Глава 1

Акт первый.

Прикосновение ко Тьме.

Тьма — всего лишь отсутствие света.

Свет — отсутствие тьмы.

И не надо драматизировать.

Хэллоуин — канун дня всех святых, он же — Самайн, это ночь, когда мертвые спокойно ходят среди живых, а нечистая сила выбирается из всевозможных темных углов и начинает резвиться в свое удовольствие.

Ну, так гласят легенды.

Другое дело, что героям всевозможных страшных историй на самом деле с древнейших времен все равно, какой день и месяц на календаре — они спокойно живут среди людей. Да и нечистой силой в полном смысле этого слова не каждого из них можно назвать. Кто-то ведет жизнь одинокого хищника, кто-то подстраивается под человеческое общество, живя и работая бок о бок, а кто-то паразитирует на их страхах и эмоциях, существуя на грани между реальностями.

Если вам не повезло, или же напротив, повезло стать проклятым (или благословлённым), снедаемым жаждой крови, или призраком, сходящим с ума от тоски, любви или мести, или же любым другим существом, место которого, по общему мнению, в мифах, сказках и бульварной прессе, то не расстраивайтесь: выбор у вас обширный, обязательно найдете что-нибудь себе по душе. Не заскучаете. Есть только одно главное ограничение — не заявлять во всеуслышание дневному миру о своем существовании.

Ну, и желательно воздерживаться от массовых убийств.

Если же вас это не устраивает — с вами будут серьезно беседовать почтенные господа из гильдии Охотников — древней организации, занимающейся сокрытием следов существования общества ночного от человечества — сначала вежливо, а при отсутствии результата с использованием серебра, стали, огня, соли и тяжелого вооружения, напополам с современнейшими технологиями. Двери в гильдию открыты для всех — будь вы человек, столкнувшийся с необъяснимым, вампир, демон, полукровка или вовсе потерянный дух.

Главное — желание стоять на границе и хранить хрупкое равновесие сил.

В случае же, если у вас нет с этим никаких проблем — добро пожаловать на темную изнанку жизни, в глубокую тень мегаполисов, в тихие и уютные загородные ночи: охота, мелкое членовредительство, элитные вечеринки за закрытыми дверями модных клубов, или же сельских кабаков, где днем с огнем не найдешь ни одного человека, и вечная борьба с чудовищем внутри самого себя.

Или же его поощрение.

***

Этот город был очень древним.

Человеческая жизнь бежит, течет, стремится вперед, не задумываясь о том, что идет по старым костям — костям тысяч людей, что здесь жили и умерли до. Это нормально, так и должно быть — старые кладбища давно разрушены, на их месте стоят уютные домики, или многоэтажные чудовища, окруженные милыми дворами и удобными парковками, но даже несмотря на это, мертвые остаются здесь — и все это так или иначе чувствуют — кто в большей, кто в меньшей степени.

Другое дело, что мало кто любит признаваться в странных тревожных снах, в хватающих за душу видениях, странных предчувствиях и ощущениях — у нас на дворе конец двадцатого века, как никак, технологический прогресс — не до подобных глупостей, хоть и невнятные предсказание о Миллениуме некоторым щекочут воображение — конец света был предсказан сотни раз, и перед каждой известной датой человечество трепещет — впрочем, как доказано практикой, пока напрасно. Красивая цифра не убьет цивилизацию — это сделает она сама, рано ли поздно, она лопнет, как перезрелый, плод, мягкий, с сладковатой гнильцой внутри, когда люди изживут себя, когда окончательно забудут прошлое и утратят стремление в будущее, будучи поглощенными собственными потребностями и пороками.

Хорошо, что до этого еще далеко.

Сейчас все хорошо, сейчас тьмы нет — ее разгоняет неверный свет фонарей, теплое сияние окон и трепетные огоньки свечей в зловещих тыквенных улыбках. Самое время поговорить с мертвыми, что лежат глубоко под асфальтом, землей и древними мостовыми, ведь сегодня они могут ходить среди смертных, не держа зла и не желая мести. Или же прогуляться по потустороннему миру, и вернуться обратно.

Кто-то просит конфеты, кто-то зажигает на костюмированной вечеринке, кто-то заливает свою душу виски, кто-то читает архаичные заклинания, и призывает к силам, которых не понимает, в надежде на чудо — чудо, которое может обернуться ужасной бедой (или же великим благом — тут уж как повезет), а кто-то выходит на охоту, гонимый сухим, злобным голодом.

Этот город был полон магии и смерти.

Когда-то, тысячи лет назад, здесь, среди топких болот и дремучих лесов, величавые друиды срезали омелу золотыми серпами, слушали песни ветра в раскидистых кронах вековых древ, читали будущее по звездам и по потекам крови на церемониальных котлах, прорицали волю богов, управляли погодой, поднимали воду из недр, осушали озера, имели силу проклинать и благословлять, излечивать болезни и убивать словом. Камни и траву здесь нередко окропляла кровь — их боги, взамен на внимание требовали уважения и жертв, и жизни не только быков и барашков обрывались на алтарях под старыми дубами.

Это место считалось священным: древние верили, что по тропинке, которая ведет по склону одинокого холма, на вершину, окруженного топью и опасными буреломами можно уйти далеко за пределы мира реального.

Но потом старые боги были повержены — могущественная империя подчинила себе жителей лесов, навязав нового Бога, единого, и древние идолы покорно сложили головы перед распятием, а за ними и их жрецы.

По легенде именно здесь, на месте старого капища вырос первый монастырь на этой земле.

Говорили, что здесь когда-то побывал сам Иисус, а впоследствии святой Иосиф принес сюда Грааль — чашу с его кровью. В святом месте от паломников не было отбоя.

Аббатство росло и расширялось, но в одну роковую ночь его охватил страшный пожар — в огне погибло множество людей и ценных рукописей, величественное сооружение сильно пострадало. Но несмотря на это, монахи принялись кропотливо и упорно восстанавливать аббатство, и некоторые из них начали говорить о странных видениях, что посещают их во время молитв. Через некоторое время, на монастырском кладбище они нашли странные останки — мужчины и женщины, и массивный свинцовый крест с надписью: «Здесь покоится прославленный король Артур, погребённый на острове Авалон».

Найденная могила короля Артура и его жены Гвиневры только увеличила приток пилигримов к святому месту — монастырь быстро отстроили, и вокруг него начал разрастаться небольшой городок — здесь оставались те, кого покорила атмосфера этого места, его загадочность и мистичность, те, кто хотел прикоснуться к тайне, хотел увидеть Авалон.

Впоследствии аббатство было разорено — старые камни вдоволь тогда напились крови монахов, архивы были сожжены, главный аббат жестоко убит, а святыни утеряны. Но через несколько веков его снова восстановили — во всем былом великолепии.

Оно стоит там и сейчас, в старом городе, лежащем у подножия холма, в центре лабиринта узких улочек, тупичков и уютных дворов, — кружевное, легкое, как стрела, устремленное в небо старое аббатство, служащее немым напоминанием о прошедших временах, окутанное дымкой архаичных легенд, страшных историй и суеверий.

На вершине же холма, у которого расположился город, в нашем веке превратившийся в яркий и мистический мегаполис, возвышаются останки древней церкви — одинокая часовня, подобная неусыпному стражу, несущему бесконечную вахту — еще один немой свидетель истории.

В этом городе все началось.

Первая глава, в которой кажется, что мир стремительно съезжает с катушек, но на самом деле он просто поворачивается к нам другой стороной.

Стадия отрицания.

1 ноября, 01:25

Широкие проспекты новостроек, несмотря на поздний час все еще были на удивление многолюдны — кто-то возвращается с вечеринок домой, кто-то ровной, и не очень походкой держит путь от одного бара в другой, за продолжением банкета, кто-то же просто гуляет — распевая песни в подпитии или же трезво и негромко обсуждая то учебу, то работу, то праздник, то личные отношения. Причудливый вид сегодня никого не удивляет — почти на всех праздник оставил свой яркий отпечаток: в виде полноценного костюма, грима профессионального и не очень, или хотя бы какого-либо аксессуара.

Взрослые любят наряжаться и дурачиться не меньше, чем дети, а тут такой повод.

Обгоняя пестрых прохожих, по улице быстро и беззаботно шел парень. Даже, скорее, еще подросток. Выглядел он в отличие от большинства вполне буднично, хоть и несколько неформально: темные, ассиметрично подстриженные волосы безжалостно взлохмачены, руки в карманах видавшей виды кожаной куртки, которая на вид была даже старше, чем ее владелец, в ушах пуговки наушников — тонкие черные проводки сливаются и прячутся в кармане темно-синей большеватой ему толстовки, черные джинсы потерты — то ли в дань моде, то ли сказывался их почтенный возраст.

Его шаг легок, на губах играет едва заметная, мечтательная улыбка. Его немного штормило и обуревала легкая эйфория: месяцы репетиций не прошли даром, сегодняшний концерт в честь Хэллоуина прошел даже лучше, чем он мог ожидать. Этот маленький успех, безусловно, был большим шагом в направлении реализации его заветной мечты — так ему тогда казалось, и он, в своих мыслях, будучи уже королем мира, бесстрашно шел вперед, навстречу ночи.

Приподнятому настроению так же способствовал алкоголь, которым парень все же немного злоупотребил после конца выступления — нельзя было не поддаться всеобщему безумию и веселью, нужно было наконец расслабиться, несмотря на собственную всепоглощающую усталость и желание свернуться где-нибудь под столом в служебных помещениях и уснуть.

Почему он решил отправиться домой было уже не вспомнить. Черт дернул. Отговорить упрямца друзья так и не смогли, пришлось отпускать так, взяв перед этим клятвенное обещание позвонить по приходу домой. Последний автобус уже давно уехал, поэтому ему предстояла часовая прогулка по безмятежно спящему на первый взгляд городу.

Свежесть ноябрьской ночи бодрила, алкоголь все еще горячил кровь, в наушниках гремела музыка, кварталы один за другим послушно ложились под ноги, освещая путь блеклым светом грязных фонарей.

Он добьется своего, рано или поздно, назло всему миру.

Тихо рассмеявшись своим мыслям, он гордо вскинул голову и зашагал еще резвее — до дома осталось совсем немного.

Самые оживленные улицы остались позади, неестественная тишина набросила на пустынный жилой район свое покрывало, но он этого не слышал — все заглушала музыка.

Как и не чувствовал на себе пронизывающий, полный нечеловеческого голода взгляд.

1 ноября, 01:25

Прогуляться в Хэллоуин по городу — отличная идея.

Особенно, если ты не совсем человек. Была в этой затее мрачная ирония и насмешка — как над самим собой, так и над мирозданием в целом.

Для начала ноября было весьма тепло — впрочем, это не мешало ему зябнуть.Руки мерзли даже в утепленных кожаных перчатках, стылая влажная прохлада заставляла идти быстрее и клясть себя за легкомыслие — новенькое темно-синее пальто безусловно идеально на нем сидело, но погода уже явно требовала чего-то потеплее.

Впрочем, он отлично знал, что его не спасет даже овечий тулуп: холод был его спутником с самого рождения, и он вполне привык к нему — ненавязчивому, но не слишком приятному, изгнать который под силу лишь живому огню, страсти, алкоголю, и горячей крови. Ну и горе одеял. Не такая уж большая цена за то, что не относишься к людскому роду.

Да и красота требует жертв, тут не поспоришь. Поэтому оставалось только мерзнуть. И стараться понять, какого дьявола его потащило на романтически-ироническую прогулку с самим собой.

У ночи множество дорог и множество обличий. Никогда не знаешь, куда она тебя приведет, если ты ей доверишься. Так получилось и в этот раз — старый парк возник из грязноватой мутной мглы внезапно. Он спал, и явно не был рад видеть гостей.

Черные голые ветви просвечивали сквозь ночь, разбавленную редкими огнями уцелевших фонарей; среди них гулял ветер, скучавший по густой летней листве и в надежде на чудо создававший иллюзию жизни и движения. Узкие, разбитые дорожки устилал золотистый ковер опавших листьев, который никто не торопился убирать, со старых скамеек хлопьями отваливалась краска, воздух искрился от мороза, под ногами едва слышно потрескивал тонкий ледок, сковавший вчерашние лужи.

И ни одной живой души вокруг. А вот мертвые, при желании, вполне можно было найти.

Декаданс во плоти, кладезь впечатлений для художника, чем бы он не орудовал — кистью ли, словом, или звуком.

Было тихо, очень тихо, будто совсем рядом нет миллионного города — звуки как будто тонули в темноте, не в силах приблизиться вплотную к здешней тревожной тишине.

Наверное, именно поэтому легких шагов красивого молодого человека было совершенно не слышно. Он остановился у очередного перекрестка, у разбитого фонаря, машинальным движением руки отвел от лица длинную рыжую прядь и как будто к чему-то прислушался. Держался он на удивление уверенно, как будто царящая здесь темнота совершенно его не смущала. Наконец определившись с направлением, он плотнее запахнул пальто, спрятал руки в карманы и свернул налево, ускоряя шаг. Узкая тропинка причудливо извивалась, но направление послушно держала.

То, что он ощутил, ему совершенно не понравилось. Нет, он мог развернуться и уйти, но предчувствие гнало его вперед. Очень часто в его жизни оказывалось так, что интуиции стоило верить больше, чем здравому смыслу.

Не столь острое как раньше, но все так же безотказное чутье точно вело к цели; где-то там, на периферии восприятия все так же холодными отблесками металась чужая животная алчность. Не только он счел подобную прогулку забавной, у нечисти тоже, как оказалось, с чувством юмора все в порядке.

Хотя, вероятнее всего дело было только в банальном желании пожрать.

1 ноября, 1:50

Как его занесло в этот тупик, больше напоминающий декорации к какому-нибудь второсортному фильму ужасов, парень так и не понял. Небольшой двор-колодец нежилого дома, облезлые стены и заколоченные окна, куча мусора и несколько ржавых мусорных контейнеров совершенно не вдохновляли. Только когда в нос ударила вся феерия запахов этого дивного места, он пришел в себя — как он сюда завернул и зачем — он не помнил. Последние минут десять дороги были как в тумане.

Интуиция забила тревогу, здравый смысл упорно подтверждал все возможные опасения. Парень удивленно моргнул, машинальным движением вытащил из ушей наушники и растерянно огляделся. От былого веселья не осталось и следа, но в голове все еще немного плыло.

Но было так тихо… Так спокойно. Тишина обволакивала, забивала уши ватой, покрывала тонкой пленкой все рецепторы, в голове все начало мутиться еще сильнее, его упорно тянуло дальше, вперед, в загадочную, манящую темноту. По идее должно было быть страшно, но страх как будто потерялся где-то по дороге, и догонять его не спешил.

В сознание прокрался чей-то сладкий, липкий шепот, сулящий что-то восхитительное, неописуемо прекрасное. Ноги как будто обрели собственную волю — один шаг, второй, навстречу грязной темноте...

Волевым усилием получилось прояснить разум — было ощущение, как будто он сорвался с какого-то метафизического крючка и ухнул вниз. В реальный мир. Паника и ужас поднялись тотчас же, как цунами, в попытке отбить контроль над взбунтовавшимся телом. Парень медленно попятился.

Из-за угла выступила девушка. Точнее, это существо очень напоминало девушку — фигуру не мог скрыть даже рваный, заляпанный плащ и порванное, некогда красивое короткое красное платье. Длинные волосы были спутанными и грязными, а вот лицо было бы весьма симпатичным, если бы не искусанные в кровь потрескавшиеся бескровные губы, кривящиеся в злобной ухмылке, и глаза. Горящие зловещим рубиновым огнем, впавшие, совершенно нечеловеческие.

Юноша бы сказал, что она вампир, если бы мог рассуждать в этот момент.

Но вампиров же не существует, верно?

Увиденное должно было заставить бежать со всех ног, но туман в голове напротив стал гуще, навязчивый, парализующий волю шепот громче, а ноги начали предательски подгибаться. Наверное, именно так чувствуют себя мухи в паутине, когда паук спешит к ним по своим тонким нитям с целью немедленно устроить себе сытный обед — липкий ужас как порожденный беспомощностью, так и пришедший извне, не дает сдвинуться с места получше крепких веревок.

Она подошла ближе. Еще ближе. Повеяло холодом и тошнотворным запахом разложения. А потом все померкло от боли, разрывающей сознание на тысячу лоскутков, отдающейся, казалось, в каждой клеточке тела. Но не получалось даже закричать.

Вдруг что-то заставило это существо, которое язык с трудом поворачивался назвать человеком, стремительно от него отпрянуть, разворачиваясь на ходу, к новой жертве. Или, точнее, опасности.

1 ноября, 1:55

Пришлось перейти на бег. Это было так близко, но казалось, что он опаздывает. А в таких случаях опоздание приравнивается к смерти.

Животный голод сменился жадным торжеством, но вот она, нужная подворотня — шанс еще был.

Перейти на шаг, восстановить дыхание. Все нужно делать тихо — у этой бестии чуткий слух. Осторожно снять пистолет с предохранителя. Шагнуть в темноту.

1 ноября, 1:55

Темноволосый парень, никем не удерживаемый, плавно съехал вниз по грязной стенке, судорожно пытаясь зажать страшную рану на шее, из которой толчками выходила кровь. Много крови — ею уже пропиталась почти вся толстовка. Его трясло от боли, сердце как назло стучало ненормально быстро, будто подгоняя уже маячившую совсем рядом смерть, перед глазами все плыло, с каждой секундой становилось все холоднее.

Но то, что происходило рядом с ним, он еще видел, и худо-бедно осознавал.

У выхода из тупика стоял незнакомец. Чуть выше среднего роста, стройный, даже изящный — большего не сказать, так как фигуру скрадывало темное длинное пальто. Длинные медные волосы свободно ниспадают на плечи, лица в темноте толком не разглядеть, в руке — пистолет, дуло смотрит прямо в лоб настороженно рычащей бестии.

Раздается несколько выстрелов, тварь разъяренно шипит, но не сдается, распластываясь в длинном отчаянном прыжке. Нежданный же защитник делает несколько стремительных шагов в сторону, мгновенно уходя с линии атаки и еще раз стреляет.Успевшая приземлиться упыриха отчаянно взвыла и судорожно забилась в конвульсиях — сквозь белую кожу выступила уродливая сеть бугристых вен, из глаз, носа и ушей пошла кровь — темная, густая, почти черная, как деготь. Через несколько секунд она рухнула, как подкошенная, свалившийся же невесть откуда спаситель едва заметно морщится, машинальным движением прячет пистолет в карман пальто и оборачивается к невольному свидетелю этой короткой схватки.

А он умирал. Его аура угасала на глазах, жалобно трепеща, как будто воздушный змей на ветру, бледнели и цвета — серый, трупного оттенка — цвет страха, едва заметный перелив зеленого — надежды, черные провалы предчувствия смерти — все постепенно сходило на нет.

Рыжий не любил смерть, как и все подобные ему, но давно уже к ней привык — от равнодушной, неприятной, и жестокой спутницы некуда было деться, за последние века он насмотрелся на такое количество ее обличий, что от еще одного хуже не будет. Подойдя вплотную, он осторожно опустился рядом с юношей. Помочь он в своем сегодняшнем состоянии ничем не мог, только приглушить боль и остаться рядом до конца.

Было немного обидно, что все же не успел вовремя. Иногда несколько лишних секунд опоздания становятся ценой чужой жизни.

Сладкий запах крови соблазнительно щекотал рецепторы, но брать кровь умирающего, которого пытался спасти — это явный моветон.

Не слишком удачливый спаситель глубоко вздохнул, осторожно положил правую ладонь на холодный, восковидно-бледный лоб, а левой просто взял парня за руку. Чужой пульс, нитевидно обрывочный глухо отдавался в голове, от пальцев, вверх по руке поднимался холод, а вслед за ним — волны чужой боли. Оставалось только покрепче стиснуть зубы и терпеть, стараясь самому не потеряться в гибельном водовороте Танатоса.

Мысль о том, что он принимает гибель совершенно незнакомого мальчишки слишком близко к сердцу, приходит через несколько секунд. Кем-кем, а добрым самаритяном этот медноволосый мужчина не был, но почему-то просто уйти казалось чем-то совершенно немыслимым. Он должен быть здесь. Это странное чувство появилось еще вечером, а сейчас и вовсе достигло апогея.

Но что делать дальше?

Дыхание же умирающего тем временем немного участилось, как и пульс, но он нашел в себе силы открыл глаза.

Их взгляды встретились, и рыжий только озадаченно нахмурился, вглядываясь в лиловые радужки и расширенные зрачки. Неестественные, аметистовые глаза были мутны от страха и полны безумного отчаяния. Странный, совершенно не свойственный людям цвет не на шутку всколыхнул любопытство. На секунду мелькнула мысль, что это просто линзы, но внимательно приглядевшись, ничего постороннего на роговице он не увидел.

Парень тем временем тратил последние силы, как будто в немой мольбе стискивая чужую руку.

Неожиданно сильное прикосновение заставляет ощутимо вздрогнуть — чужое дикое желание жить, режущее ножом разочарование и надежда продирают до самых костей. Перехватывает дыхание.

Даже если бы его могущество было бы при нем, не было бы гарантии, что он смог бы его спасти — травма тяжелая, кровопотеря обширная, а целителем он не был. Остается только один выход, если ему уж так сильно хочется вытащить этого парня с того света, а вытащить действительно хочется — от любопытства и сдохла не только кошка, но и бесчисленное число бессмертных.

Назойливое ощущение странной, непонятной тайны нервировало, иррациональное чувство важности этой встречи тисками сдавливало что-то в груди, чужие пальцы еще раз судорожно сжались на его ладони, интригующие лиловые глаза начали постепенно закатываться.

Если что-то делать, то делать это прямо сейчас. И рыжий решился.

Глупость, конечно, но интуиция в таких делах его никогда не подводила.

Лезвие ножа вспарывает кожу и вены на запястье, но длинноволосый даже не морщится, боль — это что-то привычное и само собой разумеющееся. С ускользающим сознанием умирающего все гораздо сложнее, и приготовившись к сокрушительной отдаче, сосредоточившись, он выдернул его из накатывающего небытия — ненадолго, но этого хватит.

Взгляд светло-фиолетовых глаз прояснился и стал относительно осмысленным.

Удерживать чужую жизнь и говорить не так-то просто, но приходится — без его согласия, сколько крови ему не спои все будет чуть более, чем бесполезно.

У любого могущества есть свои ограничения, и ритуальные вопросы, пожалуй, одно из самых безобидных.

— Хочешь ли ты начать новую жизнь? Только думай быстрее, я не смогу долго продержать тебя.

Глаза у парня округляются от удивления, он хочет что-то сказать, но усилием воли рыжий заставляет его замолчать.

— Просто «да» или «нет». Не спрашивай ничего, — в висках начало предупреждающе покалывать — боль с каждой секундой становилась сильнее, сбивая концентрацию.

Все так же удивленно моргнув, он все-таки медленно кивнул и пересохшими, окровавленными губами прошептал: «да».

Предвидя очередную порцию изумления с его стороны и новый приступ боли в своей голове, рыжий просто поднес свое окровавленное запястье к чужим губам:

— Просто пару глотков. Даже не думай ничего спрашивать, — немного Силы во взгляд, и парень его приказ выполняет без лишних вопросов. Голова начинает ощутимо кружится, покалывание превращается в пронзительные уколы боли, и когда парень делает последний глоток, окончательно вылезая из своей могилы, рыжий отпускает узды ментального контроля и с трудом удерживается от того, чтоб позорно не свалится рядом. Наверное, нечто такое чувствовал бы человек, если бы тащил на себе вес, раза в два больше собственного и при этом страдая дикой мигренью.

Спасенный же снова теряет сознание, другое дело, что теперь это был просто сон, а не плавное падение в серый омут небытия — кровь уже работала, перестраивая чужой метаболизм.

Судорожно вздохнув, рыжий с тихими ругательствами снова вытирает хлынувшую из носа кровь. Теперь самое главное — не грохнуться в обморок самому.

Не без труда, но встать все-таки получилось — позорно хватаясь за ближайшую стену. Все мышцы ныли, запястья жгло как будто кислотой, в голове все еще перекатывалась боль, как куча маленьких железных шариков. В душе поднималась дикая злость на себя за собственную отвратительную беспомощность и на тех, из-за кого его теперь качает при самых безобидных магических манипуляция, но в очередной раз напомнив себе, что это не даст никакого толку, кроме еще большей мигрени, он все же взял себя в руки.

Поправив пальто и обнаружив на нем пару довольно больших кровавых пятен, он недовольно поморщился. Придется тащить в химчистку. Закурил. Мимолетом посмотрел на чужую ауру — ровный серебристо-серый цвет отсутствия эмоций, все, как и должно быть у спящего человека. И едва ощутимым прикосновением к чужому сознанию, разбудил.

***

Он пришел в себя внезапно, но небытие уступало место яви очень плавно и неохотно, мысли с воспоминаниями тоже особо не торопились.

Его точно зовут Рэй, сокращенно от Рэйвен. Вот он заканчивает концерт, вот пьет что-то очень крепкое, вот шагает по ночным улицам — счастливый и воодушевленный, а вот оказывается в этом грязном тупичке…

Способность ощущать возвращается постепенно и по частям. Спину холодит каменная стена, мокрая толстовка неприятно липнет к телу, шея с левой стороны пульсирует болью, сердце судорожно колотится, набатом стуча в ушах, всепоглощающая слабость не дает даже поднять глаз, не говоря уже о руках.

И густой, как туман, железный аромат крови вокруг, заглушающий благоухание мусора и едва ощутимый, и совершенно не уместный здесь запах дорогих сигарет.

Окончательно разбудил его тихий насмешливый голос, раздавшийся совсем рядом:

— Добро пожаловать обратно в земную юдоль, полную боли и страдания, молодой человек.

От неожиданности парень вздрогнул и все же смог поднять веки.

Терпеливо переждав разноцветные круги, вспыхивающие один за другим перед глазами в безумном хороводе, он наконец разглядел объективную реальность, которая так же, как и в мнимом сне, состояла из темного тупика и загадочного незнакомца, который стоял рядом с ним и невозмутимо курил. Теперь он мог разглядеть его как следует, чем он и занялся, пытаясь одновременно осмыслить все произошедшее. Осмысливаться оно не желало, а вот хищная, нечеловечески правильная красота незнакомца даже слегка пугала — узкое, молодое, аристократичное лицо, светлая кожа, изящный, прямой нос, тонкие чувственные губы и светло-карие хитрые глаза в сочетании с длинной гривой густых, чуть вьющихся медно-огненных волос давали жутковатый эффект. Помотав головой, он все же собрался с мыслями.

Итак, что мы имеем? Мы имеем Хэллоуин, алкоголь, нападение какой-то чокнутой психопатки, и этого подозрительного типа, который какого-то черта поил меня своей кровью. Это он типа кого, вампира изображает? Плюс к этому — толстовка, мокрая от крови. Судя по всему, эта кровь — моя. И шея жутко болит. После такой кровопотери, по идее долго не живут. Но я вполне себе живой и даже немного соображаю. Хотя, кого я обманываю? Я ни хрена не соображаю, и соответственно — не понимаю.

— Какого хера тут вообще творится? — Звуки из пересохшего горла выходили неохотно — парень с трудом узнал в этом хрипе свой голос.

Рыжий, который все это время не сводил с него внимательного взгляда, лишь снисходительно улыбнулся — на его щеках обозначились очаровательные ямочки:

— Если я тебе расскажу, что здесь произошло на самом деле, ты все равно не станешь меня слушать. Вы, люди, очень забавные — все, что выходит за рамки вашего понимания мира вы либо обожествляете, либо игнорируете, либо сразу же придумываете тысячу и одно логичное научное объяснение произошедшей с вами чертовщине, не допуская даже мысли, о том, что это может быть действительно чертовщиной. Впрочем, вполне объяснимой чертовщиной.

Рэй только удивленно моргнул — кажется, у этого красавчика не все дома.

— Ладно, поставим вопрос по-другому — кто ты, мать твою?

— Смотри, давай проверим мои слова на практике. Если я скажу, что я — условно говоря, не человек, что ты на это скажешь?

— Я скажу, что ты обдолбанный конченый придурок, и что тебе пора завязывать с тяжелой наркотой.

Укоризненно покачав головой, незнакомец снова улыбнулся и продолжил:

— Вот видишь, я же говорил. Давай, расскажи мне свою версию событий, и тогда, может быть, я поведаю тебе, что на самом деле произошло.

Недоверчиво на него покосившись, Рэй недовольно поджал губы — судя по всему, этот наркоман над ним издевается. Но несмотря на свое недовольство ситуацией и миром в данный конкретный момент в целом, он все же ответил:

— Я немного перепил и пошел домой. Потом… Наверное, встретил тебя, закинулся твоей дурью, и меня унесло.

— А кровь? — Ехидно прервал его рыжий.

— Откуда я знаю, что это кровь? Вдруг краска? — Вызывающе возразил Рэй, впрочем, кривя душой — он отлично знал, что это кровь — откуда, не понимал, но был твердо в этом уверен.

— А та дама, которая воспылала к тебе страстью и в ее неудержимом порыве немного погрызла твою шейку? Кстати, вот она, — незнакомец небрежным движением руки указал на груду плоти, в которой тем не менее явственно угадывалась напавшая на него нечисть.

— Она…Мертва? — Парень внутреннее похолодел.

Убийство — это совсем погано. С другой стороны, она же первая начала, это была самозащита…Ага, потом объясняй это копам, что, мол, мой рыжий друг, которого я, впрочем, вижу впервые в жизни, считающий себя вампиром, убил спятившую девчонку, бросившуюся на меня и перерезавшую мне сонную артерию. А я еще после этого в живых остался. А может и не перерезавшую…

Ничего себе, сказочка.

Срочно нужно сваливать отсюда, и от этого типа в частности — еще быстрее.

— Слава богам, мертвее не бывает, — рыжий пренебрежительно пожал плечами, в очередной раз затянулся, выдохнул, обошел уродливый труп по кругу и для верности пошевелил его носком ботинка. — Так кто она, на твой взгляд?

— Чокнутая какая-то, — буркнул Рэй в ответ, пытаясь понять, есть ли у него силы подняться на ноги. Кажется, таковые имелись, и он собирался рискнуть.

— Ладно, а твоя шея? — Кажется, этого странного типа очень сильно забавлял это разговор.

— Порезала она меня, видимо. И вообще, отвали от меня, со своими тупыми вопросами, — с огромным трудом Рэю все же удалось побороть жестокую стерву-гравитацию и принять вертикальное положение. Голова опасно закружилась, в глазах на секунду снова все померкло, он судорожно вцепился в стену, но все же устоял на ногах, которые сейчас были не более надежной опорой, чем два куска ваты.

— Не хочешь выслушать меня? — С легкой улыбкой наблюдая за попытками парня предотвратить новое, уже более близкое свидание с грязным асфальтом, предполагаемый наркоман машинально постучал указательным пальцем по сигарете, стряхивая пепел и снова затянулся. Рэй же, выйдя из этой битвы победителем, только страдальчески закатил глаза и безнадежно махнул рукой — удивительно, но, когда он встал, у него откуда-то появились силы.

— Нахуй иди со своими историями. Сегодня Хэллоуин, ты не забыл? Так что давай, я иду своей дорогой, ты своей, и более мы с тобой не встречаемся, хорошо? Я эту девчонку не трогал, и ничего не знаю, ты же делай что хочешь.

Рыжий посмотрел на него с задумчивым снисходительным любопытством, как ученый на только что найденный новый биологический вид. Судя по его взгляду, этот вид назывался «дурачок обыкновенный».

Рэй вспылил:

— Слушай, ты, хватит на меня так пялиться, и вообще, отвали. Я не хочу проблем.

— Если ты считаешь меня убийцей, то что мне мешало убить вместе с этой дамой и тебя? Ну, или что мешает мне добить тебя прямо сейчас? — Выкинув окурок, он неожиданно хищно и недобро усмехнулся.

Марш ледяных мурашек по позвоночнику придал Рэю сил. Но что он может сделать в такой ситуации?

Чуть меньше, чем ничего, и от осознания это становится действительно страшно.

Так внезапно изменившийся незнакомец, впрочем, оценив его реакцию лишь весело, искренне рассмеялся, окончательно сбивая парня с толку. Исходящее от него секунду назад ощущение смертельной угрозы исчезло, как будто его и не было.

— Делать мне нечего, как убивать таких милых и глупых мальчиков. Ну что ж, если ты сейчас не в настроении думать, что, впрочем, не удивительно, поговорим попозже — когда ты придешь в себя, и у тебя появятся такие вопросы, на которые смогу ответить только я, — Рэй не понял, когда он успел оказаться настолько близко. — Ты можешь, конечно, ее выкинуть, но так меня будет гораздо проще найти, — с этими словами рыжий с невозмутимым видом что-то положил в карман его куртки. Отошел. Насмешливо улыбнулся, помахал рукой, и, развернувшись, направился в сторону улицы.

Оторопевший Рэй хотел было догнать его, но, когда он достиг выхода из тупика, на улице не оказалось ни души. И ни следа от этой рыжей сволочи. Испарился он, что ли?

От досады он негромко ругнулся, и вспомнив про ту вещь, что этот подозрительный тип сунул ему в карман, судорожно за ней полез.

Это оказалась визитка — лаконичная надпись на ней содержала адрес, телефон и таки раскрывала личность и род деятельности этого странного красавчика: Лоуренс Фэйн, свободный художник.

Теперь понятно, почему он такой придурок.

Парень машинально смял визитку, но в последний момент рука все же дрогнула — выкидывать он ее не стал, а просто засунул обратно в карман. Нахмурившись, оглянулся на оставшееся в тупике тело — выглядело оно прескверно, как и пахло — тухлый подгорелый смрад, казалось, забивает нос, мешая дышать. К горлу подкатила тошнота, но Рэй все же справился со своим желудком, торопливо отвернулся от отталкивающего зрелища и вышел на улицу. Что делать с мертвой маньячкой он и понятия не имел.

Что вообще делать в такой ситуации, мать ее?

Но будучи любителем детективов, Рэйвен решил, что лучшим вариантом будет не прикасаться к телу лишний раз, а если на него все же выйдут копы — то просто рассказать все как было. Он же жертва, в конце концов! А не позвонил в полицию потому, что был в состоянии аффекта.

Оглядевшись по сторонам, он глубоко вздохнул, собираясь с силами, и поковылял в сторону дома. Пара случайных прохожих покосились на него со сдержанным восхищением. Да, в таком виде он бы точно получил первое место в номинации «Лучший костюм зомби».

По пути он пытался еще раз подумать над произошедшим, но он слишком устал, и ему было слишком погано. Справедливо решив отоспаться, прийти в себя и только после этого попытаться еще раз, он оставил эти попытки и полностью сосредоточился на дороге, плывущих перед глазами силуэтах домой и собственных ватных ногах.

Как дошел до дома, Рэй плохо помнил. Хотелось сходу упасть на кровать, но вовремя вспомнив, что он все еще с ног до головы в не до конца засохшей крови, ему пришлось идти в ванную, замачивать безнадежно испорченную толстовку с джинсами и отмокать под душем самому, в очередной раз пытаясь осознать произошедшее и привести в порядок мысли, сейчас больше похожие на кучу удирающих в разные стороны кроликов. Хорошо еще отчима не было дома — наверняка до сих пор торчит в каком-нибудь баре, или проигрывает остатки своей зарплаты в карты.

Потерпев очередную неудачу в нормализации мыслительного процесса, переодевшись и наконец добравшись до кровати, он тут же отключился, забыв даже позвонить лучшему другу.

***

Лоуренс тоже шел домой — неспешно и расслабленно, пытаясь отрешиться от назойливой, нарастающей головной боли и в полной мере насладиться прогулкой по пустынному ночному городу. Впрочем, ему лучше, чем кому-либо было известно об обманчивости этого впечатления — на тихих улицах кипела другая жизнь, скрытая темнотой.

Кстати, об этом.

Так задумавшись о своем — в частности, о спасенном им мальчике, о его глазах — ставших совершенно нормального, голубого цвета, и об нарушении одного из запретов, он совсем забыл об одном относительно важном деле. Относительно важным оно было потому, что ему по факту было все равно, но долг — долг сохранять тайну существования сумеречного общества, все же имел место быть. Иногда он был порядочным гражданином — особенно тогда, когда от него требовалось минимум усилий.

Его сородичи когда-то сами завещали себе подобным и иным сверхъестественным существам не раскрывать свое существование людям.

Он мог бы сжечь труп той упырицы, но эгоистично пожалел свою голову, которая и без того раскалывалась от излишнего использования сил. Он мог оставить все как есть, для того, чтоб эксперты-криминалисты и патологоанатомы поломали голову над загадочным телом, тем самым подвергая риску тайну.

Но он сделал проще — он позвонил.

Эта эпоха, несмотря на все ее недостатки, ему скорее нравилась, чем нет — напрочь лишенная романтики, она была крайне щедра на удобства и замечательные изобретения, ощутимо облегчающие жизнь. И хоть телепатия — не такой уж сложный трюк, взять миниатюрный девайс и побеседовать с интересующим тебя человеком или нечистью так гораздо проще, чем напрягаться и концентрироваться, пытаясь достучаться до чужого разума.

Телефонная будка появилась на другой стороне улицы как нельзя вовремя.

Почти набрав номер горячей линии, Лоуренс остановился, вспомнив, что в этом случае придется ждать выездную бригаду и до утра доказывать им, что он не верблюд. А этого совершенно не хотелось, хотелось упасть на какую-нибудь мягкую горизонтальную поверхность и бокальчик красного сухого. Для начала.

Поэтому, он быстро сбросил и набрал другой номер. Самое время пользоваться своими маленькими преимуществами.

На другом конце ответили сразу, как будто бы ждали звонка. Впрочем, именно в этом и заключалась работа секретаря главы головного отделения гильдии Охотников.

— Офис гильдии Охотников, приемная Главы, чем могу помочь? — Машинальной скороговоркой в трубке раздался немного усталый голос.

— Брэндан, у меня есть к тебе одна просьба. Нет, ничего фатального и опасного, улицы еще не утонули в крови. Пришли, пожалуйста, уборщиков по этому адресу, там рядом небольшой тупик и в нем довольно несимпатичный труп.

Молодой амбициозный вампир, которого и звали Брэнданом, немного замешкался.

— Господин Фэйн? Что произошло?

— Нападение упыря на человека, — покривив душой, во избежание лишних вопросов, он продолжил. — Я проходил мимо, и пострадавший отделался легким испугом. Воспоминания, конечно, подправил и отправил домой.

— Я вас понял. Больше ничего?

— Нет, спасибо, юноша, я хотел сообщить только об этом.

— Мы очень рады, что вы сотрудничаете с нами, господин Фэйн, я сейчас же распоряжусь.

— И да, вот еще — передай Селене привет, и напомни, что мое приглашение все еще в силе.

— Да, я обязательно передам мисс Аркур.

— Вот и отлично. Я надеюсь, ваши оперативники отныне будут внимательнее, спасение людей — это совершенно не моя забота. До встречи.

И не дожидаясь ответа секретаря, рыжий прервал вызов. Его забавляло то, что все считали его могущественным, но крайне эксцентричным вампиром, который по какой-то причине просто не хочет демонстрировать свое могущество. Еще как хочет. Но из-за собственной гордыни и чужого предательства приходится довольствоваться жалкими остатками былой силы и постоянной назойливой отдачей. И никому другому знать об этом не нужно.

Первые лет тридцать изгнания это дико бесило, но со временем можно привыкнуть к чему угодно, несмотря на всю свою гордость и упрямство. Либо привыкай, либо умри — выбор не велик.

Повесив трубку, Лоуренс машинально потер виски — жалкая попытка избавится от усиливающейся мигрени. Оценив отсутствие эффекта, и ругнувшись про себя, он выскользнул из телефонной будки и зашагал быстрее, искренне надеясь, что интуиция его не подвела, и он не зря возился с этим мальчишкой.

***

Утро следующего дня было просто ужасным.

Началось оно так же, как и тысячи других — противным писком будильника, который настойчиво просверливал дырку в тяжелом сне Рэйвена. Проснуться было непросто, и лучше бы парень этого не делал — с возвращением в безрадостную реальность жутко разболелась голова, казалось, мозги разбухли и жестко давили на черепную коробку изнутри, безжалостно пытаясь ее растянуть. Во рту было сухо, как в пустыне, перед глазами все то продолжало плыть, то наоборот, становилось болезненно четким, ярким, режущим глаз, шея раздражающе ныла и чесалась. Встать получилось только раза с третьего — голова нещадно кружилась, бросало то в жар, то в холод, ноги держать и нести его совершенно никуда не хотели, то и норовя предательски подкоситься.

События вчерашнего вечера казались просто весьма реалистичным кошмаром, — ему иногда снились такие сны, поэтому надежда на это умерла только после того, как он все же заставил себя встать с кровати, и пойти на кухню, за обезболивающим. На обратном пути он завернул в ванную — умыться и постараться привести себя хотя бы в относительный порядок.

Вся сонливость слетела за секунду, когда на него из зеркала взглянуло отражение.

Да, видок был у него тот еще, впрочем, эпичные синячищи под глазами, изысканная трупная бледность и феерический шухер на голове были явлениями довольно обыденными. Другое дело, что на шее слева вызывающе алел рубец, отдаленно напоминающий след от укуса, и это открытие ввергло парня в состояние легкого шока — он почти убедил себя в том, что ему все приснилось, а его прискорбное состояние — это следствие вчерашних излишних возлияний.

Визитка от того рыжего парня так же нашлась в кармане, а на толстовке обнаружились не отстиравшиеся следы крови.

Не сон. А натуральный пиздец.

Сидя на полу в своей комнате — крохотной, в которую едва влезали письменный стол, заваленный учебниками, журналами, книгами и кассетами, стул, почти полностью погребенный под одеждой, расстеленная кровать и комод, заставленный всякой бесполезной всячиной, он вспоминал прошлую ночь в подробностях: тьму, собственную кровь на руках, алчные алые глаза, парализующий страх, ослепляющую боль, приторно-гнилой запах давно мертвой плоти, странное чудесное спасение, и начинал понимать, что влип в такое дерьмо, что хуже не придумаешь.

Помедитировав на ковре еще минут десять, пытаясь утрамбовать все в голову и решить, что делать дальше, он наконец перебрался обратно в кровать — в таком состоянии ему в школе явно делать нечего. И быстро забылся тяжелым, глубоким сном без сновидений.

Снова вырвал его из царства Морфея долгий и настырный звонок в дверь. Часы услужливо доложили, что уже четыре часа пополудни. Держась за голову, парень сел на кровати. В этот раз получилось с первого раза — кажется, ему немного полегчало. Машинально натянув штаны, он поковылял смотреть, кого черти принесли. Судя по тому, что в квартире до сих пор никого не было, черти должны были принести похмельного и жутко злого папочку, поэтому Рэй сначала предусмотрительно посмотрел в глазок. Но в этот раз они приятно удивили — за входной дверью обнаружился высокий, худой, немного нескладной парень, в школьной форме, в куртке, с сумкой, перекинутой через плечо и пакетом. Его непослушные каштановые кудряшки напоминали воронье гнездо, под глазами цвета весенней зелени залегли темные круги, россыпь веснушек оттеняла немного нездоровую бледность лица. Он озабоченно хмурился и нервно переминался с ноги на ногу, явно готовясь к худшему. То есть к тому, что ему не откроют дверь.

Это был его лучший друг, Дилан, и Рэй только сейчас вспомнил, что так ему и не позвонил со вчерашнего дня. И это, конечно, было просто космическим свинством, потому, что, судя по его виду, спать он так и не лег, в надежде дождаться его звонка.

Вот черт.

Чувствуя себя самой последней скотиной во всей обитаемой Вселенной, Рэй хотел уже было открыть дверь, но вспомнив про жутковатый шрам на шее, со скорость света рванул в комнату, за джемпером. Кое-как его натянув его и накрутив вокруг шеи шарф, сдернутый с комода в прихожей, он все же открыл дверь, надеясь, что Дилан еще не ушел.

Он успел как раз вовремя — его друг как раз начал спускаться по лестнице.

— Дилан, стой! — вместо слов получилось какое-то невнятное сипение — горло чудовищно пересохло, но парень все же услышал — то ли его, то ли звук открывающейся двери.

— Рэй?! Ну и ты и сволочь, а! — Дилан мгновенно взбежал по лестнице обратно, и принялся уничтожать взглядом виновато поникшего Рэя. — Ты вообще понимаешь, как мы с Софи переживали сегодня? Уперся домой пьяный, ночью, а после ни ответа, ни привета, в школу тоже не пришел, и опять тишина. А вдруг тебя копы загребли? А вдруг на банду нарвался? А вдруг еще чего похуже? Ты… — он замялся, внимательно оглядывая Рэя с ног до головы. Видимо, оценив его плачевный вид, он только безнадежно махнул рукой, заходя в квартиру. — У тебя джемпер на изнанку напялен.

Ругнувшись про себя, Рэй пропустил друга в квартиру и закрыл дверь.

— Видимо вчера перепил немного. И еще простыл. Потому что как я пришел домой, как переоделся, как завалился спать, так вот только проснулся. И чувствую себя препогано. Извини. Я не думал, что так получится.

— Не думал он. Натравлю на тебя Софи, и будешь знать, как не думать, — заворчал Дилан, избавляясь от обуви, верхней одежды, и проходя на кухню. Здесь он был как дома, что было неудивительно — они были знакомы с раннего детства, поэтому часто бывали друг у друга в гостях. — Хотя, она тебя и так растерзает, как увидит. Я, кстати, тебе еды принес. Наверняка же у вас ничего нет, — он почти сменил гнев на милость — все же, Рэй и правда выглядел неважно. Они и сами были виноваты, поддавшись вчера на его уговоры. — Если бы я знал, я бы еще какие-нибудь лекарства захватил. А так, извольте наслаждаться тем, что есть, — он принялся выкладывать провизию на стол из пакета: пару сэндвичей, несколько шоколадок, чипсы, молоко, булочки с маком, хлеб, яблоки, пачку аспирина и несколько контейнеров — один с салатом, другой, видимо, с жареной картошкой и рыбой. Только глядя на это Рэй понял, что голоден, как стая волков в лютую зиму.

— Спасибо тебе большое, — с чувством, благодарно вздохнул Рэй, ставя чайник и на всякий случай проверяя холодильник — да, как и было предсказано, ничего, кроме пары бутылок пива, заплесневевшего сыра и повесившейся мыши там не было. Впрочем, ничего нового.

Кухня была маленькая — скорее даже просто закуток, в котором было не развернуться, так как тут места даже для немногочисленной бытовой техники было мало, не говоря уже о людях. Узкое окно прикрывали шторы светло-зеленого цвета — они были гораздо более жизнерадостными, чем пейзаж за ним — бесконечная серость уже темнеющего неба и как будто грязные, пропитанные этой серостью унылые муниципальные многоэтажки.

— Не за что. Но ты мудак, знай это. И сиди уже на заднице ровно — заболел — изволь не выпендриваться, я сам все сделаю, — все еще насупленный, Дилан принялся хлопотать — заваривать чай, греть еду, искать, чем можно полечить это недоразумение. Рэйвену оставалось только не мешать — чем он и занимался, пытаясь придумать удобоваримую легенду на случай каких-либо вопросов. Ведь шрам Дилан все равно заметит, рано или поздно.

Мысли о вчерашнем дне отступили на второй план — все же, нужно было решать проблемы по мере их поступления.

Жизнь стала более приятной штукой, когда Рэй наконец-то поел. Результатом поисков Дилана стал мед — даже не совсем каменный, поэтому скрипя сердцем, пришлось пить горячее молоко с медом и закусывать аспирином. Слабость и головная боль почти прошли, как и головокружение. Есть все еще немного хотелось, но желудок явно намекал на то, что в него уже явно больше ничего не влезет. Единственное, что продолжало его беспокоить из физических ощущений — это рубец под шарфом, который нещадно чесался.

— Сколько уже Кертиса нет дома? — закончив с мытьем посуды и сев рядом, пригубив свой остывший чай, спросил Дилан.

— Ну…Наверное, где-то около двух суток. Вчера, когда я уходил, его не было дома, когда пришел — тоже. Это и к лучшему — нахрен этого озлобленного неудачника. Пусть шляется, где хочет.

— Осталось потерпеть совсем немного, Рэй, — Дилан немного осуждающе покачал головой. — Всего полгода. Ну и пережить летом выпускные экзамены. А потом ты сможешь съехать с чистой совестью.

— Ага, еще только денег бы найти на это…

— Работу никто не отменял. Плюс, небольшие гонорары за выступления. Тем более, не думаю, что ты внезапно захотел поступать в университет.

Настроение Рэй снова совершило стремительной погружение на дно. Он терпеть не мог эти дурацкие разговоры о будущем. От них чаще всего веяло безысходностью.

— Не захотел. Ты знаешь, чего я хочу.

— Да. И я тебя не оставлю, — Дилан глубоко вздохнул и нахмурился, отводя взгляд. Казалось, они все уже решили, но сигать в неизвестность все равно было страшно — тем более, что особой крепостью духа он не обладал. В отличие от Рэя, который, казалось, чтоб достичь своей цели, готов весь мир перевернуть с ног на голову.

— Не загоняйся раньше времени — я уверен, у тебя хватит времени и на университет, и на группу. Вон, Трэвис постоянно с нами торчит, при этом успевая и учиться, и то и дело зависать со своими мажорными друзьями.

— Да, ты прав. Пока нет смысла об этом думать, — заев неприятную тему шоколадкой, Дилан машинально тряхнул головой, снова отпивая из кружки. — Так… Вчера точно было все нормально? Ты добрался домой без происшествий?

— Да, все отлично. Если не считать моей простуды и ваших потрепанных нервов, — Рэй натянуто улыбнулся, моля угрюмые небеса о том, чтоб Дилан ему поверил. Врать у него никогда нормально не получалось.

К его облегчению, друг сделал вид, что такой ответ его устроил.

— Ладно, если так, то отлеживайся, пока есть время — по идее, нам уже нужно постепенно готовиться к рождественским выступлениям. И к экзаменам. Дай угадаю — ты не доделал еще ни одной курсовой?

— Ну… Почти доделал… одну, — буркнул Рэй, страдальчески закатывая глаза. — Ну зачем лупить по больным местам?

— Чтоб ты не расслаблялся и не делал херни. Чтоб еще раз я тебя куда-то отпустил одного, а? И да. Может, мне в магазин сходить? А то боюсь, если ты зайдешь в супермаркет, все решат, что наконец-то наступил зомбиапокалипсис.

— Спасибо, я лучше сам схожу попозже. Не хочу лишний раз тебя напрягать.

— Чтобы уж точно заболеть?

— Ну Дилан, ну все будет нормально, ну точно тебе говорю.

— Если ты завтра на придешь на учебу, так и знай, тебе полный пиздец.

— Да мне и так вечно полный пиздец…

Продолжая распекать Рэя, как заботливая бабушка нерадивого внука, Дилан наконец собрался, оделся, и добрался до порога. Наградил задумчивым, обеспокоенным взглядом, теребя в руках кончик зеленого клетчатого шарфа.

— Пообещай мне, что не будешь влипать ни в какие неприятности.

— Я…Постараюсь, честно, — Рэй мужественно выдержал его испытывающий взгляд, стараясь утрамбовать мысль о том, что он уже влип дальше некуда, на самое дно сознания.

После ухода Дилана снова навалились тревожные мысли, и ладно бы они подходили в порядке очереди — нет, они набрасывались на растерянную жертву все и сразу, как стая голодных падальщиков на больную косулю, не давая сосредоточится и дать им достойный отпор.

На комоде в прихожей нашлись зажигалка и сигареты отчима. Гадость конечно редкостная, но выбирать не приходилось. Закурив, Рэй вернулся на кухню и настежь распахнул окно. В помещение ворвался влажный, свежий ветер, развеивая молочный дым сигареты, игриво откидывая назад салатовые шторы и проветривая непутевую черноволосую голову. Парень облокотился о подоконник, затянулся, вглядываясь в плавно падающие на город осенние туманные сумерки. Уродливые, угловатые многоэтажки, покрытые инопланетным лесом антенн и грибами спутниковых тарелок, выглядели даже загадочно — до тех пор, пока не загорелись оставшиеся целыми фонари, уничтожив мимолетное очарование своим чахоточным светом.

Леденцовый свет лампочки без абажура делал кухню на удивление уютной. Стоя тут, дома, совершенно не верилось в произошедшее, и в то, что что-то подобное может повториться — иллюзия безопасности была сильна, несмотря на все доводы здравого смысла. Рэй чувствовал себя ребенком, который прячется под одеялом от монстров, что живут под кроватью. Он и был еще ребенком, хоть себя конечно им и не считал, как любой уважающий себя подросток. Он взрослый и самостоятельный, а значит, нужно действовать, а не сидеть под одеялом.

Если чего-то боишься — с этим нужно встретиться лицом к лицу, разве нет?

Вспомнив о сомнительном рыжем незнакомце, парень только недоверчиво нахмурился — к его помощи он прибегнет в самую последнюю очередь. Хотя нет, в предпоследнюю — на последнем месте в хит-параде доверия была полиция.

Дилана втягивать в это он тоже не собирался, как и никого из своих друзей — явно же, что все это очень странно, и очень, очень опасно.

А значит, нужно постараться разобраться со всем самому.

Докурив, и бесцеремонно выкинув окурок за окно, он понял, что принял решение. И начал торопливо собираться.

Хотя конечно гораздо благоразумнее было пойти туда завтра днем, когда будет еще светло, но он скорее скончается от любопытства, чем дождется конца уроков.

На улице было промозгло, сыро и неуютно — температура сегодня вновь скакнула вверх, лужи оттаяли, вода неохотно впитывалась в разбухшую, пресытившуюся землю и в трещины старого асфальта, деревья грозили из темноты скрюченными ветвями-лапами. Дурацкое чувство того, что все прохожие на него пялятся и знают, куда он идет, дико нервировало. Поежившись, плотнее закутавшись в куртку и пряча руки в карманы, Рэй направился прямиком на ту улицу, где его вчера чуть не убили.

На место преступления возвращается не только убийца, но и жертва.

Можно было доехать на автобусе, но лишний раз тратить деньги не хотелось, да и торопиться ему было особо некуда. Ну и да, ходьба успокаивала.

Подходя к нужному месту, он начинал ощутимо нервничать. А вдруг там полиция, и они только его и ждут? Или эта бестия все же не умерла и уже облизывается в ожидании удравшей вчера добычи?

Но к его удивлению, на месте происшествия не было ничего. Ни полиции, ни даже следов пребывания здесь защитников закона.

С некоторым внутренним трепетом завернув в грязный сумрак нужной подворотни, он остановился в замешательстве. Те же облезлые стены, расписанные то стихами, то матом, щербатый асфальт, безжалостно забитые досками окна, куча мусора, ржавые мусорные контейнеры — все было так же, как вчера. И никакого намека на то, что его здесь пытались прикончить. Но что-то все же было не так, и Рэйвен понял это только через несколько минут. Запах. Застарелое кисловатое зловоние блевотины и чего-то гниющего, которое ему вчера очень хорошо запомнилось, сильно ослабло, его сбивал резкий больничный запах хлорки. И это было очень странно.

Недоверчиво нахмурившись, парень подошел к тому месту, где вчера истекал кровью. И… ничего не увидел. Только внимательно исследовав стену, он понял, что кровавое пятно все же было, но судя по всему, оно было тщательно отмыто. Этот факт ввел Рэя в замешательство. Решив проверить себя, он подошел туда, где лежала мертвая упырица, и в итоге нашел только едва заметную черноту в трещинах асфальта — видимо, остатки ее крови. Но если не знать, что здесь было, приметить это было просто невозможно.

Все это было даже более, чем странно.

Кто-то явно здесь прибрался. Полиция? Или тот стремный рыжий тип?

Задумчиво насупившись, и машинально было повернувшись к выходу, парень настороженно замер. В просвете подворотни кто-то стоял. Или что-то?

На Рэя обрушилась тишина. Как будто в этом мире никогда не было звуков, никогда не было жизни, никогда не было ничего, только парализующий, как будто умертвляющий холод, который разлился месте с космическим, разрывающим уши безмолвием. Свет в глазах почти полностью померк.

Рэя охватила паника, в голове ничего, кроме нецензурщины было не найти. Второй раз какая-то жуткая чертовщина, в одном и том же месте за одни сутки! Нужно было срочно сваливать, но единственный выход был отрезан, а за спиной — забитые окна и запертые подъезды. Впрочем, тело ему не отказало, как вчера, и это уже вселяло надежду.

Из маревного силуэта, плавно и неспешно материализовалось нечто, истекающее тьмой и зеленоватой, светящейся гнилью.

Нечто было похоже на тварь из ночного кошмара шизофреника — будучи скелетом относительно антропоморфной формы, оно было выше человека — около восьми футов, с неестественно изогнутыми ногами — как у кузнечика и четырьмя многосуставчатыми верхними конечностями, одна пара которых напоминала человеческие, а вторая заканчивалась одним мощным когтем каждая. Неправильной формы череп был покрыт уродливыми костяным наростами, его венчали тяжелые, длинные рога. Из антрацитовой пропасти глазниц, подобно гною вытекали глазные яблоки, пасть, усеянная острыми и тонкими, как иглы, клыками, раскрывалась, словно жуткий цветок — два лепестка челюсти вниз, и два вверх. Позвоночный столб, ключицы, грудная клетка, таз, ноги — все это постоянно то расплывалось, превращаясь в живую темноту, то снова обретало плотную физическую форму.

Эта красота парила невысоко над землей и освобождать проход явно не собиралась. Нападать она тоже не спешила, что не могло не радовать совершенно одуревшего Рэя. Ничего умнее, чем сделать несколько шагов назад, в голову увы, не пришло, а ничего больше придумать или сделать он просто не успел — жуткая нечисть в мгновение ока материализовалась совсем рядом, костлявый палец ее правой руки смотрел прямо в лоб парню, жуткие глаза пожирали его лицо, таращась как будто бы с некоторым интересом.

Рэй же ждать, пока его тщательно осмотрит какая-то неведомая хрень, не стал, а судорожно рванул вокруг нее, в общем-то откровенно надеясь на чудо. Плечо справа на секунду обжег холод, сердце ушло в пятки, но нормальное восприятие мира вернулось — когда он вынесся из подворотни на крейсерской скорости, чуть не сбив какую-то мамочку с маленьким ребенком, он уже все слышал и видел — к миру вернулись прежние краски. Но остановился он только в конце квартала, когда бок колоть стало совершенно нещадно. Сердце отчаянно колотилось, воздуха не хватало, холодный воздух обижал разгоряченное после бега лицо, адреналин немного разогнал шок от увиденного, но страх никуда не делся. К подобному он совершенно не был готов.

Либо у него стремительно едет крыша и это просто галлюцинации, либо…

Что происходит с моей жизнью, мать вашу?

Отдышавшись после такого забега, он быстро зашагал в сторону дома, немного опасливо оглядываясь по сторонам, но все было обыденно. Пока.

В квартире его встретили тишина, темнота и пустота. Отца дома все так же не было, и Рэй, пожалуй, впервые об этом пожалел — ему было жутко оставаться здесь одному, назойливо казалось, что за спиной кто-то стоит, это ощущение чьего-то безмолвного присутствия пугало до чертиков. Решение пришло сразу — включив свет во всей квартире, он начал стремительно собираться, закидывая в рюкзак самое необходимое для небольшого побега — школьную форму, тетради, зубную щетку, немного денег и сигареты с зажигалкой. Сегодня он переночует у Дилана, а потом… наверное вернется Кертис.

Уже будучи готовым к выходу, он машинально бросил взгляд в небольшое зеркало в прихожей и тихо ругнулся — рубец на его шее никуда не делся, хоть и стал чесаться немного меньше, и спрятать его будет проблематично. Но спрятать его точно надо, поэтому парень торопливо потопал за аптечкой — обвязываться бинтами. Вот только приемлемо замотать шрам оказалось гораздо проще, чем придумать правдоподобную версию для Дилана.

***

Долго давить на звонок не пришлось — Дилан открыл почти сразу, видимо, шел с кухни к себе.

— Рэй? Что-то случилось? — он сразу впустил друга внутрь — такие его внезапные визиты к сожалению были не редкостью, у Рэя вечно были проблемы с отцом, и он часто приходил к нему отсиживаться, благо Дилан всегда был рад его видеть, да и его семье он нравился — мистер и миссис Маерс с удовольствием принимали его у себя и с упоением ругали его нерадивого родителя. — Погано выглядишь. Отец вернулся?

Рэй сделал сложное лицо и нахмурился, пытаясь решить, сказать Дилану правду, так как ничего вменяемого придумать у него не получилось, или же повременить. Он не боялся того, что Дилан посчитает его сумасшедшим — они слишком давно были знакомы, слишком сильно друг другу доверяли и отлично знали, что в это мире нет как психически здоровых людей, так и ничего невозможного, но втягивать во все это своего лучшего друга совершенно не хотелось — он и так довольно часто его отвлекает от учебы, в то время как впереди последние полгода старшей школы, экзамены, и поступление в университет и для него это было очень важно. Придя к выводу, что сказать он это всегда успеет, Рэйвен просто грустно и загадочно кивнул.

— Можно я у тебя заночую? Не хочу сегодня оставаться дома.

— Да, конечно, без проблем, — Дилан встревоженно на него посмотрел, особо зацепившись взглядом за повязку на его шее, и повернувшись в сторону кухни, прокричал:

— Мам, Рэй у нас сегодня останется, ты не против?

Пока Рэй лениво вылезал из обуви и верхней одежды, из кухни в коридор вышла миссис Маерс, или просто тетя Эмили — невысокая, весьма молодо выглядящая женщина для своих лет (Рэй помнил, что в этом году ей исполнилось сорок девять) — каштановые густые волосы с легкой проседью, завивающиеся крупными локонами убраны в хвост и перекинуты через плечо, в теплых глазах цвета апрельского неба горят лукавые искорки, небольшие морщинки совершенно не портят ее лицо, скорее делают ее похожей на мудрую, величественную королеву из сказок, которые она читала им в детстве.

— Здравствуй, Рэйвен, — она ласково улыбнулась, машинально вытирая руки полотенцем. — Умеешь ты вовремя приходить, ужин почти готов, и как я вижу, тебе он совершенно не помешает, ты выглядишь так, как будто не ел неделю. Ты нормально себя чувствуешь?

— Ну, я немного простудился на днях, но сейчас чувствую себя совершенно нормально, — Рэй слабо улыбнулся в ответ — врать не было совершенно никакого желания, но другого выхода не было.

Впрочем, женщину его неуверенный тон нисколько не убедил — она деловито приложила руку ему ко лбу, проверяя температуру. Лоб оказался холодным — жара не было, но взгляд ее несколько посерьезнел, когда она заметила бинт у парня на шее. Впрочем, спрашивать об этом она не стала — Рэйвен часто приходил к ним то с синяками, то весь заклеенный пластырем, и допытываться у него о том, откуда они взялись, было совершенно бесполезно, хотя конечно определенные подозрения у нее были и без его рассказов, и это несомненно ее тревожило.

— Ох уж эта молодежь, совершенно о себе не заботится. Хотя, в юности мы все относимся к себе по большей части совершенно наплевательски, будучи уверенными, что уж с нами точно ничего не случится. Ладно, идите уж, нечего топтаться на пороге, я позову, когда стейк будет готов. И да, конечно ты можешь остаться, на столько, на сколько понадобится, ты же знаешь, что нисколько нас не стесняешь.

Дружно поблагодарив миссис Маерс, мальчики направились в комнату Дилана. Рэйвену нравилась их квартира — в отличие от его жилья, здесь было где развернуться. Три комнаты — одна родителей, другая Дилана третья же принадлежала его старшему брату, Джастину, были достаточно просторными и светлыми, кухня была объединена с гостиной и во время семейных праздников в нее с легкостью помещалось все их довольно большое семейство. Сейчас, когда Джастин съехал из дома, поступив в университет, его комната служила кабинетом для главы семейства, Стэнли Маерса, весьма талантливого инженера, и библиотекой для тети Эмили — она была преподавателем английского языка и литературы.

Дилан же обитал в комнате в конце коридора — большое окно почти всегда завешено темно-синим портьерами, широкая кровать предназначалась для лежания по диагонали, вещи чуть было не вываливались из шкафа, стол заставлен пустыми кружками и завален всякой всячиной — от музыкальных журналов и учебников, заканчивая давно задубевшими булочками, и среди всего этого бардака высилось их недавное приобетение — персональный компьютер, за которым Дилан мог просиживать дни и ночи. На полу в углу стоял магнитофон и сторожащая его здоровенная коробка с кассетами, книги же, стоящие на настенных полках так и норовили упасть вниз, но все временили с этим, видимо поджидая подходящего момента.

Кинув рюкзак на пол, Рэй по хозяйски свалился на кровать, стараясь окончательно успокоится и отогнать от себя тревожные мысли. Здесь и сейчас ему ничего не угрожает, и это главное.

Прикрыв за собой дверь, Дилан с решительным видом сел рядом, готовясь вести допрос.

— Может все-таки скажешь, что случилось?

— Ничего такого, что стоило бы обсуждать. Папочка так и не пришел, и я решил, что лучше я пока побуду у вас. Вот и все, — Рэй лениво потянулся,

— Слушай, не пытайся меня надуть, это уже не смешно. Мы, кажется, обещали все рассказывать друг другу, а ты приходишь ко мне и начинаешь нагло врать. Я хоть и наивный болван, но не настолько. Я видел тебя несколько часов назад и тогда этого не было, — он озабоченно зыркнул на его шею. — Что случилось, Рэй? Что он сделал?

Рэйвен мысленно облегченно вздохнул, пытаясь понять, как ему раньше не пришло это в голову — когда он был младше, ему часто доставалось от дражайшего родителя, как за дело, так и просто потому, что у того было похмелье или плохое настроение. Естественно, сейчас поднять на него руку гораздо сложнее, но такое все еще случалось, и… могло случится в этот раз.

— Ничего такого, просто он в край охренел. Требовал у меня деньги, которые я якобы у него украл. Да если бы я не забирал и не прятал бы каждый месяц одну четвертую его зарплаты, мы бы банально не смогли оплатить счета, — у Рэя даже получилось действительно разозлиться — тем более, что этот скандал действительно недавно был, только без членовредительства. — Он совсем с катушек съезжает.

— А что с шеей?

— Там следы от пальцев, если тебе интересно, — вздохнув, Рэй только страдальчески закатил глаза, предвидя, развитие разговора. — И нет, я не буду жаловаться. Осталось совсем мало времени, еще возни с опекой мне не хватало, за полгода до совершеннолетия. Переживу уж. И не волнуйся ты так, ты же знаешь, что я могу за себя постоять, в случае чего.

Дилан обиженно надулся:

— Мог бы и сразу сказать.

— Мог, — виновато вздохнул Рэй. — Я просто не хочу заставлять тебя волноваться. Тебе сейчас нужно волноваться о себе, и об учебе, а не обо мне.

— Я гораздо больше волнуюсь, когда ты начинаешь мне врать, чем когда сразу говоришь о том, что произошло. В следующий раз я просто выкину тебя в окно, когда пойму, что ты говоришь мне неправду.

— Справедливо, — брюнет страдальчески закатил глаза. Все же, он влип — дальше некуда. — А в честь чего стейк? Праздничный ужин? Этот козел Джастин выиграл супер престижную премию главного мудака в стране?

Дилан хотел было продолжать злиться, но не смог — невольно улыбнулся и безнадежно махнул рукой.

— Нет, Джастин тут не при чем. Просто папу наконец повысили. Он давно это заслужил, но ты знаешь, что карьерист из него никакой.

— Вау, здорово! Это отличная новость, — Рэй наконец-то снова сел и забывшись, ободряюще похлопал друга по плечу — тот немного вздрогнул, но искренне улыбнулся. Дилан не особо любил тактильные контакты, поэтому обнимашки и случайные прикосновения переносил с трудом. Но с пониманием.

— Ага. Я надеюсь, это не последняя хорошая новость в этом году. Ну, и в следующем тоже, — глубоко вздохнув, он неуверенно положил свою ладонь на руку Рэя и осторожно сжал пальцы. — У нас все получится, — голос его был непривычно твердым и решительным.

Рэй немного удивился такому поведению, но вида не подал — с Диланом всегда было сложно, главное было не спугнуть его случайным взглядом или необдуманной фразой. Он слишком быстро и легко терял решимость.

— Получится. Правда получится, ты даже не сомневайся, — брюнет широко улыбнулся, бесцеремонно взлохматив чужую кудрявую шевелюру. Сейчас ему не были страшны ни жуткие призраки, ни сумасшедшие упырицы — чужая искренняя вера делала его сильным. Ради кого бороться, если не ради тех, кто дорог?

Ночью, конечно, было сложнее — тьма в углах так и норовила принять ужасающие фантасмагорические формы, увиденное упрямо пыталось вернуться, как только Рэй закрывал глаза. Приходилось стискивать зубы и судорожно отгонять от себя жуткие образы, твердя про себя то, что он в безопасности и не допуская даже мысли о том, что какая-нибудь жуть может проникнуть и сюда.

Или же он просто сошел с ума? Или же все-таки увидел то, что видеть не должен был? Рубец все еще противно ныл, в голове всплывали всевозможные истории про вампиров, но ни одна не была достаточно информативной или же хотя бы относительно правдоподобной. Чеснок, крест, осиновый кол, святая вода, жажда крови… Рэя озабоченно прислушался к себе. Его напрягал постоянный легкий голод, который не исчез даже после сегодняшнего сытного ужина. Он и сейчас щекотал желудок. Это немного напрягало. Но с другой стороны. он же потерял много крови, верно? Наверное, такая реакция организма нормальна…

Мысли завернули в сторону загадочного рыжего парня, который вроде как ему помог. Так и хотелось обозвать его психом-извращенцем, и Рэй обозвал бы, если бы не отдавал себе отчет в том, что должен был умереть прошлой ночью. И не умер именно из-за него. Хотя, конечно, во все это слабо верилось до сих пор, рассудок буксовал, не в силах сопоставить представления о реальности и произошедшее, которое, все же, тоже было вполне реальным.

Визитка с его адресом все еще была в кармане.

Завернувшись с головой в одеяло и наконец решив, что если вся эта паранормальная ерунда продолжится, он все же сходит поговорить с ним, Рэй наконец уснул.