Эпилог

Город медленно просыпался, стряхивая с себя остатки сна. Пребывая ещё в предрассветном оцепенении, он уже постукивал колёсами поездов, изрыгал в воздух клубы пара из труб завода и хлопал дверьми. Люди привычно покидали свои дома, чтобы начать жить ещё один обычный день, и застывали на пороге с открытыми ртами. А удивиться было чему.

Прошло полгода с той самой ночи Посвящения, когда исполнилось пророчество и Избранная ушла через портал на изнанку мира. На следующий день город готовился проснуться в обновлённом мире, но мир остался прежним. И через день, и на следующий и люди решили, что Избранная исчезла навсегда. Вспыхнувшая вновь надежда снова погасла. На этот раз город тоже впал в отчаянье.

Город носил траур две недели, а потом продолжил жить, словно ничего и не было. Городу было проще смириться, чем продолжать надеяться. В конце концов это не первое пророчество, которое закончилось ничем. Не первое, но последнее.

И вот за одну ночь всё изменилось. Нет, вдруг не выросли сады и в небо не забили прекрасные фонтаны, не пропала также грязь и нищета с улиц, но исчезло то, что мог почувствовать только житель города: постоянная вибрация земли под ногами и горечь в воздухе.

Но вот первоначальный шок сменился ликованием. Город гулял, город праздновал, что наконец-то может вздохнуть полной грудью, и робко надеялся, что это останется навсегда. Что изменения не были мимолётными. Что дальше будет ещё лучше. И начиная каждый новый день, жители искали новые подтверждения тому, что мир изменяется. Изменяется к лучшему.

Кто-то заметил, что больше не бывает землетрясений. Кто-то, что больше нет ядовитого газа. Кто-то, что вода, текущая в реке, становится всё прозрачнее с каждым днём. Но больше всего ликование вызвали возникающие то там, то тут несмелые ростки травы. Не под куполами, а просто под камнями мостовой. А однажды утром в город вернулись бабочки и в это день он окончательно стряхнул с себя оковы и почувствовал себя по настоящему живым.

В город пришла весна и он радовался этому как ребёнок, ведь он ждал этого так невыносимо долго.