1.

Крошечный, изумрудного цвета дракончик нетерпеливо переступил на плече торговца и кашлянул искрами. Он уставился круглыми оранжевыми глазами прямо на Тайлин и долго не сводил с нее взгляда. Для убедительности он приподнял крылья, слегка развернул кожистые складки и нахохлился. Тайлин двинулась было дальше, но дракончик сипло рыкнул еще раз, и из его пасти вырвалось три искорки.

— Он, — девочка подергала спутника за рукав. — Вот этот.

— Тебе показалось, — герцог попытался увлечь ее за собой.

Дракон внимательно осматривал выбранную хозяйку.

— Нет!

Перекупщик шагнул вперед и поклонился.

— Леди права, ваша светлость.

Улыбка у него была такая же сальная, как и полы плаща, пальцы — толстые, грязные, не для честной шпаги, а жесты — промасленные угодливостью. Так и стелил по базарной грязи перьями шляпы. Но вот дракон… Взгляд у малыша был внимательный, блестящий, совсем незлобный. Он моргал оранжевым глазом и чуть клонил головку вбок, оглядывая девочку. Зеленая чешуя переливалась, сверкала на солнце настоящей драгоценностью. И вправду как камешек с приисков — только неограненный, неиспорченный рукой усталого ювелира, не заточенный в плен металла. Пока еще.

— Это маленькое сокровище везли с далеких островов много лун, — продавец вытянул руку, и дракончик переполз на его кулак. — Истинный Амантийский дракон. Сила — десять кварт, независимо от фаз небесных светил. При должном уходе способен отдавать до пятидесяти. Если будете хорошо кормить.

Он подмигнул Тайлин, и той отчаянно захотелось броситься прочь: от незнакомца веяло липким и влажным, и на языке оседал солоноватый привкус. Герцог тоже чувствовал запах крови. Только дракончик или привык, или не замечал сумрака — он любопытно крутил головой, усаживаясь поудобнее на кулаке перекупщика.

— Это очень много, — пробормотал герцог.

— Очень дорого? — не поняла Тайлин.

Тот покачал головой.

— Давай посмотрим еще.

Рынок шумел разноголосьем, и драконов предлагали самых разных: алых Сахмирских, черноглазых Брадальских, длиннохвостых из Пираловых гор. Здесь были и буро-желтые, и коричневые, и совсем черные. Предлагали совсем дешевых, с силой от пары кварт, и подороже — такие могли показать и семь, и восемь. Совсем разными были продавцы: бойкие лавочники, разодетые в пух и прах по последней яркой моде, робкие подмастерья, оказавшиеся на драконьем торге впервые, суетливые купцы, которые добывали драконов в дальних странах по приказанию хозяина и продавали их, заломив цену повыгодней. Хотя что до денег, их всегда просили выше всякой меры. Не покупатели выбирали драконов, а они — своих хозяев, и откреститься от выбора мудрейшего, даже если он стоил целое состояние, было настоящим безрассудством. Случайно выбранный дракон мог зачахнуть от тоски, а сила его сходила на нет за пару лун. Такого не уговоришь ни добрым куском мяса, ни лаской, ни плетью. Другой в удобный момент выкинет штуку, и от хозяина останется лишь горстка пыли. Третий перелетит в бою на плечо врага, да там и останется, блеснув хитрым глазом. А четвертый спалит темной ночью весь дом, а то и город — и поминай, как звали, взмахнет складчатым крылом, да отправится разорять соседние деревни. Нет, дракон идет к хозяину только по доброй воле. Согласится провести на его плече целый век — будет он служить ему верой и правдой. И только один может быть хозяин у дракона; только один дракон у хозяина. А провести бок о бок всю жизнь — такой дар для обоих стоит порядочно.

Погибнет человек — и дракон испустит дух вместе с ним. Бросится грудью на шпаги, полезет в огонь, устремится камнем с небес, прижав крылья к бокам — что угодно, ибо без хозяина дракону на земле делать нечего.

Заболеет хозяин — свернется дракон у его изголовья, заснет. Так, что почти не услышать его дыхания: он много сил отдаст человеку. И долго он будет возвращаться из черной бездны, покуда хозяин уже и за вино, и за хлеб с аппетитом возьмется, и здоровый румянец разольется по его щекам.

А если испустит дух дракон, не дожив до человеческой старости, впору и хозяину за ним следовать. Шпага без драконьей силы против колдовства — как сухая ветка против доброй секиры. Отправиться в далекие края, в глухие леса, спрятаться, да с глаз людских долой — вот и весь сказ. И думать нечего расхаживать по улицам без верного защитника на плече — оберут, тайны вытянут, да еще и наведаются домой, к жене и детишкам. Нет, без дракона человеку не жизнь. А с драконом…

На торг по обычаю вели, едва исполнялось будущему хозяину двенадцать. Ребятишки ждали особого дня с нетерпением, а после него становились взрослыми. По крайней мере, так считали они. Но прежде чем и вправду повзрослеть и опробовать своего дракона в бою, стоило еще многому научиться. Малыши-драконы и огонь извергать не умели, что и говорить о разных магических премудростях. Долгие месяцы выбранный хозяин привыкал к дракончику, а он — к человеку. Учились друг друга слышать, ловить мысли и не спорить, если что не так. А разозленный дракон мог надолго улететь в горы или в рощи, оставив несговорчивое человеческое существо в одиночестве.

Злился изумрудный дракончик и сейчас. Нетерпеливо хлопал крыльями, раскрывал зубастую пасть и силился выплюнуть хоть один настоящий язык пламени. Не получалось, и оттого он ярился еще больше. Люди медлили.

— Мы взглянем на других, — тоном, не терпящим возражений, произнес герцог.

— Зачем? — Тайлин и с места двигаться не желала. — Меня выбрал он.

— Пойдем, — сквозь зубы пробормотал герцог.

Девочка неохотно поплелась вслед за опекуном. Соблюдая почтительные пять шагов, за ними последовали и две служанки Тайлин. Перекупщик в черном плаще их пугал; они перешептывались, и были рады пройти мимо, оставив подозрительного субъекта позади. Тайлин хмурилась.

— Вы говорили, что дракон выбирает один раз, — прошептала она.

Разглядывать других ее и не тянуло. Она брела за герцогом, ступая в еще не подсохшие с утра лужи, и даже не заботилась о том, что промочит туфли.

— Будь добра, не пачкай платье, — герцог указал на ее подол.

Тайлин равнодушно ступила в грязь, не приподняв юбок.

— Он меня выбрал, — повторила она упрямо. — И такой сильный! Значит, и я сильная?

Герцог не отозвался. Не объяснять же малышке, что у Аманты дурная слава, а вид у перекупщика и того хуже. Из какой дыры он вытащил этого дракона, в какой таверне выиграл или у кого украл — оставалось лишь догадываться. Тянулась за изумрудным красавцем-драконом совсем не светлая нить, и это чуял и герцог, и Тайлин, но та думать об этом не хотела. Ведь он и вправду выбрал ее… Сомнений быть не может.

Они обошли торг несколько раз. Герцог указывал Тайлин на бирюзовых Лузанских дракончиков, которые по-кошачьи жмурились на солнце, на красавцев из Тарии с крепкой броней и суровым взглядом, на юрких, похожих на змей ящеров с востока Изгарда. Только ни один даже голову не повернул в сторону Тайлин, ни один из них и глаз на нее не поднял.

Герцог вздохнул. Иного выхода не было.