Глава 8. Самая длинная

Самая длинная.

Тот, кто не знает Тьмы, не знает настоящего Света, не познавший Света, не знает настоящей Тьмы. Говоря простым языком только окунувшись в одно, сможешь понять всю мощь и силу другого.

Не каждый может похвастаться тем, что прикасался к одной из сил. Даже причисляя себя к какой-то из них, не каждый касается этой силы на самом деле. Лохматая, касалась Тьмы, а силы просто так не отпускают тех, кто к ним хоть раз прикоснулся. За всё нужно платить свою цену…

Наступил переломный момент в жизни той, о ком эта сказка. Она осознала и приняла для себя дорогу, уводящую её от Тьмы. Силы не имеют человеческого разума, но силы эти таки живые и, пожалуй, имеют своё самосознание.

Тьма дарует своему носителю немало. Ты видишь в людях все их пороки, ты видишь слащавость и сладкую приторность притворства в тех, кто причисляет себя к свету. Ты смотришь на мир, и видишь всё его дерьмо. Ты полон ненависти и презрения к мелочным людским радостям, желаниям и стремлениям. Ты не веришь в людей и их стремления, ты не веришь в себя. Ты, вообще, не веришь в эту жизнь, полную мук, страданий, боли и гадостей.

Свет даёт видеть всё прекрасное, что есть в людях и мире. Человек делает плохие поступки. А ты его понимаешь и оправдываешь. Ты видишь и веришь в то хорошее, что находится в нём. Ты полон любовью к людям и к миру, ты полон счастьем, и радостью. Каждый твой вздох рождает мурашки счастья искрами пляшущие в твоей душе и выливающиеся светом из глаз. Ты веришь в людей в любовь, в Бога и в то, что он есть Любовь.

Две противоположности, которые вечно борются друг с другом. Вечные противоположности, между которыми пролегает моя Серая дорога.

Середина, равновесие, тень. Место перехода и объединения обеих сил. По моему глубокому убеждению, истинное место, где должен стоять и находиться человек. Люди, это те кто объединяет в себе и Свет и Тьму. Люди, это те, кто находит равновесие между двумя стихиями. Что даёт человеку сила равновесия? Цинизм, пропитанный романтичностью и самоиронией, это то, что дано мне, за других не скажу. Я не делал этого специально, но моё нахождение рядом, похоже, повлияло на выбор Лохматой, она избрала эту же дорогу.

Когда Тьма поняла, что Лохматая уходит от неё, она стала дарить подарки. Враги или недоброжелатели заболевали, порой не по мере и степени своей вины. Когда тебя кто-то злобно посылает далеко и надолго. А потом попадает в реанимацию, и едва остаётся жив. Это заставляет задуматься.

Ты мучаешься от незнания степени своей вины. Из-за тебя ли тот «посылатель» попал в такую передрягу, или нет? Душа твоя говорит тебе, что ты виноват, но рациональный ум не понимает, каким образом?

Я не стану рассказывать о тех случаях, которые то и дело стали происходить с Лохматой, которыми стала одаривать её Тьма. Отчасти потому, что всех их не знаю. Отчасти потому, что даже о тех случаях, которые знаю, не хочу напоминать косвенно самой Лохматой. Было и прошло, но ей тогда было очень тяжело….

— Знаешь, такое ощущение будто я сижу в болоте по уши. И любое моё трепыхание, заставляет меня хлебать болотную воду. Должна сказать тебе мудрый, весьма мерзопакостная и невкусная жижа.

Мы снова сидели за её любимым столиком в кафе. Снова была глубокая ночь и снова мы говорили. Порою о своём наболевшем, порою просто выкладывая друг другу куски кода и собственного понимания жизни. Лохматая крутила в руках стакан с коньяком. Пила она очень редко и крепкие напитки, не любила чуть ли, не физически. Вот и сейчас, даже заказав рюмочку коньяка, вертела эту рюмку в руках, а выпить всё никак не решалась.

Кивнув головой, говорю ей:

— Знаю, в этой жизни бывают порой трудные и суровые времена. Когда нужно просто брать и жить этот день. Просто жить один день, а потом идти спать, а проснувшись, снова просто прожить данный тебе день.

Она невесело хмыкает, и мы молчим какое-то время. Она, задумчиво вертя стакан в ладонях, а я, всматриваясь в глубины её сущности. Там был полный раздрай, человек проходил жестокую внутреннюю трансформацию и не факт, что мог выдержать её. Вмешиваться я не мог, любое моё вмешательство в этот процесс принёс бы полный разнос её как личности. Я мог лишь быть рядом, создавать атмосферу вокруг Лохматой и, погружая её в эту атмосферу, давать передышку. Чем сейчас и занимался отчасти.

Тогда-то меня и посетила та самая безумная мысль, которая и привела к получению ею нового имени.

Я, блеснув глазами, спросил у неё:

— Насколько сильно ты мне доверяешь? Сможешь мне душу свою доверить, на время?

Она смотрела на меня непонимающе.

— В принципе, пожалуй, сейчас только тебе душу доверить и смогу.

Я ободряюще ей улыбнулся и уточнил:

— Значит, готова отдать мне на временное сохранение свою душу? Обещаю плохого ей ничего не делать.

Она, перестав вертеть рюмку в руке, резким движением выпив её содержимое, сиплым голосом выдохнула:

— Забирай!

Взяв её ладони в свои, я просто потянулся душой к её душе, окутал её душу своею и вобрал в себя, отпустив из своих рук, её руки. Она сидела и смотрела на меня пустым взором.

— Взял?

— Да, — ответил я — ты пока походи так, а я тебе её верну. Как только ты из своего болота вылезешь и попросишь её обратно, сразу же отдам. Не бойся, душа останется не тронутой.

Около двух недель я носил её душу с собой. Охраняя, согревая, даря тепло и изучая то, что было в моих руках. Её душа мне виделась сферическим шаром небольшого размера, где-то в два кулака, светилась она мягким серебристым светом. И имела лохматую поверхность из тоненьких, переплетенных между собой, шевелящихся серебряных нитей, бьющих порой искристыми, колючими разрядами со своих кончиков…

Через две недели она пришла в кафе и, подойдя к барной стойке за которой я стоял, сказала:

— Отдавай не своё, плохо мне без души в этом болоте.

Кивнув понимающе головой, я взял её холодные руки в свои. И, поймав своими глазами её опустошенный, усталый взгляд, просто раскрыл свою душу. Её душа сама прыгнула на место. И я могу поклясться, что, не имея языка, она мне его таки показала. А я тепло улыбнулся, смотря в полные живого блеска глаза, и сказал:

— Отныне хочешь ты этого или нет, но я буду звать тебя Лохматой.

Она очень удивилась и поинтересовалась, невольным движением поправляя свою причёску:

— Почему Лохматая?

— А потому что у тебя душа нежная, тёплая и лохматая, и таки умеющая стрекаться разрядами, если ей что-то не нравится.

Лохматая росла и развивалась, вскоре Тьма отпустила её, но со своим уходом выбила из-под ног все основы.

Как-то снова сидя со мной в кафе за одним столиком. В этот раз она была задумчива и пила — не коньяк, а привычный горячий чай, налитый в большой красивый бокал. Мы общались о том, и о сём, разговор шел спокойно и медленно, и в целом ни о чём конкретном, я выжидал. И вот она глубоко вздохнула, как перед нырком в воду, и спросила:

— Мне нужен священник, православный батюшка, сможешь достать и свести меня с ним?

Её вопрос для меня был неожиданным. Потому уточнил:

— Зачем и для чего тебе батюшка?

Она, повертев бокал между ладоней, как бы греясь от горячего стакана, и ответила вопросом:

— А ты можешь меня об этом не расспрашивать?

Я усмехнулся и пояснил:

— Могу и не спрашивать, просто, зайди в любую православную церквушку вот те и будет батюшка. Ток ты учти, они оченна не любят тайные браки заключать.

Я понимал, что священник ей не для обручения нужен. Просто специально предположил самую глупую и неадекватную для неё причину поиска священника. Мне было интересно, зачем ей священник, а так знал, она расскажет настоящую причину, не желая, чтоб я думал о ней всякие глупости.

— Ты мудрый порой как ляпнешь… — она немного помялась, потом решилась и объяснила — у меня есть друг буддист, есть знакомый лютеранин, есть баптист, есть кришнаит. Мне разобраться хочется и вопросы позадовать православному батюшке. А в церковь… ну, туда люди молиться приходят, а я с какими-то вопросами, неудобно… Так, сможешь меня свести со священником?

Я мог. Буквально вчера как раз помогал знакомому батюшке, чинить комп. Он был молодым, очень умным, терпеливым и сильным священником. Батюшка как раз говорил, что ему было бы интересно пообщаться с молодыми людьми из субкультур города, эмо, готов или ещё кого-нибудь в этом роде. Но, зная Лохматую, я опасался за священника, она могла его пережевать и выплюнуть. Нет, батюшка в духовном плане был сильный, и он справился бы с этим, но считая его своим другом, стрессов ему таких не хотел.

О чём и сказал Лохматой:

— С батюшкой я тебя свести могу, только учти, не в кафе. Он тут бывал пару раз, но это не его место. Где-нибудь на нейтральной территории, и у меня к тебе условие. Ты будешь с ним аккуратна и крышу ему не свернёшь, знаю я, ты это умеешь.

Она реально умела парой слов и действий опустить человека ниже плинтуса. Причём не оскорбляя и не обзывая никоим образом, а просто говоря с человеком культурно и не ругаясь матом.

Лохматая усмехнулась, кивнула головой и сказала:

— Буду с ним аккуратна и если пошлю, он, уйдёт не пострадав, обещаю…

И какое-то время они действительно активно общались. О чём? Я не в курсе, знаю что однажды батюшка, пылая огнём веры, перешел одну из её границ, которых было всё ещё немало. И она, помня обещанное мне, просто, прекратила общение с ним. Но и от него она, уверен, взяла немало…

Вот и подошла к завершению сказка про Лохматую, скажу лишь вот что в послесловии.

Она была готкой и ошейник с шипами носила не только на шеи, но и на душе. Она была угловатой и каждого кто мог покуситься на неё она могла очень болезненно и точечно ударить. Мне она нравилась. Мне нравилась она вся, нравилась её угловатость, нравился даже её ошейник, который царапал руки многих из тех, кто тянулся к её горлу. Мне нравилась её душа, ласковая искристая и пушистая. Года полтора назад я почувствовал в ней уже новые перемены. В её движениях, суждениях, взглядах и отношениях появилась лёгкая скользящая мягкость, движения стали более плавными. Исчезали те не многие из угловатостей, что в ней всё ещё были. От неё стало пахнуть женщиной, появился флёр манящей загадочности вместе с мягкой всё понимающей улыбкой и иронией во взгляде. Она, мне, по-прежнему нравилась. Хотя я и видел, как трудно ей жить, как много её тревожит, помочь ей уже не мог.

Я тоже изменился, за последние полтора года и душу свою, она, мне уже не отдала бы. Возможно, потому, что я уже её не смог бы взять в свои ладони и помочь ей чем-то. Скорее это она помогала мне весь прошлый год, трудный для меня. Она единственная с кем, в прошлом году, у меня не было крупных тёрок и разбирательств. Недавно, свет, который я чувствовал в ней, странным образом вылился наружу, на меня. Этот подарок был долго ожидаемым, и я очень рад ему. Тёмная? Готка? Глупости, дама, которая умеет носить эти маски, но которая не считает их своими… нда… дама Лохматая… или Лохматая дама?)))