Глава 2

Старый травник Онарф крепко спал. Отчасти это было потому, что у него выдался тяжелый день. Большая часть рабочего времени ушла на нервные торги с вдовой Марлотт насчет зелья от коровьего запора. Вдова эта была сварлива и невыносимо глупа, но она являлась его постоянным клиентом, и поэтому Онарф в конце концов сдался и сбросил цену. С другой стороны, крепкому сну способствовал необычный колпак на его лысине, отгоняющий плохие сновидения.

Старый травник Онарф крепко бы спал и дальше, до звона колокола в деревенской ратуше, извещающего о начале условного дня, если бы не наглое вторжение в его покой. Входная дверь зашаталась под гулкими ударами. Онарф приоткрыл глаза, но принял этот стук за дробь дрозда во сне о прогулке по лесу знойным летним днем. Он, пожалуй, оказался бы прав, если бы стук не повторился. Травник открыл глаза полностью.

— У кого там свербит среди ночи, — сонно пробормотал старик.

Тишина. Онарф застонал. Кто бы это ни был, прерывать покой человека столь почетной профессии было верхом эгоизма и бестактности. Может, все-таки это сон? Старик был готов принять эту мысль, повернуться на другой бок и уснуть под шум ливня за окном, но в дверь его дома снова постучали. Онарф встал, стянул ночной колпак, накинул домашний халат и сонно заковылял к двери, на ходу разжигая лампадки в комнатах и размышляя над тем, кто это может быть. Стук повторялся все чаще, и с каждым разом все более настойчиво, будто ночной пришелец собирался взять его дом штурмом.

— Вы мне сейчас дверь выбьете, уже иду! — раздраженно крикнул старый травник. Стук прекратился.

Подойдя к двери и скрипнув маленькой задвижкой на уровне глаз, Онарф посмотрел в образовавшееся отверстие. Напротив, озаряемая частыми молниями, чернела фигура в насквозь промокшем дорожном плаще и с толстой сумкой на боку. Что-то показалось ему в этом силуэте знакомым.

— Кто это?

Онарф пытался предать своему скрипучему голосу уверенности, но у едва ли это получилось. Ему было страшно: серафимы Церкви любили устраивать ночные обыски.

— Открывай, Онарф. Это я, Сантия, — пытаясь перекричать грохот ливня, кричал знакомый голос.

Травник облегченно вздохнул и принялся отпирать дверь массивным ключом. Сантия, сбросив капюшон, быстро вошла в дом, заливая чистый ковер и половицы ручьями со своего плаща. В ее темно-каштановых волосах местами пробивалась седина, а в уголках глаз прокладывали дорожки все новые морщины. Онарф впервые увидел Сантию, когда она была худой зеленоглазой девчонкой, ворующей яблоки на рынке. Казалось, это было совсем недавно, а теперь посреди его гостиной стояла уверенная в себе, статная и поджарая женщина. Окинув быстрым взглядом комнату, гостья задержала взгляд на главной достопримечательности дома Онарфа.

— Фа, налей-ка мне вина.

Деревянная кукла в человеческий рост, одна из слуг Онарфа, застыла посреди парадной в реверансе. Одетая в простое домашнее платье и легкие кожаные туфли, она невидящим взглядом смотрела перед собой, а на губах стояла спокойная, приветливая улыбка. Кукла никак не отреагировала на слова гостьи. Онарф усмехнулся.

— Теперь они слышат только мой голос. Ты вечно ими командуешь.

— Тогда скажи ей, чтобы налила мне вина, — тон Сантии не терпел никаких возражений, она даже не посмотрела на него, стоя посреди гостиной, спиной к нему и продолжая разглядывать Фа и привычную домашнюю обстановку, словно надеясь застать здесь какие-либо перемены со дня ее последнего визита.

— Сначала ты объяснишь свое вторжение. Я получил весточку и ждал тебя только завтра.

Женщина развернулась на каблуках и посмотрела еще стоящему у парадной двери Онарфу прямо в глаза.

— Поверь, тащиться к тебе через всю вашу провинцию под таким ливнем — не самое большое удовольствие. Да, я должна была прийти завтра, но планы поменялись. Совершим сделку прямо сейчас. А теперь скажи своей игрушке налить мне вина, я промокла, замерзла, и я очень зла. Неужели теперь так встречают гостей в доме алхимика Онарфа?

Онарф пожевал губами и направился к маленькому сундуку в углу. Он не спешил приказывать Фа. Травник все еще был недоволен вторжением среди ночи и хотел как-нибудь ей досадить. Сантия тем временем кинула плащ на еще горячую печку и села за стол, положив перед собой сумку. Травник не без удовольствия заметил, каких трудов ей стоило скрывать нетерпение. Онарф порылся в своем сундуке и достал туго набитый монетами мешочек. Его тяжесть приятно грела руку.

— Фа, дорогая, налей и принеси по чарке красного вина мне и моей гостье, — немного помолчав, Онарф добавил, — Желательно, на подносе.

Кукла ожила. Изящно закончив реверанс, она все с той же доброй улыбкой кивнула Онарфу и с грацией, не свойственной даже столь искусному деревянному изделию, пошла на кухню. Сантия хмуро смотрела ей вслед.

— Почему теперь прислуживает Фа? Где же Ре? — женщина перевела взгляд на Онарфа.

— Ре обнаружила в себе невероятный талант в измельчении трав. Она уже неделю вместе с Си и До работает внизу. Результат выше всяких похвал.

Онарф подошел к столу, за которым сидела гостья, и уселся напротив. Поставив на стол мешок с монетами, старик пригляделся к женщине. Сантия будто увядала с каждым годом, седины в ее прядях мелькают все чаще, а морщины становятся все глубже. Побочный эффект ее ремесла.

— Я несла тебе такое, от чего твою челюсть с пола не подняли бы все семь твоих кукол, — Сантия внимательно рассматривала мешок с золотом. — Но меня обокрали, я заметила это час назад, когда уже прибыла в деревню. Самый ценный трофей в руках негодяя. Продам тебе то, что есть и поспешу обратно — не ловить же гоблина по всему материку с полной сумкой магических предметов. Церковь меня за такое в лучшем случае к позорному столбу приколотит.

Онарф покачал головой.

— Сантия, ты сама виновата в своих бедах, — тоном наставника проговорил он. — Завела себе ручного гоблина, а я предупреждал — этим лесным пронырам нельзя доверять. Я имел полное право не пускать тебя вообще, твой визит был запланирован на завтра. Но я уважил тебя, а теперь прошу взаимности — уважь меня и мой ночной покой. Давай закончим поскорее, раскладывай товар.

Сантия фыркнула.

— Терпеть не могу эти твои вечные нравоучения. Гоблин был мне полезен, сам знаешь, как они чуют заряженные вещи.

В это время подошла Фа, неся поднос с двумя чарками. Одарив сидевших друг напротив друга людей своей неизменно теплой улыбкой, кукла поставила поднос на край стола, ближе к Онарфу, и, отойдя в центр комнаты, снова застыла в привычном для себя реверансе.

Сантия раскладывала на столе в ряд разные предметы, совершенно обычные на первый взгляд: стрела, маленький глиняный кувшин, ножны для кинжала и книгу в деревянном переплете. В это же время комнату наполнил резкий запах озона, будто гроза бушевала не за окном, а прямо в гостиной. Онарф, прищурившись, внимательно рассматривал каждый предмет, пока Сантия прихлебывала вино. По крыше барабанил дождь, а блеклые тени в свете тусклых лампад причудливо играли на стенах. Допив свою чарку, Сантия взяла с подноса вторую и кивнула на стрелу.

— Бьет исключительно в сердце, если стрелок хотя бы примерно целится. Стрела универсальна, подойдет для использования с боевым длинным, коротким и охотничьим луком. Прочная, сломается только если приложить немалую силу.

— Ты разве не хочешь оставить такое ценное оружие себе? — Онарф поднял глаза на женщину. Сантия глотнула вина и мотнула головой.

— Предпочитаю арбалеты. Сколько за нее дашь?

Онарф задумчиво поглаживал клочковатую седую бороду.

— Полезная вещь для любого охотника. Пять холлов.

— Пять? — глаза Сантии округлились. — Охотники за такую стрелу душу продадут и дочь впридачу. К тому же ты и представить себе не можешь, каких трудов мне стоило ее достать, чертов гоблин унюхал ее на самом верху какой-то крепостной башни. Восемь.

Травник картинно закатил глаза.

— Восемь? Сантия, я столько беру за приворотное зелье, а область его применения больше, чем у этой стрелы. Шесть холлов.

Женщина кинула на старика презрительный взгляд.

— Ты не маг, а старый мошенник, пускай шесть. Только потому, что тороплюсь.

— С тобой всегда приятно иметь дело, — улыбнулся Онарф. — Чем еще порадуешь старого мошенника?

Сантия взяла кувшин и перелила туда вино из чарки. Затем поставила на стол.

— Сейчас вина там на донышке. Через несколько минут кувшин будет полон.

Брови Онарфа от удивления поползли вверх. Вот так находка. Он уже предвкушал, как будет обладать неиссякаемым запасом приворотного зелья — самого ценного его товара. Сантия наверняка попросит немало — тридцать пять или сорок холлов он готов был отдать. Эти деньги вернутся за месяц. Кроме того, маленький кувшин будет легко спрятать от Церкви. От нетерпения и радости старика бросило в пот.

Пока Онарф размышлял над чудесным кувшином и его свойствами, Сантия налила оттуда в чарку и протянула ее Онарфу. Травник не смог сдержать вздоха, полного разочарования.

— Вода. Это же просто вода! — от досады он был готов завыть.

— А ты чего ждал, молока грифона? Как видишь, кувшин превращает любое содержимое в жидком виде в чистую воду и полностью наполняется. С твердыми веществами не работает. Прочность, предполагаю, не самая сильная сторона артефакта, даже проверять не стала, он покрыт трещинами и отметинами. Пригодится всем, а особенно морякам или путешественникам, будет незаменим в хозяйстве. Двадцать холлов.

— Вещь любопытная, но было бы куда лучше, превращай он воду в вино, а не наоборот. Моряки оценят, не спорю. Для путешественников удобнее использовать фляги. Этот кувшин, пусть и мал, но все равно не удобен. Даю пятнадцать.

— Идет.

Онарф мысленно выругался. Сантия обвела его вокруг пальца как ребенка. Конечно, она и не рассчитывала на двадцать холлов. Женщина тем временем быстро, будто опасаясь, что старик передумает, взяла в руки третий предмет.

— Ножны, затачивающие любое оружие, которое в них уберешь. У тебя есть какой-нибудь тупой нож?

— Соль на прошлой неделе пыталась поточить кухонный, но у нее не очень получилось. Фа, принеси мне тот нож, который точила Соль.

Уже привычным движением кукла закончила реверанс и пошла в сторону кухни. Сантия с отстраненным взглядом вертела в руках ножны, а Онарф рассматривал ее подогнанную под фигуру мужскую одежду и истертые морщинистые руки, которые вместе с преждевременным старением были неизменными атрибутами ее профессии. Если среди искателей и были другие женщины, то Онарф о них не знал. Искатели занимались опасным и крайне неблагодарным трудом — на руинах многочисленных замков и городов, что были покинуты людьми после катаклизма, они находили обычные на первый взгляд предметы, но необычные по характеристикам. Некоторые из них были результатами экспериментов магов до катаклизма, а другие получили свои свойства уже после него, из-за бушующих и по сей день потоков энергии. Искатели большую часть времени проводили среди этих потоков неконтролируемой теперь силы, невидимой глазу, но оставляющей свой отпечаток — все они рано старели. В простонародье искателей считали обычными мародерами, Церковь объявила их вне закона и многих уже поймала, но Онарф питал к искателям уважение — они помогали сохранить наследие магии, пусть и были все как один мелочны.

— Как там твоя дочь? Линдси, кажется. Такая смышленая девочка.

— В порядке. Характером вся в меня, — усмехнулась женщина.

— Тоже станет искателем? — не думая, спросил старик.

Ответ последовал не сразу. Онарф пожалел о своем вопросе, а Сантия продолжала изучать ножны с отстраненным спокойствием, будто ее спросили о погоде, но, несмотря на слабое зрение, Онарф заметил, как на секунду ее пальцы впились в артефакт, словно желая разорвать его на части.

— Нет, Онарф. Надеюсь, что нет.

Фа вернулась в гостиную, неся кухонный нож. Положив на стол предмет, она вернулась в свою привычную позу. Сантия взяла нож и спрятала его в ножны, а спустя несколько секунд достала и протянула Онарфу.

— Как бритва, — покивал старик. — Хорошая вещь. Пригодятся и мяснику в лавке, и разбойнику в лесу. Дам десять, на большее не рассчитывай.

— Мне бы такие ножны самой не помешали. Но за двенадцать холлов я могу передумать. Решайся, маг. Ты на них хорошо заработаешь.

Онарф покачал головой.

— Извини, Сантия, но только десять. Не блефуй, ты не оставишь их себе. Ты слишком часто пересекаешься с Церковью в руинах, чтобы греметь перед серафимами магическими безделушками.

Вместо ответа Сантия обвела взглядом комнату. Аскетичная обстановка здесь не менялась годами. Стол, несколько стульев, старый, выцветший, изъеденный молью ковер и повсюду развешанные лампады — вот и вся гостиная, а вместо декора — застывшая Фа. В подвале старик держал свою алхимическую лабораторию, чем и зарабатывал на хлеб, если не считать контрабанды магических вещей, которые ему приносили искатели. Сантия никогда не была в маленькой пристройке, где обычно спал бывший маг, но едва ли там было иначе. Все здесь муляж, пыль в глаза. Онарф рассказывал, что полвека назад был уважаемым советником при дворе графа, любил роскошь и уют. Тогда волшебники пользовались большим почетом, пока одному из их братии не взбрело в голову устроить катаклизм, погрузивший материк в вечную ночь. После катаклизма все маги были объявлены стремительно взлетевшей по популярности в народе Церковью Белого огня вне закона и преданы гонениям, а любая практика магии нещадно пресекалась. Многие из них уже мертвы: одни от старости, другие казнены Церковью и фанатичной толпой. Возможно, Онарф был последним магом на континенте — Сантия не знала наверняка. Как бы то ни было, теперь его участь — прятаться в глухом захолустье и до конца своих дней варить для местных мази от геморроя в обмен на мешок картошки.

— Пусть будет десять, Онарф, — Сантия подвинула к магу последний предмет — книгу в деревянном переплете. — Открой ее. Что там написано?

Бросив быстрый взгляд на гостью, Онарф осторожно взял книгу, отметив про себя приятный на ощупь переплет, и открыл на первой странице. Заголовок гласил «Всё о полосатых лошадях. Полная информация о флоре и фауне Заморья. Автор — Магистр Блеверт». Глаза алхимика расширились.

— Удивительно! Эта книга — чрезвычайно редкий экземпляр, написана около трех сотен лет назад магистром Блевертом, основателем Академии Искусств. Я сам видел ее лишь однажды, в столичной библиотеке, правда, в другом переплете.

— Еще не сообразил? Закрой книгу и открой ее снова.

Онарф начал догадываться. Он закрыл книгу, секунду посмотрел на откинувшуюся на спинку стула и скрестившую руки на груди Сантию и открыл. Заголовок был совсем другим: «Небесный народ Кинур — правда или вымысел. Автор — Дирик Путешественник из Брумсвилля». Маг в изумлении перевернул страницу и начал читать: «В этом опусе я постараюсь максимально подробно изложить все, что известно на сегодняшний день о таинственном народе. По слухам, они подняли в облака целый город! Однако спешу тебя огорчить, мой любезный читатель…»

Онарф закрыл книгу и взглянул на Сантию. Женщина улыбалась.

— Я знала, книжка тебя впечатлит, старик. Как ты уже понял, это настоящая библиотека в одном переплете. Правда, имеется недостаток — если хочешь прочитать книгу от корки до корки, ее придется держать открытой, иначе в следующий раз ты увидишь уже совсем другое произведение, закладки не помогают. Переплет хоть и деревянный, но не горит, от воды не портится. Могу смело предположить, что это скорее игрушка какого-то мага старого мира. Я вижу, как у тебя горят глаза. Хочу за библиотеку тридцать холлов.

Старый алхимик покачал головой.

— Дам двадцать пять, Сантия. Такая находка и правда впечатляет. Сбывать ее я не буду, несмотря на все возможные последствия.

Сантия знала, как велик был риск держать при себе что-нибудь магическое, особенно Онарфу. Церковь время от времени устраивает обыски у травников, алхимиков, сельских знахарей и прочих, кто хоть как-то может быть связан с магией. Последствия для Онарфа могут быть самыми печальными.

— Двадцать семь. Ни тебе, ни мне. Закончим торги на нейтральной ноте.

Онарф кивнул, а затем открыл весело звякнувший мешок и принялся отсчитывать монеты.

— Шесть холлов за стрелу, двенадцать за кувшин…

— Онарф, за кувшин пятнадцать. Даже не думай меня объегорить, я больше не та девчонка, которая таскала для тебя травки из леса.

— …пятнадцать за кувшин, — продолжал бормотать Онарф, — десять за ножны и двадцать семь за чудесную книгу. В сумме пятьдесят восемь холлов.

Пока старик ссыпал оставшиеся деньги в изрядно похудевший мешочек, Сантия смотрела на свой заработок и о чем-то напряженно думала.

— Онарф, я… Ты не забыл еще магии?

Алхимик поднял глаза на свою гостью. Женщина смотрела на него со странной смесью надежды и страха.

— А почему ты спрашиваешь?

— Мне нужно вернуться в Клинтред как можно скорее. Тот проклятый гоблин не мог покинуть город незамеченным, я пойду по горячему следу. На лошади до Клинтреда два дня пути, и может быть уже поздно. Создай портал.

Такой просьбы Онарф ожидал меньше всего. Он уже открыл было рот, чтобы отказаться, но Сантия подняла руку. В ее глазах теперь читалась мольба.

— Двадцать холлов. Прошу тебя, там моя дочь.

Онарф потупил взгляд.

— Пойми меня правильно, дело не в деньгах. Портал — настолько сильная магическая сущность, что сжимает пространство между двумя точками. Когда портал закроется и пространство разожмется обратно, это вызовет чудовищный всплеск энергии. За такое по мою душу уже через неделю нагрянут серафимы, если напуганная толпа не линчует меня раньше. Исключено, я не хочу так рисковать даже ради тебя или Линдси.

— Тридцать холлов.

Онарф начинал злиться. Неужели она не понимает?

— Нет, Сантия! Даже за сотню золотых я не открою тебе портал. Забирай свои деньги и уходи. Ты, кажется, сильно спешишь, а до Клинтреда целых два дня пути.

Желая показать, что разговор окончен, старый маг встал и понес остатки из своего мешка в сундук. Бросив взгляд на Сантию, он заметил, что она сидела все в той же позе и смотрела на блестящую перед ней кучку золота. Через несколько секунд женщина встала, накинула свой плащ и принялась перекладывать деньги в сумку. Онарф стоял и смотрел на нее. Ему хотелось только одного — чтобы эта женщина поскорее ушла.

Сантия вышла, не сказав ни слова, и быстро исчезла в темноте улицы и шуме ливня, слышно было только недовольное ржание лошади, которой очень претило снова оказаться под дождем. Уже поворачивая ключ в замочной скважине, Онарф слышал стремительно удаляющееся хлюпанье копыт по грязи и подгоняющие крики Сантии.