2. УТРО: ЭМБРИЛ

К тому времени, как прибыл Баст, солнце уже выглядывало из-за верхушек деревьев, окрашивая немногочисленные тонкие облака в бледные оттенки розового и фиолетового.
На поляне уже ждали двое детей. Они держались на почтительном расстоянии от вершины холма, играя на огромном сером камне, который полулежал внизу: карабкались на него сбоку, а потом с хохотом спрыгивали в высокую траву.
Зная, что за ним наблюдают, Баст не спеша поднялся на крошечный холм. На вершине стояло то, что дети называли деревом-молнией, хотя сейчас от него оставался только широкий, сломанный, лишенный ветвей ствол. Изначально дерево, должно быть, было огромным, так как даже этот обломок был настолько высоким, что Баст едва мог дотянуться до его верхушки.
Кора давно облетела, и годы солнца отбелили голую древесину до цвета кости, за исключением неровного среза наверху. Там, даже спустя все эти годы, древесина была глубокого зазубренного черного цвета. Спускаясь по оставшемуся стволу, молния выжгла свой дикий, темный, разветвленный оттиск в костяно-белой древесине, словно подписывая свою работу.
Баст протянул левую руку, касаясь гладкого ствола кончиками пальцев, медленно обходя дерево по кругу. Он шел против солнца, против течения мира. Путь разрушения. Три раза.
Затем он сменил руки и прошелся вокруг дерева в противоположном направлении, двигаясь по ходу солнца. Три медленных круга по солнцу. Правильный путь созидания. Так он и ходил, пока дети смотрели, туда-сюда, словно дерево было катушкой, которую он то наматывал, то разматывал.
Наконец Баст сел, прислонившись спиной к дереву. Он положил книгу на стоявший рядом камень; восходящее солнце отсвечивало красным на кованом золоте названия: Celum Tinture. Затем Баст развлекся тем, что стал бросать камни вниз в ручей, который резко врезался в склон холма напротив серого камня.
Через минуту круглолицая светловолосая девочка тяжело поднялась на холм. Это была Бранн, младшая дочь пекаря. От нее пахло потом, хлебом и… чем-то еще. Чем-то чужеродным.
В медленном приближении девочки чувствовался некий ритуал. Она поднялась на вершину небольшого холма и постояла там мгновение; единственным шумом были голоса других детей, собравшихся внизу и снова занятых игрой.
Наконец Баст повернул голову и оглядел девочку. Ей было не больше девяти, она была чуть лучше одета и откормлена, чем большинство других городских детей. В руке она держала комок белой ткани.
Девочка шагнула вперед, нервно сглотнув. «Мне нужна ложь».
Баст кивнул, его лицо было бесстрастным. «Какая?»
Бранн осторожно открыла ладонь, являя взору шокирующее красное пятно, пропитавшее ткань. Она слегка прилипла к руке — самодельная повязка. Баст кивнул, понимая, что он почувствовал раньше.
«Я играла мамиными ножами», — смущенно сказала Бранн.
Баст протянул руку, и девочка подошла на несколько шагов ближе. Баст своими длинными пальцами развернул ткань и осмотрел порез. Он проходил по мякоти возле большого пальца. Не слишком глубокий. «Сильно болит?»
«Не так, как порка, которую я получу, если она узнает, что я баловалась ее ножами», — пробормотала Бранн.
Баст поднял на нее глаза. «Ты вычистила нож и положила его на место?»
Бранн кивнула.
Баст задумчиво постучал себя по губам. «Ты подумала, что увидела большую черную крысу. Она тебя напугала. Ты бросила в нее нож и порезалась. Вчера кто-то из других детей рассказал тебе историю о крысах, которые отгрызают солдатам уши и пальцы на ногах, пока те спят. Тебе снились кошмары».
Бранн вздрогнула. «Кто рассказал мне эту историю?»
Баст отмахнулся от вопроса. «Выбери того, кто тебе не нравится».
Девочка злобно ухмыльнулась.
Баст начал загибать пальцы. «Прежде чем бросить нож, нанеси на него немного свежей крови». Он указал на ткань, которой девочка обмотала руку. «От этого тоже избавься. Кровь сухая и явно старая. Ты можешь устроить хорошую истерику?»
Девочка выглядела немного смущенной и покачала головой.
«Натри глаза солью», — деловито сказал Баст. «Может быть, немного перца в нос? Будешь вся сопливая и зареванная, прежде чем побежишь к ним. И вот тогда», — Баст предостерегающе поднял палец. «Постарайся не плакать. Не шмыгай носом. Не моргай. Когда они спросят тебя о твоей руке, скажи маме, что тебе жаль, если ты сломала ее нож».
Бранн слушала, медленно кивая сначала, затем быстрее. Она улыбнулась. «Это хорошо». Она нервно огляделась. «Что я тебе должна?»
«Есть секреты?» — спросил Баст.
Девочка пекаря подумала минутку. «Вдова Крил спит с мужем мельника?» — с надеждой произнесла она.
Баст махнул рукой, словно отгоняя муху. «Уже годы. Это не секрет, — сказал он. — Все знают, включая его жену». Он потер нос. «Что у тебя в карманах?»
Девочка порылась и протянула свою неповрежденную руку. В ней лежали спутанная бечевка, две железные прокладки, плоский зеленый камень, синяя пуговица и птичий череп.
Баст взял бечевку. Затем, стараясь не касаться прокладок, он выхватил зеленый камень из остального добра. Это был плоский кусок неправильной формы, с вырезанным лицом спящей женщины. «Это эмбриль?» — спросил он, выглядя удивленным.
Бранн пожала плечами. «Похоже, часть набора Тельгима. Для гадания».
Баст поднес камень к свету. «Где взяла?»
«Выменяла у Райка, — сказала Бранн. — Он сказал, что это ордал, но… он только…»
Глаза Баста сузились при имени мальчика, его рот сжался в тонкую линию.
С опозданием осознав свою ошибку, Бранн замерла. Глаза девочки нервно заметались. «Я…» Она нервно облизнула губы. «Ты же спросил…»
С кислым выражением лица Баст посмотрел на камень, как будто тот начал дурно пахнуть. Он вкратце подумал о том, чтобы бросить его в ручей просто из вредности.
Затем, решив, что это не лучшая идея, он вместо этого подбросил его в воздух, как монету. Поймав, он открыл ладонь, чтобы показать другую сторону камня. На этой стороне вырезанные глаза женщины были открыты, и она улыбалась.
Баст задумчиво потер его между пальцами. «Значит, вот это. И сладкая булочка каждый день целую неделю».
«Этот эмерел или как там его, — сказала Бранн, — и веревочка, которую ты взял, а я принесу тебе одну булочку попозже сегодня, теплую, прямо из печи». Выражение лица Бранн было твердым, но в конце ее голос дрогнул.
«Две булочки, — парировал Баст. — Кленовые, только не паточные».
После минутного колебания девочка кивнула. «А что, если меня все равно выпорют?» — спросила она.
«Это твое дело». Баст пожал плечами. «Ты хотела ложь. Я дал тебе хорошую. Если хочешь, чтобы я вытаскивал тебя из беды лично? Это совершенно другой разговор».
Девочка пекаря выглядела немного разочарованной, но повернулась и направилась вниз по холму.
Следующим на холм поднялся один из мальчиков Алардов. Их было бесчисленное множество, результат постоянного смешивания и объединения нескольких семей. Все они были достаточно похожи друг на друга, так что Баст с трудом пытался вспомнить, кто есть кто.
Этот выглядел настолько разъяренным, насколько может быть только десятилетний мальчик. На нем была рваная домотканая одежда, разбитая губа и короста крови вокруг одной ноздри. «Я застукал своего брата, целующегося с Грет за старой мельницей!» — выпалил мальчик, как только поднялся на холм, не дожидаясь вопроса Баста. «Он же знал, что она мне нравится!»
Баст развел руками и беспомощно огляделся, пожимая плечами.
«Месть», — выплюнул мальчик.
«Публичная месть? — спросил Баст. — Или тайная месть?»
Мальчик коснулся языком разбитой губы. «Тайная месть», — сказал он низким голосом.
Этот жест что-то напомнил Басту; это был Кейл. Однажды он пытался выменять у Баста пару лягушек на «проклятие, которое заставит кого-то пукать вечно». Переговоры накалились, а затем провалились. Он был туп, как княжеская похлебка, но Баст все же питал к мальчику невольное восхищение.
«Насколько сильная месть?» — спросил Баст.
Мальчик немного подумал, затем развел руки примерно на два фута. «Вот настолько».
«Хм-м», — произнес Баст. «Насколько, по шкале от мыши до быка?»
Мальчик потер нос. «Примерно с кошку», — сказал он.

"В кошачью цену," сказал он. "Может, в собачью цену. Но не как собаки Чокнутого Мартина. Как собаки Бентонов."
Баст задумчиво склонил голову назад. "Хорошо", сказал он. "Нассы ему в ботинки."
Мальчик выглядел скептически. "Это не похоже на месть ценой в собаку."
Баст сделал успокаивающее движение рукой, в которой держал зеленый камень. "Ты ссышь в кружку и прячешь ее. Даешь ей постоять день или два. Потом однажды ночью, когда он поставит свои ботинки у огня, выливаешь мочу на его ботинки. Не делай лужу, просто немного намочи их. Утром они будут сухими и, вероятно, даже не будут пахнуть-"
"Тогда в чем смысл?" выпалил Кале, вскидывая руки вверх. "Это месть ценой во блоху!"
Продолжая, как будто мальчик не говорил, Баст сказал. "Делай это три ночи. Не попадайся. Не переусердствуй. Просто немного намочи их, чтобы они высохли к утру."
Баст поднял руку, прежде чем Кале смог прервать. "После этого, когда его ноги вспотеют, от него начнет немного пахнуть мочой." Баст наблюдал за лицом Кале, продолжая. "Наступит в лужу? Будет пахнуть мочой. Утренняя роса намочит его ноги? Будет немного пахнуть мочой."
"Просто немного?" недоуменно спросил Кале.
Баст издал сильный, преувеличенный вздох. "Так ему будет легко не заметить и трудно понять, откуда это берется. И поскольку это просто немного, он к этому привыкнет."
Мальчик выглядел задумчивым.
"А ты знаешь, как старая моча пахнет все хуже и хуже? Он останется привыкшим к этому, а другие люди нет." Баст ухмыльнулся мальчику. "Я предполагаю, что Гретт не захочет целовать парня, который не может перестать мочиться."
Восхищение разлилось по лицу юного мальчика, как рассвет. "Это самое ублюдочное, что я когда-либо слышал," сказал он.
Баст попытался выглядеть скромным, но не смог. "У тебя есть что-нибудь для меня?"
"Я нашел дикое пчелиное гнездо," сказал мальчик.
"Для начала сойдет," сказал Баст. "Где?"
"Оно там, за Остинсонами. За Литтлкриком." Мальчик присел на корточки и всего несколькими быстрыми движениями нарисовал удивительно четкую карту на земле. "Видишь?"
Баст кивнул. "Что-нибудь еще?"
"Ну…" Он посмотрел вверх и в сторону. "Я знаю, где Чокнутый Мартин держит свой самогонный аппарат."
Баст поднял брови. "Правда?"
Мальчик отошел в сторону, затем опустился на колени и соединил еще одну карту с первой, рисуя почти рассеянно, пока говорил. "Ты пересекаешь этот участок реки дважды", сказал он. "Затем тебе нужно будет обойти скальный выступ, потому что кажется, что на него нельзя забраться. Но там есть маленькая тропа, которую ты не видишь." Он добавил еще одну линию в грязи, затем прищурился на Баста. "Мы квиты?"
Баст изучил карту, затем быстро провел по ней рукой, стирая линии. "Мы квиты."
"У меня для тебя тоже есть сообщение." Мальчик встал и отряхнул колени. "Райк говорит, что хочет встретиться."
Рот Баста превратился в тонкую и бескровную линию. "Райк знает правила." Голос Баста был мрачным, просто произнесение имени было похоже на рыбью кость, застрявшую на полпути в горле. "Скажи ему нет."
"Я уже сказал ему," сказал Кале, поднимая плечи до самых ушей в преувеличенном пожатии плечами. "Но я скажу ему еще раз, если увижу его…"
После этого Баст засунул Целум Тинтуре под мышку и отправился в бесцельную прогулку. Он нашел дикую малину и съел ее. Он перепрыгнул через забор, чтобы попить из колодца Остларов и погладить их собаку. Он нашел интересную палку и использовал ее, чтобы тыкать в вещи, пока не сбил осиное гнездо, которое было не совсем таким заброшенным, как он думал. В своей суматохе, чтобы убежать, он потерял палку, поскользнулся на склоне из рыхлых камней и порвал дыру на колене своих штанов.
В конце концов Баст забрался на вершину обрыва, где древнее скрученное дерево падуба простиралось на фоне неба. Он плотно засунул кожаную книгу между ветками, прежде чем залезть в круглое дупло в стволе. Через мгновение он вытащил небольшой темный сверток, который помещался на ладони.
Развернув сверток, он увидел мешок из мягкой темной кожи. Он ослабил шнурок и опустил гладкий зеленый эмбрил внутрь. Он издал приглушенный "тик", как мраморный шарик о мраморные шарики.
Он собирался вернуть мешок, но подумал на мгновение, прежде чем сесть на землю, скрестив ноги. Он отгреб листья и ветки в сторону, затем засунул руку в мешок и лениво перемешал содержимое. Это издало странный, сложный звук дерева, камня и металла, сталкивающихся друг с другом.
Баст закрыл глаза, задержал дыхание, затем вытащил руку и подбросил содержимое в воздух.
Открыв глаза, Баст наблюдал, как падают четыре эмбрила. Три из них образовали неровный треугольник: кусок бледного рога с вырезанным полумесяцем, глиняный диск со стилизованной волной и кусок плитки с нарисованным танцующим дудочником. За пределами треугольника было нечто, похожее на половину железной монеты, но это было не так.
Баст посмотрел на них, слегка нахмурившись. Затем он снова закрыл глаза и задержал дыхание, прежде чем сделать еще один бросок, подбросив его в воздух. Он упал между рогом и глиняным эмбрилом, плоский кусок белого дерева с вырезанным веретеном, так что волокна дерева создавали впечатление намотанной нити.
Брови Баста сошлись на переносице. Он посмотрел на небо, чистое и яркое. Ветра почти не было. Тепло, но не жарко. Не было дождя уже несколько дней. За несколько часов до полудня в День Рубки. Был не рыночный день…
Кивнув, он смел кусочки обратно в мешок. Вниз мимо места Старого Ланта, вокруг ежевики, которая граничила с фермой Алардов, пока он не пришел к болотистому участку Литтлкрика, где он срезал горсть тростника маленьким ярким ножом. Он нашел кусок веревки в кармане и быстро связал их вместе в аккуратный набор пастушьих дудок.
Он дунул через тростник и склонил голову к их сладкому диссонансу. Его яркий нож блеснул, и он снова проверил тростник. На этот раз они звучали почти чисто, что делало диссонанс намного более резким. В этом был урок.
Лезвие снова мелькнуло. Раз. Дважды. Трижды. Не удосуживаясь проверить звук снова, Баст спрятал нож. Он посмотрел на бок своего пальца, где нож поцарапал его, оставив такую тонкую линию, что можно было подумать, что порез от лезвия травы. Затем выступила кровь, красная, как мак.
Баст засунул палец в рот, затем поднес дудки к лицу и глубоко вдохнул через нос, чувствуя запах влажной зелени тростника. Он намочил губы и лизнул свежесрезанные верхушки тростника, всплеск его языка внезапный, поразительно красный.
Затем он набрал воздух и дунул в дудки. На этот раз звук был ярким, как лунный свет. Живым, как прыгающая рыба. Сладким, как украденный фрукт. Опустив дудки, он услышал тихое, бессмысленное блеяние далеких овец.
Поднявшись на вершину холма, Баст увидел два десятка жирных, глупых овец, жующих траву в долине внизу. Здесь было тенисто, уединенно. Крутые склоны долины означали, что овцы не рисковали заблудиться. Даже овчарка лениво разлеглась на теплом камне, дремля.
Молодой человек сидел под раскидистым вязом, с которого открывался вид на долину, его длинный пастуший посох был прислонен к дереву. Он снял обувь, и шляпа была низко надвинута на глаза. Он был одет в зеленые брюки, свободные в ногах, и ярко-желтую рубашку, которая подходила к богато загорелой коже его лица и рук. Его длинные густые волосы были цвета спелой пшеницы.
Баст начал играть, спускаясь с холма. Опасную мелодию, тихую, медленную и хитрую, как нежный ветерок.
Пастух насторожился при звуке ее. Он поднял голову, взволнованный… но нет. Очевидно, он услышал что-то другое, так как он вообще не посмотрел в сторону Баста.
Он все же встал на ноги. Было не особенно жарко, но он обмахнулся шляпой, затем медленно снял свою желтую рубашку, использовав ее, чтобы вытереть лоб, прежде чем повесить ее на ближайшую ветку. Затем он потянулся, переплетя руки над головой, пока мышцы его плеч и спины играли друг против друга.

Мелодия Баста немного изменилась, став яркой и легкой, как вода, бегущая по камням.
Находившаяся поблизости овчарка подняла голову на звук, уставилась на Баста на мгновение, затем снова положила ее на камень, совершенно незаинтересованная.
Пастух же, напротив, никак не показал, что слышит ее. Хотя молодой человек взял лежащее рядом одеяло и расстелил его под деревом. Что было немного странно, так как он сидел на том же месте и до этого без него. Возможно, ему стало прохладно, теперь, когда он снял свою рубашку… Да. Наверняка, в этом было дело.
Баст продолжил играть, спускаясь по склону. Музыка, которую он извлекал, была одновременно сладкой, игривой и томной.
Усевшись на одеяло, пастух откинулся назад и слегка покачал головой. Его длинные медового цвета волосы разметались с плеч, обнажая прекрасную линию шеи, от его совершенного, похожего на раковину, уха и вниз до широкой груди.
Пристально глядя вперед, пока он спускался с холма, Баст наступил на шаткий камень и неуклюже споткнулся. Он издал резкую, визгливую ноту, затем пропустил еще несколько в своей песне, дико взмахнув рукой, чтобы восстановить равновесие.
Тогда пастух рассмеялся. Сначала показалось, что он смеется над Бастом… но нет. Очевидно, это было не так, поскольку он демонстративно смотрел в другую сторону. Он также прикрывал рот рукой. Вероятно, это был кашель. Или, возможно, овцы сделали что-то смешное. Да. Наверняка, это было оно. Они иногда могут быть забавными животными.
Но можно смотреть на овец лишь так долго. Пастух вздохнул и расслабился, откинувшись на одеяле. Заведя одну руку за голову, он напряг мышцы рук и плеч. Он лениво потянулся, слегка выгнув спину. Солнечный свет, пробивающийся сквозь листья, показал, что округлость его груди и живота покрыта легчайшим пушком медового цвета волос.
Баст продолжил спускаться с холма к месту, где лежал пастух, его шаги были деликатными и изящными. Он походил на крадущуюся кошку. Он походил на танцующего.
Пастух снова вздохнул и закрыл глаза, его лицо, словно цветок, было обращено к солнцу, чтобы уловить его лучи. При всем том, что он выглядел так, будто пытался уснуть, его дыхание, казалось, участилось. Беспокойно поерзав, он провел рукой по волосам, разметав их по одеялу. Он прикусил нижнюю губу...
Трудно ухмыляться, играя на пастушьей свирели. Но Баст был своего рода артистом.