Глава 3. Алекс

Как убить волшебника?

Алекс прижал к виску дуло хромированного Техасского Кольта с резной рукояткой. Взвёл затвор. На секунду замер, но тут же нажал на курок. Щелчок.

Не в первый раз он спрашивал у судьбы, нужен ли еще этому миру. Выстрела всё не следовало. Значит, его роль для развития сюжета еще не сыграна.

Ещё на мгновение револьвер оставался у виска. Но Алекс быстро перекинул оружие в левую руку, откинул барабан. Единственный патрон оказался слишком далеко.

Пуля в лоб из такого оружия — Алекс подбросил Кольт в воздух, поймал уже современный револьвер Грозу-Р — волшебника убьёт точно. Но если взять любой ствол обычной сборки — возникнут проблемы.

Плохо волшебники от человеческого оружия умирают. Сознание теряют, травмы получают, в кому впадают, даже клиническую смерть встречают, но обычно откачать их можно. Если пуля на вылет прошла, так вообще с минимальными последствиями. Ходили легенды, что во время второй мировой волшебников с пулей в сердце откачивали и через три дня, как из воронки от снаряда откопают. Якобы у волшебников метаболизм замедляется, и они в какое-то оцепенение впадают. В эти сказки верилось слабо, но, может, что-то в них и было. Не зря же человеческое оружие среди магической активности не приживается. А то больно было бы удобно тем же жандармам: пришли с автоматами, сборище недоделанных революционеров очередью покрыли, тела собрали, откачали, допросили… а там уже по обстоятельствам. Но нет. Ржавеет со страшной скоростью, клинит, работать отказывается. Что-то повреждают магические потоки в нём.

Волшебный предмет, кстати говоря, у людей тоже работать не станет — тлеет, затухает. Даже если рядом бурный поток, но нет самих волшебников.

Алексу подобного рода исследование как раз на глаза недавно попалось. Социальный эксперимент почти. И что выяснилось? Если волшебника надолго среди людей одного оставлять, способности тоже угасать начинают. Любопытный феномен. Получается, всё зависит ни от единственного гена? Что-то еще нужно, чтобы потоки чувствовать?..

А как Она всё детство среди людей прожила, а силы смогли проснуться? Чудо… Чудо…

Он покрутил в руках револьвер. Сейчас это снова был Кольт. По виду как работа позапрошлого века, по функциональности как современный — самый частый вариант преобразования, самый проверенный.

Интересно, почему именно револьверы? Только револьверы! Почему меч другой облик принять не может? Скорострельности по сути нет, кучность маленькая, перезаряжать долго. Пару раз удалось преобразить свое Идеально Оружие в Макарова. Но лучше бы и не получалось никогда. Осечка за осечкой, прицельность — на нуле. Был еще момент — в “Стрижа” превратился, после того как долго про его устройство читал. Вот он хорош! Меткость, скорострельность, эргономика. В руке — как влитой. Обойму — одним мизинцем скинуть.

Но нет, не признавал меч пистолетов. Дал поиграться, подразнил, да опять Кольт вернул. Но Алекс не был против. Захваченные террористами объекты штурмовать и президентов защищать ему не нужно. Как средство самообороны и револьвер вполне хорош. Кольт ли, Смит энд Ветсон или та же российская Гроза — меч не простой, в дурное оружие не обернется. Видно, под характер подходит. Не зря же и сам меч в его руке как таковым мечом так ни разу и не бывал. Только шпаги, рапиры изредка. Вот у Неё этот же меч саблей был, в лук оборачивался, но только не в огнестрел — не Её...

Вообще меч Алексу не принадлежал. Её. Но без хозяйки залёживаться не хотел, за владельца признал — служил верой и правдой.

Сам меч был не простой — настоящая реликвия, артефакт. Больше тысячи лет назад его сотворил еще первый князь Китеж-града — Любомудр, по прозвищу Белый Змий. От князя к князю передавался. Когда династию свергли, меч пропал, и триста лет о нем никто не слышал. И вот он в руках Алекса. Почему? Больше он этим вопросом старался не задаваться. Будет нужно — раскроется эта карта, нет — так нет.

В конце концов, не отказываться же от Идеального Преобразователя и не сдавать его в музей?

Вообще каждый волшебник должен сам изготовить себе Преобразователь. Без него потоки приручить можно, но опасно. Энергия в них слишком большая заключена: чем способнее волшебник, тем быстрее потоки его убивают. Преобразователь служит безопасным проводником — с его помощью потоки становятся практически безвредными. Совершенно безвредными, если есть Идеальный предмет.

У каждого человека преобразователь в исходной форме выглядит по-своему. У Жорика, например, в виде деревянного резного жезла с прозрачной сферой, у Серёги тонкая указка, у Эли — перстень. Тот меч, что Алекс сейчас держал в руках, обычно принимал форму часов. Либо карманных, либо наручных. В Её руках в спокойном состоянии Алекс меч так ни разу и не видел. Только в бою в руки уже в виде оружия попадал.

Вообще, чтобы убить волшебника, преобразователь не обязательно должен быть оружием. Достаточно заклинания удушения, например. Или сгущения жидкости в организме… Очень веселят сказки людей. Скажешь эту, как её, абракадабру какую-то, и всё — нет человека. Если бы всё было так просто!

С оружием оно как-то сподручнее получалось. К тому же от магического импульса, не сопровождающегося физической атакой, блок поставить гораздо легче. Поэтому все магические сражения можно принять за стычки из прошлых эпох, дуэли. Если свечения творимых заклинаний, конечно, не принимать в расчёт.

Алекс долго пытался сам создать Преобразователь, но ничего толкового изобразить так не смог. Фильтровали энергию они плохо, результат получался в разы менее эффективным, чем мог бы быть. Еще в школе он чувствовал, что может достичь большего, но преобразователь не позволяет. Долгое время Алекса даже считали последним по уровню способностей и магическому потенциалу во всей школе. Это жутко выводило из себя. Мало того, что Светлые заклинания ему, наследнику древней династии Личей — могущественных Тёмных магов-некромантов, давались тяжело, так еще и преобразователя нормального не было.

Чтобы постичь самые азы, самые простые заклинания приходилось много работать. Очень много работать, и мало спать. Потребовалось прийти к пониманию всех основ, механизмов, научиться чувствовать эти самые потоки, о которых большинство волшебников даже не задумываются. Они просто творят волшебство, абсолютно не понимая, как именно они это делают!

За это Алекс, в школьные годы, иногда чуть не ненавидел своих лучших друзей. Особенно Жорика. За его сочувствующий тон и слова: “Я просто хочу этого, и всё получается”.

От того что волшебники даже не стремятся понять как именно они творят свои чудеса, в обществе до сих пор жил основной предрассудок: чтобы творить волшебство нужно знать специальные комбинации слов, или выполнять сложные ритуалы, консервировать заклинания — какими только глупостями ещё не занимались. Просто средневековье какое-то. Эта закостенелость обосновалась в обществе настолько плотно, что никакие научные достижения не могли этого изменить.

Как и десятки веков назад, все люди-обладатели способностей использования преобразования невидимых глазу энергетических потоков разбивались на несколько групп. В первую очередь это было деление на Темных и Светлых. Пожалуй, только в этом делении из всей кастовой системы волшебного народа и был смысл.

Долго вообще разобрать не могли, чем в действительности отличаются Тёмные от Светлых. И почему не получается, допустим, произносить заклинания и для тех, и для других? Откуда столь четкое разделение? Алекса этот вопрос особенно интересовал ввиду происхождения и выбранного пути.

Всё оказалось просто. Организмам “тёмных” легче даются преобразования потоков низкого уровня — то есть тех, что как можно ближе располагаются к земле, “светлые” же работают с высотными потоками, которые от земли поднимаются до сотни метров ввысь. Вот и вся разница. Вот почему и сложно ему самому было приспособиться к использованию “светлой” магии. А то душа, чакры, добро-зло — ерунда!

Но вопрос оставался. Может и предрассудок, может и психосоматика, но использование потоков отражалось на характере. Отсюда и понятия о “тёмных” и “светлых”, о злых и добрых. Это уже из личного опыта.

А иначе, зачем было ломать свою природу, и с таким трудом учиться в Светлой школе? Предрасположенность к низким потокам была очевидна всем. Особенно родителям. Но так уж вышло, что достаточно рано Алекс осознал, что ни за что на свете по пути семьи идти не хочет. От одной мысли, что когда-то пришлось бы убивать индриков — самых невероятных, чистых и беззащитных существ волшебного мира, — чтобы напиваться их кровью, бросало в дрожь.

Но индрики были лишь цветочками. Чтобы стать магом-некромантом, нужно было пройти Ритуал. Ритуал, естественно, сопровождался собственной смертью. Умирал человек не до конца, лишь превращался в упыря. Очень могущественного упыря. Усопший становился практически неуязвимым, мог влачить своё существование чуть не бесконечно долго. Но труп и был трупом — не было жизни в личах.

Ритуал, конечно, был делом добровольным. Но так уж получалось, что все его родичи, рано или поздно, к ритуалу приходили. Ибо Могущество. А так уж получалось, что пользователи нижних потоков больше были подвержены тяге к обладанию Великой Силой. Поэтому, чтобы обезопасить свою жизнь от спонтанной зависимости могуществом, Алекс и выбрал Свет — представители этой касты просто не могли участвовать в ритуале. В упырей не превращались, просто умирали.

И правильно сделал, что обезопасил. Пусть не из-за стремления к Силе и Власти, но в определенные моменты жизнь упырём представлялась крайне соблазнительной. Без чувств. Без боли… Конечно, всегда оставался вариант с вампирами. Но это как-то совсем унизительно: после такой упущенной возможности в низкосортный разряд тех же упырей переходить. Уж лучше пулю в лоб.

Но это отдельная песня. Вообще не о том же. О волшебниках и кастовой системе.

С самых незапамятных времен выделилось несколько групп, отличающихся по способу преобразования потоков. Они были одинаковыми как у Темных, так и Светлых. Ведьмаки, колдуны, волшебники, маги. Ну и чародеи, да. Хотя чародеев неправильно в один ряд с остальными ставить. Они другие.

Ведьмаки и ведьмы убеждают себя в том, что приручают энергию потоков с помощью сложных ритуалов. Занимают эти ритуалы очень много времени, туда входят и различные пляски с бубнами, травокурения, песнопения, групповые обряды. Так как каждый обряд занимает обычно достаточно много времени, ведьмаки обычно делают заготовки работающих заклинаний. Консервируют их во всякие фенечки, узелки, склянки-банки, вплетают в узоры на одежде. В общем, какой только ерундой не страдают. И так из века в век. Никакой динамики. Очень долго даже Элю пришлось отучать от её постоянных мелких заговоров. Сидит над маской для лица, часа два напевает себе под нос — завораживает, чтобы эффект супер-омолаживания был лучше. Два часа! Еще бы омолаживающие крема не требовались — столько времени убивать. А ведь Эля, как полу ведьма, еще и очень прогрессивная. Но въедаются эти их обряды им в мозг. И разлагают его. Похоже.

Что там дальше? Колдуны! Им чтобы потоки использовать, нужно очень много медитировать, в транс входить. Поэтому их чары также неповоротливы и медлительны. В бою, правда, в качестве магической поддержки неплохо работают, но самостоятельно противостоять врагам им очень трудно. Колдуны тоже могут запасаться своим волшебством про запас. Используют какие-то другие техники, не похожие на ведьм, но в тонкости Алекс не вдавался.

Волшебники. Тут уже динамика. Преобразователь плюс произнесенная абракадабра равно эффект. Еще зачем-то выделяют магов. Но абракадабру они не произносят вслух, а только проговаривают про себя — вот и вся разница. Вместе с тем, маги признаны наиболее могущественными во всём сословии волшебников.

Точнее, были самими могущественными, пока откуда ни возьмись, не вернулись чародеи. Такие, как Жорик с сестрой и отцом. Ну и Данил. Алекс постоянно про него забывал.

Вот чародеи принципиально отличаются от всех вышеперечисленных каст. И даже от классического деления на добро и зло. Чародеи, единственные из мира волшебников, не только людей, но и всех других существ, кто для своих творений потоки не использует совсем. Они буквально творят что-то из ничего.

После открытия потоков семьдесят лет назад, чародеи стали величайшей сенсацией теоретической магии, да и всего волшебного мира. После того как они вернулись. Последний чародей умер четыреста лет назад, про них уже и забыли совсем. И вот появились снова. Сразу четверо.

Вся кафедра в университете уже давно поглядывает на Жорика самым откровенным образом. Только и думают, как бы его к своим приборам подключить, препарировать и изучить, как тот своих мышей. Жорику пока удаётся отнекиваться, сохранять свою таинственность. Лакомый кусочек.

Чтобы не привлекать и к себе излишнего внимания, свою дружбу с чародеем, Алекс держит при себе. Но не спеша набирает материал для статьи. Может быть, он её никогда и не выпустит, но и самому разобраться в загадке интересно.

При этом, несмотря на годы дружбы и расставленные дома в комнате Жорика датчики, ничего путного выяснить так и не удалось. Понятно было лишь то, что предел силы чародея зависит от предела его воображения. Поэтому Алекс знал точно, что сойдись он в исключительно магическом поединке с лучшем другом — ему ни за что не одолеть. Чего-чего, а воображения Георгию было не занимать. Если дуэль была бы шпажно-магическая — битва бы уже представляла больший интерес. Можно было бы и зрителей собрать, и ставки принимать.

Победить Данила? Вопрос интересный. Скорее всего. Знакомы не близко, но Данил всегда представлялся Алексу достаточно ограниченным человеком. И мало ему ограниченности, так он себя в еще более жесткие рамки загоняет.

Дядя Бен? Его чародейство какое-то очень странное, нестабильное, будто искусственное. Он может выходить за пределы классической магии, но всё же по большей части пользуется энергией потоков. Так что, вероятно.

Алиса не в счет. Потому что Алиса.

Это всё, конечно, крайне любопытно, но Алекс всё же надеялся, что такого никогда не произойдет. Ладно — Дэн. К нему теплых чувств он никогда не питал.

Но любопытно.

Но какая бы ни была странная природа чародеев, в своих силах молодой волшебник был уверен. Потому что на его стороне стоит знание, наука и точный расчет. В его заклинаниях не бывает осечек и неточностей. Не бывает слишком сильного или недостаточного эффекта. Потому что всё просчитано. Потому что крайне аккуратно обращается с каждой каплей потока. Потому что он разрушил в себе границы, сковывающие волшебство. Потому что все эти ритуалы, слова и заклинания — лишь условности, сковывающие и ограничивающие силу. Есть только энергия, подчиняющаяся своим законам. И универсальные формулы, которые объясняют и подчиняют ее. Всё остальное — ветер.

Алекс знал, что даже его друзья, которым он не раз говорил про потоки и формулы, слабо представляли, что за силу такую он приручил. Не понимали и ленились понять. Как и все остальные.

Даже маститые ученые из университета, которые знают про потоки, продолжали изо дня в день пользоваться устаревшими заклинаниями и пассами. Выведенные Алексом формулы вызывали множество восхищений и лестных отзывов, но практического применения так и не нашли.

В начале работы он активно публиковал свои труды в академических изданиях. Натыкаясь на критику, легко её отбивал. Даже написал пару программ для преподавания в школах, чтобы каждый ребёнок мог без труда развить свои способности до максимума. Но нет. Болото. Сплошное болото. Но этого было мало. Вече наложило на исследования гриф секретности, начало требовать строжайшей отчетности. Поэтому все последующие труды начали писаться в стол, и защищать диссертацию молодой ученый уже не спешил. Успеется. Кому-кому, а Вече, помогать Алекс не хотел точно.

Из всех знакомых только Она действительно интересовалась природой магии. Только Она понимала его интерес. Она нашла в библиотеке покрытый слоем пыли томик с исследованием потоков. И вместе они учились видеть их… Но было это уже слишком давно.

Алекс снова подкинул револьвер в воздух. Холод стали, её вес в руке всегда придавал уверенности и даже немного прогонял печаль.

Что-то изменилось.

Чай? Откуда?..

— Ты опять завис, — послышался из-за спины голос. — Ничего если я свет включу?

Эля.

— Конечно. — От яркого света Алекс поморщился. — Давно ты тут сидишь?

— Совсем чуть-чуть: чай даже остыть не успел. Не хотела тебе мешать. Может, перекусить хочешь? — со стороны кажется самим добродушием и заботой.

— Да, не плохо, было бы.

— Сейчас принесу! — сказала Эльвира, улыбнулась и грациозной покачивающейся походкой направилась к выходу из подвала. Свет оставила включённым.

Зато хоть ненадолго вышла.

Очень жаль, что она узнала о подвале. Алекс прятался в нём уже достаточно давно. Забил на консерваторию ещё пару лет назад, никому не говорил. А так как рояль он давно перенёс в звукоизолированное подвальное помещение (весьма обширное и благоустроенное — никаких труб, сырости и чудовищ, кроме черных крыс треклятых), скрывать этот факт не составило труда. Всё то время, что прежде тратилось на инструмент, теперь посвящалось тренировкам с оружием, чтению и компьютерным играм.

Он даже на работу порядком подзабил, от сложных статей рубрики криминальной хроники вернулся к мелким новостным заметкам и информациям. Иногда даже за рекламные тексты брался — до того обленился.

Хотя не лень. Апатия.

Бессмысленно это всё. И никому не нужно. Прежде всего, ему самому.

Работу совсем не забрасывал, чтобы только место в штате не потерять. А то друзья узнают.

А им говорить нельзя.

С тех пор как Она пропала, чересчур сильно они пекутся о его эмоциональном балансе. И чуть что начинают предлагать помощь, жалеть, выводить на разговор.

Только слабаки достойны жалости. Точка.

Поэтому гораздо проще было запереться в подвале, и вести вполне себе праздный образ жизни.

Очень долго всё было просто замечательно. Будто вернулся в свои пятнадцать лет. Вспоминал комнату в квартире дяди, все стены которой были обшиты досками от ящиков из-под фруктов. В них он учился метать ножи. Стопка книг, листов, заметок прямо на полу, гора упаковок от полуфабрикатов у компа… и рыжая девочка с книжкой на гостевой кровати…

Практически же точно удалось воссоздать атмосферу и настрой прошлого. Так нет. Выследила.

Изворчалась, запилила, наревелась.

Пришлось выделить ключ. Теперь ходит. Постоянно.

Как только всему свету не разболтала об этом убежище? Хотя подружки-то точно знают, что бы она там не говорила. А Герычу с Серым не рассказала только потому, что так и не смогла с ними найти общего языка. За столько-то лет.

Наверное, и апатия отчасти из-за неё. Устал. Безумно от всего устал.

Только ярким лучиком окружающей серости было новое дело — найти предателя. Заодно и повод избавиться от её общества. Пусть лучше сидит, ногти в сотый раз перекрашивает, чем ему мозг чайной ложечкой вместо тирамиссууууу ковыряет...

По-хорошему, расстаться давно пора. Но тут всплывала целая тьма самых разных “но”, начиная от банальной жалости, заканчивая глубокой признательностью. Да и как бы противно ни было признаваться самому себе: он к ней самым жутким образом привык, и, несмотря на весь негатив, не мог представить себе без неё жизни.

Вот банально даже этот чай. Вкусный, заваренный именно так как надо. Алекс уже не помнил, когда он сам себе чай делал. Удобно, комфортно, как и должно быть.

И жутко эгоистично и мерзко. Использует же. Сам от этого мучается, отчего раздражается на неё из-за любой мелочи ещё больше, и ещё больше хочет разорвать этот опостылевший цикл. Или спираль. Которая с каждым днём всё больше и больше сжимает его в своей сердцевине.

Мдэ… И чужие руки резали сулгуни...

Неужели так всю жизнь теперь будет?

Ждать Элю в подвале не имело смысла. Работать надо!

Выбрался на свет, аккуратно пробрался незамеченным на кухню. Канапе строгает. Канапе! Нет! Тут дело не только в его излишней раздражительности!..

— Выбрался из склепа? — усмехнулась Эля.

— Зай, сделай мне просто бутерброд, пожалуйста.

— Бутерброд? Но канапе же почти готовы… Я так старалась…

— Милая, — просто “рука-лицо” же! Тяжелый вздох. В бой. — Канапе — это не перекусить. Канапе это на фуршет тусовок, которые ты так любишь. Бутерброд — это быстро утолить голод. Тебе самой не надоедает столько лишних усилий прикладывать?

— Мне не сложно…

— А мне сложно ждать. Уф! Да убери же ты, наконец, эти крохи! Дай я сам сделаю… Где у нас нож лежит?

И вот так во всём. Обиделась и не разговаривает теперь. Ну и пусть. Быстро перекусить и бежать-бежать. На обратном пути можно ей цветов купить. Или очередного медведя плюшевого.

***

Сначала к Гериному отцу нужно — дяде Бену. Он же Великий и Ужасный Лорд Арес. Столь пафосное прозвище он придумал себе не сам — китежградское правительство Вече так его нарекло, чтобы народ пугать.

Говорить ему про вычисление жандармского засланца или нет?

Да к черту его! Не даст же работать, точно не даст. За все годы ничего стоящего не доверил. А на последнем собрании как? Унизил. Лучше будет найти самому и пред ноги вывалить — пусть Великий и Ужасный сам решает, что с предателем делать. Но поговорить с ним в любом случае нужно. Значит, информацию нужно доставать как-то непринужденно. Как?

Непринужденно не получится точно. Хоть на словах дядя Бэн никогда не обвинял Алекса в Её гибели, но поступки и недоверие говорили об обратном. И ладно бы только это… но взгляд!.. И пусть сам Алекс считал себя виноватым, этот холодный полный презрения и даже какой-то глубокой скрываемой ненависти не давал покоя.

В отличие от сына, дядя Бэн никогда не жалел несчастного влюблённого. Ни секунду. Заслужил большего, недостаточно — говорили эти глаза. Страдай! Мучайся! И ни на секунду не забывай!

И ведь прав. Мало! Несмотря на то, что боль и через семь лет сидела густым черным комом в груди, многое стало забываться. Он уже не помнил Её целиком. Какие-то отдельные фрагменты. Улыбка. Тонкая длинная шея — в повороте, кусочек скулы. Водопад медных волос. Торчащие ключицы, ямочка между ними. Смех. Общее ощущение нежности. Но всё как-то по отдельности, не связано. Мелкими образами, деталями. Не было бы фотографий, и лицо бы не вспомнил. А тем более глаза. Огромные, глубокие, бархатисто-карие. Он знал, что в них всегда жила яркая искра. Но уже не видел её перед глазами. Давно…

Не помню цвет твоих глаз, не помню вкус твоих слез… Небо — синяя река…

Так. Кхм. Дядя Бэн. Информация. Просто так наведаться в гости? Ой, подозрительно! Причина?.. Алиса!

Как-то так вышло, что в последнее время с Алиской вообще было проще всего общаться. Самый адекватный человек во всём этом непрекращающемся бреде умалишённого. Её и к расследованию привлечь можно будет. И ей не так обидно, что от всего самого интересного отгораживают, и напарник не помешает. И агент у Великого и Ужасного прямо дома. Му-ха-ха!

“Прив, Лиса)) Занята? Дело есть!”

“Если срочно, го ко мне на работу. Дежурю. Заодно поможешь.”

“Ок. Скоро буду”

Вот и отлично.

Оседлав железного коня, двинулся в путь по подземным тоннелям Китеж-града. Скорость! Рев двигателя! Ветер! Только проезжающие мимо машины мелькают. Стены сливаются в размазанную полосу.

За это Алекс и любил мотоциклы. Даже вкус к жизни на время поездки возвращался. Едешь себе вперед, обгоняешь одну машину, вторую, третью, вписываешься в вираж, мотор ревет… Вперёд!

До здания больницы добрался за считанные минуты. Идти от парковки до отдаленно стоящего здания морга и то дольше пришлось.

— Эй, Лиса! Ты где? — спускаясь по темной лестнице, прокричал в темноту Алекс. В помещении было морозно, в воздухе повис густой весьма специфический запах.

— Иди на мой голос, патлатенький! — дальше по коридору, из темноты. — И ноженьками шевели побыстрее!

Она стояла, склонившись над одним из столов. Стройна, изящна — настоящая лиса. Чернобурка. С отличной задницей. Определенно.

— Хватит пялиться на мой зад, — насладившись эффектом, усмехнулась Алиса.

— Хватит выставлять задницу мне на показ, — в тон ей ответил Алекс.

— Че, так заметно, что на показ?

— Бедра чуть вперёд. Наклон торса чуть меньше. Во, так более естественно.

— Учту, пригодится! — с неподдельным энтузиазмом сказала Лиса, наконец-то повернувшись к Алексу. Лицо скрыто маской, черные волосы под шапочкой, перчатки по локоть в крови. Красота.

— Ты лучше на этого красавца взгляни! — продолжала Алиса, в голосе проявились насмешливые нотки. — Все лесовички дубового клана Китежа должны сегодня пустить скорбный плач!

Алекс, наконец, опустил взгляд на тело, лежащее на столе. Лесовик, он же леший, в антропоморфном обличии. Вероятно, еще утром он действительно был красив, даже для этой расы, отличающейся физическим совершенством. За исключением тех случаев, когда обрастают сучьями, корой и мхом. Но сейчас разделить восторг Алисы было проблематично. Вскрытая грудная клетка красоты ни кому не добавляет: кожа пластами свисает по бокам, рёбра топорщатся. Всюду кровище. Легкие и сердце разложены по разным ёмкостям.

— Да не туда смотри! Ниже! Еще ниже! Каков гигант, а! Теперь я понимаю девок, которые по лешим прутся!

— Ого! Для лесовиков это норма что ли? И это с этим просила меня помочь?

— Нет, это для того, чтобы немного сбить с тебя спесь, — продолжала смеяться Лиса, набрасывая на почившего кусок ткани. — Возьми миску с сердцем. Перчатки рядом, стол соседний. Пинцеты там есть. Анатомию не забыл? Видишь что-нибудь необычное?

— Истончена межжелудочковая перегородка, — после продолжительных манипуляций пинцетом и немного скальпелем, наконец сказал Алекс. — Выглядит как естественный процесс, возможно врожденный. Или разносилось со временем. Тем более с их продолжительностью жизни, вполне естественный процесс. Что-то подозрительное нашла?

— Угу. Увеличь.

— Ух ты! — гладя на мгновенно появившейся увеличенный образ сердца, воскликнул он. — Пористая? Будто разъело что-то!

— Именно. На клапанах так же.

— Думаешь, это снова продолжение тех странных случаев? Там рисунок поражения примерно такой же был.

— Мне кажется, да. Только до этого, поражены были только органы пищеварения, кровеносно-сосудистую систему эта дрянь еще не затрагивала. И всё так же нет следов. Всё так же это заболевание, или что это там, протекает бессимптомно с резким летальным исходом. И только у лесовиков. Может, у тебя какие идеи есть, что это за мерзость может быть?

— Таинственный вирус?

— Должны быть следы.

— Бактерии? Яд?

— Тоже нет. Или не известные науки.

— Ты не оставляешь мне выбора! Теория заговора! Это же моя любимая тема! Когда-то Вече уже пыталось избавиться от лесовиков, загнав их в резервации, но из-за этого поднялись восстания. Теперь истребляют по одному, может быть, самых опасных. Выдашь мне образец? Поищу следы магического воздействия в универе.

— Я уже думала, ты не предложишь! Как хорошо, что заглянул-то! Ну, пойдем из склепа. Пока никто новый не поступил, покурим. Расскажешь, чем там тебе моя помощь понадобилась.

Помощь? Ах да. Слишком лешим увлекся. Интересный случай. Почему раньше внимания на леших не обращал? Давно с Алиской потому что не виделся. А всё из-за Эли. Опять Эля. Как узнает, что с Лисой виделся, всю плешь проест. И не объяснишь никак, что, несмотря на весь специфический стиль общения, это всего лишь дружба. В принципе, ревновать Эля право имела. Но не к сестренке же Жорика? Да и не в одном Ржаче дело. Невозможно её воспринимать как что-то большее чем… эээ… Алиса. Так же, абсолютно точно, было и с её стороны. Все ужимки и уловки были вызваны неким спортивным интересом, тренировкой навыков и чем-то там еще только ей понятным. Определенно. Но разве объяснишь?

В своих размышлениях Алекс опять завис немного в себе. Очнувшись, обнаружил перед собой стакан с прозрачной жидкостью. День нежданных напитков просто.

— Спирт? — уточнил он.

— А что еще я могла найти в мед учреждении? — усмехнулась Лиса, затягиваясь вишневой сигаретой. Уже без спецовки, без маски и кровавых перчаток. Красивая, стерва. На брата не похожа абсолютно.

— Я за рулем.

— Тебя это останавливает? Удивлена. Вон, раскладушка есть. Поспишь пару часов, протрезвеешь и вернешься к своей Кикиморке.

— Ну почему Кикиморе-то? — разбавляя спирт водой, усмехнулся Алекс. Хорошо всё-таки. Легко с ней.

— Обычная женская зависть, — отпивая из своего стакана, промурлыкала Лиса. Как она, пить едва разбавленный спирт, не умел никто. Маленькими глоточками, со смаком, будто улавливая нотки неповторимого букета. Выдержка пять лет в дубовых бочках, рязанский разлив, особенно удачный год. — Ну непростительно иметь настолько совершенную внешность. Сиськи, задница, ноги, личико, волосы… Вот сказал бы ты мне, что у нее целлюлит, как ямы на дорогах в кировской области, или сиськи до пуза висят, я бы, может, к ней даже нормально относилась. А так вообще удивлена, что у нее подруги есть. Она же ходячая иллюстрация того, какой никогда не стать!

— Тебе-то что жаловаться?

— Ну, мне-то, допустим, можно и помолчать, — в голосе Алисы проснулось самодовольство. — Но как же остальные несчастные во всем свете? Видишь, какая я добрая, о других пекусь. Так что не надо мне опять втирать, вот чувствую, что еле сдерживаешься, что зря я выбрала Светлую сторону и Тьма по мне плачет! Сплошной альтруизм! Рассказывай давай лучше, чем помочь могу?

— Среди декабристов завелся предатель.

— А мне-то что? — глаза Алисы злобно блеснули. Больная тема — её не пускали в организацию уже многие годы. Бунты и перевороты ей не сдались вовсе, но родители, руководившие всем этим безобразием, наотрез отказывали ей в членстве. Это же недопустимо! Еще и Жорику можно, а ей нет.

— Насолить отцу. Я за его спиной собрался крота искать.

— А зачем за спиной?

— Он меня не любит, — пожал плечами Алекс. — Не доверяет. А я бы предателя нашел, и, может, доверие чуть восстановить получилось бы.

— А на черта это тебе? Доверие его?

— Ну, Лиса, не тупи. Мне скучно у них! Я хочу задания! Они же столько интересного делают! Сейчас агента искали, чтобы в Сибирь отправить. В архивах неволшебников копаться. Хотят найти младшую линию княжеской силы.

— И сдалась тебе эта Сибирь? Там, конечно, безумно красиво, но делать нечего.

— Лиса. Мне надоело болото. Мне перемены нужны.

— Иди ко мне в морг работать. Тут, что не день, то что-нибудь новое.

— Это, конечно, безумно увлекательно. Но, в основном, всё-таки безумно, — недовольно проворчал Алекс. Началось. Сейчас засыплет вопросами и выведет из себя. Еще глоток.

— А ты типа умный? Да и вообще, сдались вам наследники?

— Наследник придаст хоть какой-то намек легитимности готовящемуся перевороту.

— Да неужто? Триста лет государство без князей развивалось спокойно, законы писались, даже Конституцию приняли. И жили как-то без ваших идеальных правителей. Какая легитимность после стольких лет? Оправдание, и не больше. Больше людей на свою сторону склонить, тоже поможет. Но про легитимность ты мне не втирай. И, в конце концов, ты сам-то, что, примешь другого наследника? Или другую? Ты же понимаешь, что в том искусственном отборе, что затеяли наши предки, тебе быть женихом следующей претендентки на престол? — уже в голос засмеялась Лиса. — А представляешь, если наслдеднИк? В невесты перейдешь? — тут она поняла, что несколько перегнула палку, ухмыльнулась. Добилась цели, зараза. — Самому-то не надоело строить из себя мученика? Не, ну действительно. Разве тебе на руку поиски её родственничка?

— Да пофиг на самом-то деле. — голос Алекса резко стал угрюмым.

— Вот-вот. Тебе же на всё пофиг, Вампилов.

— Не на всё. Я бы хотел узнать, что тогда произошло на самом деле.

— Но до сих пор так и не узнал. Значит не так уж и надо.

— Лиса! Черт! Прекращай. Только тебя не хватало! — Еще одна причина редкого общения. Ее социальные эксперименты. Стерва.

— Что ж ты так остро на всё реагируешь? Странный какой, — холодно проговорила она. Но через мгновение взгляд её потеплел и она сказала:

— Без обид, патлатый. Ты ж знаешь, я любя. Не понимаешь, зачем тебе это надо — ноу проблемс. Говори, что у папеньки вызнать?

— В идеале мне нужны списки членов организации, еще лучше их дела. Как и где набирают, как проверяют и допускают. Нам о собраниях информацию передает Герыч. Из уст в уста всех не оповестишь. Какая система оповещения? Как проверяют те ли люди на собрании, если лица под масками.

— Поняла. Как узнаю, позвоню.

— Спасибо, — устало сказал Алекс, потянулся к бутылке. — Странная у вас семейка все-таки, Лиса.

— Не то слово, Вампилов.

Чокнулись.