Два

Хрустальные бокалы сошлись с характерным звяканьем, пролив на зал мелодичный перезвон, заглушая легкую музыку, струившуюся по залу. Высокое собрание праздновало наступление очередной годовщины прихода в мир Спасителя. Аристократия Империи кружилась в вальсе, прислуга незаметными тенями скользила по залу, предлагая игристые вина, музыканты показывали все свое мастерство, оправдывая полученное от герцога золото. Сам герцог восседал на троне, находящемся у южной оконечности просторного зала, и наблюдал, как плавно протекает костюмированный бал. Яркие цвета и краски переливались под огнями огромного количества свечей, расположенных на стенах и на люстрах. Неожиданно распахнулись главные двери и в зал вкатилось нечто яркое и лоскутное, беспрестанно звенящее на все лады. Вкатилось и растянулось на полу. Аристократы рассмеялись из-под масок. Послышались шепотки:

— У герцога новый шут…

— Надеюсь, он более учтив…

— Да… а то прежний был уж очень дерзок…

Наконец шут подобрал под себя конечности и попытался встать. С пятой попытки под смех публики он все же стал. Картинно поклонился, ткнулся носом в пол и невероятным образом перекувыркнулся через голову:

— Го-о-спда! Сегодня наш великолепнейший хозяин, герцог… он великий барин! Устроил вам он всем прием, и вы пришли! Вам мой поклон! Вы оторвали тощий зад, от всяческих своих услад, — шут кривым колесом прошелся по залу, походя ущипнув молодую графиню за ягодицу. — Миледи я ночью с вами буду рад… ну, скажем, посмотреть на сад! — зал взорвался смешками, а спутник графини схватился за пояс, но оружия там уже не было. — Ах, мой юный баронет… куда же вам такой стилет? — резкий взмах и стилет со свистом пересек зал и вошел в глазницу баронета. Музыка резко стихла. Женщины завизжали. Но тут же смолкли. Гости кинувшиеся на шута застыли в движении. Даже огонь перестал трепетать на свечах — Ох, я неправильно метнул кинжал… и кажется неверно я попал… но впрочем не жалею ни о чем — тот юноша был сволочным гнильем! Убийства, бретерство, насилие в любви… Прости его Спаситель и прими! — шут юлой вертелся по залу, носясь вокруг живых статуй. — А что еще у нас тут наберется? Кому по жизни нелегко живется? Маркиза! Ох, не бойтесь вы! Я пленник вашей юной красоты! А то, что вы любительница ядов — то пустяк! Эй, там, милейший! Неси сюда коньяк! — Шут молнией метнулся к столу с напитками и, схватив бутылку, вернулся к маркизе. Все остальные стояли и смотрели не в силах пошевельнуться. — Вы посмотрите на чудесный цвет! Вдохните и попробуйте букет! — шут рывком наклонил маркизу и влил в нее содержимое бутылки. — Ну что же вы, не булькайте, прошу…. Не нравится? Ну что ж, я подожду! Хотя коль мне не изменяет память, вы этим же травили герцога жену? — маркиза сжимает свое горло и выгибается в агонии. — Ой… померла, ну что за слабый люд — им сыпешь яду — тут же мрут. Ни огонька, ни капельки веселья… я что-то задержался тут у вас, пойду, пожалуй. Огонечки! Фас! — шут резко развернулся к выходу, а с потолка посыпался огненный дождь. Шторм. Феерия огня. Ожили аристократы, поднялся ужасный крик и гвалт, все бросились к дверям. Огонь спускался к полу, расцветая всеми оттенками красного и желтого. Охваченные пламенем люди визжал в предсмертной агонии и катались по полу. — Совсем забыл сказать… в стране бушует голод, а вы тут пировать… грешно это друзья мои, теперя буде знать! — шут снял с лица одного из сгоревших гостей маскарадную маску. Позолоченная половинка потеряла форму из-за жара, а белая половинка закоптилась, но шуту было все равно — он шел и напевал: «Я добрый Масок Лорд, Безумный Сумасброд, играть с огнем люблю, и всех я вас убью…»