчас.

— Найдите его убийцу, Норин. Мы не любили друг друга, но все же он, — она замолчала, обдумывая дальнейшие слова. — Он мой покойный муж и отец моих детей. Найдите его!

Норин молча поклонилась так, как делала это Хозяину. Высшая признательность. Но Кристиана уже отвернулась к окну. Неожиданно ее голос прозвучал сухо и бесчувственно.

— Вам стоит посетить Золотой Дом, — сказала она, продолжая стоять к Норин спиной. — Он часто посещал его, хоть и пытался скрыть от меня. Стокло я не говорила про его любовь к шлюхам.

Дом отдыха. Неожиданно.

— Всенепременно.

Кристиана не оборачивалась, за окном шел снег. Норин со всей учтивостью попрощалась и вышла из библиотеки, где ее уже ждала Нира с плащом в руках.

***

На мраморном круглом пьедестале, из которого в неглубокий, по щиколотку, фонтан струилась вода, две девушки медленно ласкали друг друга. Их лица были скрыты серебряными масками, из одежды виднелись лишь украшения. Идеальные тела, натертые до белесой матовости, сияли в дневном свете, лившемся из огромного стеклянного купола в потолке. Темноволосая девушка стояла на коленях, выгибая спину под рукой светловолосой напарницы, когда как другая рука мягкими движениями ублажала ее между ног.

Норин, не сводя удивленный взгляд, приняла от служанки кубок с вином. Полгода назад Золотой дом выглядел иначе, а теперь каждый, переступивший порог его, увидит двух девушек на мраморном пьедестале, окруженных водой с лепестками роз. Такое зрелище распыляет желание и развязывает кошелек. Если бы Демора не была здесь желанной гостьей, деньги давно бы полетели во благо ее удовольствия.

— Золотая госпожа удивлена? — голос с мягкими и довольными нотками послышался за спиной. Норин обернулась — Ильзар улыбнулся ей и немного склонил голову в знак приветствия. Демора заметила, что в его ушах прибавилось украшений. Странные южные традиции — Ильзар так и не ответил ей, почему южане пробивают уши и вдевают золотые и серебряные сережки.

— Подобные представления радуют твой народ?

— Мой народ знает толк в изысканных удовольствиях, — ответил Ильзар и громко хлопнул в ладоши. Девушки молча слезли с пьедестала, а им на замену пришла пара — юноша и девушка, молодые и красивые, на лице юноши была золотая маска. — Когда я приехал в Цаалон, то безумно удивился царящей здесь скромности. Радостно, что я ошибся — людям по душе представления.

В зале прибавилось народа. Мужчины в дорогих одеяниях, купцы и знатные господа. Одного из них Норин узнала — младший сын одного мелкого маркиза, он несколько месяцев был в Стокло, готовясь к службе, а потом пропал. И вот где объявился. Юноша тоже ее узнал и, похоже, смутился.

К влюбленной парочке на пьедестале неожиданно присоединилась еще одна девушка — высокая, худая, с огненными волосами, и разыгралась целая драма с ревностью и очень пылкими примирениями. Норин засмеялась и снова пригубила пряное вино. Когда юноша снова вернулся к рыжей искусительнице, Демора повернулась и сказала:

— Уверена, подобных представлений будет еще много, но у меня к тебе дело, Ильзар.

— Я ждал вашего приглашения, — сказал он.

Они поднялись в его покои: большую комнату с тонкими колоннами и раскинутыми шелковыми коврами на полу. Двери на террасу, постоянно открытые летом, были наглухо закрыты и зашторены. Свет лился лишь из нескольких окон. Служанка, вошедшая за ними, поставила на низкий столик подносы с фруктами и вином. Норин с удовольствием подцепила свежую гроздь винограда и отправила одну ягоду в рот.

— Где ты нашел свежие фрукты сейчас? — спросила она, усаживаясь прямо на пол, на шелковые подушки. Ильзар сел напротив и подал ей вина.

— Они видели мою родину.

Норин удивленно посмотрела на поднос: из всех фруктов ей знакомы были лишь апельсины, виноград и яблоки, но странные продолговатые плоды и круглые мохнатые она видела впервые.

— Но как? — вопросила она. Чтобы добраться до Цаалона из Шаркала путникам предстоит пересечь огромную мертвую землю — пустыню, где дуют обжигающие ветра днем и пронзительно холодные ночью. Морской путь тоже выбирают немногие, он далек и утомителен, ведь Цаалон выходит к морю лишь на севере, где море в холодные сезоны оковывают льды и надо уметь строить корабли, чтобы преодолеть их.

Однажды Норин поинтересовалась, а Ильзар ответил, что пустыня мертва и жестока и лишь Единый знает, как он добрался до живых земель.

— На моей родине знают способы, — улыбнулся Ильзар и следом спросил: — Золотая госпожа желала говорить?

— Я хочу говорить о Себастьяне Манро, брате моего Хозяина.

Легкая тень беспокойства скользнула по лицу Ильзара, но Демора не спешила скидывать щиты.

— Об этом скучном господине вам нужно узнать, моя госпожа?

— Да. Говоришь, он был скучный?

Ильзар кивнул:

— Как юная монашка, верящая в Единого. Он приходил примерно раз в две недели и оставался на целый день, бывало на сутки. Мы за ним не присматривали — действительно скучный персонаж. Его желания были просты. Он просто отдыхал с девочками и исправно платил за свое удовольствие.

— Он всегда приходил сам?

Ильзар отпил вина из кубка и прищурил глаза, словно вспоминая.

— За последние три месяца многое изменилось. К скучному господину стал приходить синий господин.

— Синий господин? — удивилась Демора. — Ты знаешь что-нибудь о нем?

— Я давно утратил интерес к брату Хозяина и не стал основательно приглядывать за ним, — с нотками сожаления сказал Ильзар. — Синего господина зовут Серж Ферхого — местный торговец — всегда ходил в синем камзоле без отличительных знаков и оружия. Волосы его отдают золотом, на лбу розовый шрам, легкая полнота, которая не скрывает ловкость движений. Смею предположить, что господин знает толк в оружии.

— Они часто встречались?

— Раз в месяц — всего три раза. Синий господин передавал какой-то сверток молча под конец разговора.

— О чем говорили?

— О политике и религии, немного о торговле. Ничего интересного или странного, моя госпожа, хотя в моем заведении такие разговоры наводят на мысли о чем-то под стать государственному перевороту. Пояснить?

— Будь любезен, — кивнула Норин, хотя она понимала.

— В мой дом люди приходят обсудить секреты и дела. Иногда серьезные, иногда нет, так уж повелось. Но когда достопочтенные господа говорят о религии в моем доме, становится как-то не по себе, согласитесь, моя госпожа?

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Сверток, который передавали Себастьяну, был большой?

Ильзар развел руки примерно сантиметров на тридцать.

— В длину, — сказал он. — В ширину не больше десяти. Каждый. Завернуты в черную ткань очень плотно.

— По форме был похож на кинжал?

— Нет, совсем нет. Оберните черной тканью колючую ветку, моя госпожа, и получите приблизительную форму того свертка. А что, скучного господина все-таки убили кинжалом?

— Тебе не кажется, что теперь называть его «скучным господином» немного странно? — поинтересовалась Норин, игнорируя вопрос Ильзара. Нечего ему узнавать обстоятельства дела от нее. Захочет, своих собак прижмет.

— Нет, — ответил он и улыбнулся. — А не гадает ли моя госпожа, как я имена клиентам выбираю?

— Бывает, — призналась Нора.

— По их удовольствию, — ответил хозяин шлюх с довольной и хитрой ухмылкой. — Себастьян Манро любил девочек простых, много денег не отдавал, много не пил, любил всегда сверху. Как можно назвать такого человека интересным?

— Почему я золотая тогда, если по удовольствию?

— О, моя госпожа, — ухмылка Ильзара стала еще хитрей. — Я не имел в виду количество денег, которые вы здесь оставляете и то, что вы получаете, хотя вашей щедрости может позавидовать сам принц.

— Принц? — теперь ее очередь ухмыляться.

Хозяин шлюх нахмурился, точно — сболтнул лишнего. Но делать из себя дурака не стал.

— О, да. Совсем недавно стал приходить — а еще пару лет назад был ребенком. Порой так занимательно наблюдать за взрослением. Хотя юный принц не вкусил еще всех прелестей любви. Но я начал говорить не о нем, а о вас, моя золотая госпожа. Повторюсь, дело не в деньгах. Вы — истинное золото в куче того навоза, который приходит в мой дом и любит моих девочек, не сочтите за лесть.

Норин усмехнулась про себя: она тоже говорила бы подобные слова Искателю, который когда-то давным-давно будучи пьяным споткнулся о ковер и задел нажимную плиту, которая добросовестно среагировала и приоткрыла проход. Тогда она без раздумья юркнула в тесный коридор и убедилась, что каждую комнату в этом доме можно прослушать и просмотреть — день тот выдался урожайный на секреты. Один из разговоров, подслушанных Деморой, мог решить большое дело, мучившее расследователей и Искателей Стокло несколько месяцев, но Ильзар больше всего дорожил своей репутацией. Норин предложила сделку в обмен на молчание. Так Ильзар стал ее ушами и глазами в Цаалоне.

— Увы, уже сочла за лесть.

— Не стоит. Все мои слова вам — правда.

— Я вас услышала, Ильзар. Вы мои глаза и уши в Сино.

— Стараюсь.

— Тогда пустите своих собак на синего господина, — неожиданно приказала Норин. — В долгу не останусь. Золото или услуга?

— Золото, моя госпожа, — ответил Ильзар, ничуть не удивленный переменой разговора. — О цене мы договоримся позже, тем более, после происшествия с Савели, едва ли ваша монета столь тверда как раньше.

— Даешь мне отсрочку?

— Оказываю любезную услугу в честь нашей дружбы, — поклонился Ильзар с улыбкой на тонких губах.

— Благодарю тебя, — ответила Демора и, приподняв кубок, осушила его до дна. Это скрепит их сделку. Резко выпитое вино дало в голову, и Норин потерла переносицу. Единый, за последний год она вымоталась как никогда ранее. На сколько еще ее хватит?

— Моя госпожа, — голос Ильзара показался далеким, и Демора с удивлением поняла, что сознание ее покидает. На миг она даже подумала, что вино отравлено, но в глазах как-то резко прояснилось.

— Моя госпожа, — повторил Ильзар и глаза его снова сощурились, внимательно вглядываясь в ее лицо. — Я сделаю все возможное, моя госпожа. А теперь, может приготовить для вас комнату на отдых? Я заметил, вы держитесь с трудом. Моя золотая госпожа так устала, так позвольте мне помочь вам не только в суете.

Норин улыбнулась и кивнула.