Глава 23. Такой же, как мы

1527 г. от заселения Мидгарда, подземный лабиринт, Хельхейм

Голова гудела, как пустой котелок. На затылке наливалась шишка. Я пощупала её и открыла глаза. Лежала плотно укутанная в одеяло посреди единственного свободного от валунов места. Тускло чадил уцелевший факел. Микаш сидел рядом, привалившись к стене, и тяжело дышал. Подле него покоилась голова вэса с уже вырезанными клыками. Ноздри щекотал запах гари и тлена.

— Вейас! — позвала я.

Воображение рисовало жуткие картины.

— В коридоре. Жив, — тягучим, хриплым голосом ответил Микаш.

Я обернулась к проходу. Его закрывала груда валунов, ещё большая, чем те, которые мы видели раньше. Мы в ловушке!

— Потерпи, он тебя вытащит.

— Нас вытащит.

Только колонны остались невредимыми. Незыблемыми, словно их охраняла колдовская сила. Вейасу понадобится много времени, чтобы разобрать завал. А вдруг землетрясение повторится? В следующий раз нам может не повезти. Почему Микаш не помогает?! Он вдруг рассмеялся, горько и как-то… обречённо.

— Для меня уже всё кончено.

Я пригляделась. Его губы синели. На бледном лице выступила испарина.

— Вэс ядовит. Не знала?

Преодолевая головокружение, я склонилась над ним. Сквозь лоскуты штанины проглядывали почерневшие края раны. От неё несло тухлым мясом.

— Старик прав. Я убил вэса и плачу кровавыми слезами. — Микаш помрачнел, вглядываясь в моё лицо мутными глазами. — Не хнычь. Живи. Отдай брату клыки.

Это из-за меня, моя ошибка! Глупый, грубый, неотёсанный деревенщина! Зачем он бросился меня спасать?!

— Если бы я хоть что-то могла сделать…

Так гадко, безысходно, что хочется молотить стену кулаками, как Микаш когда-то. Микаш!

— Можешь.

Он улыбнулся впервые со времени нашего знакомства. Измождённое лицо смягчилось, сделалось по-детски мечтательным. Вздёрнутый подбородок, твёрдые губы, орлиный изгиб носа, жгучий взгляд из-под высокого лба… Всё-таки красив. Почему это меня сейчас волнует?!

— Я жалею… что сказал «нет». — Микаш коснулся моего лица, выдыхая каждое слово всё натужнее: — Поцелуй меня… моя мечта.

О, боги, ну почему?!

Я поцеловала. Его губы холодные и мокрые. Дыхание прерывистое и частое. Горький привкус крадущейся смерти.

Я отстранилась. Микаш вложил мне в руку меч и приставил остриё к своей груди.

— Помоги… сердце здесь.

Клинок с лязгом упал на пол. Я всхлипнула и отвернулась, чтобы он не видел моих слёз.

— Мужчина бы… смог.

Насмешка и злость в его голосе не ранили и вполовину так сильно, как смирение и бессилие.

— Я… — слова умирали на губах. — Я найду помощь!

Я подхватила с пола факел, зажгла и, не оборачиваясь, побежала ко второму проходу. Завалов там не было. Коридор оказался круглым и гладким, словно выплавленным в камне. Я долго брела по нему, узкому и тёмному. Может, повезёт? Может, добрый шаман снова подаст руку? Я до боли сжимала ожерелье Юле, но никто не приходил. Я растратила все чары, всю удачу, все молитвы на ерунду! Хорошо, если впереди попадётся ещё один вэс и закончит мучения, хотя бы мои!

Коридор расширился. Я замедлилась. Факел высветил очередную порцию древних рисунков. Словно откуда-то издалека являлись значения. Люди просят благословения у Небесного Повелителя, охотятся на демонов и приносят жертву в благодарность за удачный исход битвы. Жертвоприношение. Жертвенник — вот истинное назначение этого места. Мы уже пожертвовали жизнью лучшего из нас. Подумать только, скольких он спас, скольких ещё мог спасти, если бы не я. Но мы не верим. Даже я уже нет. Все жертвы бессмысленны.

«Смысл есть», — с ноткой насмешливости повторил всё тот же незнакомый голос.

Я оглянулась. Никого. Невидимый демон? Воображение играет со мной?

«Я не твоё воображение. Я реален. А тебе надо бежать», — ответил он.

— Помоги, кем бы ты ни был! Мой друг ранен! Я всё отдам, лишь бы он выжил!

«Всё, говоришь? — усмехнулся голос. — Тогда беги, беги скорее!»

Снова гул. Из-за поворота выскочило чёрное облако. Жуть из моих кошмаров! Ноги сами подхватили и понесли назад. Страх шевелил волоски на спине. Мгла гналась по пятам. Вытянулось щупальце и обвилось вокруг шеи. Сдавливало горло. Душило. Я не сопротивлялась смерти.

Сердце черноты вспыхнуло алым. Щупальце отдёрнулось. Огненный зверь разрывал мглу изнутри! Здесь? Я всё ещё сплю?

«Беги же, глупышка!»

Он хлестал тьму лапами и плевался огнём. Глянул синими глазищами, и приказ стал ясен без слов. Я побежала что было сил. Зверь прикрывал моё отступление. Страх и оцепенение скукоживались и истлевали перед жаром огненной шерсти. Пара рывков, и я вернулась на площадку с колоннами. Распласталась на полу еле дыша. Вновь ярко полыхнул огонь. Ослепил. Свод затрясся, не выдержав новой схватки. Второй коридор тоже засыпало камнями. Хоть мгла осталась там.

Я затрясла головой, приходя в себя. Упёрлась руками в пол и поднялась. Сколько синяков я заработала за сегодня? Столько, наверное, за всю жизнь не наберётся. Но намного меньше, чем у…

— Микаш!

Как я посмела забыть?!

Молчание. Неужели? Я поковыляла к нему. Подбородок покоился на груди, веки плотно смежились, руки распластались вдоль туловища.

— Не-е-ет!

— Не ори, всех демонов перебудишь!

Это не голос Микаша. Это голос из коридора. Кто?

Микаш вытянул шею и повертел головой из стороны в сторону. Живой. Пристально глянул на меня. Глаза цвета холодной стали превратились в пронзительно синие, цвета зимних сумерек. Нога зажила. Сама! Под грязными ошмётками штанины виднелась здоровая кожа. Ни запаха, ни единого рубца. Микаш шевелил ступнями, водил плечами, сжимал и разжимал кулаки, словно тело затекло от неудобной позы. Или он пользовался им впервые.

— Кто ты?

Я опустилась на колени. Искала в его лице разгадку. Синие глаза насмешливо сузились.

— А ты не знаешь?

Он выпотрошил сваленные у стены мешки. Вытащил свёрток с вяленым мясом и хлебом, принюхался и съел с таким аппетитом, будто голодал вечность. Поднёс ко рту флягу. От жадных глотков согревающий напиток потёк по подбородку и под ворот малицы. Я в изумлении наблюдала за ним.

— Уф, хорошо! — воскликнул он, вытирая подбородок рукой и облизывая пальцы. В его глазах, как и в колоннах, отражалась только я. — Пока не побываешь развоплощённым, не поймёшь, насколько это тоскливо. Не иметь тела, не ощущать запахи и вкус еды. Простые радости, но без них невыносимо пресно. Хочешь попробовать?

Будто вспомнив о хороших манерах, он протянул мне обёрнутый лепёшкой кусок мяса. Я взяла его и поднесла ко рту. Это внушение? Нет, когда меня гипнотизировали, было совсем по-другому. Воля телепатов ощущалась чужой, а его — такой естественной, не отличимой от моей собственной.

— Чего колотишься? Сама же просила помочь. Или я тебе не так уж нравлюсь?

— Не понимаю…

На самом деле я прекрасно понимала, проходила уже не раз. Сказала, что за помощь Микашу всё отдам, вот и привязался очередной демон. Незнакомцы не помогают попавшим в беду девушкам, особенно когда говорят красивые и правильные слова.

— Что тут понимать? Ты Лайсве из рода Веломри, сбежала из дома незнамо зачем. Твой братишка Вейас по другую сторону завала, тоже незнамо зачем ищет клыки мифического зверя. Микаш из захолустного села, — он приложил руку к собственной груди, — незнамо зачем борется с демонами и защищает высокородных молокососов ценой собственной жизни. И я, потерявший имя и лицо бог, пытаюсь удержать мир на своих плечах тоже незнамо зачем. Но смысл во всём этом есть, уж мне ли не знать!

Бог, ну конечно! Я должна в это поверить?

— Смысл в том, что мы убили вэса. Мы смогли. Микаш смог. Отпусти нас. Мы это заслужили!

— Это? — бог поднял с пола голову зверя. — Это не вэс.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что только я могу его назвать. Это не вэс, а какой-то новый демон. Нареку-ка я его фелитес ноктис. Да, это определённо фелитес ноктис.

Он отшвырнул голову обратно.

— Зачем ты придумываешь имена демонам?

— А как ещё тут развлекаться целую тысячу лет?

— Тогда почему ты не можешь назвать его вэсом?

— Это не вэс. Его время не пришло. Я знаю: только я могу его убить.

— И какой же в этом смысл? В испытании Сумеречников и в тебе самом? Все говорят, что боги — сказка. Вряд ли бы они явились по первому моему зову. Это вэс, — я пихнула голову демона ногой, и та отлетела к дальней стенке. Я подошла к богу вплотную и обличительно ткнула пальцем ему в лицо. — Ты демон, который воспользовался моей слабостью и вселился в тело умирающего. Убирайся, иначе...

Я подхватила меч Микаша и замахнулась. Бог гортанно рассмеялся.

— Я думал, бездна глупости — удел вечноживущих, но, похоже, и смертные приобрели к ней вкус.

Он неуловимым движением выбил из моих рук оружие и поднёс к глазам, презрительно морщась.

— Дрянной клинок. Кто такое куёт? Похоже, за тысячу лет люди не только растеряли веру, но и мастерство, которое я им открыл.

Я часто разглядывала меч Микаша. Строгий, без украшений, но куда более действенный в его умелых руках, чем дорогие клинки Сумеречников.

Бог провёл пальцами вдоль лезвия, и оно вспыхнуло голубоватым огнём.

— Не победит, так хоть припугнёт, — он замахнулся для пробы. — Ух, ладно — оружие, но как вы управляетесь с таким слабым телом? Или это я растерял весь навык?

Я обняла себя руками. Что теперь с этой тварью делать? Лучше бы я отпустила Микаша с миром и ушла следом за ним.

Бог напряжённо вглядывался в ледяные колонны посреди площадки. Я тоже присмотрелась и вздрогнула. Тени внутри трепетали, сгущались в отчётливые фигуры. Значит, не почудилось? Бог направился к ним, остановился возле одной и легко, словно в мягкое тесто, вонзил меч.

Кем бы он ни был на самом деле, по крайней мере, страха не внушал. Не так, как мгла за завалом. Я подошла поближе, пытаясь понять, питая уже почти увядшую надежду.

— Что ты делаешь?

— Поглощаю силы своих воплощений. Я умею расщепляться, чтобы быть во многих местах одновременно, но теперь нужно собрать все осколки воедино. Для боя понадобится больше силы.

— А остальные колонны тоже твои?

— Моих братьев. Здесь дремлют их сущности до Часа возрождения, когда они вернутся в мир вместе со мной.

— Один из них не спал. — Я указала на колонну, которая меня испугала. На ней была изображена сова.

— Это Тень, — неохотно ответил бог. — Не знаю, кого он не любит больше: меня или людей. Он никогда не спит, ищет способ выбраться. Это он призвал Легион теней, ту мглу, которую я замуровал в проходе. Нужно укрепить его темницу и загнать Легион обратно, иначе быть беде.

— Почему твой брат не любит людей? Они его чем-то обидели?

— Он сам себя обидел. По жизни.

Что-то он скрывает. Насколько ему можно верить? Может, Тень вовсе не злой. Хотя взгляд у него определённо был недобрый. И эта мгла… вот в ней точно ничего хорошего нет. Все мои инстинкты кричали об этом.

— Почему на твоей колонне вырезан кот, а на остальных птицы?

— Ого! Я и забыл, какой надоедливой почемучкой ты была в детстве, — усмехнулся он. — Коты тоже птицы.

Я ничего не поняла, но больше не спрашивала — бесполезно. Сложила руки на груди и смотрела на него выжидающе.

— Мои братья были нормальными и выбирали себе нормальные тотемы, а мне захотелось чего-то необычного. Мне всё время этого хотелось, — с тоской по былому сказал он.

Я почти верила ему. Уже успела придумать новую порцию вопросов, как он вскинул руку:

— Тише!

Гул. Затряслись камни. Я спряталась за колоннами. Это конец! Бежать некуда. Загрохотали тяжёлые удары. Валуны рассыпались в пыль. От страха сводило живот и становилось трудно дышать. Огненный зверь, ну где же ты!

— Брат мой, Ветер, помоги!

— Кто бы ему помог, — невесело усмехнулся бог и выставил меч.

Мгла ворвалась на площадку и замерла возле полыхающего голубым клинка. Удивилась? Испугалась? Оценивала?

Бог воспользовался замешательством и со свистом рассёк её. Закружился стремительным стальным вихрем. На ошмётки!

Микаш сражался невероятно по человеческим меркам, ловко, непредсказуемо, но тот, кто владел его телом сейчас, двигался по-другому. С нечеловеческой скоростью наносил настолько мощные удары, что с ними не сравнились бы даже удары лучших телекинетиков.

Слева, справа, крестом с подскоком, кувырок и снизу. Быстрее! Щупальца пеленают коконом, на месте обрубленных — новые. С разворота, два шага назад. Полные отчаяния рискованные выпады. На грани проигрыша.

Раскрутил лезвие над головой и вырвался из чёрной ночи. Смог! Клинок вращался так быстро, что превратился в непробиваемую преграду. Вперёд! Бог оттеснил мглу в проход и приложил руку к стене. Камни с грохотом замуровали врага.

Тяжело дыша, бог вернулся к шкурам и привалился спиной к стене, как любил делать Микаш. Аж сердце защемило.

— Не хватает веры, — с досадой произнёс он. — Я думал, когда та, которая обращалась ко мне чаще других, будет здесь, силы вернутся. Но, видно, веры одного недостаточно. Люди забывают нас: не молятся, не приносят подношений, обзывают демонами. Наша власть ослабевает, становится зыбкой, нереальной. Остаётся лишь примкнуть к Легиону, чтобы не уйти за грань прежде времени. Из-за этого Тень и смог выбраться наружу.

В синих глазах скорбь. Мне даже чуточку его жаль. Но больше любопытно.

— Что плохого в том, что люди стали более свободными и сами распоряжаются своей судьбой?

Такой вопрос задал бы Вей.

— Свободные? — он брезгливо скривился. — Вами правят глупые предрассудки и презренный металл. Ради них вы готовы на такие жертвы, которых нам даже на рассвете времён не приносили. Почему, когда Легион погнался за тобой, ты не позвала на помощь золото или вашу родовую гордость?

Он прав!

— Я не звала и тебя!

Не сводя с него взгляда, я достала из вещей нож и поднесла к своему горлу.

— Хочешь помочь — убери завал, иначе я убью себя, и моё тело ты не получишь.

С Асгримом сработало, значит, и с этим пройдёт.

— Я не могу убрать завал: Легион вырвется наружу, и тогда все умрут. Твой обожаемый брат и отец тоже. А твоё тело, извини, последнее, что мне нужно.

Терпение потерял. Разозлился. Вот это куда больше похоже на обычных мужчин.

— Ты звала меня тысячи тысяч раз. Брат мой, Ветер, помоги! — он передразнил меня противным писклявым голосом. — Каждый раз, когда твой отец отправлялся в поход, я оберегал его от когтей, клыков и чар демонов. Каждый раз, когда вы с братом попадали в беду, я вытаскивал вас, переносил к благим небесам на своих крыльях. Думаешь, почему тот медведь в Докулайской долине тебя не тронул? Кто припугнул холмовую ведьму, чтобы она сняла приворот с твоего брата? Кто вырвал тебя из гипноза фантома и испепелил орду Странников? Кто заслонил вас от сумасшествия Северной звезды? Всё это сделал я. С ног сбился, спасая вас тут и там. И не только вас, но и всех, тысячи тысяч просящих. Каждый день своей развоплощённой недожизни я сражаюсь с тьмой и удерживаю мир от распада, чтобы вы и дальше могли прозябать в гордыне и бренности. Не верь. Пусть всё катится к демонам. Я тоже устал и хочу сдохнуть. Жаль, что перерезать горло мне для этого недостаточно.

Ветер? Нет! Тот, к кому я обращалась в тяжёлые минуты, с кем делилась самым сокровенным, не может быть таким… злым. Нож выпал из руки. Какая же я жалкая. Мотылёк-однодневка, запутавшийся в паутине обстоятельств. Остаётся только ждать, пока притаившийся в тени паук не полакомится мной.

— Что там твой брат хотел? Чтобы вода потекла вверх? — бог вылил себе в ладонь горстку напитка из фляги. Влага поднялась тонкой вертикальной струйкой и скрылась в вышине.

— Глупый ярмарочный фокус. Так и демоны могут. Морские колдуны, например.

Бог фыркнул.

— Мда, раньше с людьми было куда проще.

Он поднялся и принялся собирать вещи. Не все, а только самое необходимое: факелы, меч, флягу и свёрток с остатками пищи.

— Нужно убираться отсюда, пока Легион не вернулся. Если я не восстановлю силы, следующей атаки мы не переживём.

Я оглянулась по сторонам на перекрытые завалами коридоры и разбросанные по полу осколки камней.

— Мы в ловушке. Отсюда нет выхода, — прошептала я пересохшими вмиг губами.

— У меня ещё есть пара ярмарочных фокусов в запасе.

Бог поднял с пола камень и нацарапал на стене овал в человеческий рост.

— Идём со мной тропою духов. Я покажу тебе смысл. Быть может, тогда ты поверишь.

Он вскинул на плечи мешок с вещами и протянул мне руку. Я не смогла воспротивиться. От бога исходил ореол притягательной силы. Огромную ауру сплошь заволокло голубым сиянием. Под её тяжестью, казалось, прогибался даже каменный пол. Она завораживала и тащила за собой, почти как аура моего Зверя.

— Ты спасёшь меня, брата и… Микаша?

— Спасу всех, кого смогу.

Я вложила свою ладонь в его. Он потянул меня к нарисованному проходу. Шаг в глухую стену, и кажущаяся непреодолимой преграда растаяла, как дым. Мы рухнули в чёрную бездну.

— Я же просил не орать.

Раздражённый голос бога успокоил. Я открыла глаза. Мы снова брели по однообразному тёмному коридору, не отличимому от того, по которому за мной гналась мгла. Это и есть таинственная «тропа духов»?

Впереди зарокотал водопад. Из глухой стены каскадом низвергалась вязкая чёрная жидкость, наполняя бездонную каменную чашу. Я вытянула руку, чтобы потрогать, но бог перехватил моё запястье.

— Это часть Сумеречной реки. Не беспокой мёртвых понапрасну.

Могла и сама догадаться. Сумеречная река душ, текущая глубоко под землёй. А костяной паромщик за монеты перевозит мёртвых на Тихий берег в своей утлой лодчонке.

Рядом стояла вылепленная из монолитного чёрного мрамора статуя мужчины в полный рост. Рука на эфесе меча. На голове королевский венец. Глаза смотрели грозно из-под сдвинутых бровей, словно статуя ждала нападения. Тяжёлый, пронзающий душу взгляд напоминал взгляд моего спутника. Вот и он сам смотрел на статую с тоской.

— Это могила Небесного Повелителя, Высокого Тэнгри, — после долго молчания объяснил бог. — На самом деле его здесь нет, он ушёл за грань, растворился в эфире. Я слишком долго жил с людьми, поэтому мне захотелось сделать место, куда можно было бы приходить и вспоминать его.

На массивном квадратном постаменте лежали засохшие цветы. Бог убрал их взмахом руки и сотворил из воздуха свежие синие розы.

— Я хотел, чтобы у него на лице была светлая, немного печальная улыбка, но не смог представить его таким. При жизни он редко улыбался. Казался мне мрачным и скучным, но на самом деле ему о стольком приходилось заботиться. Я даже подумать не мог.

Он замолчал и понурился. Сверлил тяжёлым взглядом торбаза Микаша. Я лихорадочно перебирала в голове факты, сопоставляла, думала. Пора бы уже перестать закрывать глаза на правду.

— Ты и вправду Безликий? Непутёвый младший сын?

Он медленно кивнул.

— Разочарована?

— В сказках ты был добрее, героем без страха и упрёка. А на самом деле такой же потерянный, как мы.

— Быть героем невыносимо тяжело. Нельзя ни на мгновение расслабиться, иначе все поймут, что ты такая же потерянная душа, у которой нет дома.

Он говорил как человек. Даже у фантома так не получалось. Я протянула руку, желая его утешить, но Безликий отшатнулся.

— Хочешь совет? Не жалей мужчин, не показывай им этого и уж тем более не говори вслух. Они не любят чувствовать себя жалкими, даже если они такие на самом деле. А теперь я скажу тебе правду, и ты меня возненавидишь. — Я вгляделась в непроницаемо-тёмные глаза. Он не смеялся. — Вёльва велела твоему брату добыть клыки вэса из-за меня. Это я послал ей видение о твоей смерти. Мне нужно было, чтобы ты отчаялась достаточно и пришла сюда. Если у меня ничего не получится, ты погибнешь первой.

Я отстранилась, разглядывая его. Неужели всё, во что я верила и чувствовала, к чему стремилось, на самом деле навеянная им ложь?

— Ты кукловод. Дёргаешь за ниточки, и люди пляшут под твою дудку!

— Так делают все боги.

Я отвернулась. Больно разочаровываться в кумирах. Лучше считать, что его нет, чем видеть таким. Настоящим. Жестоким. Подлым.

— Почему из всех ты выбрал меня? Мог бы найти кого-нибудь посговорчивее. Было бы легче.

— Легче не всегда получается.

Разговор исчерпал себя. Мы ещё немного постояли у могилы. Бежать некуда. Придётся идти с ним до конца. Если выберусь, сочиню сказку-предостережение для таких же простушек, как я. Нельзя верить в милость богов. На самом деле они ничем не лучше демонов. А может, даже хуже, ведь я явно не до конца поняла его план. То была лишь верхушка укутанной туманом горы.

Мы направились дальше. Глубже в темноту. В самое сердце земли.

— Ты первый человек здесь за тысячу лет, — заговорил Безликий после долгого молчания.

Скучно стало? Так у меня тоже возникла парочка вопросов.

— Если мы ушли, не вырвется ли мгла на поверхность?

Запоздало заволновалась. Реакции притупились, словно паучий яд распространялся по телу. Да и какая разница, если своей воли у меня нет. Всё решит кукловод.

— Легион узнал меня и последует за нами. До встречи с ним нужно восстановить силы. Думаю, жертвоприношение подойдёт лучше всего.

Вот паук и выпустил жало. Я надеялась на что-то иное? Чудес не бывает. Таков был его план с самого начала. Меня растили на заклание.

— Жертва, кукла, жена… какая разница? Делай, что задумал — не томи.

Безликий устало закатил глаза:

— Какой смысл убивать того, кого пытался спасти? Тем более любая жертва должна быть добровольной, а ты умирать не хочешь. Хотела бы — давно перерезала себе горло.

Вот что мне в нём не нравится: он видит меня насквозь. Даже то, на что я старательно закрываю глаза и не желаю понимать.

Плавное течение мыслей нарушил глухой рык. Я вздрогнула и обернулась. В глазах Безликого вспыхнул азарт.

— Жертва сама идёт к нам.

Он скинул с плеч мешок и передал мне факел.

— Будь готова: без тебя ничего не выйдет.

Эфир затрепетал от приближающейся демонической ауры. Полыхнуло льдисто-голубым. Зацокали по полу когти. Из-за поворота выглянули сверкающие бледные глаза. Ещё один вэс! Нет, этот, как его… фелиса… фелите… Безликий не мог придумать чего попроще?! На возмущение времени не было. Демон уже нёсся на нас, намного больший, чем предыдущий. Разъярённо скалил зубы и вздыбливал шерсть на загривке. Засосало под ложечкой. Я вжалась в стену. Он нас разорвёт!

Демон бежал огромными прыжками. Безликий поджидал его до последнего. Как только тварь приблизилась, оседлал её. Демон зашипел, извернулся всем телом и попытался сбросить. Безликий огрел его по голове кулаком. Не издав ни звука, демон распластался на полу. Безликий спрыгнул и перевернул тварь кверху лапами. Насколько же силён этот древний бог?!

— Возьми из мешка чашу и напои меня его кровью. Живей!

Демон дёрнулся, приходя в себя. Безликий устоял, слегка придушил и снова ударил по голове. Я выхватила чашу и нож, попыталась надрезать чудовищу глотку, но руки не слушались. Покрытая толстой шерстью кожа не желала поддаваться. Безликий надавил на мою ладонь. Демон вздрогнул и захрипел. Вспенилась кровь и звонко закапала в чашу.

— Молись!

Безликий удерживал демона одной рукой, другой выдавливая из горла побольше крови.

— Я не помню слов…

— Ты их никогда не знала, но я всегда тебя слышал. Думай о том, что благодаря этой жертве я спасу тебя и твоего драгоценного Микаша. Верь мне. Только так что-то получится.

Я верила. Старалась. В глубине души мне хотелось, чтобы Безликий был героем из нянюшкиных сказок, чтобы спас нас от мглы и вернул домой. Тогда на моей тёмной, нетореной тропе появился бы путеводный огонёк.

Дрожащими руками я поднесла к губам бога до краёв полную чашу. Безликий пил с жаждой умирающего. Из уголков рта текли алые ручейки. Я поила его до тех пор, пока последняя капля крови не покинула истерзанное горло демона. Только тогда заметила, что черты Микаша исказились ещё больше: волосы потемнели, лицо вытянулось, скулы заострились, сузился нос. А глаза… глаза засверкали так, словно внутри горел небесный пламень.

— Получилось? — стараясь не выдать волнения, спросила я.

— Увидим.

Безликий отвернулся, вытер кровь с подбородка, встал и вскинул руки над демоном. Пальцы сплетались в странные жесты, губы шептали заклинание на неведомом наречии. Подчиняясь напеву, каменная бездна разомкнула пасть и поглотила тушу.

— Не удивляйся. Чем ближе мы к Тэйкуоли, тем я сильнее. Идём. Лучше принимать бой там, чем здесь.

Становилось теплее, потом совсем жарко. Пришлось снять парку и повесить на локоть. Хотелось избавиться от торбазов, ноги в них прели, но ступать по острым камням босиком я не решилась. Факел догорел и потух. Сделалось беспроглядно, но Безликий двигался вперёд, словно видел, как при свете. Ни разу на стену не наткнулся. Столько уверенности и силы было в каждом шаге, что я забыла о страхе и полностью положилась на Безликого.

Послышались трели певчих птиц. Горьковато-сладкие ароматы луговых трав ласкали ноздри. За поворотом забрезжил мягкий, рыжевато-золотистый свет. Через несколько шагов мы вошли в огромный пещерный зал. Под ноги бросился вислоухий заяц с переливающейся фиолетово-зелёной шерстью. Над головой порхали птицы в радужном оперении. Жар исходил от огненных озёр, их свет разгонял тьму по углам. Камень на полу превратился в почву. Её пышным ковром устилали пурпурные лапки папоротника. Между ними тонкими копьями высились лилии цвета малахита. Какие яркие краски, почти как в сиянии Червоточин. По сравнению с ними человеческий мир казался поделкой нерадивого подмастерья. И всё же немного рябило в глазах.

Навстречу вышел словно отлитый из золота безрогий олень с козлиной бородой. Он опустился на колено и благоговейно склонил голову. Безликий погладил его широкий лоб. Олень печально заглянул в глаза и ушёл.

— Что это?

На моё плечо сел мотылёк, постоянно менявший цвет крыльев. Безликий улыбнулся. Его окружил целый рой мотыльков, птиц и мелких зверьков. Каждый стремился почтить и коснуться его хоть на мгновение.

— Тэйкуоли — Пещера духов. Лунги, иччитэ, миснэ, пупыги — все возвращаются сюда из Среднего мира, чтобы обрести плоть и отдохнуть.

— Почему они так льнут к тебе?

— Соскучились. Тоже потеряли веру и смысл, правда, у них осталась память. Бездна сожаления об утраченном. Моё присутствие даёт им надежду, что Владычество Небесное можно вернуть.

Духи обступили нас кругом. Я обняла себя руками. В этом сказочно красивом месте мне передалась скорбь Безликого, хотя я не до конца понимала и принимала его.

— Смотри, а этот, кажется, к тебе.

Звонко посвистывая и расталкивая других духов, к нам спешил поросёнок с головой младенца. Правда, здесь он отрастил фиолетовые волосы до пола и маленькие крылышки, розовые, в цвет туловища.

— Свинтус, ну надо же!

Я обняла его, как старого друга.

— Никакого уважения от этих людишек, да? — усмехнулся Безликий.

Дух согласно пискнул, но всё равно облизал мои руки и встал рядом.

Безликий провёл ладонью по воздуху, словно вытирая зеркало от пыли. Белая точка превратилась в облако, почернела, стала грозовой тучей. Остроконечными пиками из неё вырастали закопчённые башни грандиозного города. Он пуст. Он мёртв.

— Девятые небеса, Благословенный град богов. Когда-то он был белее снега. На улицах цвёли жасмин, вишня и сирень. Вокруг фонтанов под песни соловьёв танцевали грациозные апсары в летящих цветастых одеждах. Не было в мире места прекраснее. Но мы возгордились, стали высокомерны и недальновидны. Утратили смысл. Забыли, ради чего существуем и что даёт нам жизнь. И поплатились за это.

Безликий щёлкнул пальцами, и видение исчезло.

Более похожий на человека, он даже начал мне нравиться. Не так, как раньше, как кто-то идеальный, кого я по большей части придумала. А живой, настоящий, которому хочется посочувствовать. Но не верить, как в легендарного героя.

Да, он небожитель и сражается с Легионом во имя мести, только спасать меня и Микаша ему незачем. Восстановит силы и забудет о своём обещании: продолжит пользоваться телом Микаша, а меня сделает рабой, несущей людям божественную волю. Намного ли это лучше участи нелюбимой жены?

В сопровождении духов Безликий направился к обледенелой реке, вьющейся меж огненных озёр. Остановился у одинокого ворота водяной мельницы. Сбоку между спицами застрял железный посох, не позволявший колесу двигаться. Сам механизм сковало синей ледяной коркой вместе с рекой.

Я вопросительно глянула на Безликого.

— Мельница душ. Когда-то колесо черпало души из Сумеречной реки и возрождало их в Среднем мире. Через него могу вернуться и я с братьями. Но тогда Тень с Легионом тоже освободятся и миру придёт конец. Поэтому я застопорил механизм — разорвал связь времён, чтобы замуровать нас здесь.

Так он сгинул не потому, что проиграл, а потому, что победил. Стал сторожем своему брату. Как это, должно быть, тяжело — предательство родной крови, вражда с тем, с кем был рядом всю жизнь. Я бы не вынесла, если бы что-то подобное случилось со мной и Веем.

Безликий опустился на колени. На земле рядом с ним пылали рисунки-символы, о значении которых говорил Вейас. Пять из них перечёркивали глубокие трещины. Безликий провёл пальцами по бороздкам.

— Легион повредил так много. Придётся попотеть, чтобы всё исправить. Можешь пока отдохнуть, — он указал на папоротниковую поляну и вернулся к символам. — Боюсь, это надолго.

Я не спешила уходить. Какая у него магия, раз сила почти запредельна? Безликий сосредоточенно замер. Из озера к нему потянулась огненная нить. Словно кузнец, он поймал её в ладони и принялся плести сложные узоры, заполняя трещины жидким огнём. Лицо напряглось, со лба заструился пот, в глазах полыхнула решимость.

Стараясь не шуметь, я опустилась на пурпурное ложе из мягких листьев папоротника. Задрала голову. Под высоким сводом клубилась серебристая дымка, почти как у нас дома. Терпкие запахи пьянили и кружили голову, щебет птиц убаюкивал. По телу растекалась истома, как перед долгожданным сном. Вспыхнули щёки, из головы напрочь выветрились все мысли. Безумная лихорадка. Но до чего же хорошо! Если бы можно было застыть в зыбкой неге навечно.

Захотелось ещё чего-то. Ласкового прикосновения ветра? Солоноватого дыхания океана? Завораживающего танца огня в очаге? Суровых пейзажей родных лесов? И ещё доселе неизведанного...

Я бесстыдно пялилась на широкую спину Микаша. Интересно, как Безликий выглядит на самом деле? Древних богов часто изображали со звериными чертами. Дуэнтэ — медведь, Фаро — кашалот. Может, и у Безликого пёсья голова, а вместо ног копыта? Было бы смешно, но вряд ли. Статуя его отца — вылитый человек, да и сам Безликий повадками напоминал людей. Жил с ними так долго, что они и сами спутали его с обычным человеком. Значит, внешность у него должна быть соответствующая. Высокий, синеглазый, темноволосый. Гибче и сильнее Микаша. С неизбывной тоской на безмерно благородном лице. Хотелось бы мне это видеть!

Возможно, Микаш был прав. Я действительно влюбилась в героя нянюшкиных сказок, поэтому мне не хотелось принимать его настоящего. Но теперь… Нет, наверное, боги для такой любви не предназначены. Это запретно.

Над ухом зажужжало насекомое, разрушив пленительную иллюзию. Видно, и в Тэйкуоли водятся неприятные создания. Жужжание становилось громче, перерастало в гул. Тысячи голосов едва не разорвали мне уши.

— Берегись! — закричала я.

Из огненных озёр поднялась огромная чёрная волна и нависла над погружённым в работу Безликим. Мгла настигла нас!

Бог развернулся прыжком и выхватил меч. Мгла тянула к нему щупальца. Клинок обрубил их, но тут же выросли новые. Стремительно помчались на врага. Безликий затанцевал между ними, увёртываясь, пригибаясь, атакуя. До чего же он красив в этой неистовой пляске на волосок от смерти!

Одно из щупалец проскользнуло сквозь стальной шквал и вонзилась глубоко в плечо. Легион злорадно расхохотался. Стиснув зубы, Безликий снёс пику, но сбился с ритма.

Сердце замерло в груди. Мгла разорвёт Безликого! Или нет, она разорвёт Микаша, а Безликий огненным котёнком забьётся в щель — его не раз называли трусом.

И тогда настанет моя очередь.

Тэйкуоли пробудилась. Духи от мала до велика устремились к месту схватки. Скопом они навалились на волны чёрной воды, раздирая её в клочья. Смельчаки на передовой погибали, проглоченные мглой, но их место занимали другие. Все, не сговариваясь, пытались спасти своего кумира. Я завидовала их сплочённости и отваге.

Я заметила Свинтуса. Мгла опутала его тонкими лентами. Короткий писк — они сжались до предела. Тело духа лопнуло, как дыня. Даже лужицей не растеклось: мгла слизнула её.

Сердце сжалось от ужаса и жалости. Не могу безучастно смотреть на эту бойню! Я попыталась встать, но невидимые путы связали меня по рукам и ногам. Безликий не пускает? Почему мне нельзя хоть чем-то помочь?!

Духи добились своего. Безликий получил передышку и воткнул меч в полыхающую алым трещину. Полился монотонный речитатив, заплясали руки, сплетаясь в таинственные жесты. Мгла взревела в бессильной ярости. Стремительный водоворот затягивал её обратно. Озёра успокаивались, разглаживалась алым бархатом. Лишь мелкая рябь чёрными кругами шла по поверхности.

Безликий приблизился ко мне и без сил рухнул рядом. Духи, те, которые ещё могли, спешили к нему.

— Спасибо, не надо было, — едва слышно выдохнул он.

Золотой олень опустился у его плеча и вылизал рану, заживляя её, как когда-то Свинтус лечил Вейаса. Бедный добрый малыш!

Путы отпустили, и я придвинулась ближе к Безликому.

— Не получилось, да?

Он вытянул залеченную руку, разглядывая кончики пальцев.

— Слишком много сил ушло на восстановление печатей. И ещё больше на прозябание в норе. Нужно было вызвать брата на последний бой. Не победил бы, так хоть ушёл в забвение быстро. Героем, а не всеобщим посмешищем.

— От моей жертвы никакого толка? Надо было выбрать кого-то получше.

Я отвернулась и всхлипнула. Его ладонь легла поверх моей и легонько сжала.

— Нет. Легион, судьба мира, Тень — это моя ответственность. Это я не справляюсь. Это мой отец должен был выбрать кого-то получше, более смелого, сильного и умного. Всё, что я могу — каждый раз расписываться в неудачах, бежать и прятаться. Позволять другим умирать за себя.

Я повернула голову и разглядывала в золотистом свете его профиль. Печальный и поникший. Я коснулась губами его ледяной щеки, чтобы хоть как-то поддержать.

— Почему ты стал таким? В сказках ты легко разил полчища демонов, учил людей мудрости, спасал всех и каждого. Ты ведь был таким на самом деле. Когда ты сражался с Легионом, я почти видела тебя прежним. Что тебя сломало?

— Нетореные тропы, — он закрыл лицо ладонью и смотрел сквозь растопыренные пальцы вверх. — Я думал, у меня хватит сил, думал, что смогу дойти до конца и изменить судьбу не только для себя, но и для всех. И я шёл, невзирая на тяготы, на тех, кто оставался позади. Нигде надолго не задерживался, не щадил ни близких, ни даже себя. Знаешь, как трудно богу жить среди смертных, которые постоянно сомневаются в нём? Каждый день доказывать свою силу, чтобы они шли за мной и слушали меня. Нельзя показывать слабости, побыть одному, отдохнуть. Мне приходилось спасать всех, кто звал, иначе бы они сказали: «Что ты за бог, раз бросил нас в беде?» Тысячи тысяч голосов разрывали мне голову. Я терпел, держался из последних сил. Пока не иссушил себя до дна. Это и был конец моей нетореной тропы. Знаешь, что я там увидел? Что смело моё мужество и заставило забиться в самую глубокую щель на краю света? Что переломило мне хребет и оставило мучиться в вечной агонии между жизнью и смертью?

— Вэс? Демон?

От его рассказа сделалось жутко. Я не могла сдержать жалость. Сожаление о том, что его деяния на благо всех людей так дорого ему стоили.

Безликий долго молчал. Переводил дыхание.

— Демон, худший из всех. Он победил меня, отнял имя и лицо. Превратил в тень меня прежнего. Им был я сам.

Он повернулся и заглянул мне в лицо. Печальная улыбка играла на устах. Он не злой, нет, язвительный, полный горечи и тоски — но не злой.

— Не плачь. Я не хотел перекладывать тяжесть мировой тверди на твои плечи. Всё будет хорошо. Я отыщу способ. Ты просто верь.

Он вытер большим пальцем мокрые дорожки с моих щёк. От полного участия взгляда внутри всё переворачивалось. Так хотелось хоть как-то ему помочь… и себе. Но что я могу?

— Может, ещё одна жертва?

— Кровь демона бесполезна, — Безликий качнул головой, продолжая прожигать взглядом.

Вейас рассказывал, что в одном глухом селении жрец требовал, чтобы к нему приводили невест перед свадьбой. Говорил, боги желают, чтобы для процветания будущей семьи те пожертвовали своей невинностью. Брат потешался над предрассудками, в том числе и моими. А я думала, какой подлец тот жрец, что так бесстыдно пользуется данной ему свыше властью. Но вдруг в его словах была доля истины? В любом случае ничего лучшего я предложить не могу.

— Я не об этом.

Он смешно нахмурился. Я придвинулась ближе, делая вид, что хочу прошептать ему на ухо, но вместо этого легонько коснулась губами шеи. Он застыл, затаил дыхание. Хорошо!

Я поцеловала приоткрытые от удивления губы. Твёрдые, морозные, как и он сам.

— Плохая идея, — пробормотал он.

Не сопротивлялся, нет, продолжал смотреть в заворожённом оцепенении. Я засмеялась. От предвкушения голова шла кругом, а тело наливалось лёгкостью. Никогда не чувствовала себя так раскованно. Стыд забыт. Ни одной здравой мысли в голове. Только он, его образ, запах снега. Мои мечты, которые я так долго скрывала даже от себя.

Я уже на нём сверху. Поймала своё отражение в его глазах. Томная улыбка. Дерзкий взгляд. Не знала, что моё лицо так умеет.

— Боишься? — не знала, что мой голос может звучать так страстно.

Безликий смотрел вдаль, сквозь меня, будто погружаясь в воспоминания. От полного боли взгляда игривость как рукой сняло. Наверное, я коснулась чего-то запретного. Быть может, в мёртвом городе остался кто-то, кого он любил и кому продолжает хранить верность. Грациозная небесная жрица. Кажется, он называл их апсарами. С крутыми широкими бёдрами, высокой полной грудью и лебяжьей шеей. Глаза горят ярче звёзд, а струящиеся волосы цвета красного кедра пышной вуалью укрывают нагое тело. Она красива, она женственна, она умеет любить, не то, что я — нескладный подросток, так запоздало ощутивший дыхание весны. Но я поборю призрак прошлого, иначе не выйдет.

Снова склонилась к Безликому и неловко коснулась его неподвижных губ. Они солёные от моих слёз. Взгляд всё такой же пустой, колкий.

Не со мной.

— Прими мою жертву. Теперь уж точно искреннюю. Я верю, что ты бог. Ты справишься с Легионом и с тяжестью мировой тверди. Прими мои чаяния, мою надежду, мою любовь, как принимал помощь духов Тэйкуоли. Ты больше не один.

Взгляд смягчился, стал осознанным, словно между туч проглянули солнечные лучи и разогнали сумрак. Теперь он точно видел перед собой меня, а не ту — другую. Это придало решимости.

Трясущимися руками я стянула с себя малицу и освободила его от меховых одежд. Безликий наблюдал безучастно.

Соблазнить кого-то я пыталась лишь раз, да и то не вышло. А может, не хотелось на самом деле. Теперь вот по-настоящему. Всё, что рассказывали об этом волшебном чувстве, стало Истиной. Нет, она совсем другая: страсть, влюблённость, всепоглощающая, не оставляющая после себя ничего… любовь. Жаль, что опыта нет. Я не знаю, что делать. Как он отреагирует? Как заставить его почувствовать то же, и возможно ли?

Вспомнился танец у шамана. Ощущения, когда полагаешься на интуицию, позволяешь ритму, неуловимой мелодии вести тебя, руководить каждым вздохом. Она сама доставит, куда нужно.

Короткими поцелуями стелился узор на лице Безликого. Губы заскользили по шее и плечам. Я притянула к себе его руки. Моя грудь всколыхнулась под его пальцами, изнывая от жажды. Жадная до ласки. Его ладони опустились ниже, обвели линию талии.

— Это не входит в список простых вещей, по которым ты скучал?

Он должен откликнуться! Вожделение уже теплилось во взгляде.

— Это никогда не было простым.

Шершавые пальцы провели вдоль моих бёдер, поднялись по спине, прижали к терпкому телу. Влажные губы засосали кожу на моей шее. Сладкая горечь. Неловкий танец разгорячённых тел. Сближение. Стон упал с губ. Я выгнулась против воли, словно пытаясь его сбросить. Рык опрокинул на спину. Игры закончились. Накатила робость. Будет больно?

Безликий коснулся лбом моего лба, вырвал из забытья пристальным взглядом. Жаждал убедиться в моей решимости?

Хочу тебя, безымянного и неведомого, но такого близкого и родного. Ты намного лучше любого, кто у меня мог быть. Не по воле отца, не от безысходности, а потому что люблю.

Ни звука. Я царапнула его спину, подначивая. Он развёл мои колени, протолкнулся внутрь и смёл преграду. Алой лентой взвивалась истома. Жидкий пламень обжигал с головы до пят, щекоча и лаская. Я обхватывала ногами каменные бёдра, открывалась глубже, вбирала целиком, сжималась туже. Чтобы никогда не отпускать!

Он вырывался наружу. Вонзался с новой силой. Лихорадочные кружения застывали на коже каплями пота. Мутный поток захлёстывал, нёс прочь. Раскалённое марево перед глазами, в ушах гул. Огненный шар нарастал изнутри. Запределье эмоций и ощущений.

Уже не различить ни Безликого, ни меня в его объятиях. Мы одно, нас нет, мы былинки на ветру, растворены во всегда и везде. Внизу, вверху, в начале и в конце. Незыблемые образы наскальных рисунков. Он и Она.

Я очнулась с трудом, как после яростной бури, чувствовала себя разбитой, разорванной на части. Слабость во всём теле. Ноздри щекотал солоноватый запах крови. Никак не получалось собрать себя по кусочкам. Безликий все ещё был во мне, застывший в мгновениях безмятежности. Я потянулась к нему, безумно желая, чтобы близость не заканчивалась так скоро. Он отпрянул, подхватил штаны и принялся суматошно их натягивать.

Пустота внутри разъедала. Как будто боль, которую я прежде не замечала, хлынула на меня, погребая под собой. Я свернулась клубочком, сдерживая рыдания.

«Вжих!» — донеслось сквозь глухое марево в моей голове. Апатия отступала. Я увидела напряжённую, бугрившуюся мышцами спину Безликого. Он сидел у речки, скрестив лодыжки, и шлифовал клинок точильным камнем.

Ему не понравилось? Наверняка моё тело показалось ему уродливым, как тело Микаша — слабым. Небось, только тоску разбередила. Даже заговорить теперь страшно. Вдруг обругает? Устыдит? Скажет, какая я мерзкая. Я этого не переживу. Я так хотела...

— Получилось? — спросила я, задавив в себе эмоции.

Безликий замер. Неуверенно повёл плечами. Не обернулся, не произнёс ни слова

Жестокое похмелье накрыло с головой. Предательский всхлип вырвался из груди.

Безликий вздрогнул, будто его плетью огрели, и подскочил на ноги.

— Чего ты ждёшь? Вот он я. Я больше не прячусь. Приди и возьми меня, демоны тебя раздери!

Он приблизился к рисункам и вскинул руки, словно высвобождал мглу, которую сам же туда и упрятал. Он хочет погибнуть? Зачем?!

Бесцеремонно разбуженная мгла загудела ещё злее. Поднялся чёрный вал.

Духи не спешили на помощь. Им запретили?

Безликий замер утёсом. Мгла упёрлась в своды пещеры, заволокла всё вокруг, окутывая его полотном ненависти. Не шевелился, выжидал.

— Выходи, брат! Давай же, выплесни свою ярость! Твоё падение и все твои злоключения — моя вина. Так разорви меня, удовлетвори свою месть и мою заодно. Я никогда не встану с тобой на одну сторону.

Била крупная дрожь. Сердце рвалось из груди. Не вздохнуть!

Не надо, пожалуйста! Если ты погибнешь, исчезну и я, и прекрасная Тэйкуоли, и весь наш мир! Ты не можешь так поступить!

— Спаси нас! — я протянула к нему руки. — Я верю, ты сможешь. Ты лучший из всех.

Он повернул голову. Синие глаза полнились болью и сожалением.

— Брат мой, Ветер, живи!

Чёрное облако поглотило его. В призрачном гуле слышалось злорадное ликование. Неужели конец?! Без него… лучше бы и так.

Воздух заискрил. Накапливалась сила. Вспышка ослепила, вопль хлестнул по ушам. Я распласталась на земле. Она содрогалась от мощных толчков.

В темноте закрытых глаз лучились силуэты крылатых мечников.

Руна «исаз» — лёд на спине одного, руна «турисаз» — тёрн на спине другого.

Застыли, двинулись.

Единым порывом. Последним!

Кто-то выживет, кто-то упадёт, а может, и оба.

Прямо сейчас, ибо ждали слишком долго.

Медленно.

Ближе.

Соприкасаясь и раня.

Разошлись.

Которого задело?

Замер один, замер другой.

Руна «исаз» тускнеет, опадает. Вместе с ней и свечение.

«Турисаз» смотрит на меня недобрыми разноцветными глазами.

Идёт, чтобы придушить мерзкую гадину.

Меня.

Я сажусь на колени и свешиваю голову.

Неважно, в чём моя вина, но если его больше нет, то и мне незачем быть.

Полыхающее зеленью лезвие заносится над шеей.

Опускается.

Неумолимо.

Фиолетовый пламень пронзает грудь «турисаз».

В конвульсиях яркого света колыхается силуэт.

Опадает.

— Не трогал бы её — победил бы, — сквозь кошмар слышится голос Безликого.

Руна «перт» — тайна — теперь прожигает его грудь.

Когда я пришла в себя, снова увидела Безликого. На земном лице Микаша проступили точёные черты небожителя. В глазах решимость. Движения уверенные и грациозные. Он легко вил из поверженного чёрного облака тонкие нити, как до этого жидкий огонь из озёр. Мгла шипела и стенала, пытаясь достать до Безликого, но разбивала щупальца об исходящее от него фиолетовое сияние. С затухающим воплем Легион спрятался в кипящих лавой рисунках. Безликий надгробием вонзил меч в последний из них и, утерев пот, отошёл на несколько шагов.

— Так много силы… — глядя на свои ладони, произнёс он. Впервые после нашей близости взглянул мне в глаза: — Лайсве, зачем ты отдала мне своё сердце?

— А разве я могла иначе? — Мой голос сипел так, что я с трудом узнавала его.

Безликий потупился. Хотела бы я прочитать его мысли, но вокруг них глухая стена, как вокруг сильнейших телекинетиков.

Бог вернулся к мельнице и сбил рукой корку с одной из спиц в колесе.

— Лёд тает.

— Так наколдуй его обратно. Сил-то у тебя теперь предостаточно.

Я злилась и ничего не могла поделать. Жалела, что не умерла в этой битве. Внутри разбухало разочарование, хотя я с самого начала знала, что надеяться на ответные чувства глупо и мелочно. Любовь должна быть жертвенной и бескорыстной, не требовать взаимности. Но от пренебрежения душа свербела непереносимо. Он мог бы притвориться.

Безликий качнул головой.

— Нет. Я больше не струшу. Когда колесо освободится ото льда, я уберу посох и запущу мельницу. Всё, что было, повторится. Только на этот раз я не совершу прежних ошибок. Начну прямо сейчас. Идём.

Он помог мне одеться, хотя лучше бы этого не делал. От любого прикосновения я вздрагивала, словно они бередили ноющую боль у меня между ног. Хотелось ударить, расцарапать лицо, наговорить гадостей. Глупо! Он ни в чём не виноват, я сама ему навязалась. Сама должна отвечать. Подождать, пока горькая муть осядет. Потом я буду вспоминать этот момент, как лучший в своей жизни. Жаль, что чуда не случилось. Совсем не то, которого я хотела.

Мы покидали Тэйкуоли. Духи провожали нас печальными взглядами. Среди них уже не было забавного Свинтуса. Интересно, куда они уходят после смерти?

Мы возвращались в пещеру той же дорогой. Безликий вёл меня в кромешной тьме, крепко держа за руку. Молчал. Я боялась открыть рот, чтобы не наговорить лишнего.

Всё когда-нибудь заканчивается, вот и за нашими спинами сомкнулся нарисованный на стене проход. Мы снова оказались посреди зала с колоннами. Безликий поджёг один из оставшихся факелов.

— Пора прощаться, — он мягко улыбнулся, будто извиняясь.

Сердце ёкнуло, полные обиды мысли выветрились.

— Ты не можешь уйти. Ты же обещал спасти нас!

— Я это сделал. Легион угомонился, Тень получил такую взбучку, что ещё долго носу не покажет. Выход скоро откроется, и вы выберетесь наружу.

Безликий поднял с земли клыки демона и отёр с них пыль рукавом.

— Отдашь брату. Они лучше моржовых бивней. Только скажи ему, что простые пути ведут в никуда. Если он хочет чего-то добиться, то к этому надо прикладывать все силы и не бояться трудностей. Путь мыслителя не менее почётный, чем путь воина. Пускай сейчас его идеи кажутся смешными, но со временем они захватят умы и поведут людей вслед за светом потухших звёзд туда, где не бывали даже боги.

Я удивлённо вытаращилась. Значит ли это, что видения Вейаса…

— Микашу передай, что неважно, кем он родился. Неважно, что ему напророчили белоглазые старухи. Он может стать чумой для Мидгарда, но может быть и величайшим героем. Всё решит только его выбор. И даже если на одной из развилок он свернёт не туда, то сможет остановиться, покаяться и обратиться к свету. Достаточно только искренне пожелать искупления.

Я потупилась и обняла себя руками. Как я скажу это Микашу? Как я ему в глаза смотреть буду?

— А как же я?

— Возвращайся домой и будь счастлива. Ты этого достойна.

Я ухватила его за рукав и прижалась всем телом.

— Без тебя мой мир был холоден, сер и пуст. Прошу, останься. Если у тебя нет цели, то я придумаю её: возродить веру, предупредить людей об опасности. Вместе мы победим врага, как это было в Тэйкуоли. Только окончательно.

— Забудь. Сойди с нетореной тропы — она калечит судьбы и приносит несчастья. Я не могу остаться. Я и так распоряжался этим телом слишком долго. Оно не выдержит. К тому же Микаш меня не простит. Он станет великим воином, выиграет множество битв и все свои победы посвятит тебе. Он — твоя судьба. Ты поймёшь со временем.

— Нет! Я не смогу без тебя. Я люблю тебя!

Ну зачем я это сказала!

— Не растрачивай свою любовь попусту. Я лёд, я мертвец, я не могу чувствовать, но я всегда буду с тобой, незримо защищать и направлять. — Он повернулся ко мне и вытер слёзы большими пальцами, как раньше. — Ну же, не будь эгоистичной маленькой девочкой и позволь мне уйти.

— Поцелуй меня, — я подтянулась на цыпочках, обхватила его за плечи и зажмурила глаза.

Дыхание обожгло. Мягкие, робкие прикосновения. Нет, не хочу так! Я впилась в него со всей палящей изнутри страстью. Он почувствует, заразится. Моей любви хватит на нас двоих, и он снова откликнется, как в Тэйкуоли.

— Лайсве?! — послышался возглас Вейаса.

Я вздрогнула и обернулась.

Брат стоял у меня за спиной с факелом в руке. Весь в пыли и каменной крошке.

— Лайсве?! — эхом отозвался Микаш.

Я ещё висела у него на шее. Он смотрел на меня огромными от удивления глазами цвета холодной стали.

Безликий ушёл. Я разжала руки и бросилась к колоннам. Может, он ещё там. Я успею сказать последнее прощай.

Они были пустыми и безжизненными ледышками.

— Что ты сотворил с моей сестрой?! — возмутился Вей. Прочитал мою ауру, которая не успела восстановиться после близости с мужчиной.

Брат кинулся на Микаша с кулаками, но тот смахнул его, как пушинку, и ощупал свою ногу. Губы — в тонкую полоску. Ни слова. Взгляд обшаривал каждую пядь на площадке и постоянно утыкался в меня. Будто обо всем догадался, но верить не хотел. Вейас надвинулся на него грозовой тучей. Нет, Микаш не виноват, это я, я перед ним виновата!

— Перестань! — я ухватила брата за локоть. — Никто со мной ничего не творил. Микаш спас меня и добыл клыки. Скажи ему спасибо и будем выбираться, пока не начался очередной обвал.

Мальчишки смотрели на меня мрачно и выжидающе. Я не желала ничего объяснять, не им. Пускай это будет мой единственный секрет, наш секрет, Безликий. Теперь я знаю, что делать. Я не забуду тебя и не сойду с тропы. Я отыщу способ, чтобы люди поверили в тебя, а ты в нас. Тогда у тебя достанет сил спасти мир и удержать его твердь на своих плечах. А до тех пор я буду ждать. И никогда больше не усомнюсь в своей вере. Отныне у меня есть цель!