Глава 22. Ледяной лабиринт

1527 г. от заселения Мидгарда, Хельхейм

Отряд проснулся вместе со мной посвежевшим и отдохнувшим. Я даже не знала, сколько прошло времени с тех пор, как я прикорнула у очага рядом с Хорхором, настолько крепким и безмятежным был сон.

Туаты зашевелились, поражённо оглядываясь по сторонам. Шелестел неразборчиво шёпот. Хорхор подошёл к Асгриму и протянул руку, тот поднялся и обнял шамана, как старого друга. Остальные сразу расслабились.

— Как поживает твоя королева-жена? — лукаво улыбаясь, поинтересовался Хорхор.

— Ты снова бежишь впереди саней. Мы не женаты, — Асгрим покачал головой и засмеялся.

— Но к этому идёт? В прошлом году ты был серее камней на склонах Утгарда, а теперь светишься от счастья.

Асгрим неопределённо повёл плечами и подмигнул ему.

— Скажи, у нас будут дети? Мальчик или девочка? С девочками трудно, король Ниам всё время жаловался, поэтому я хочу мальчика. Я научу его охотиться и сражаться. Он станет сильным воином.

Теперь засмеялся Хорхор.

— Как пожелает ваш новый покровитель, так и получится. Могу пообещать одно: трудно будет в любом случае. С детьми легко не бывает.

— Откуда тебе знать? У тебя же их нет.

— Может, будут.

— Одиночество лишило тебя разума. Тебе ведь лет сто, должно быть. Люди столько не живут. Куда тебе дети?

— Кто знает, — беззлобно ответил Хорхор.

Милый старик, ничем его не обидишь. Они с Асгримом ещё долго болтали в сторонке, пока я обнимала проснувшегося последним Вейаса.

— Тише! Задушишь! — шутливо отбивался он.

— Я так перепугалась! — не хотелось его отпускать. Никогда!

— А как я перепугался! Как будто заплутал в серой пустоши. Там было голо. Ничего не видно, кроме серости. Я начинал забывать: об испытании, о доме, даже о тебе. Сам становился ничем. А потом услышал твой смех. Ты танцевала в белом зареве. Так грациозно и красиво, что у меня перехватило дух от восхищения. Я побежал за тобой, и ты вывела меня из сумрака, — он поднял на меня глаза и осёкся. — Я говорю глупости, да? Это всё от дурацкого сна. Пройдёт!

— Пройдёт, — я сжала его ладони, встала и закружилась на месте, показывая самые простые движения из моего танца. Брат смотрел во все глаза и улыбался, печально и искренне. — Тебе нравится? Хочешь, как вернёмся, покажу тебе весь танец?

Вейас кивнул и притянул меня к себе.

— Ты знаешь, что ты лучшая, сестричка?

— Даже лучше служанок, селянок и принцесс-ворожей?

— В тысячу раз!

Я смеялась, прижимаясь к нему. Он смеялся со мной. Хотелось, чтобы так было всегда: мы вместе, впереди дорога, неизвестность, опасность, но мы молоды, полны сил и всё-всё преодолеем. Ничто не сможет нас разлучить!

Спину сверлил мрачный взгляд. Я обернулась. Микаш передёрнул плечами и отвёл глаза. Я тяжело вздохнула и отстранилась от брата. Закрались смутные догадки, но размышлять о них было слишком тяжело.

Мы позавтракали и засобирались в дорогу. Укладывали тюки, обсуждали предстоящий путь. Хорхор делился запасами еды, шкур и согревающих напитков. Даже пару оленей всучил, сказал, что пригодятся, чтобы демона приманить. Хорхору самому не так много надо. Жаль, что уезжать нужно так скоро. Он снова будет тосковать и сходить с ума в одиночестве.

— Не переживай. Мы ещё увидимся. Главное, передай ему мои слова, — шаман похлопал меня по плечу и пошёл на улицу посмотреть, как туаты седлают и навьючивают ненниров.

Вскоре и мы с братом покинули ледяной дом и подошли к загонам. Я упёрлась ногами в землю и затянула потуже подпругу на седле Кассочки. Кобыла прижала уши и покосилась лиловым глазом. Я почесала её шею, успокаивая. Все предлагали помощь даже с тем, с чем я справлялась сама. Не надо мне такой помощи! Выправила стремена и полезла на лошадь. Почувствовала, как на талию легли крепкие руки, поддерживая. Уже в седле я обернулась.

— Ты забыла, — Хорхор вручил мне костяное ожерелье. — Если что — зови. Думаю, это и есть моя последняя цель.

Я сняла рукавицу и сжала его ладонь. Приятно знать, что кто-то беспокоится о тебе, пускай и такой странный.

— Спасибо вам за всё.

Отряд уже выдвигался, и я поспешила за ними. В последний раз обернулась. Хорхор махал рукой на прощание. Его сумасшествие и одиночество наверняка происходили оттого, что он видел и знал больше, чем остальные люди, и понимал по-своему. Это нас роднило.

Небо на западе из непроглядно-чёрного стало тёмно-синим, звёзды таяли, оставляя лишь бледное око луны следить за нами. Погода была ясная и безветренная. Мороз не усиливался. Скрипел под копытами снег. Пахло им же, чистейшим и свежим, с примесью тёплой терпкости конских шкур. Умиротворённо. Спокойно.

Вскоре показалось Заледенелое море — ровная гладь со вспучившимися гребнями волн. Застыли, как по волшебству, до самой весны.

Хотя Хорхор уверял, что лёд наморозило толстый, Асгрим предпочёл не рисковать. Мы друг за другом ступали по узкому зимнику. Держали расстояние, боясь угодить в полынью.

Вдалеке возле чёрной лунки притаился белый медведь. Асгрим сказал, что, наверное, нерпу поджидает, морского пса. Я думала, так бывалых моряков называют. Как выглядит собака, живущая в море? Асгрим посмеялся и пояснил, что они мало похожи на собак, с выглаженной водой шкурой и ластами вместо ног. Просто лают сходно. Обещал, что покажет. Чуть дальше несуразные беспёрые птицы с круглыми белыми животами выпрыгивали из ещё одной лунки. Странные здесь звери, странная природа, чем дальше — тем страннее. Хотя, учитывая, что они приспособлены к мерзлоте… всё равно странные!

Переход затянулся. Асгрим не хотел делать привал, пока мы не будем в Хельхейме. В небе уже зажигались звёзды. В вышине раздался пронзительный крик.

— Буревестник, — Асгрим указал на парившую над нами небольшую белую птицу. — Хоть бы пургу на хвосте не принёс. Здесь и спрятаться негде.

Впереди показался долгожданный берег. Но прежде чем мы поднялись, послышался оглушительный рёв. Грозный, басовитый, продолжительный. И голосов в нём сливалось очень много. Я припала к шее Кассочки. Кобылка оставалась невозмутима, хотя её собратья заволновались, храпя и переступая на месте.

— Лежбище моржей, — спокойно предупредил Асгрим. — Придётся взять западней. Аккуратно, у берегов лёд может быть не такой толстый. Полагайтесь на чутьё лошадей.

Он поехал в обход, я следом, дальше весь отряд тонкой вереницей. Не прошло и десяти минут, как Асгрим вновь замер:

— Дальше — вода. Надо подниматься. Будем надеяться, лежбище не очень большое и у моржей нет гона.

Жеребец под Асгримом вскарабкался по скользкой отвесной круче в несколько огромных прыжков. Я вцепилась в поводья и подалась вперёд. От мощных рывков казалось, что лошадь из-под меня выскочит, но всё обошлось. Наверху я похлопала кобылу по шее, приговаривая ласковые слова. Почудилось, что ей приятно. Остальных ждать пришлось долго, поэтому Асгрим отвёл меня в сторонку и указал на разлёгшихся посреди снежного поля чудищ. Они были громадные, бесформенные, морщинистые, с клыками размером с клинок короткого меча. То и дело кто-то из них переползал по телам товарищей на другое место. Получившие по морде плоскими лапами животные ревели и даже в драку лезли.

— Моржи. Хорошо, что мы нарвались на самый край лежбища. Сейчас они спокойные, но по весне, бывает, нападают. Представь, как отбиваться от таких туш.

— Скорее уж от клыков, — я передёрнула плечами. — Друг отца предлагал привезти их вместо клыков вэса.

— Это бивни — роскошная диковинка, — цыкнул Асгрим, разглядывая моржей с расчётом. — Ваши торгаши меняют их на дорогие ткани и специи. Правда, ещё лучше они берут рога единорога.

— Что, настоящего?!

По Кодексу единороги считались священными. Их запрещалось убивать под страхом гнева богов.

— Нет, тут есть одна рыбина, нарвал. У неё на носу растёт длинный рог. Если точно не знать, не отличишь. Правда, нарвалами промышляют фоморы, а им дорожку лучше не переходить. — Асгрим красноречиво указал на горло.

Фоморы считались мифом. Морякам не доверяли. Какой порядочный человек станет проводить большую часть жизни вдали от суши? Вот и называли удачливых капитанов демонами, что являются из морской пучины и обретают человеческий облик, чтобы заманить людей в воду и в образе акул сожрать. Но если Асгрим говорит, что они существуют, значит, это так. Они очень сильны, раз даже Сумеречников обводят вокруг пальца. Не хотелось бы с ними встретиться.

Удивительно, сколько в мире неизвестного даже учёным книжникам! Я бы никогда этого не узнала, если бы осталась дома. Так, быть может, только потому жизнь и стоит… жизни: двигаться, созерцать, поражаться сложности и многообразию заведённых порядков, а не приковывать себя к роли жены и матери, особенно когда видишь, что она не по тебе.

Отряд выбрался на сушу, и мы двинулись дальше. Закружились в воздухе снежинки, предвещая метель. Мы спустились в ложбину между двух невысоких холмов и разбили лагерь. Впервые ставили крохотные приземистые шатры из сшитых вместе шкур. Внутри с трудом умещалось три человека или туата. Я спала между Веем и Микашем, тесно прижимаясь к обоим и навалив сверху все одеяла. Неудобно! Не повернуться — хотя ворочаться хотелось ужасно. Мальчишки тоже вздрагивали от малейшего прикосновения или завывания ветра.

Нам повезло: Хельхейм баловал хорошей погодой, иначе бы замёрзли насмерть. От снегопадов укрытия никакого. Лысая, мёртвая пустыня, как на гравюрах в отцовских книгах, с волнами барханов, движущихся от яростных порывов. Только вместо жгучего песка — не менее жгучий снег. И от мороза, оказывается, печёт не меньше, чем от зноя. Как я ни укрывала лицо, кожа всё равно обветривалась и саднила. Выступавшие на глазах слёзы жгли непереносимо. Но я держалась, как и все.

Микаш замкнулся. Даже с туатами сделался угрюм и молчалив. Вею отвечал неохотно и односложно, а меня и вовсе не замечал. Нам удалось развести его на пару тренировок во время стоянок, но выходило вяло и бестолково. Вместо того чтобы показывать приёмы, Микаш смёл Вея в пару ударов. От оцепенения передо мной избавился, отмахнувшись не всерьёз, как от назойливой мухи. Даже обидно. Он переживает из-за того, что наша цель близко?

Я тоже в смятении. Что мы будем делать, когда достанем клыки? А если не сможем, и все наши усилия окажутся напрасны? Не то чтобы Вей дорожил местом в ордене, но как существовать без него? Все мужчины в нашей семье были рыцарями. Допустим, его примут. Он возьмёт Микаша в оруженосцы? Микаш согласится? С его спесивостью и гордостью — маловероятно. А куда пойду я? Даже с даром меня в орден не примут. Может, туаты позволят охотиться вместе с ними? Или стоит вернуться в Гартленд и помогать Хромому Лису ухаживать за Тихим Змеем? А может, меня примет Хорхор? Интересно, сколько я протяну в вечной мерзлоте? Но всё лучше, чем возвращаться. Отведав свободы, я уже не смогу быть прежней, не смогу притворяться кроткой и послушной.

Я так ждала конца, а он наступил неожиданно быстро. Я даже заметить не успела, как ненниры остановились, хотя прошло всего несколько часов после ночёвки.

— Дальше нам идти нельзя. Священное место, — с грустной торжественностью произнёс Асгрим.

Большие прямоугольные ворота высились впереди грозным тёмным силуэтом. Ворота в женские храмы венчала полукруглая арка, прямоугольник же — символ мужского начала. Не знаю, почему вдруг вспомнилось. С обеих сторон их сторожили чудища на массивных постаментах. Из-за толстого слоя наледи очертания разобрать не получалось.

— Тебе помочь? — Вей уже спешился и стоял рядом, протягивая руку.

Микаш принимал оленя у одного из замыкавших строй туатов. Я спрыгнула сама и в последний раз погладила Кассочку.

— Не переживай, — Асгрим свесился с седла и нагнулся ко мне. — Мы дождёмся вас тут. Ну, может, поохотимся немного — с голоду пухнуть не хочется.

Я заставила себя улыбнуться. Вместе с мальчишками мы навьючили оленя. Раз десять всё перекладывали и столько же раз проверяли ремни и верёвки. Олень терял терпение, широко раздувая ноздри. С привязанными поверх тюков копьями он походил на ощетинившегося иголками ежа. Очень большого ежа. Мы надеялись, он не проколет нас остриём, испугавшись или неосторожно повернувшись.

— Идём? — спросил Вейас.

Мы с Микашем одинаково таращились на снег под ногами и молчали. Вей взял на себя командование и повёл за собой оленя. Мы потащились следом. Постоянно оглядывались на туатов. У ворот снова замерли.

Каменные стражи лежали у входа на подогнутых лапах. Приплюснутые собачьи морды смотрели в нашу сторону. Из-под верхних губ торчали клыки. Не хотела бы я, чтобы эти стопудовые чудища ожили и встали на защиту своего обиталища. А может, это и есть вэсы?

Вейас зажёг факел. Мы много их захватили на случай, если придётся спускаться под землю и станет совсем кромешно.

— Там надпись, — брат кивнул на арку, скованную бугристой коркой льда. Как он умудрился что-то под ней рассмотреть? — Похоже на те, что были у пещеры Истины и возле моста в Утгард. У Червоточины семь врат — мы прошли трое, как думаете, м? — он шутил, а у меня внутри всё холодело.

Лёд на каменных стражах затрещал. Вот-вот они стряхнут его и ринутся на нас, разрывая клыками и когтями на кровавые ошмётки.

— Здесь всё изменится, — вырвалось само собой.

Я приложила ладонь к губам. Микаш с Вейасом уставились на меня.

— Там это написано. Мне так кажется, — не знаю, откуда оно пришло. Не понимаю, зачем это сказала. Меня просто напугали каменные стражи!

Не дожидаясь остальных, я ступила за ворота. Земля не разверзлась под ногами, и даже каменные изваяния остались на своём месте. Я облегчённо выдохнула. Вей прошёл следом, и Микаш, забравший себе оленя, за ним. Гигантской обледенелой воронкой уходил под землю пробитый во льду и камне лабиринт. Несколько мгновений мы таращились на рукотворное диво. Кто его построил, зачем и, главное, как?

Мы двинулись в путь. Ноги скользили по заледенелой поверхности уходящих вниз ступеней. С двух сторон вздымались высокие стены. Вей шёл впереди и освещал дорогу. Я за ним. Микаш с оленем сзади. Все на почтительном расстоянии, чтобы, если кто рухнет, не потянул за собой остальных.

Однообразный коридор посверкивал отблесками пламени. Часто попадались развилки и обвалившиеся куски стен, преграждавшие проход. Возле каждого поворота мы нацарапывали на льду метки и всё равно теряли направление, ходили по кругу и несколько раз возвращались к одному и тому же месту. Количество крестов на стене у злосчастного поворота всё росло и росло. Вей не выдержал и полез через завал. Микаш едва ли не на руках перетащил упирающегося всеми копытами оленя на другую сторону. Я тоже кое-как перебралась, чуть не ободравшись и не стукнувшись головой. Заколдованный поворот пропустил нас.

В воздухе витала зловещая воля, сбивала с пути. Леденящий шепоток чудился каждый раз, когда мы ошибались, петляли и заходили в тупик.

Звёздное небо скрылось за потолком. Становилось теплее. Снег, а потом и наледь, исчезали, оголяя шероховатый серый камень. Идти по нему было намного легче.

Когда из-за очередного поворота показалась просторная прямоугольная площадка, решили отдохнуть. Пока мы с Микашем освобождали оленя от поклажи, Вейас обнаружил висевшие на стене факелы. Как они только не отсырели и не сгнили? Повезло так повезло.

Вейас зажигал факелы по кругу и вдруг замер.

— Здесь тоже надписи.

Мы побросали тюки и подошли к нему. И олень с нами.

— Те же, что и на воротах? Мы всё равно не прочтём, — засомневался Микаш, встав рядом.

— Тут несколько наречий. Это явно какая-то форма доманушского.

Я поднялась на цыпочки и, отчаявшись что-то увидеть поверх их плеч, распихала мальчишек в стороны. Вей указывал на угловатые знаки, выцарапанные на камне и напоминавшие наши руны, рядом — уже знакомые клиновидные палочки, с края — детские рисунки.

— Это символы четырёх стихий, — Вейас ткнул в изображение капель, языка огня, ели и облака. Возле последнего палец Вея остановился и пополз к перечёркнутому крестом кругу. — Символ сторон света и четырёх братьев-ветров. А дальше, похоже, их история от рождения и до самой смерти. Ритуал погребения. По-моему, это гробница, — Вей показал извивающуюся линию реки с лодкой, что перевозила толпившихся возле одного берега человечков на другой, к мельничному колесу. Остальные символы тоже были знакомы: золото, кровь, меч, дитя, солнце — но общий смысл понять не получалось.

— Так ты можешь прочесть, что здесь написано? — нетерпеливо спросил Микаш.

— Мог бы. Если бы у меня была команда книжников, вся библиотека Эскендерии под рукой и лет двадцать в запасе.

— Твою сестрёнку снова озарит? — Мальчишки обернулись на меня.

Я вжала голову в плечи. Теперь они считают меня умалишённой.

— Тогда нечего терять время. Здесь написано, как выглядит ваш демон? Какие у него повадки и слабости? Хоть что-нибудь? — распалился медведь, бешено жестикулируя. — Как вы собираетесь на него охотиться? Даже неизвестно, живёт ли он здесь и существует ли на самом деле.

— Не нравится — проваливай. — Вей отпихнул его в сторону, вернулся к тюкам, расстелил на полу одеяло и разлёгся, вперившись ввысь мрачным взглядом.

Он расстроился?

— Если сам не можешь вести себя нормально и уважать чужие чувства, не проси больше, чтобы уважали твои, — прошипела я над ухом Микаша. — Неотёсанный грязный земной червь!

Он привалился к стене и потупился. Ну хоть замолчал. Пускай откусит себе язык или снова разобьёт кулаки до мяса — мне и дела нет. Я плохая, я злая, не хочу больше быть хорошей, прощающей и понимающей.

Я расстелила одеяло рядом с братом и легла так, что мы соприкасались макушками.

«Откуда ты всё это знаешь? Про символы и древние наречия? Не из-за попавшей же к тебе по ошибке книги, правда?» — поинтересовалась я в мыслях.

«Из неё, — нехотя ответил он. Боялся, что я тоже его обсмею? Даже если он ошибётся или скажет глупость, я никогда смеяться не стану. Я попытаюсь понять и принять. — И ещё из многих других. Кое-что из моих собственных наблюдений и догадок, кое-что показал учитель грамматики».

Я помнила того седобородого старца из круга книжников. Он единственный из учителей Вейаса, который его хвалил. Отец думал, что книжник слишком лоялен к брату и не считал эти уроки важными.

«Когда-то я мечтал уехать в Эскендерию, поступить в Университет и стать книжником. Познавать мир, открывать его тайные законы, философствовать, участвовать в диспутах, искать доказательства своих теорий. Учитель говорил, у меня бы получилось. Но отец был против. Это ведь не так почётно, как махать железякой и искать смерть в зубах какой-нибудь твари».

Ну надо же! Как можно было провести рядом с человеком всю жизнь и совсем его не знать? А ещё сестрой называюсь! Какой же он скрытный — ни слова не вытянешь. Вот и теперь закрывается, надеется, что я забуду о том краешке его мира, в который он неосторожно меня пустил.

«О-хо-хо! — бесцеремонно влез Микаш. — Махать железякой куда действенней и полезней, чем обсуждать в компании бездельников, как боги на небе справляют малую нужду и от этого появляется звёздный свет».

«Я не верю в богов».

«Тогда во что ты веришь?»

«В рациональность. Звёзды, — Вей ткнул пальцем вверх, и я от удивления открыла рот. У нас над головой в огромном световом колодце виднелось чёрное небо, утыканное звёздами. — Это солнца других миров, расположенные от нас так далеко, что они уже могли давно потухнуть, но мы все ещё видим их свет, как дальнее эхо умершего голоса. Вот в этом мире, — Вей указал на самую яркую звезду в рисунке Большого пса, — живут варги. Вон в том, — одна из маленьких звёзд в рисунке Водочерпия, — Лунные Странники. Туаты в Царевне-лебедь. А у проклятой Северной звезды живут такие же люди, как мы. Только у них нет ни Червоточины, ни демонов, ни даже магии. Они не верят в богов и прочие суеверия. Ими правят книжники и рациональность. Их сверкающие дома подпирают собой облака, по просторным улицам ездят повозки без лошадей, а в небесах летают огромные железные птицы. Я иногда вижу их в своих снах».

«Вы точно родственники. Ты такой же сказочник, как она, — рассмеялся Микаш. — Свет умерших звёзд, мир, которым правят книжники, приручившие железных птиц — в жизни большего бреда не слышал».

«Да, — оборвал его Вейас и отвернулся. — Скудоумные сказки для бездельников. Хорошо, что отец меня не пустил. Надо мной бы все смеялись».

Голос брата звучал сухо и колко. Не срывался. Я была уверена, он ни за что не заплачет, но мутная пелена слёз заволакивала мои глаза. Так обидно! Как будто это мне сказали. Хотя говорили уже добрую сотню раз, поэтому я тоже стараюсь молчать. Но Вейас не должен. Его идеи намного умнее моих. Если бы только у него был шанс, он бы смог изменить наш мир.

Я нащупала тёплую ладонь брата и сжала её.

«А давай всё бросим!»

«В очередной раз?»

«Да. Отправимся в Эскендерию, покорим Университет, а потом и сам Круг книжников. Я буду верить в тебя так, как даже в Безликого не верила, и всё получится. Никто смеяться не станет».

Вейас не ответил. Тишину нарушил тяжёлый вздох. Микаш уселся в углу, прижал к груди колени, водрузил сверху руки и спрятал в них лицо. Наверное, тоже хотел побыть один.

После сна мы завтракали и собирались молча. Напряжение настолько загустело, что казалось, его можно черпать ложкой и есть вприкуску с вяленым мясом. Мы накормили оголодавшего оленя остатками овса и снова отправились в путь. Дорога продолжала петлять и плутать, иногда встречались завалы, а иногда площадки со световыми колодцами. Никого живого здесь не было: ни людей, ни животных, ни даже демонова вэса! Пусто. И, судя по всему, уже очень давно. Может, Вей отчается, и мы в самом деле отправимся в Эскендерию? Мне бы хотелось.

Мы пробирались через очередной завал. Вей уже был наверху кручи. Микаш подсаживал меня на высокий, скользкий валун, как вдруг донёсся цокот. Будто когти стучали по полу. Микаш отпихнул меня в сторону чёрного провала в стене и затолкал следом упирающегося оленя. Брат спустился и помог ему. Затушили факел. Мы тесно прижимались друг к другу в узкой нише. Микаш сдавил морду оленя руками.

Демон шёл по нашему следу. Я чувствовала его ослепительную белую ауру. Когти цокали всё громче. Что, если запах учует?

«Зря арбалет не зарядили», — подосадовал Микаш.

Ага, потому что не стоило изводить всех накануне!

Из-за поворота заструился льдистый свет.

Мы затаили дыхание.

Он был похож на кошку размером с волка. Бледно-голубая шерсть с поперечными чёрными полосами светилась. Пол под лапами вспыхивал инистыми разводами. Демон замер у кручи. Повернул голову. Словно подведённые сурьмой голубые глаза хищно шарили по сторонам, окаймлённый чёрной шерстью нос дёргался, пытаясь уловить наш запах, треугольные уши с пушистыми чёрными кисточками обращались то назад, то вперёд. Он искал нас. Может ли он видеть в темноте? А сквозь стену? Я до онемения сцепила пальцы на груди. Пусть он нас не заметит!

Демон вскинул голову, ощерил пасть с острыми, как кинжалы, клыками и зарычал. Эхо загромыхало по каменным сводам. Я едва не вздрогнула. Олень тоже рванулся, но Микаш его удержал.

Демон попятился, разбежался и в несколько громадных прыжков преодолел завал. Мы вчетвером одновременно выдохнули.

«Так это он и был?» — мысленно спросил Микаш.

«Мы тут больше никого не видели», — пожал плечами Вейас.

«Тогда надо спешить. Дойдём до следующей площадки и приготовим ловушку».

План Микаша звучал разумно. К тому же иного в запасе не имелось. Пришлось быстро перелезать через завал. Микаш теперь шёл впереди, выглядывая из-за каждого поворота и маня нас за собой. Площадка сама наскочила на нас после длинного петляющего коридора. Она была шире других раза в два. В стене на противоположной стороне чернел ещё один проход.

Мы разобрали вьюки и устроили их с краю. Мальчишки возились с верёвками и оружием. Я, не сдержав любопытства, подошла к середине площадки, где высились четыре круглые колонны.

«Это лёд! Но тут так тепло — он должен был растаять», — поделилась я своей находкой.

«Это место нарушает все законы природы. Не удивлюсь, если тут даже вода течёт снизу вверх», — притушил моё воодушевление Вейас.

«Здесь символы, как те, что ты показывал на стене. Три птицы и кот».

Поверхность колонн испещряли тонкие трещины, в многоугольных гранях мерцали отблески пламени. Моё отражение ломалось и искажалось от таинственной игры света. Внутри двигалось нечто похожее на человеческий силуэт. Он открыл разноцветные — один голубой, другой зелёный — глаза и уставился на меня. Злобно уставился!

Я вскрикнула и отшатнулась, едва не распластавшись на полу.

«Тише! Раньше времени вэса привлечёшь, и мы не отобьёмся», — укорил Микаш.

Я зажала рот рукой и снова глянула на колонны. Они, как и раньше, были непроницаемо белыми. Никаких силуэтов. Почудилось?

Я подошла к мальчишкам. Они вручили мне копьё, вкратце обрисовывая план. Всё придумал Микаш. Вейас передоверил ему бразды правления. Ну и зря! Если он действительно хочет стать Сумеречником, то должен всё делать сам. А если нет, то нужно возвращаться. Эскендерия ждёт нас.

«Поцелуй меня на удачу», — попросил Вейас. Отрешённо, почти отчаянно. Я скользнула губами по его щеке, хотя чувствовала, что он хотел чего-то другого. Глаза так и горели.

Микаш повёл оленя к дальнему проходу. Вейас прошёл по залу и запалил все факелы на стенах. Нам свет союзник, а этой твари — наверняка нет. Микаш подал сигнал. Мы с братом затаились в противоположных углах, вскинув копья.

Микаш был сосредоточен до плотно сжатых губ, но при этом спокоен и сдержан, потому олень доверчиво шёл с ним на привязи, не понимая, что доживает последние мгновения. Зачем Микаш из кожи вон лезет, чтобы брат получил свои трофеи? Понимает ведь, что Вейас ему не поможет, тут нужен куда более влиятельный покровитель. Не знаю даже, кто из старых лордов поручился бы за простолюдина. Его дело пахать землю, но он уже не может. Моё дело выйти замуж и рожать детей, но я тоже уже не могу. Оба мы сломанные вещи, только брат целым остался, да и то ценой собственной мечты. Зачем мы всё это делаем? Зачем идём до конца?

Свистнул, рассекая воздух, клинок. Сверкнула сталь. Олень взвизгнул и забил ногами. Микаш отскочил, чтобы обезумевшее животное не затоптало его. Визг перешёл в хрипы, по светлой шерсти на горле текла кровь. Олень заваливался набок, продолжая дёргаться и сипеть. Воздух наполнился свинцовым запахом смерти.

Я не выдержала и зажмурилась. Уж сколько раз на моих глазах забивали животных. Иногда я заставляла себя быть спокойной, иногда, как сейчас, не выходило. То ли страх мешал, то ли из-за давешних разговоров на душе сделалось совсем погано. Как же это всё глупо! В этой охоте смысла ещё меньше, чем в смерти оленя!

«Смысл есть», — раздался в моей голове голос. Я открыла глаза. Это не Вей и не Микаш — оба напряжённо уставились в тёмный проход. Тогда кто? Я обернулась к колоннам. Ещё один силуэт! Мелькнул и растаял.

Цокот когтей оглушил, заставив забыть остальные страхи. Боковым зрением я заметила появляющуюся из прохода зверюгу. До чего огромен! Вблизи гораздо больше, чем издалека. Вонзил зубы в горло оленя и, вырвав шмат мяса, завершил агонию бедного животного. Вей метнул копьё и попал вэсу в бедро. Копьё Микаша воткнулось демону между рёбер с другой стороны. Вэс взвыл и рванулся, забыв об олене. Мальчишки напитали наконечники ядом, но он явно не подействовал.

— Лайсве! — хором закричали Вэй и Микаш.

Я вжалась спиной в стену. Вэс нёсся прямо на меня! Голубые глаза с тонкой вертикальной риской зрачка горели яростью. Демон уже готовился к прыжку. Дрожащими руками я выставила копьё. Вэс налетел на него грудью, но не остановился. Клыки мелькнули у самого лица. Когти тянулись ко мне. Я слишком слаба! Я не справлюсь! Возможно, оно и к лучшему.

«Принцесска, держись!» — сквозь пелену ужаса пробился зов Микаша.

Он уже был рядом. Тянул вэса на себя за древко. Демон дёрнулся так, что едва не вырвал мне руки вместе с копьём. Развернулся и вцепился зубами в бедро Микаша.

Из чёрного проёма донёсся гул. Дохнуло чем-то, что было хуже демона, хуже самой смерти! Вэс отпустил Микаша. Сжимаясь от ужаса, вэс выл, скулил, рычал. Микаш выхватил меч и обрушил ему на голову.

Гул перерос в грохот. Пол затрясся, задрожали стены.

— Бегите! — крикнул Вейас.

Посыпались камни.

Что-то врезалось в затылок. Я упала. Голова вэса качалась на лоскуте кожи. Темень.