4

Мы и чужиё

«Чужой — это, то же самое, что и свой. Только чужой»

1

Когда-то здесь была авиабаза, а теперь повсюду валялся металлолом. Алюминиевые чурки и листовая жесть, битый кирпич и чёрная, распадающаяся проволочным скелетом, рифлёная резина. Казалось, что уже никакая энергия мысли не способна собрать из этих обломков, десятилетиями валяющихся в этой части острова, ни одного устройства, но этнограф Мурк отчётливо видел в оптику, как двое, вооружённых копьями, хану меняли заднее колесо у своего рукохода. Они были одеты в накидки из красной искусственной кожи, которой механики авиабазы некогда затягивали пассажирские кресла воздушных судов. Сначала чужиё раскопали загаженный чайками мусор, и совместными усилиями вытащили сломанное шасси беспилотного винтокрыла, а затем с помощью лома и ножовки отделили колесо от стоек, тяг и шарниров. Мурк, удивлённый такой находчивостью, включил видеозапись на своём бинокле и, притаившись на пригорке, продолжил наблюдение. Чужиё, заменив колесо, стали набивать свою тележку всякими полезными материалами: болтами и уголками, листами дюраля, толстыми электродами и сломанным механическим инструментом, типа отвёрток и гаечных ключей. Когда тележка была наполнена, один из чужиё взял её за ручки и покатил через всю длинную взлётно-посадочную полосу в сторону разрушенных ангаров, а второй — лёг на рукоход и поехал за ним следом. Мурк знал, что сразу за пустыми ангарами начинались Низкие Скалы, и там, в неглубоком ущёлье находилась Найффа — первая и самая развитая деревня чужиё. Аккуратно, чтобы не встретиться с хану раньше запланированного времени, этнограф выждал некоторое время, в течение которого сборщики железа покинули аэродром, а затем отправился следом.

Вот уже несколько сотен лет чужиё жили на этих бедных и скалистых Птичьих Островах вдали от земель, обжитых высокоразвитыми рурами. В рабовладельческие времена на этом берегу часто швартовались грузовые корабли предков Мурка, и не отправлялись в обратный путь, пока их трюмы не были забиты множеством хану из народа чужиё. Много раз воины чужиё выстраивались длинной цепью вдоль берега с копьями в мускулистых, покрытых длинной белой шерстью, руках и смотрели в ночь своими узкими жёлтыми глазами, ожидая корабли. И каждый раз такое мужественное, но неэффективное сопротивление ломалось от превосходства более умного и могущественного врага. Сначала руры высаживались на берег в блестящей коже и вонзали длинный нож в берег, а потом с сетями в когтистых коротких руках бродили меж Низких Скал и ловили самых сильных хану. С каждой новой луной хищные руры увозили всё больше чужиё, и, наконец, когда хану среди них стало совсем мало и они вместе со своими рахи и детёнышами ушли далеко в ущелья Высоких Скал, ловля прекратилась, и на триста лет наступил покой. А затем руры прибыли на огромных кораблях, построили на западном берегу острова Чайки металлические гнёзда и стали выводить здесь своих стальных птиц. Тогда же по воздуху в деревни чужиё опускался колдун руров, и на чистом горном языке предлагал всем хану работу в стальных гнёздах. Некоторые хану соглашались и копали там для руров землю, носили стальные перья и собирали части мёртвых птиц, а взамен руры вкусно кормили чужиё, давали много спать и «платили им деньги» в виде металлических столбиков с дыркой посередине. Руры, дождавшись, когда вся стая птиц оживёт и улетит, уплыли обратно, навсегда бросив стальное гнездо, и оно пришло в упадок.

Этнограф вспоминал эти события из истории межэтнических отношений руров и чужиё, и двигался в сторону одного из пустых ангаров. Там в тёмном углу Мурк откопал свой тайник. Он приподнял лист, закрывавший ремонтную яму, сдвинул его в сторону и достал из ниши пластиковый контейнер. Внутри он нашёл двойной плащ из красной кожи, сшитый его рахи специально для таких вылазок на острова и, сняв всю одежду, накинул его на плечи. Связку квадратных гаек, нержавеющий инструмент и видеозаписывающий бинокль пришлось спрятать в поясном ремне за спиной, чтобы его не обнаружили чужиё — иначе обвинений в колдовстве не миновать. А как дикие хану обращаются с незнакомыми предметами всем было известно. Посмотрев на оружие, Мурк решил всё-таки не брать его с собой — в конфликтной ситуации он мог поддаться гневу, применить его и тогда контакт завершиться не начавшись. Конечно, он мог попасть и в плен, но вероятность этого была низка, ввиду хорошего знания языка, да и на этот случай у него имелся, зашитый в ногу, радиомаяк. Кроме того, в контейнере нашлось складное копьё с замаскированным под кремень титановым наконечником. Когда одежда и все остальные рурские предметы были уложены в контейнер, Мурк, захлопнув крышку, спрятал его обратно в яме. Затем выбрался из ангара и посмотрел на своё отражение в луже ржавой воды. Снизу на него смотрел смуглый пожилой хану в красном плаще и предательски подмигивал чёрными глазами. Он забыл линзы! Действительно, чёрный цвет глаз необходимо было заменить на жёлтый, и тогда этнограф достал из деревянной трубки бутылочку лекарства и отпил из неё. Всё, порядок. Теперь Мурк совершенно не походил на рура, тем более, на полевого этнографа, профессионально занимающегося демографической политикой в отношении чужиё и их редких потомков от смешивания с рурскими рахи.

Светило утреннее Солнце и шумели чайки. На Птичьи Острова приходила весна. Прямо на глазах вырастали кусты земленухи, покрывались листьями и тут же зацветали, вяли, умирали и вновь вырастали, из-за чего зелёный ковёр постоянно колебался и менял очертания. По обломкам за ангарами бегали шустрые и яркие насекомые, на деревьях шипели змеи, а в воздухе появился запах цветов горного леса. Закутанный в красные кожи, Мурк пересёк лужайку за ангарами, и теперь шёл вслед за двумя чужиё. На влажной дорожке, помимо отпечатков ног, тонкими жирными канавками вились две колеи: от рукохода и гружёной хламом тележки: все найденные предметы чужиё собирались использовать для хозяйственно-бытовых целей. Тропинка вела между зелёных и мшистых холмов постепенно становившихся серыми и скалистыми. Низкие Скалы занимали довольно значительную территорию острова Чайки — самого западного и самого большого острова Архипелага. Первый раз Мурк побывал здесь пятнадцать лет назад в составе научной экспедиции, организованной комитетом по демографии и ему настолько понравилось это место, что впоследствии он много раз сюда приезжал. В отличие от высушенных городов и степных просторов материка здесь всегда пахло свежим морским ветром, морем и свободой. Оставляя на этом берегу свои одежды, он мигом преображался и, словно донный краб, меняя свой панцирь, становился чужиё, что позволяло ему исследовать их в естественной среде обитания. Маскировка и знание языка были у Мурка достаточно качественные для того, чтобы, прожив среди них пару-тройку месяцев, выполнить задачи, возложенные на него Министерством Демографии.

Решение проблемы чужиё в последнее время становилось особенно важным для правящей партии руров в связи с частично нерешёнными социальными и экологическими задачами. Проблема состояла в существовании шести миллионов ману, находящихся на низком уровне развития, слабо включённых в хозяйственные процессы, но при этом занимающих Архипелаг — важный геологический регион. Кроме того, немалая часть чужиё в последнее время проникала в портовые города с целью поиска ресурсов, работы и, принося свою, подчас весьма оригинальную культуру, часто конфликтовала с коренным населением. От редких случайных связей рождались метисы, и этим только усложняли положение. Главная цель государственной политики в отношении этого единственного неразвитого народа заключалась в поэтапной ассимиляции, конечно, в рамках действующих и не кодифицированных этических норм. Лидеры партии, среди которых был и Роггс — Министр демографии, высший начальник Мурка, разработали на основании собственной Теории Материнской Культуры соответствующую программу. В центре её находилась идея «динамической культурной ценности», означавшая, что на каждом этапе программы для чужиё будет предлагаться новая ценность. Планировалась, ступенчато усиливаемая, передача чужиё лучших продуктов рурской материальной и духовной культуры для заимствования. В рамках программы, три года назад Мурку с коллегами удалось ночью с помощью одного бесшумного винтокрыла доставить на остров Чайки пятьдесят механических рукоходов и теперь, идя босиком вдоль колеи, он с улыбкой вспоминал как чужиё впервые сели на них и пытались ехать, вращая руками колесо привода и управляя ногами.

До деревни Найффы ещё необходимо было дойти. Где она была расположена точно, Мурк не знал, но полагался на работу своей нестандартной интуиции. Двоих хану он пропустил далеко вперёд, а сам шёл, опираясь на копьё, среди кустов весенней растительности по направлению к Низким Скалам. Солнце светило уже достаточно высоко и над холмами поднимались испарения. По пути Мурк перебирал в голове ключевые глаголы горного языка, на котором все чужиё общались между собой. Язык дался ему легко и, по сути, был не сложным — вся мысль разбивалась на однотипные простые предложения, состоящие из нескольких слов. Письменности аборигены не знали, но чужуры — потомки от смешивания кровей уже изучали рурский язык. Одна из таких школ открылась недавно в столичном портовом пригороде Ронна — родного города Мурка.

Лес, обрамлявший холмы, становился всё гуще и на одном из коряжистых деревьев этнограф заметил съедобную змею. Решив, что появляться в Найффе без добычи не годиться, он подбежал к дереву и попробовал заколоть её копьём. Змея, устало щурясь от полуденного солнца, без особого труда взметнулась от неловкого охотника вверх по дереву и скрылась в ветвях. Мурк, пытаясь разглядеть ее среди листвы, услышал за спиной смех. Обернувшись, он обнаружил тех самых двух чужиё, за которыми следил несколько последних часов. Они смеялись.

— Так не поймаешь змею, охотник! — сказал один, не слезая с рукохода.

— Откуда ты тут такой глупый? — спросил второй.

Мурк постарался придать себе мужественный вид. Он никогда в жизни не ловил змей, хотя в портовых ресторанчиках столицы иногда пробовал их на вкус. Аборигены не были настроены недружелюбно, и он ответил:

— Я прибыл с Острова Тумана. У нас змеи не живут.

Перед самым отлётом Мурк основательно изучил топографию и фауну Архипелага и теперь отвечал достаточно уверенно. Он знал, что проверить его легенду никто не сможет: племена чужиё не очень контактировали между собой, хотя, впрочем, и не слишком враждовали.

— Разводите морских овец? Ты стадовод? — последовал следующий вопрос от хану.

— Да, — коротко ответил рур. — Меня зовут Мурк.

Решив привязать своё настоящее имя к какому-нибудь типовому природному звуку, чтобы не отличаться от аборигенов, этнограф выбрал клич, издаваемый самцами морских овец, которые во множестве водились на островах Архипелага.

— Скрип, — представился водитель рукохода. — А это мой брат Шелест. Мы сборщики металла.

— Это я уже понял, — ответил Мурк и добавил: — Моя лодка разбилась этой ночью. Продукты унесло в море.

— Говор у тебя не такой как у туманцев, — справедливо отметил молодой чужиё Шелест. — Зачем ты покинул своё обжитое мелководье и приплыл сюда?

— Я хочу изучить культ Колеса и унести его с собой, — честно ответил этнограф.

— О! — воскликнул Скрип. — Хочешь стать учеником?

— Да, — ответил Мурк и продолжил работу. — Я слышал, что в Найффе есть святилище и учителя.

— Учитель у нас есть. Но у нас на острове два культа, — продолжил Скрип.

— Как это? — тут Мурк понял, что сейчас узнает совершенно новую для него информацию.

— Существует два культа Колеса: Железный и Огненный. Про первый ты уже слышал, раз приплыл сюда издалека. Мы исповедуем его здесь. А про второй я и сам знаю очень мало.

— Мне интересно узнать про оба, — искренне заинтересовался этнограф. — Покажите мне дорогу в Найффу.

— Хорошо, туманец. Иди за нами, — предложил Скрип.

— В Найффе я смогу достать еды? — спросил Мурк, выходя на дорогу.

— Да, спроси в любом доме. У тебя есть вещи для обмена? — рассказал Шелест.

— Немного.

— Хорошо, иди за нами и не отставай, а то встретишь Диких.

— А кто это? — спросил Мурк, но, не получив ответа, пошёл следом за чужиё.

Впереди на рукоходе ехал Скрип, за ним тащил тележку Шелест, а замыкал процессию этнограф. Очевидно, что за время его отсутствия среди островитян произошёл, неизвестный ему пока, религиозный процесс раскола Культа. «Вероятно, что внутри культа, достаточно безобидного, впрочем, появилась секта, — рассуждал Мурк, — и для своего названия она выбрала сильную и разрушительную стихию». Кто такие Дикие, этнограф был не в курсе, но предполагал угрозу, исходившую от них даже для сборщиков металла — жителей прибрежной полосы у заброшенной авиабазы. Мурк знал, что многие чужиё, мягко говоря, недолюбливают руров, а некоторые даже готовы идти на серьёзный конфликт с ними, но таких случаев были единицы. Необходимо выяснить: в чём именно состоит «огненное ответвление» культа и чем занимаются Дикие.

Рассчитанная на сто лет, программа Роггса по аккультурации чужиё, пройдя согласование в Министерстве Управления, продолжала реализовываться. Это, в частности, можно было наблюдать на острове Чайки. Многие хану здесь уже ездили на рукоходах, писали чернилами рурские слова на гладких поверхностях и пользовались гайками в качестве валюты. А то, с каким успехом культ Колеса вытеснил у чужиё аутентичный языческий шаманизм, Мурк напрямую увязывал с деятельностью рурской госбезопасности.

В голове у этнографа находился рецепт быстрого изготовления еды, которого пока ещё чужиё не знали. Программой предусматривалось, что Мурк, помимо других задач, распространит его в этом году на острове Чайки, а по максимуму и дальше, например, предложит туманцам. И Мурк начал его внедрение.

— Слушай, Скрип, а если закончатся птицы и змеи, что вы будете есть? — начал Мурк.

— Как это закончатся? — ответил Скрип, медленно вращая руками переднее колесо.

— Ну, вот представь, что все змеи уползли, а птицы не прилетели. Что есть будешь?

— Буду пить воду, давить раковины и просить Колесо.

— А если раковины загнили, рыба ушла на глубину, и совсем ничего нет? — продолжал Мурк.

— Тогда купим у вас стадо овец, — ответил Шелест.

— Но и у нас ничего нет — съели все?

— Придётся плыть к черноглазым рурам, — после небольшого молчания ответил Скрип.

— Хочешь, научу, как сделать новую еду? — предложил Мурк.

— Ты колдун?

— Этот рецепт рассказал мне отшельник, живущий рядом с нашей деревней.

Они остановились на небольшой лесной полянке. Вооружённый знаниями своего народа, Мурк знал, что употреблять в пищу можно почти всё живое, что бегает, ползает или летает на островах. Но в силу традиций и некоторых пищевых запретов, чужиё ели далеко не всё, а поэтому и часто испытывали голод, особенно в дождливые месяцы. Согласно железному культу, чужиё нельзя было есть насекомых и чаек, поэтому этнограф отбросил в сторону рецепт замечательного супа из бабочек и заявил, что сделает еду из самых привычных вещей. Чужиё молча и скептически смотрели на него. На глазах у аборигенов он выдавил в пустой и широкий стебель сок земленухи и мякоть муравьиной лианы, а затем забросил туда абсолютно сырой и твёрдый плод. Всё три компоненты были хорошо знакомы аборигенам, только они не знали, что именно такой сок с мякотью вызывает эндотермическую реакцию, в которой и разрушается сырая клетчатка плода с выделением фруктозы и белка. Через пять минут Мурк вытряхнул из полого стебля белый комок величиной с кулак и, откусив от него, протянул Шелесту. Хану, посмотрев, как чужак проглатывает часть плода, взял белый комок в руки, понюхал и тоже откусил от него холодный, пахнущий орехом, сладкий кусок.

— Как? — спросил заинтересованно Шорох.

— Хм, вкусно, — жевал чужиё, оставляя часть брату.

— Все части «белого ореха» растут здесь во множестве. — подытожил Мурк, — Теперь вы сможете, пережидать дожди, засушив несколько мешков такой еды.

— Спасибо, Мурк. Я расскажу это своей рахи, — Шорох поблагодарил этнографа.

«Всё, рецепт запущен. В считанные дни он разлетится по всему острову и это снизит нагрузку на прибрежную фауну. Но есть и обратный эффект — изобилие еды может вызвать неконтролируемое размножение и, теоретически, чужиё могут переполнить свою экологическую нишу», — рассуждал про себя этнограф. Тем временем, три хану покинули поляну и вернулись на дорогу. Предстояло преодолеть ещё около десятка, поросших лесом, холмов. День близился к середине, становилось жарче, и чужиё скинули свои ярко-красные накидки в тележку. Мурк шёл следом за ними и думал о том, что для реализации программы Роггса одного его министерства было явно недостаточно. Ранее он предполагал, что в сообщества и кланы чужиё уже проникли или проникают другие руры с другими задачами. Но после того как в начале этого года он нашёл в одной из деревень чехол от портативного генетического сканера, все сомнения отпали — на Архипелаге работал специалист из рурской госбезопасности. Эта служба считала чужиё источником вероятной опасности, и, очевидно, являлась одним из ключевых субъектов программы ассимиляции. Вообще в обществе руров очень по-разному относились к этому неразвитому народу. Одни находили для чужиё и чужуров нижние места в социальной иерархии, другие, в частности, Мурк — считали, что их нужно аккуратно интегрировать вместе с рурами в единый народ — ману, не предоставляя чужиё, тем не менее, равноправия, но включая их, однако, в общие культурные процессы.

Ещё несколько узких троп, заросших колючим кустарником, и в раскрывшемся ущелье показалась деревня. Найффа начиналась и заканчивалась единственной улицей, вдоль которой стояли украшенные обломками дома и лачуги, бегали голые детёныши. В этой типичной деревне чужиё, как и в любой из множества подобных деревень, жило несколько сот жителей. Найффа, зажатая острыми камнями между Низких Скал, являлась самым близким к рурам населённым пунктом, и имела святилище Железного Колеса — сакрального предмета, появившегося в культуре чужиё около пятнадцати лет назад и с тех пор активно используемого в быту.

На краю деревни Мурк попрощался со сборщиками — они поехали на огороды, и дальше пошёл сам. Необходимо было пожить среди аборигенов, войти к ним в доверие, по возможности стать учеником культа. Мурк выполнял личное задание Роггса и должен был ежегодно собирать конкретные факты в пользу того, чтобы отменить программу, а также находить разнообразные аргументы, которые могли бы помешать реализации программы, заморозить или даже заблокировать её. Сбором же данных обратной связи занималось Министерство Управления. За время пребывания Мурк планировал составить максимально полное представление о том, как реализуется идея динамической ценности и подготовить соответствующий доклад на эту тему, приложив к нему личные впечатления и комментарии.

Единственная деревенская улица, вдоль которой стояли кубики из разного строительного мусора, натасканного со старой авиабазы, заканчивалась, вытоптанной босыми ногами, площадкой. Несколько рахи в красных накидках из пассажирских кресел сидели в тени деревьев и «торговали» едой. Корзины были расставлены по кругу и на то, что в них находились, садились мелкие цветные насекомые. Несколько хану неподалёку строили хижину из обломков винтокрыла и обтягивали каркас разорванным парашютом.

— Я хочу древесную змею, — обратился этнограф к одной из рахи.

— Одна гайка, — ответила она и открыла крышку корзины.

Внутри, свёрнутые белыми спиралями, лежали разделанные древесные змеи. Столь важный источник белка чужиё поедали сырым, добавляя туда травы и солёные ягоды. Заплатив за змею одной резьбовой гайкой, Мурк намотал еду на копьё и отошёл в сторону. Есть змею сырой он, коренной уроженец Ронна, конечно, не мог и поэтому незаметно отпил кислотно-солевой соус из, спрятанной в складках плаща, трубочки и только после этого начал отрывать зубами мясо. Когда этнограф, поглядывая по сторонам, закончил с обедом к нему подошёл один хану из строителей:

— Привет, хану, ты откуда?

— Привет, хану. Я — туманец, — вежливо ответил Мурк.

— Туманцы очень редко приплывают сюда. Зачем ты забрался так далеко на восток?

— Я хочу познать Железное Колесо.

— Это может быть опасно, — заметил разговорчивый хану.

— Я готов к трудностям.

— В Кафф — соседней деревне три дня назад я видел Диких, — тихо проговорил хану-строитель.

— Ну и что? — спросил этнограф Мурк, оглядываясь по сторонам.

— Как что? Разве ты не знаешь, что они убивают учителей и насаждают свой культ?

— Этого я не знал, — честно ответил Мурк.

— Странно, что ты этого не знаешь. Остров Тумана уже почти весь во власти Огненного Колеса. Моя рахи — туманка. А с какой деревни приплыл ты?

Мурк мгновенно перебрал в голове несколько известных ему названий деревень, семантически связанных с островом Тумана, но ничего не нашёл и тогда он ответил так:

— Я — Мурк, хуторянин. Наш род много лун пасёт морских овец на севере острова.

Строитель задумался. Ответ застал его врасплох, такой вариант действительно мог быть правдой и он сказал Мурку следующее:

— В Найффе остался один учитель. Сейчас он работает в святилище, что на краю деревни. Поторопись пока до него не добрались Дикие.

— Спасибо, хану, — поблагодарил этнограф строителя и пошёл туда, куда он махнул рукой.

2

Сразу за поворотом улица обрывалась и исчезала между скал. За плодовыми кустами, чуть поодаль от остальных домов, стояла большая тростниковая хижина. У её входа стояли сломанные рукоходы, самодельные лопаты и прочий инструмент, а рядом над колодцем на деревянной оси крепилось колесо с намотанной на его обод верёвкой. Из дыры в крыше шёл дым, и слышались удары молотка. Мурк оставил копьё у входа, и смело вошёл в хижину. Обыкновенная аборигенская кузница и, в том числе, мастерская по ремонту охотничье-рыболовного инвентаря. У жарко растопленной печи возился старый чужиё. Его белая шерсть, покрывающая тело, была опалена во многих местах. На шее у него висел плетёный амулет в виде колеса со спицами, а в руке он держал грубый молот.

— Привет тебе, — начал Мурк, разглядывая кузницу.

В центре помещения жарко коптила печь. Кузнец вращал ручку очередного колеса и его лопасти нагоняли воздух в печь. В самой печи лежали раскалённые заготовки серпов и копий. Учитель работал в деревенской кузнице, когда перед его глазами появился уже немолодой хану в красном и захотел с ним говорить.

— Меня здесь все называют Учитель. А твоё имя меня не интересует, — проскрипел старик.

Мурк решил не строить из себя неразумного хану, который прибыл за ценными знаниями и культовой картиной мира — такая роль была ему не к лицу, а являлась лишь небольшой частью его легенды, и он решил сразу показать, что кое-что знает:

— Учитель, в Кафф появились Дикие.

— Мне это уже известно. Завтра они будут здесь.

— Не боитесь?

— Придут и уйдут. Дикие никогда не остаются надолго.

— Почему? — спросил Мурк.

— Огонь не горит вечно, но часто вспыхивает в разных местах. Так говорил мой учитель. Разве ты не знаешь, что они истребляют Железное Колесо? — отложил молоток старик.

— Знаю! Но ведь ты не боишься?

— Нет, смерти я не боюсь, но и не могу им противостоять.

— Что будет с Железным Колесом? — спросил Мурк.

— Когда Огненное Колесо остынет, то оно станет Железным, — последовал загадочный ответ.

— Могу ли я пожить в Найффе некоторое время? — спросил рур.

— Да, у нас есть несколько пустых хижин. И помни, что чужих рахи трогать нельзя.

Дальше разговор не клеился. Этнограф вышел из кузницы с приблизительным пониманием того, что представляет собой новый культ — это была радикальная версия старого. Однако главная цель Диких пока по-прежнему оставалась неизвестной. Они истребляли железных учителей и, используя страх, навязывали в деревнях свой культ. «Возможно, Дикие поставили цель захватить власть на Архипелаге и начали с туманцев. Кроме того, у них должно быть резко негативное отношение к рурам», — рассуждал Мурк.

Святилище Найффы находилось неподалёку. Вытоптанная тропинка вела от кузницы наверх и ныряла в неглубокую, высушенную ветром, пещеру. Поднявшись к ней, Мурк ступил на площадку святилища. Никого вокруг не было, и с площадки открывался хороший вид на деревню и этнограф, аккуратно достав бинокль, сделал несколько снимков и его и самого сакрального места. В центре святилища, обнесённый небольшой клеткой, чернел углями потухший костёр, а на стенах виднелись символы колеса, которое подозрительно напоминало шасси. Ранее в этом месте поклонялись языческим каменным божествам и приносили им продуктовые и не только жертвы, а сейчас внутри закопченной пещеры лишь изредка зажигали огонь. С появлением руров и знаний от них вообще всё изменилось: и привычный деревенский труд, и язык, и быт, и многое другое. Мурк вспомнил, как на одном из собраний правящей партии он успешно выступил против идеи о переселении всех чужуров на Архипелаг. Тогда он обосновал это тем, что резервация впоследствии станет сильным политическим субъектом, а, значит, ещё большей проблемой и, что более важно, по всем показателям детёныши чужуров ни в чём не уступают детёнышам самих руров, а, следовательно, имеют полное право на рурское гражданство и соответствующие права. Чего нельзя было сказать о чужиё с Архипелага, которые так и остались в своём развитии на уровне общины охотников и собирателей. Да, конечно, после контакта с рурами они стали немного обрабатывать металл и разводить культурные растения, но реальное развитие являлось далёкой перспективой. Мурк решил остаться в Найффе на несколько дней. Его план включал сбор материалов на трёх самых крупных островах Архипелага. Необходимо также строить стационарную базу для продуктов, находок, ночлега и прочего — нужна хижина.

Спускаясь из пещеры вниз, Мурк услышал громкий крик боли. Звук вырывался из кузницы — кричал железный учитель. Очевидно, он, работая с огнём и металлом, получил травму. Мурк бросился ему на помощь. Пробежав несколько десятков метров, он рванул единственную хилую дверь и оказался в кузнице. На полу стонал от боли старик, а рядом лежали его молот и ещё горячая заготовка. Быстро сообразив, что старик уронил раскалённую полоску металла на ногу, Мурк, не раздумывая, запустил пальцы в свою аптечку и вытащил оттуда флакон. Несколько струй и ожог поглотила синяя пузырьковая масса, а через несколько мгновений боль ушла совсем. Глядя на такое колдовство, старик не мог его не прокомментировать:

— О! Признайся, хану, откуда у тебя это зелье? Кто дал его тебе? Может быть руры?

Чтобы не вызывать подозрений и необоснованных обвинений, Мурку пришлось солгать.

— Я обменял его в туманской деревне на две овцы, — ответил он.

— Зелье сильное — помогло сразу, я такого никогда не видел. Я благодарен и должен что-нибудь дать тебе.

— Ты мог бы рассказать про свой культ? — спросил в свою очередь Мурк.

— Разве традиции туманцев сильно отличаются от наших? — сказал голый старик, потирая толстую синюю корку на месте ожога. — Я расскажу тебе. Приходи сюда вечером.

— Хорошо.

— Я что делать с синим наростом? — спросил голый старик.

— Срежь его на закате, — посоветовал Мурк и отправился в деревню.

Ближе всего к небольшой рощице, за которой уже начинались зелёные скалы, находилось два заброшенных дома. В одном из них частично провалилась почва и образовалась яма с водой, а во второй оказалось сухо, но требовалось заделать крышу. Мурк забрался вглубь рощицы и с помощью своего инструмента перепилил несколько прочных и гибких деревьев, притащил эти жерди к хижине и уложил их крест-накрест, сверху накидал мха и листов коры. Затем нашёл сухую колоду и, выдолбив в ней сердцевину, спрятал внутри гайки и бинокль. Через час он сходил на базар и купил двух связанных жирных болотных птиц, и запустил их в свой дом, в специальный угол, огороженный колючими ветками. Завтра можно было наловить на отмели рыбы, собрать ароматных ягод и сочных трав. Таким образом, закончив организацию быта, Мурк подумал, что для перемещений по острову Чайки неплохо бы заиметь рукоход и собирался поговорить об этом с учителем Железного Колеса. Первые вылазки он хотел совершить в ближайшую деревню Кафф и на морской берег — для путешествия же на остров Тумана ему нужна была лодка или плот. Мурк зажёг костёр и задумался.

На текущий момент у него образовались две претензии к реализующейся программе Роггса. Во-первых, шутка авиаторов с оплатой гайками труда аборигенов и последующее введение их в качестве средства платежа, оказалось ошибочным и привело к тому, что из-за роста количества товаров значительно возросла ценность гайки. Везде ловили и жарили рыбу и змей, щипали птиц и собирали зелень, а малочисленные гайки ходили только в прибрежных деревнях острова Чайки, и использовать их в качестве денег представлялось весьма сомнительным. Мурк догадывался, что в глубине острова многие чужиё гаек не знали вообще и использовали натуральный обмен. Второй претензией к программе было существование Железного Колеса, как полагал Мурк, внедрённого рурами и вызвавшее защитную реакцию чужиё в виде возникновения «огненной» версии культа. Изначально он должен был подменить собой совокупность разноликих традиционных верований и унифицировать миропонимание, но произвёл на свет ненависть Диких. Это требовало корректировки. В остальном же, чужиё понемногу подтягивались ко второму этапу проекта, подразумевающему совместное проживание с наполовину ассимилировавшимися чужурами.

Вечером Мурк решил зайти в кузницу и попросить учителя выдать ему рукоход. Вообще-то, этнограф и сам мог бы организовать себе этот механический транспорт, но тогда его легенда выглядела бы не совсем правдоподобно — где туманец его взял и как притащил с собой? Когда начало темнеть хану взял копьё и пошёл со своей окраины через центр деревни к учителю. По дороге он встретил стайку грызунов и пришиб одного из них. На центральной площади деревни уже никого не было, строители давно закончили делать хижину и теперь в ней уже кто-то сидел у огня. Мурк быстрым шагом пошёл мимо вечерних домов, кустарникового сада и зашёл в кузницу. Кроме учителя, имя которого он так и не узнал, в кузнице находился его недавний знакомый чужиё Шорох, и что-то рассказывал нахмурившемуся старику.

— Приветствую, хану! — Мурк стремительно вошёл в комнату и остановился по центру.

Лица чужиё повернулись к вошедшему, и изобразили интерес. Действительно внезапно появившийся в деревне путник дважды за день удивил жителей Найффы, и это требовало некоторого объяснения с его стороны. В такой ситуации Мурку почувствовал два варианта диалога: либо он признаётся, что он туманский колдун, либо он говорит, что он — чужур, вернувшийся от руров на Птичьи Острова с загадочной целью. Без выбора одного из этих вариантов этнограф рисковал так и не войти в доверие к местным.

— В детстве дед говорил мне пасти овец на мелководье, но я говорил ему, что не умею плавать, и тогда он бросал меня с лодки прямо на спины морских овец, — начал объясняться Мурк. — И чтобы выжить мне приходилось применять навык полёта.

— Мурк, я говорил с одним нашим строителем — его рахи никогда не слышала о туманских колдунах с севера, — задумчиво сказал Шорох.

— Это не удивительно — мой хутор плавал на волнах вдали от берега, — ответил этнограф.

— Ты хочешь сказать, что ты жил на плоту? — спросил железный старик.

— Да, — ответил Мурк, перебирая в голове мелкие топографические объекты острова Тумана. — Ближе всего к нашему берегу располагалась Синяя Скала.

— Я слышал про это место, — вспомнил учитель. — Там туманцы до сих пор отдают чайкам мёртвые тела своих чужиё. Я верю тебе, хану. И ты помог мне.

— Да, Мурк, «белый орех» тоже пришёлся нам по вкусу, — добавил и Шорох.

— Хану, я поселился у колючей рощицы на окраине, — сказал Мурк.

— Мы уже знаем. У тебя достаточно продуктов?

— Да, я хочу отправиться в Кафф, и мне нужен рукоход. На входе стоит один, и я хотел бы…

— Он твой, — коротко ответил старик. — А зачем ты поедешь в Кафф?

— Я хочу узнать про оба культа.

— Ты хочешь умереть раньше, чем выпадет шерсть и потускнеют глаза? — спросил учитель. — Ладно, я расскажу тебе про Железное Колесо, а потом ты сам решишь, как поступать дальше.

— Я готов слушать, — ответил Мурк, присаживаясь к огню.

— Учитель, я тоже могу остаться? — спросил Шорох.

— Да, ты должен остаться, — ответил старик.

Старик снял с углей бесформенный глиняный горшок и разлил его по таким же кривым чашкам. Все отхлебнули горячего настоя, и учитель рассказал об истории появлении культа:

— Восемнадцать солнц назад на нашем острове появился этот круглый предмет, который потом мы все будем называть «Колесо». В одно утро тысячи железных колёс неожиданно появились на берегу острова Чайки и чужиё обнаружили их. Колёса на ощупь оказались какими-то жирными, и каждое из них было завёрнуто в мягкий пористый материал, который исчез после первого же дождя. Наши хану разобрали себе по колесу, но никто не мог понять, зачем Духи Неба дали нам эти предметы, пока, однажды один из хану не положил бревно на колесо и не покатил его. С тех пор мы благодарим Духов, приносим им жертвы и в ответ получаем подарки, например, рукоходы. Они тоже упали к нам с Неба.

— А может быть это подарки руров, а не Духа Неба? — предположил Мурк.

— Молчи о том, чего не знаешь! Руры — похожие на нас ману, но они только забирают у нас жителей и летают на стальных птицах. А колеса — это подарок Неба. Когда-то и рурам Дух Неба подарил Железное Колесо, раньше, чем нам. Но они стали считать себя «я-выше-солнца».

— А вы раньше встречали колёса у руров? — снова спросил этнограф.

— Да, когда я кормил их стальных птиц я видел несколько таких же колёс, — ответил старик. — Культ Железного Колеса — это наша благодарность Духу Неба, ведь эти сакральные подарки сильно улучшили нашу жизнь — мы стали быстрее двигаться и перемещать предметы. В честь Неба необходимо каждую полную луну зажигать огонь в святилище на скале. Огонь должен быть расположен таким образом, чтобы ветер уносил его искры прямо и вверх.

— Появились ли новые колёса после ваших сжиганий? Что любит Дух Неба? — спрашивал Мурк.

— Дух Неба любит ароматы сладких трав, — вмешался Шорох.

— Да, он любит запахи и дым, — подтвердил учитель. — А колёса больше не появлялись, но зато мы научились их добывать из разрушенного гнездовья стальных птиц на западном берегу.

— Неужели! — воскликнул Мурк.

— Да, и ещё мы перековываем найденный металл в орудия, — сообщил железный учитель.

«Надо будет сообщить Роггсу о развитии кузнечного дела», — подумалось Мурку.

— Вы одновременно поклоняетесь и Духу Неба и Железному Колесу? — уточнил этнограф.

— Да, Мурк, потому что Колесо — сын Неба. Дух послал его нам.

До поздней ночи этнограф Мурк выяснял у чужиё особенности их жизни на острове и быта в деревне. Железный учитель рассказал ему о влиянии культа на мысли и действия аборигенов, а также сообщил, что Шорох является его продолжателем, ввиду собственной старости и дряхлости. Удивительно также оказалось, что молодой ученик умеет играть на местном духовом инструменте. Этой ночью Мурк окончательно убедился, что для включения чужиё в единое сообщество ману требуется «адаптивная интеграция», подразумевающая собой коррекцию программы в сторону понимания того, что в центре аккультурации должна находиться ценная идея ману как высшей ценности. С этой мыслью он покинул кузницу железного учителя и уехал к себе ночевать на подаренном рукоходе.

3

Утро встретило Мурка криком болотных птиц. Определив по Солнцу количество времени, этнограф надиктовал в записывающий бинокль основные контуры полученной информации. Из вчерашнего дня он, в который раз почерпнул, что чужиё и руры представляют собой один народ, отличающийся уровнем общественного развития и внешними физиологическими признаками. Примечательным являлось также то, что руры, уже достаточно давно встретившиеся с чужиё, стали проводить в отношении их политику развития лишь в этом столетии, а до этого времени многие в Ронне держали детёнышей чужиё в качестве домашних животных, пока их хану добывали на островах камень, дерево и пищевой белок.

Сегодня можно поехать в Кафф, а потом на отмель. Перебирая в голове варианты, Мурк заколол одну из болотных птиц, ощипал её и, насадив на прочный деревянный прут, принялся поджаривать на огне. Через час он, уже сытый, смазывал птичьим жиром колёса добытого транспортного средства, и тут к его хижине, прямо из рощицы вывалился знакомый Шорох. Его лицо было окровавлено, а в бедре торчал обломок стрелы. Этнограф моментально понял, что планы на сегодня полностью меняются и его взгляд остановился на воткнутом в землю копье.

— Мурк, Дикие уже здесь! Они убили учителя! — сходу сообщил, потрёпанный чужиё.

— Когда? — Мурк отложил рукоход.

— Сегодня на рассвете они пришли в деревню со стороны Каффа! — возбуждённо кричал Шорох.

— Сколько их, Шорох?

— Пятнадцать!

— В деревне сотни хану, вы делаете серпы и копья — почему вы не убили их?

— Мы не можем убивать других ману, — поведал Шорох, пытаясь выдернуть стрелу.

— Почему?! — удивлению Мурка не было предела.

— Неужели ты не знаешь, что сказал Железное Колесо — Сын Неба? — хану снял наконечник со стрелы и выдернул древко.

— Нет!

— Чувство внутри нас не позволяет этого сделать, иначе — мы бы давно поубивали друг друга!

— Ого, — только и мог воскликнуть этнограф.

«Кажется, внутри у чужиё зашкаливает совесть. Всё-таки, Роггс их недооценивает», — моментально рассудил Мурк. Инспирированная идея Роггса о трансформации верования чужиё в Духа Неба, для целей программы ассимиляции, в таком виде казалась этнографу не такой уж и неудачной.

— Мурк, я убежал от них. Они сожгли кузницу и осквернили святилище. Бегите!

— А где Шелест и другие?

— В деревне. С ними всё будет в порядке — они простые рыбаки и собиратели. Дикие охотятся только на Железное Колесо.

— Тогда тебе нужно бежать! — высказал Мурк очевидную мысль.

— Я так и сделал, но…

Шорох не договорил. Из рощицы на полянку прямо перед хижиной вышло пять вооружённых чужиё. Все лица их были обмазаны кровью и жёлтой глиной, на поясе у каждого висела дубинка. Мурк заметил, что лук со стрелами был только у одного из них. Инстинктивно он метнулся к своему копью, но был сбит с ног. Шороху повезло больше — он моментально нырнул в колючки и, хотя за ним бросилось трое Диких, ему снова удалось скрыться. Это Мурк понял, когда дикие воины ни с чем вернулись на площадку. Один из них подошёл к рукоходу и повалил его на землю.

— Откуда у тебя рукоход? Ты сын кузнеца?

— Я купил его за гайки.

— Ты знаешь, кто мы? — вновь спросил лучник, бывший, видимо, главой отряда.

— Дикие.

— Меня зовут Вой, и мы воины Огненного Колеса, — представился лучник.

— Я собирался сегодня ехать в Кафф, чтобы увидеть вас, — сообщил Мурк.

— Зачем? — удивился Вой, а вместе с ним и воины.

— Я хочу знать, что представляет собой ваш культ, — опять честно ответил этнограф.

Вой задумался, движением руки он указал одному воину проверить хижину, второму указал на половину оставшейся жареной птицы, а, глядя на рукоход, произнёс «Утопить!». Пока воины выполняли действия, он вновь обратил свой взгляд на Мурка, показавшегося ему странным.

— Железные учителя оставляют учеников. Что тебе об этом известно? — спросил Вой.

Мурк не хотел выдавать симпатичного ему Шороха, безусловно имевшего внутренний духовный потенциал, и солгал, что ему ничего об этом неизвестно, а также добавил, что учителя втайне выбирают своих последователей.

— Согласно Железному Культу, ученик должен скоро объявиться, — продолжил Вой. — А что ты, поедатель червей, хочешь знать об Огне?

— Я хочу выбрать правильный путь для себя и своей деревни, — сообщил рур.

— Тогда входи в Огненное Колесо.

— Но я не знаю в чём его смысл.

— Но ты знаешь, что выбрав Железо — долго не проживёшь?

— Да.

Один из воинов Диких заметил копьё Мурка и попробовал его сломать, но только ушиб ногу. Этот факт не остался не замеченным. Вой взял в руки копьё и тщательно осмотрел его. В это время Мурк соображал: нажимать ли сейчас кнопку передатчика и тогда через час, если ему, конечно, удастся остаться в живых, сюда на эту поляну сядет винтокрыл с командой штурмовиков рурской госбезопасности или пока не нажимать. Всё зависело от разговорчивости Воя, и Мурк решил её оценить, задав, наводящий на неё, вопрос:

— Чтобы Огненное Колесо не стало Железным его нужно держать в огне.

— Правильно, поедатель змей. Я вижу, ты не местный, откуда у тебя рурский инструмент? — спросил главарь-лучник, указывая на копьё. — Откуда ты?

Мурк насторожился. Значит, Вой уже сталкивался с рурами, возможно, даже, что он чужур. Нужно очень осторожно разговаривать с ним и постараться выудить максимум информации.

— Я нашёл его в гнездовье стальных птиц, что на западном берегу, — почти не солгал этнограф. — А сам приплыл туда на лодке с северного берега острова Тумана пару дней назад.

— Далеко же тебя занесло течением. Туманцы — хорошие стадоводы, но плохие воины. Ты не похож на туманца… Зачем ты нам?

— Я мог бы распространить наш культ на северные скалы острова Тумана.

— Это не требуется. Жители тамошних деревень — стадоводы и ловцы раковин. Они трепещут перед любым ветром, и идут вслед за каждой сильной волной.

— Голос Неба внутри?

— Да. Благодаря нему они ведут себя как морские овцы, — засмеялся Вой. — Не то, что руры.

— Руры намного сильнее вас.

— Их колдуны сильнее, но смерть придёт и к ним! Смерть рурам!

— Смерть! — вскричали Дикие воины, сопровождающие Воя.

Только сейчас этнограф понял, что культ Огненного колеса представлял собой завоевательную политику радикальной части народа чужиё, настроенной исключительно на насилие, и пришедшей с Высоких Скал для истребления своих религиозных и этнических противников. Идеология такого рода в разное время и в разных формах периодически вспыхивала и среди руров на протяжении всей их истории, но, в силу разных причин, всегда терпела крах и поражение. Дикие хотели спаять весь народ чужиё кровью и настроить его на сопротивление рурам. Мурк понимал также, что бессмысленное кровопролитие ни к чему не приведёт, как, впрочем, и сопротивление рурской системе. Кроме того, частной задачей Диких являлось уничтожение культа Духа Неба и выросшего из него Железного Колеса, подразумевающего жизнь в согласии с голосом внутреннего чувства и, возможно, в сосуществовании с рурами, какими бы они не были. Тем не менее, принимая это во внимание, Мурк должен продолжать свою работу по сбору этнографического материала для доклада Роггсу, и он понял необходимость будущего компромисса между рурами и Дикими, а также личного непосредственного участия в его проектировании.

— Руры долго держали нас за животных, и мы никогда этого не простим! — продолжал Вой.

— Вы останетесь в Найффе? — задал вопрос Мурк.

— Это не твоего ума дела, — разозлился Вой. — Следуй за нами.

— Куда? — спросил встревожено Мурк.

— В деревню, — последовал ответ.

Мурк не знал, что поход Диких по деревням острова Чайки предполагал полное истребление чужиё, причастных к культу Железного Колеса, уничтожение рурских предметов и строительство алтаря Огня, но хорошо понимал необходимость выхода из опасной ситуации. Подталкивая Мурка копьями, Дикие вывели его через рощицу на дорогу и все двинулись в центр деревни. Вой шёл впереди. Неожиданно Мурк согнулся и упал на землю, сделав вид, что ударился ногой о камень, а сам незаметно для всех уверенно вдавил, скрытую под кожей, маленькую кнопку аварийного передатчика. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что штурмовики не опоздают.

В центре деревни явно что-то происходило: под высоким деревом на базарной площади стояла толпа голых чужиё. Когда Мурк и конвоировавший его Вой подошли поближе, то заметили, что десяток, вымазанных яркой органикой, Диких воинов выстроил у дерева почти всех жителей — всех тех, кто ещё не успел убежать. Стояли строители, рыбаки, их рахи. Детёныши разного возраста крутились невдалеке, но ничего не понимали. Этнографу было любопытно обнаружить, что у нескольких из них в руках находились комочки «белого ореха», от которых они периодически откусывали. Группа Воя подошла к толпе. Среди удерживаемых деревенских жителей Мурк заметил Шелеста. А между раскрашенными воинами и толпой деревенских жителей лежала гора конфискованного провианта, орудия промысла и вся красная одежда жителей Чайки.

— Вой, мы уже утопили два рукохода и двадцать гаек, — сообщил лучнику один Дикий.

— Во имя Огня! — ответил Вой, — я захватил одного туманца.

При этих словах один из воинов обернулся и внимательно посмотрел на этнографа. Мурк поёжился и отвёл глаза в сторону костра, который горел неподалёку.

— Вой, а ведь это совсем не туманец! — справедливо провозгласил Дикий, украшенный перьями чайки и пухом морской овцы. — Я жил рядом с Синей Скалой и могу точно это сказать.

— Смотри и говори, — нахмурился Вой и сжал рукой ручку ножа с осколком острого кремня.

Дикий туманец подошёл к этнографу Мурку и осмотрел его шею, затем проверил запястья и пятки, зачем-то залез под плащ.

— Этот хану никогда в жизни не пас морских овец, — заявил воин. — Это странный чужиё. Его одежда не сшита травой! И у него находится неизвестный предмет.

С этими словами прозорливый воин срезал кожаный карман со скрытой сзади части пояса и передал его Вою. Тот, не найдя способа открыть его, кинул его в костёр. Сразу синим пламенем вспыхнула аптечка, а затем начал плавиться бинокль. Мурк сжал кулаки.

— Это рурский колдун! — крикнул Вой, тыча в этнографа пальцем.

Мурк ударил в грудь одного из воинов, двинул ногой второго и кинулся бежать, на ходу скидывая плащ, но тут кто-то метнул в него дубинку и он упал на землю. Сзади послышался топот босых ног и вот двое воинов заломили ему за спиной руки. Неожиданно поднялся сильный ветер и послышался свист. Хватка Диких ослабла и перевернувшийся Мурк обнаружил, летящий над деревней, винтокрыл. В то же мгновение несколько воинов, окружавших Мурка, упали навзничь, поражённые бесшумными выстрелами. Все деревенские разбежались и попрятались, а Мурк поднялся под напором воздуха и видел, как ветер разгоняет предметы в стороны. Винтокрыл быстро снизился и завис над сгибающимся деревом, в окнах летательного аппарата он заметил несколько солдат госбезопасности, вооружённых гипноружьями. Они выпустили на тросе «паука» и рур схватил его за лапы, подобрав плащ с пыльной земли. Слегка повизгивая, язык паука втащил Мурка в пасть летающего чудовища — именно так показалось бы любому чужиё, наблюдающему за происходящим со стороны. Когда люк закрылся, винтокрыл вылетел из Найффы и вскоре покинул воздушное пространство острова Чайки, уносясь на северо-восток.

4

— Домой, хану Мурк? — спросил, улыбаясь, офицер с нашивкой хищной чайки на рукаве.

Этнограф Мурк сидел в низком кресле десантного отсека и задумчиво смотрел вниз на спокойное зелёное море. Вопрос офицера как бы вывел его из состояния генерирования решения, и он осмотрелся. Рядом с ним сидели десантники и внимательно смотрели на поцарапанного и голого ману.

— Нет, хану Макир, забросьте меня, на соседний остров, — ответил Мурк, чуть приосанясь.

— Вы сошли с ума, хану Мурк! Чужиё чуть не поджарили вас на костре, а вы хотите опять лететь к этим животным? — возмутился офицер.

— Они — ману, такие же как и мы! И я требую, чтобы вы закинули меня на остров Тумана — я не закончил свою работу! — резко ответил Мурк, не отрывая взгляда от моря.

— Как пожелаете, хану Мурк. Но тогда я опять должен снабдить вас передатчиком. Учтите, что тогда с базы на Туман нам придётся лететь около пяти часов, — холодно сообщил Макир.

— Ничего. Кстати, чем вы их там?

— Транквилизатор. Оклемаются к ночи. Если свои не прирежут.

Винтокрыл скользил между облаков и постепенно снижался. Остров Тумана — средний по площади в Архипелаге был скалист и весь покрыт лесом. На острове жило около полумиллиона чужиё, и островки, целым роем окружавшие его южный берег, были заселены не меньше. Мурк планировал, что проведёт на Тумане около недели, а потом вернётся в Ронн и встретится там с Роггсом. Ещё для пребывания на острове нужно придумать новую легенду и взять некоторое снаряжение. Последнее он собирался взять у Макира, с которым уже неоднократно работал на Птичьих Островах. Офицер — жёсткий и опытный хану, командовал морской частью десантных сил госбезопасности, уже несколько лет патрулирующих пространство Архипелага, а также состоял активным членом правящей партии руров. Именно он являлся сторонником депортации чужуров и насильственной ассимиляции чужиё. Однако, сотрудничая с Министерством Демографии, он часто соглашался или вынужден был идти на компромиссы, предлагаемые Мурком. Этнограф догадывался, что Макир тоже работает на Роггса, но в каком качестве, понять не мог. Продумывая очередную легенду своего появления, Мурк попросил выдать ему снаряжение, а именно: нож, моток верёвки и продуктовый паёк на три дня.

— Где вас высадить, хану Мурк? — спросил Макир, разговаривая с пилотом.

— Вот на той скале в море, — указал вниз этнограф. — Там мелко и по дну я дойду до берега.

— Хорошо, — согласился офицер.

— Хану Макир, я хотел бы поделиться с вами некоторой важной информацией, — тихо сказал Мурк, — но вы должны мне пообещать, что узнав её, не будете некоторое время, скажем, три дня, предпринимать никаких действий. Кроме того, прошу вас проявить лояльность в отношении будущего проекта «БЕРЕГ», согласно которому я организую рурское поселение между заброшенной авиабазой и Найффой. Взамен я готов ходатайствовать перед Роггсом, а также в Министерстве Управления о вашем повышении до уровня командира «Авиа-Запада».

Офицер, распорядившись посадить винтокрыл за гребнем морской скалы, чтобы его не было видно с берега, внимательно выслушал и некоторое время обдумывал предложение пожилого, но влиятельного в Ронне этнографа. Затем он пристально посмотрел Мурку в глаза и спросил, так чтобы не слышали солдаты:

— Я хотел бы уточнить некоторые детали, хану Мурк. Во-первых, мне важно знать какой характер будет иметь ваша информация. Не будет ли так, что задержка времени пагубно скажется на общественной безопасности, защите руров от физической угрозы?

Аппарат мягко снизил скорость и, выпустив четыре шипа, сел на изъеденную ветром скалу. Мурк взял мешок, подготовленный солдатами, и вместе с Макиром они выпрыгнули из винтокрыла, отошли в сторону. Дул морской бриз и слегка развевал плащ Мурка, офицер стоял рядом и чуть придерживал головной убор. Рядом из воды показались морды морских овец и внимательно смотрели на происходящее.

— Макир, информация стратегическая, но требующая проверки и дополнения. Для этого я и собираюсь пробыть здесь три дня. Обещаю, что и в начале четвёртого дня, когда вы уже сможете действовать в полную силу, она не утратит актуальности.

— Хорошо. Во-вторых, я, и вы это хорошо знаете, категорически против «БЕРЕГа». Что конкретно вы подразумеваете под лояльностью?

— Проект гарантированно будет утверждён Министерством Демографии и поэтому мне хотелось бы полностью исключить саботаж сторонников принудительной ассимиляции, — ответил Мурк.

— Не могу вам этого гарантировать, — сквозь зубы последовал комментарий. — Предложите другое условие, хану Мурк.

— Второй вариант: для социализации чужуров, изучающих в Ронне рурский язык и счёт, требуется провести частичную десегрегацию, — пояснил этнограф Мурк.

— А именно?

— Необходимо равномерно расселить их по району морского порта, тем самым, развеяв их сегодняшнее скученное проживание в доках, — сформулировал Мурк.

— Речь идёт о тех трёх сотнях чужуров обоего пола? — уточнил офицер.

— Совершенно верно, хану Макир.

— Это сложно, так как потребует переселения семей рыбаков, но если в ходатайстве, подписанном Роггсом, будет фигурировать звание командира «Авиа-Море-Запада», то я найду механизмы...

Мурк протянул офицеру сжатый особым образом кулак, означающий предварительную договорённость, и дождался в ответ такого же жеста. У обоих руров появилась улыбка — каждому условия устного договора казались более выгодными.

— Итак, хану Мурк. Я вас слушаю.

— Вкратце, информация такая — за последние месяцы среди чужиё появилась устойчивая группа радикалов, называющая себя «Дикими». Она, в частности, уничтожила знакомый вам культ Железного Колеса, заменив его своим радикально-традиционным. Цель этой группы состоит в полной независимости от нас, а также в уничтожении рурских предметов культуры. Структура Диких представляет собой разрозненные отряды, сформированные по территориальному признаку.

— В таком случае этих Диких ждёт учёт, дистанционная маркировка и возможная ликвидация!

— Понимаю вашу позицию, но я не согласен с ней! Я попробую оценить их бескомпромиссность и уровень контактности, возможно, донесу им мысль о бессмысленности силового сопротивления рурам.

— По-моему, это абсурд, хану Мурк! Попробуйте, но знайте, что я немедленно начинаю подготовку к спецоперации по аннулированию угрозы от Диких и жду только истечения срока.

Этнограф резко перекинул мешок за спину и начал спускаться к воде:

— Хану Макир, я жду вас здесь через три дня!

— Будет сделано, если вы не вызовете нас раньше, — офицер забрался в винтокрыл.

Морские овцы, испуганные вибрацией летательного аппарата, резво отплыли от скалы, а Мурк не дожидаясь отлёта, ступил на дно отмели и пошёл к берегу. Солёная вода была ему по грудь, и он приподнял мешок над головой.

5

Красивую длинношёрстную туманку Мурк заметил ещё с берега залива, на котором ему удалось разжечь костёр из сухих волокнистых водорослей. Она приплыла к отмели на белом самце морской овцы, и почти сразу же направилась к Мурку. Этнограф машинально кинул пустые упаковки солдатского пайка в костёр и поднялся навстречу рахи. Отпустив довольно мяукнувшего млекопитающего, молодая рахи вышла из моря на песок и крикнула:

— Привет, хану. Кто ты и откуда здесь?

— Моё имя Мурк, я ищу Синюю Змею. А твоё имя? — он заранее подготовил ответ.

Этнограф знал эту древнюю легенду о Синей Змее, врачующей духовные раны и предсказывающей будущее. Согласно одному из верований чужиё данная змея жила где-то на севере острова Тумана глубоко под землёй и очень редко появлялась на поверхность. В Синюю Змею, так или иначе, верили все чужиё: одним она снилась, другие видели её в море, а третьи просто пугали ей своих детёнышей.

— Ты ищешь её здесь? — засмеялась рахи. — Я — Зира. Мы с отцом Шумом живём на холме неподалёку. Хотя в Ульях говорят, что она жила за водопадом, но потом её убили руры.

— Может быть её убили Дикие? — задал Мурк вопрос разговорчивой рахи.

— Этого не может быть, Мурк! Мой отец сам Дикий, но он не убивает змей и не ест их, — сообщила она. — А откуда ты пришёл? Ты голоден?

— Пришёл с Болот, а туда попал с острова Чайки, — ответил рур и добавил: — Я не голоден, Зира.

— Мой отец готовиться к празднику Огня, и собирается резать овец…

Зира пригласила его следовать за ним, объяснив, что её отцу будет нужен помощник. Поднимаясь вверх по холму, и обходя колючие кусты и ароматные густые травы, Мурк залюбовался открывающимися пейзажами северного берега. Слева опускалось Солнце и окрасило всю береговую линию в красные и розовые тона. Молодая рахи уверенно шла впереди и, иногда оглядываясь, наблюдала за своим путником. Когда розовый оттенок заката уступил место багряному румянцу, двое абсолютно разных существа: хану и рахи, рур и чужиё, молодая и пожилой, подошли к большой, укреплённой камнями, деревянной хижине. Их уже ждал седой длинноволосый чужиё, видимо, отец доброжелательной рахи, и точил на окровавленном камне рыболовный нож. Видимо, он заметил их ещё издали. Зира, увидев отца, бросилась его обнимать, а Мурк снял свой мешок с завёрнутыми в листья предметами внутри и положил его на землю. Он сразу обратил внимание, что хану занимался разделкой водного животного — вокруг лежали плавники и кожа.

— Мой дом и я приветствуют тебя, путник, — вежливо провозгласил старый чужиё.

В это мгновение рур Мурк внутренне поблагодарил себя за то, что так тщательно и скрупулёзно изучал язык чужиё. Он немного распахнул перед стариком свой красный плащ, тем самым показывая, что не вооружён и ответил на приветствие. Далее, согласно неписанному закону гостеприимства, хану обменялись именами, сели у порога хижины и разговорились. Мурк вскоре узнал, что Шум — это было имя Дикого хану, одиноко живёт с дочерью и разводит овец. Что рядом находится деревня Ульи, а за ней речное ущелье с водопадом. Что послезавтра в Ульях у всех чужиё будет праздник Огня. И что все хану деревни и он сам — Дикие. В ответ Мурк рассказал составленную во время полёта на винтокрыле легенду: он долго жил на болотах, путешествовал по острову Чайки, даже работал в стальных гнёздах у руров, а потом, когда умерла его рахи, отправился искать Синюю Змею. Когда Мурк рассказывал о своей мнимой работе на авиабазе, в глазах у Шума появился нехороший блеск. Выяснилось, и тут этнограф сам оказался очень удивлён, узнав о том, что чужиё Шум — сбежавший рабочий с металлургического завода Ронна. На вопрос как ему удалось преодолеть пролив, и достигнуть Птичьих Островов он ответил что-то о судьбе, пославшей ему корабль.

— Знаешь, Мурк, ты можешь ночевать тут пока не найдёшь свою Змею, но должен будешь помочь мне по заготовке мяса. И скажу тебе честно — я никогда её не видел. Быть может, она и живёт где-то рядом.

— А чем занимаются в Ульях? Почему они не разводят овец?

— В Ульях всегда били разную птицу и, кроме того, у них есть поле, а это большая редкость для наших скал. Иногда я приношу в деревню мясо морских овец, и меняю его там на земляные плоды и яйца…

Сразу после захода Солнца Зира и Шум стали собираться ко сну, а Мурк, воспользовавшись некоторой паузой, выскользнул во двор и отнёс свой мешок подальше. Необходимо было спрятать от Диких рурские предметы, так как их нахождение грозило неприятностями. Пробежав по тропинке вниз, он нашёл там крупный камень и закопал под ним армейский нож и сухой паёк, а потом вернулся в хижину и повалился, на предоставленную ему Зирой, камышовую циновку.

Как только ночной сквозняк сменился на улыбку рассвета, хижина пробудилась и наполнилась жизнью. Молодая рахи принесла воды и приготовила всем еду: похлёбка из плавника и мясные кусочки. Гостеприимство чужиё оказалось долгосрочным — Мурка накормили завтраком и ничего не попросили взамен. Он мог уйти, но решил проявить небольшое участие в жизни аборигенов.

— Что нужно сделать сегодня, Шум? — спросил этнограф и потянулся.

— Две овцы нужно забить и разделать. Потом Зира завернёт мясо в листья водорослей, и завтра отнесём его в деревню.

— Будем ловить овец на отмели? — спросил Мурк.

— Нет! — рассмеялась Зира. — Наши овцы живут рядом в бухте!

Шум стал собираться к морю: взял гарпуны, толстую сетку, кремневые ножи и шкуродёр, а также захватил пару плетёных корзин. Путь вниз они шли вместе с Мурком и разговаривали.

— Слушай, Шум, как ты сбежал с рурского завода? — с любопытством спросил Мурк.

— Я появился в Ронне пятнадцать лун назад. Большой корабль свозил на завод тысячи чужиё со всего Архипелага. Тогда руры набирали очень много хану для самой вредной работы. На заводе мы делали железные палки и нитки, но многие стали болеть и умирать. Мы ночевали в каких-то стальных коробках и кормили нас ненастоящей едой. Я понял, что умираю и решил убежать.

— На корабле? — уточнил Мурк.

— Да, железо грузилось на корабль, направляющийся на острова, и я спрятался на нём.

Мурк замолчал — он догадался, что часть стальной продукции отправлялась на авиабазу для ремонтных и монтажных целей. Закон о трудовой эксплуатации чужиё руры отменили вскоре после подавления бунта на металлургическом заводе — этого Шум, конечно, не знал и Мурк, чтобы не выйти за рамки своей легенды не стал ему рассказывать.

Приближалась, омытая морем, береговая полоса, на которую прибой постоянно выбрасывал, спутанные как волосы, подводные растения. Некоторые из них привлекли внимание Шума, и он, собирая и кидая пучки, заполнил корзину. Знаком Шум указал Мурку её нести, а сам, взвалив на голые плечи снаряжение, шёл дальше к невысоким, но далеко выступающим в море, скалам. Тут Мурк обратил внимание на рукотворный шрам в виде колеса на плече у Шума и спросил, что это значит. В ответ последовало сообщение, что все Дикие воины имеют такой знак. Мурк это запомнил.

За скалой показалась воронкообразная бухта с прозрачной водой и хану спустились к воде. Периметр неглубокой бухты образовывался песчаной полоской и береговыми скалами. Установив между них колья, можно было полностью загородить бухту от проникновения как хищных китов внутрь, так и от выскальзывания овец обратно в море. Когда между невысоких, едва выступающих над волной, скал была натянута сеть, а в ряде мест воткнуты колья, Шум вместе с Мурком зашли в воду. Бухта оказалась неглубокой, по её дну ползали рачки и пытались укусить ману за пятки. Наконец из воды показались овцы. У стадовода их водилось около трёх десятков, из которых пять являлись ездовыми и среди них один белый самец — подарок молодой рахи на первую взрослую луну. Овцы подумали, что хозяин собирается кормить их рыбой, и подплыли к Шуму. Одна овца даже подставила Мурку свою спину, очевидно предполагая, что тому необходимо ехать. Она высовывала из воды морду и издавала характерный звук «Мурггг». Шум, тем временем, выбрал две овцы из стада и подводил одну из них поближе к берегу. Уже там, стоя по колено в воде, Шур резким движением вонзил ей нож под грудной плавник. Вода окрасилась кровью. Трепыхающееся земноводное металось по песку, а Шум всем телом удерживал его. Затем наступил черёд второй овцы, и тут обоим хану пришлось попотеть: овца, почуяв неладное, бросилась обратно в воду и они долго ловили её, объезжая бухту на ездовых. В конце концов, стадовод поразил овцу гарпуном и с помощью сетки они с Мурком вытащили тушу на берег.

— Теперь вся стая должна поплавать в море, позже она вернётся, — сообщил утомлённый Шум.

Разделка туш заняла несколько часов. Мурк помогал Шуму снимать кожу, вырезать мясо и отделять кости. К полудню корзины были заполнены мясом, и Зира заворачивала каждый кусок в морские листья. Когда работы была завершена, весь песок был пропитан кровью, которую прибой потихоньку начал разбавлять морской водой. Останки овец Шум закопал в песок, а часть оставил птицам. Затем все трое перетаскивали корзины в холодную яму-тайник, выкопанную ещё дедом Шума.

— У нас столько мяса, что на Чайке за него можно получить сто гаек, — попробовал пошутить этнограф и получил неодобрительный взгляд Шума.

— Дикие не работают за гайки! — критически заметил старый чужиё. — Они работают на себя, а вот в Ульях мы действительно обменяем его на много полезных вещей. Прежде всего, на плоды земли и гор.

— Что за плоды гор? — наивно спросил Мурк.

— Горюч-камень. Зимой, когда мелководье покроется скользкой плёнкой, мы будем им греться.

— В Ульях добывают горюч-камень?

— За деревней есть одно ущелье и деревенские собирают там куски, — ответил Шум и добавил: — Брошенный в костёр горюч-камень даёт много тепла и света. Огненное Колесо помогает нам.

— Огненное Колесо? — прикинулся удивлённым Мурк. — На наших болотах исповедуют железные учителя!

— Железное Колесо закончилось, Мурк. Туманцы уже не поклоняются ему. Железо пришло от проклятых руров. Мы вернулись к нашей вере в Огненное Колесо. Деревни острова Чайки — последние. Ты слишком долго жил на болотах…

— Что есть Огненное Колесо? — риторически спросил Мурк у старого чужиё.

Вместо ответа Шум указал рукой на Солнце и закончил разговор, но вечером, уже в хижине после сытного, запечённого в углях, мяса, этнограф попробовал восстановить диалог. Вмешалась Зира:

— Мурк, посмотри на небо — разве можно верить во что-то кроме Огненного Колеса?

— Мне сложно сказать. Мой дед верил в Духа Неба. Но ведь Огненное Колесо светит и для руров?

— Руров следует убивать, — отрезал жестокий стадовод. — Они всегда относились к нам, как мы относимся к морским овцам. Одно отличие — они нас не едят. Жить с ними вместе нельзя!

— Когда я таскал железные перья, я заметил, что руры разные! — поделился наблюдением Мурк.

— Да, есть и такие, но они держали нас в клетках и заставляли глотать ядовитый дым, когда плавили железо, — сообщил Шум, лёжа у костра.

— Покажите мне горюч-камень, — попросил Мурк.

Шум кивнул Зире головой, и она выскочила во двор. Вернувшись с куском голубоватого камня, она отколола кусочек и бросила его в очаг. Костёр сразу загудел, стал ярче, и всем пришлось отодвинуться чуть подальше от его жара. «Синее топливо! — блеснула догадка в голове у Мурка. — Кажется, легенда о Синей Змее приобретает конкретные очертания». Необходимо копать глубже.

— Мурк, ты странный чужиё и больше похож на чужура, — поделился своими наблюдениями старик, — ты поможешь мне завтра донести корзины до Ульев?

— Конечно, отец Шум! Почему вы не едите змей?

— Змеи рождены под землёй — там, где нет Огня, и лежат мёртвые. Это грязная пища.

— А потом ты собираешься искать Синюю Змею? — поинтересовалась Зира у Мурка.

— Да, — просто ответил рур.

— А что ты хочешь у неё узнать, Мурк? — спросил Шум. — Я бы лучше поговорил с Огненным Колесом. Его не нужно искать и всегда можно спросить. Оно восходит из моря.

— Хочу спросить Синюю Змею, что мне делать дальше, — ответил Мурк и задумался.

Как только руры узнают, что на севере Тумана есть месторождение синего топлива, сюда сначала поедут геологи, а затем строители и инженеры. Через пять лет здесь будет пустыня, будут швартоваться грузовые корабли. Для острова это будет как экологическая катастрофа, так и социальная — тысячи чужиё будут вынуждены поселиться южнее, что вызовет перенаселение узкой экологической ниши. Конечно, можно некоторое время не упоминать в докладе о залежах топлива, но это всего лишь отсрочка, и к её завершению проблема чужиё должна быть решена без насилия.

Путь в Ульи пролегал через густой кустарник со съедобными сладкими ягодами. Некоторые чужиё собирали их в корзины и смотрели издали как Шум и Мурк, обливаясь потом, несут на носилках две тяжёлые корзины. Зира шла позади с корзиной на голове, а за ней, привлечённая запахом мяса, летела целая стая насекомых. Нести корзины было тяжело — хану несколько раз останавливались и Мурк внутреннее негодовал, что вместо использования тележки или рукохода приходиться следовать старой традиции, чтобы состоялась непосредственная передача еды братьям из рук в руки.

Деревня представляла собой жилую пещеристую скалу. Выдолбленные в рыхлой породе норы с окошками и высушенные всеми ветрами углубления, надёжно, как и сотни лет назад, защищали жителей от непогоды и холода. Действительно, деревня жила как сообщество бабочек, порой на двух-трёх уровнях от земли, но чувствовала себя при этом отлично. По случаю праздника Огня горели костры, и отовсюду пахло едой: ягодами, рыбой, птицей. На земле стелились белые облачка пуха ощипанных чаек и бегали голые детёныши. Длинношёрстные рахи отгоняли их от костров и весело общались между собой. Огненное Колесо грело всё сильнее.

Отца Шума радостно встречали, здоровались и, подходя к нему, брали, завёрнутые в лист, куски из его корзин, клали что-то взамен. Кто горсть плодов, кто семян, а также копчёную птицу и лёгкие бруски горюч-камня. Мурк с интересом наблюдал за происходящим, смотрел, как Зира крутится перед молодыми чужиё со шрамами колеса на плече и восхищается каждым ответным подарком. Некоторые хану с недоверием осматривали Мурка. Потёртый красный плащ сильно выделял его в толпе и все понимали, что это не местный. В момент раздачи мяса несколько ману спрашивали его, кто он такой и почему пришёл вместе с Шумом, но получали от стадовода почти правдивый ответ. Легенда работала, и Мурк подтверждал её своими действиями. Когда же процедура обмена завершилась — всех пригласили к общему костру. Отец Шум начал рассказывать хану про море, про своих овец. Через некоторое время, под обильную пищу и разговоры Мурк отделился от праздничной поляны и, подойдя к Зире, попросил её показать дорогу к водопаду.

— Мурк, за той скалой идёт узкое ущелье и по нему течёт вот этот ручей, — туманка показала какой. — Пойдёшь вдоль него и выйдешь к водопаду. Тут недалеко, но возвращайся к вечеру.

Легенда о Синей Змее гласила, что когда Дух Неба создал животных и птиц, он никак не мог определиться, куда поселить Змею и предоставил ей право самой выбрать место для жизни. Сначала Змея поселилась на Небе, но вскоре была оттуда изгнана за лукавство, интриги и эгоцентризм (чужиё называли его «я-выше-солнца»). Оборвав Змее крылья, Дух Неба бросил её в море, где она и посинела от ярости и разочарования. Некоторое время она жила среди рыб, плавала по рекам и ручьям, общалась с морскими чудовищами и разговаривала с утопленниками. На дне моря она понемногу успокоилась и собирала мудрость, считала время и смотрела на звёзды. Но вот один раз Синяя Змея выплыла из глубины на поверхность моря, где её ослепило Солнце. Тогда она прокляло его, и навсегда покинула море, чтобы не видеть его никогда — уползла в северные скалы, спряталась под ними глубоко под землёй и заснула. Согласно преданию чужиё, с тех пор она там и спит, но когда просыпается, то высовывает из земли язык и пробует им воздух, опасаясь выглядывать на поверхность, чтобы не быть казнённой Солнцем. На Чайке Мурк слышал, что когда-то давно на острове Тумана существовал культ Синей Змеи — ей подносились жертвы в обмен на предсказания будущего, но потом он исчез или самоискоренился, превратившись в обычный фольклор.

Спускаясь по скользким склонам холма, поросшим ярко-зелёным мохом, этнограф погружался в речное ущелье, указанное ему Зирой. Ручей, снабжавший Ульи питьевой водой, а затем впадавший в море, прибегал в ущелье откуда-то из-за высокой, утыканной острыми скалами, горы и именно у её подножия Дикие находили горюч-камень. Мурк тоже решил там искать залежь твёрдого топлива, но для этого требовалось преодолеть немалое расстояние и вернуться к вечеру в деревню. Путь вдоль каменистого берега ручья до острых скал, обрамлявших гору, оказался достаточно быстро пройден и дальше этнограф пошёл по скользким камням, между которых выбивалась скудные кусты колючей растительности. Через некоторое время рур заметил, что его сверху преследует большая хищная чайка, способная даже выхватить морскую овцу из воды, и пожалел, что не захватил с собой нож. Выломав крепкую палку с рогатиной на конце, Мурк продолжил путь, не забывая поглядывать на небо. Когда берега пресного ручья поднялись из камней и стали скалистыми, пришлось карабкаться вверх по пологим склонам небольших холмов, стоявших вдоль ручья. Для пожилого рура — это непростое испытание, но Мурк справился и с ним. Вскоре хану обнаружил петляющую тропинку, по которой местные жители ходили к подножию горы. Теперь подъём был немного проще. Опираясь на палку, он с упорством двигался к цели. Конечно, он не собирался «разговаривать со Змеёй» о будущем, но убедиться в существовании месторождения ценного геологического материала было необходимо — это могло стать преимуществом в деле выстраивания компромисса с теми рурами, которые не желали, в силу своих предубеждений, адаптивной интеграции чужиё.

Впереди показался горный водопад. Энергия чистой воды, извергаемая мощными потоками растаявшего снега, с шумом и радужными брызгами обрушивалась с высоты на полированные камни. Казалось, что в белой пене быстрой воды, похожей на молоко морских овец, сконцентрирована сама жизнь, что всё её движение начинается именно отсюда. Мурк обратил внимание на естественный проход под водопадом, по которому можно было попасть на другой берег и выйти к подножию горы. Путь пролегал по колено ледяной воды, но с помощью палки, он был преодолён без особых усилий, хотя при этом этнограф моментально вымок. Миллионы брызг ударили в красный плащ, когда он совершал последнее усилие — выходил из-под водопада на серую, покрытую старым пеплом, каменистую землю.

Синяя Змея жила где-то здесь. Об этом свидетельствовали разбросанные вокруг в изобилии серые камни с тонкими бледно-голубыми прожилками. Словно цепочки змеиных чешуек, прилипших к телу земли, прожилки слегка искрились на полуденном солнце. Выйдя из водопада, рур ступил на эту землю мокрыми ногами, и сразу заметил эти голубые нити — они как капли драгоценностей являли всем ману свой блеск и скрытую силу. Чем дальше шёл Мурк, приближаясь к горе, тем больше острых осколков руды, содержащей синее топливо, встречалось ему на пути. Промышленная добыча «горюч-камня», как его называли туманцы-чужиё, уже давно практиковалась у руров и её конечным продуктом — рубедитом, снабжали только самые ответственные котельные Ронна. Редкое ископаемое являлось самым экологически чистым видом топлива с высочайшей теплотой сгорания и поэтому имело более высокую стоимость в рурской энергетике относительно обычного карботита. Крупное месторождение рубедита на территории чужиё могло резко поднять популярность правящей партии руров и, в частности, лично Министра демографии Роггса. Хотя, если Мурк, например, отложит открытие залежи на один цикл (скроет информацию), то это может дать неплохой старт и оппонирующей партии, отличающейся от правящей лишь версией общей теории управления. Это обстоятельство Мурк взял на заметку и продолжил путь.

Хищная чайка потеряла этнографа в тот самый момент, когда он решил снять мокрый плащ и оставить его недалеко от водопада. Абсолютно голый Мурк, подобно большинству северных туманцев, покрытых лишь своей собственной белой шестью, продолжал поиск и продвигался вперёд. До подножия горы предстояло пройти ещё около часа, но голубых прожилок на разбросанных булыжниках и больших кубических валунах становилось всё больше. Кое-где они выступали из скалистой плоти и, попав под солнечные лучи, выжигались ими. От этого некоторые камни выглядели как бы сгоревшими изнутри, потрескавшимися, выпотрошенными. Мурк старался идти по горячим серым и плоским булыжникам обычной породы медленно, внимательно осматривая территорию. Усыпанное крупным серым песком и высушенное плато выглядело безжизненным и унылым. Часто, случайно переворачивая ногой камень с рубедитом, он слышал за собой лёгкое шипение — выгорали, попавшие под Солнце, прожилки. И тогда он каждый раз думал о Синей Змее. Теперь Мурк точно знал о её существовании.

За почти час, пока Мурк добирался до острого забора скал у подножия горы, ему несколько раз попадались пустотелые хрупкие камни — они лопались под ногами как яичная скорлупа. Это означало, что жители ближайшей деревни добывали здесь вручную не только куски горюч-камня, но и оксид карботита — самого простого топлива. Подножие горы, как и сама деревня Ульи, выдолбившая сама себя в рассыпчатой скале, оказалось пещеристым. Сотни и тысячи расщелин, ходов и дыр на разной высоте, со всех сторон горы смотрели на Мурка своими немигающими тёмными глазами и застывшими зубастыми ртами. В одну из таких пастей вела, выложенная круглыми камушками, дорожка, и этнограф пошёл по ней вглубь горы. Сразу стало сыро и тепло, чувствовался лёгкий запах серы. На мраморных круглых стенах пещеры виднелись уже более глубокие, с палец толщиной, линии рубедита. У самого входа в пещеру линии были сильно вырублены, и синеватая пыль раскрошенного топлива застыла мелкими серыми кучками, смешавшись с грязью. «Вот оно это место, через которое Синяя Змея вползала под землю!» — обрадовался Мурк подтверждению легенды острова Тумана. И чем дальше он шёл вглубь пещеры, тем в больших количествах ему попадался ценный горючий материал. Он лежал в кусках и кристаллах, обильно содержался в камнях и всё утолщался в жилах, бегущих по стенам всё далее. Тут Мурк заметил, что пещера идёт под уклон вниз и, сделав ещё пару сотен шагов в темноте, убедился в этом окончательно. Пещера, когда-то найденная чужиё в горах, действительно всё заглублялась, и идти по ней дальше становилось просто опасно. Мурк обратил внимание, что слои рубедита слегка флюоресцировали в полной темноте, излучая невероятно нежный матовый свет. Голубой оттенок был настолько бледен, что при нём можно было увидеть лишь самые крупные предметы. Мурк понял, что необходимо возвращаться — без освещения, специальной техники и прочего оборудования исследование глубокой, уходящей, может быть, под вертикаль вниз, пещеры могло стать весьма рискованным мероприятием. Поэтому он решил возвращаться. Неожиданно откуда-то из нутра пещеры подул горячий воющий ветер, и слегка завибрировали камни. Синяя Змея дышала во сне, и рур совсем не хотел тревожить её вековой сон.

Обратная дорога в деревню заняла немного меньше времени, но всё равно этнограф вернулся в Ульи уже под самый конец праздника Огня. В завёрнутом плаще он притащил в Ульи десяток небольших кусков горюч-камня и раздал его всем желающим, включая и Зиру. Себе же Мурк оставил, завёрнутый в листья, кусочек самого чистого рубедита — ярко синего цвета, который он отбил со стены где-то в самой далёкой части пещеры, почти у самого спуска вниз. Может пригодиться.

Шум — отец Зиры по окончании праздника выглядел весьма помято. В дружеской группой драке ему немного побили бока. С красными глазами и с побагровевшей шеей он рассказывал Мурку, что сегодня в Дикие принимали ещё несколько молодых воинов, и нёс свои подарки с лёгкостью силового атлета. Этнограф помогал Шуму и Зире нести корзины обратно в хижину на скале, и слушал от них про действие замечательного бодрящего напитка на травах, который делают в Ульях по праздникам. Когда бурный и возбуждённый монолог, слегка отравленного напитком, но гостеприимного и простого чужиё подошёл к концу, Зира нашла тропинку на холм и все трое поднялись в хижину. Ночь мгновенно опустилась на усталые плечи путников, и они быстро заснули.

6

Утро встретило Мурка пониманием того, что сегодня днём на скалу в море у отмели должен сесть винтокрыл. У него уже созрел определённый план. Аппарат воздушно-десантных сил Рурской Госбезопасности прилетал ровно через три часа — есть время обдумать детали. Незаметно, чтобы не разбудить храпящего отца Шума, он встал и повернулся к выходу. Тут он заметил, что Зира смотрит на него, но, несмотря на это, он аккуратно вышел из хижины и пошёл вниз по тропинке. Под камнем Мурка ждал мешок и, перекинув его за спину, этнограф спустился к морю. Там он присел на песок и вытащил из мешка солдатский завтрак. Костёр, моментально занялся от найденного внутри огневого средства, а Мурк подкрепился калорийной солдатской пищей, по которой несколько соскучился за последнее дни, поедая мясо без солевого соуса. Внутри пайка нашлась и прессованная фруктоза. Когда Мурк закончил завтрак, то внезапно почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он увидел, наблюдающую за ним, Зиру. Очевидно, он долго не возвращался в хижину, и любопытная туманка решила позвать его, но обнаружила далеко от дома с чем-то непонятно белым в руках. Внезапно на лице Зиры появился страх и, вскрикнув, она убежала в заросли. Мурк догадался, что закончилось действие лекарства, изменяющего цвет радужной оболочки, и теперь возвращение в гостеприимную хижину полностью исключено. Более того, требовалось покинуть это место, чтобы Шум его не зарезал как рурского колдуна до прибытия Макира. Впрочем, это было уже не существенно. Засыпав костёр сухим песком с побережья, Мурк вошёл по колено в прибой и побрёл вдоль полоски воды к одинокой скале на отмели.

Прошло несколько часов, которые этнограф Мурк провёл, взобравшись на скалу. Он сидел и смотрел на море. Внезапно загудел воздух и, распугав чаек, на скалу сел десантный винтокрыл с рисунком хищной птицы на борту. Макир выбрался из аппарата, и в полевой форме при полном офицерском вооружении (ручной двустрел и клинок) быстро подошёл к Мурку.

— Приветствую вас, хану Мурк, в здоровье! — бодро обратился он к этнографу. — Что вы узнали нового у этих дикарей?

— Приветствую. Речь шла только о некоторых непримиримых Диких, хану Макир.

— Итак?

— Вынужден признать, что некоторых из них нужно занести в систему контроля перемещения.

— Полностью согласен с данной мыслью, уважаемый хану Мурк! Это вывод, подтверждаемый вашими практическими данными? — поинтересовался офицер, поправляя клинок на поясе.

— К сожалению, да. Действительно, существует категория ману не способная, в силу своего развития и типа психики, к положительному межэтническому контакту. Одни группы хану из этой категории не хотят контакта из-за своего высокого развития, другие не могут пойти на контакт благодаря развитию низкому, — рассудил Мурк стоя лицом к ветру.

— Напоминаю вам, что сегодня истекает срок нашей договорённости, — проскрипел зубами Макир, — и мне необходимо выполнить одно или несколько действий.

— Хану Макир, на мой взгляд, вам необходимо обратить внимание только на тех хану из числа чужиё, на плече у которых присутствует шрам в виде колеса со спицами, — сообщил Мурк. — Именно они являются Дикими и будут представлять опасность для колонистов.

— Культ Огненного Колеса потенциально опасен не только для них, но и для чужуров в Ронне, самих аборигенов с Чайки, а также для руров, проживающих в портовых районах. Каков планируемый социальный состав колонистов? — спросил Макир.

— Смешанный. С количественным доминированием молодых рахи.

— Дикие вырежут всех, — безапелляционно сообщил Макир, — если их, например, не локализовать.

— Но ведь существует госбезопасность, не так ли? — Мурк посмотрел офицеру прямо в глаза.

— Хану Мурк, на всё процессы существует не только одноуровневое, но ещё и более высшее управление, — ушёл Макир от ответа.

— Не скрою, мне бы хотелось из высших соображений успешной реализации проекта «БЕРЕГ».

— А какие для этого есть объективные возможности? — с улыбкой поинтересовался офицер.

В ответ на вопрос пожилой этнограф немного раскрыл полу своего красного плаща и вытащил из его кармана небольшой предмет, завёрнутый в сочные листья местного кустарника. Затем он подошёл к офицеру и, проследив, чтобы на свёрток не упали лучи солнца, показал десантнику кусок чистого рубедита. Офицер, повернувшись к винтокрылу спиной, долго рассматривал прозрачный ярко-синий брусок, а затем сам протянул Мурку сжатый кулак. Этнограф ответил симметрично.

— «БЕРЕГ» имеет шанс стать устойчивым и долгосрочным поселением. Конечно, это напрямую зависит от всех слоёв рурского общества, — уже почти дружелюбно сообщил Макир.

Мурк передал офицеру камень. Неожиданно из стоящего на скале винтокрыла высунулся солдат и доложил Макиру про срочный радиовызов. Десантник незаметно спрятал рубедит и, подбежав к летательному аппарату, запрыгнул внутрь. Через несколько мгновений он крикнул, стоящему на скале, этнографу о том, что с ним желает говорить Роггс.

Тогда Мурк окинул взглядом море и омываемую им треугольную скалу с острыми камнями, солёную отмель за которой начиналась полоска дикого берега, и улыбнулся. Он знал, что скажет Роггсу и что услышит в ответ. Он расскажет о необходимости замораживания программы ассимиляции и корректировке целей государственной политики в отношении чужиё, а также о неэффективности практического воплощения «идеи динамической ценности». В ответ министр Роггс сообщит ему, что уже знаком с проблемой Диких, но при этом решительно одобряет проект руро-чужурского поселения на острове Чайки и даже пообещает выделить ресурсы на формирование знаний и навыков межкультурной коммуникации. Да поможет ему Синяя Змея! Мурк сделал несколько шагов и исчез внутри винтокрыла, который немедленно начал взлётать.

Не успел винтокрыл раствориться в облаках, как Огненное Колесо, огромным раскалённым шаром висевшее над водой, стало постепенно тускнеть. Белая голова морской овцы высунулась из воды и внимательно наблюдала, как высокий чёрный столб дыма поднимается вверх от подножия высокой горы и расползается по небу. Затем из горы ослепительной вспышкой вырвался синий огонь и начал пожирать растительность вокруг горы. Чуть позже, когда длинный синий язык облизал всё вокруг, гора раскололась надвое и, по холмам, медленно пожирая всё живое на пути к морю, поползли широкие массы огненной лавы, сопровождаемой выбросом чёрных хлопьев пепла. Быстро поглощая грунт и срывая почву, жёлто-красная лава сползала в воду с шипением и продолжала гореть под водой, выбрасывая в воздух большое количество густого пара молочного цвета.

В море продолжали падать раскалённые куски камня. Морская овца увидела, что и в других местах острова поднимается дым, раздаётся гром, виднеются вспышки огня. Ей стало трудно дышать. Тогда она нырнула и уплыла далеко в море.

Извержение вулкана продолжалось весь день и всю ночь. А утром части острова уже не было, и над волнами кружили обезумевшие чайки.

Минск, январь 2014г.