Глава третья "Трагедия"

Глава третья

«Трагедия»

  Порой мне казалось, что моя жизнь один сплошной сон, из которого нельзя вырваться. Страшно то, что он не самый лучший. Мой сон был наполнен страхом не за себя, а за людей, которых я любил и боялся потерять. Но жизнь такова, что я их терял, а они теряли меня. Медленно, постепенно сгорая, я уходил в неизвестность. В мир иллюзии и пустоты гнала меня проклятая судьба. Я боролся с ней всеми доступными мне средствами, но она лишь громко хохотала мне в лицо, скаля свои острые зубы.

Небо накрыло тёмное непроницаемое покрывало, через которое не проходил даже свет миллиардов звёзд. Мы, молча, не сказав ни слова, сели в такси. Автомобиль, чуть колыхнувшись, тронулся с места и понёс нас в сумрак. Я сколько раз провожал отца в командировки, но мне никогда не было так тяжело. Сотни тонн груза лежали на моих плечах, давя своей массой на все уголки страдающей души и ноющего сердца. По моим щекам скатилось несколько горячих слезинок. Аккуратно, чтобы не заметили родители, я вытер их и посмотрел в окно. Я сидел на переднем сидении и видел всю трассу. Кромешную тьму не мог рассеять даже свет фар. Нечто, выскочив на дорогу, преградило нам путь. Таксист вывернул руль вправо, и машина слетела с трассы.

— Нет, — проорал я и открыл глаза.

Я уверен, что стук моего сердца был слышен за несколько километров.

— Это всего лишь сон. Я дома.

Для того чтобы подтвердить свою теорию, я по памяти дошёл до стены и нащупал выключатель, который под тяжестью моей руки, щёлкнул. Не прошло и доли секунды, как моя комната предстала перед глазами.

Такого страха, как в эти секунды я не испытывал. Может быть, я врал самому себе, но болезнь меня пугала меньше. Облегчённо выдохнув, я вышел из своей комнаты и пошел навестить родителей. Их не оказалось в спальне, и тут я понял, что произошло что-то ужасное. Я зажигал свет в комнате за комнатой, но мамы и папы нигде не было. В доме стояла мёртвая тишина. Не было даже слышно, как тикают часы. Время остановилось, а я нет. Я осмотрел в доме всё, что только можно. Не поверите, заглядывал в шкафы, искал под кроватью, за шторами, но в доме я был один. Неожиданно, меня переклинило, и я вылетел в коридор, а затем на улицу. По пути, кажется, щёлкнул выключатель, зажигающий свет на улице. Но когда я обезумивший вылетел со двора, то сразу же свихнулся. Прямо у моих ног лежало несколько окровавленных тел. Любой бы на моем месте завопил от ужаса, но я лишь ухмыльнулся и, жадно вдохнув пьянящий аромат, присел на корточки и повернул тело отца так, чтобы его переполненные ужасом глаза смотрели на меня.

— Ты должен был всё мне рассказать, — холодно прорычал я.

— Серёж, ну вот и все! — сказали за моей спиной.

Я, оттолкнув холодное тело, встал и, улыбнувшись, посмотрел на высокого мужчину.

— Ты был прав. Они лишь пища, — облизнувшись, выдохнул я.

Мужчина, громко захохотав, хлопнул меня по плечу. Мы собрались уже уходить, как некто еле слышно позвал меня.

Обернувшись туда, откуда исходил тихий шёпот, я окаменел. Среди множества тел сидела девушка, золотые волосы которой метались во все стороны от внезапно появившегося ветра.

— Серёж, я люблю тебя! — проплакала златовласка, и время вздрогнуло.

Оно неумолимо понеслось назад. Я проделал всё тоже самое, что делал несколько минут назад, в обратном порядке. Где-то вдали я услышал разъярённый голос, который вскоре превратился в адский рёв. Всё вокруг вспыхнуло ярким пламенем, и я почувствовал слёзы на своих щеках.

Баюкая тело любимой девушки, я сквозь пелену, нависшую на глаза, смотрел на тлеющие кости, убитого мною монстра.

— Всё Серёж…

Я вздрогнул.

— Ну же, Серёжа, очнись…

— Сынок, да проснись же ты…

Я почувствовал, как кто-то легонько бьёт меня по щекам. Резко открыв глаза, я огляделся, не понимая, где нахожусь, но, кода я увидел перепуганных родителей, разревелся и кинулся отцу на шею.

— Я больше так не могу, пап, не могу, — причитал я, — я не выдержу этого.

— Ты справишься, сын. Слышишь меня, ты справишься, — сильно встряхнул меня отец.

— Всё будет хорошо, сыночек, — добавила мама.

— Я вас люблю.

— И мы тебя любим.

Мы сидели, обнявшись, около часа. Никто за это время не проронил ни единого слова.

Нечего было говорить, нечего обсуждать. Всё летело к чертям, мы прекрасно это понимали. У меня не было будущего, как и не было будущего у моих родителей. Они медленно теряли меня. Родители даже не могли плакать, потому что за эти дни они пролили столько слёз, сколько наверно не проливали за всю свою жизнь.

— Это был сон, просто сон, — вслух сказал я, убеждая себя.

Родители, ничего не сказав, по очереди обняли меня. Потом я ещё очень долго чувствовал их присутствие в своей комнате. Медленно засыпая, я знал, что снов мне больше не видеть. Я был словно опустошённый бокал, на дне которого осталось несколько капель красного вина. Наверное, этими каплями была надежда, которая, не смотря на все мысли и переживания, всё-таки живет в человеке до последнего момента.

***

Когда я проснулся, то ощутил лишь сжигающий страх, который изводил каждую клеточку разбитого организма. Я точно знал, что причиной такого непонятного состояния, был ужасный, оставшийся навсегда в моей памяти, сон. В той галлюцинации, видении, называйте, как хотите, я видел смерть самых близких людей. Ужасным было то, что, когда у моих ног лежало изувеченное тело отца, я чувствовал полное безразличие. Во мне не осталось ни единого человеческого чувства. Я умер, хотя и продолжал существовать в том мире, который выдало мое обезумевшее подсознание.

— Нет! Не правда! Это всего лишь сон, — повторил я то же самое самому себе, что и ночью родителям.

Взглянув на старенькие часы, висевшие на стене, я заметил, что проснулся рано. Не было и восьми часов, решил ещё поспать и, закрыв глаза, попытался вздремнуть, но как только мой мозг стал затуманиваться, тело обдало знакомым холодом и пустотой. Я сразу же сел, уставившись немигающим взглядом на книжные шкафчики.

Окончательно убедившись, что со мной что-то не так, я покачал головой, которая, как оказалась, болела и кружилась, аккуратно встал с кровати и, пошатываясь как маятник, вышел из комнаты.

Комнатка, в которую я ввалился, была не такой уж маленькой. Знаете, просто, когда проводили воду и газ, мы не стали отделять ванную от котельной. Так вот и получилось, что в одной комнате находились водное оборудование и огненное, что не соответствовало правилам безопасности. Поверьте неважно, просто я вспомнил это лишь ради того, чтобы хоть как-то отогнать от себя тяжёлые мысли, которые давили, угнетали и пытались уничтожить меня, как студент, норовивший прибить шлепком таракана, высунувшегося из своего укромного убежища.

Умывшись, понял, что очень давно не смотрелся в зеркало, вернее я, конечно, видел свое отражение, но, как выяснилось, не обращал на него никакого внимания. Поначалу я даже немного испугался. Я так был не красавец, но то, что увидел, повергло меня в лёгкий шок.

На меня смотрело мертвенно-бледное существо, глаза которого пылали безумным то вспыхивающим, как при обильном поступлении кислорода, то гаснущим, словно ему совсем перекрывали доступ спасительного для каждого огня газа, пламенем. Прежде, а именно до того момента, как я узнал, что болен, такого изменения не было. Чертыхнувшись, взял щётку и стал чистить зубы, краем глаза я заметил, как в ванную прошёл отец.

— Привет, пап, — пробормотал я, пытаясь не подавиться пастой.

— Серёжа, ты чего так рано проснулся?

Сплюнув всё, что было во рту, ответил:

— Не хочу спать… — печально ответил я и набрал полный рот воды.

— Тебя что— то тревожит? — не успокаивался отец.

Промычав «подожди», я выплюнул воду и, наконец, ответил ожидающему папе.

— Я не хочу, чтобы ты ехал в командировку сегодня. Поверь, пап, я очень переживаю… — на секунду замолчав, добавил, — у меня плохое предчувствие. Пап, я боюсь, что с тобой что-то случится.

Отец, улыбнувшись, взъерошил мои, торчащие во все стороны, волосы, сказал:

— Вот поедешь меня провожать и сам убедишься, что никакой опасности нет.

Я сдался, потому что сил спорить у меня больше не было. Отец, если что-то втемяшил себе в голову, то это не выдолбишь никакой кувалдой. Тяжело вздохнув, я вышел из ванной, пообещав папе, поставить чайник на плиту.

Говорят, что ребёнок способен чувствовать то, что не могут взрослые, также он видит то, что не доступно другим. Конечно, я был уже не ребёнок, но и взрослым не являлся. Мне исполнилось шестнадцать лет всего четыре дня назад, а за это время в моей жизни произошло столько событий, сколько не происходило за пятнадцать лет.

Когда мы попили чая (мама уже к тому времени поднялась), я вернулся в свою уютную комнату и сел за компьютер. Включив не громко музыку, зашёл в интернет. Первым делом я проверил электронную почту и залез в такие социальные сети, как «В Контакте» и «Одноклассники». Посидев в сети около пяти минут, я вышел из интернета и отключил компьютер.

Всё утро я не знал, чем заняться. На улицу идти не хотелось, потому что погода была ужасной. Проливной дождь нагонял тоску, от которой хотелось реветь, а хуже того умереть, чтобы не мучить никого из окружающих.

Задумавшись и мучаясь от безысходности, я не сразу услышал звонок. Когда спохватился, телефон уже потух. Как оказалось, мне звонила Злата. Конечно, я сею же минуту перезвонил любимой. Мы говорили около часа, при этом два раза чуть не поругались. Злата спрашивала о самочувствии, а я врал, хотя совершенно не умел это делать.

А что я мог поделать? Встаньте на моё место, тогда поймете, каково видеть страдания близких людей. Это убийственно. Кроме невыносимой физической боли, разрывающей всё тело, душу разрушало чувство вины. Наверное, я просто сошёл с ума.

И пусть! Я был бы рад, потерять жизнь, лишь бы не чувствовать себя зверем, лишь бы не видеть боль в глазах дорогих мне людей.

Только я об этом подумал, как в животе разгорелся огненный шар. Мигом поднявшись с кровати, я натянул шорты и футболку.

— Серёжа, ты куда? — прокричала мама, когда я промчался через кухню.

— Пойду погуляю… — выпалил я.

— Но там же дождь и гроза…

— Да, ну, ладно…

— Люба, пусть идет, — вмешался отец, — ему тяжёло, пусть побудет один.

— Ну, зонт хоть возьми.

Схватив поданный мне зонт, я вывалился в коридор и вышел на улицу.

Постояв минуту, подставив лицо под холодные капли, которые, как казалось мне, тут же испарялись при прикосновении с кожей, побежал. Я уже задыхался, но мчался вперед.

Небольшая посадка приняла меня как родного. Я упал на мягкую подстилку из травы и, начавших опадать, листьев, и разрыдался.

«Господи, да что же мне делать? Что хоть происходит? Я ничего не понимаю. Неужели я начинаю сходить с ума, как мой прадед?»

Я, вздрогнув, сел. В голове сложился какой-то пазл. Память вернула меня в прошлое. Мне было тогда лет восемь. Бабушка садилась на край дивана и начинала рассказывать разные истории. Я слушал её, открыв рот.

Произошло это много веков назад. Природа создала деток, связанных между собой. Один мальчик являлся Избранным — сверхъестественным существом, обладающим огромной силой, способной нарушить баланс миров (Света и Тьмы), но так же это дитя могло спасти мир от гибели и не дать грани разрушиться. Другой мальчик являлся Освободителем — человек обладающей ангельской силой, которая возвращала Проклятым души. Также легенда гласила, что судьбы Избранного и Освободителя крепко переплетены между собой. Многие считали, что у этих мальчиков одна душа, хотя первое дитя было порождением Тьмы, (его называли Тёмным ангелом), а другой порождением Света (ребёнок, зачатый от Ангела).

Бабушка говорила, что мой род происходил от потомков первого мальчика. А что, если это правда? Что если все странности, происходящие со мной, — это проклятие?

Нет!

Я снова попытался вспомнить, все истории, рассказанные бабушкой. Из одного рассказа я узнал, что сила в одарённых детях просыпалась в шестнадцать лет. Некоторые даже умирали через несколько дней.

Я сидел, глядя вдаль. Внезапно меня осенило. Если я происходил из рода тех ребят, то во мне вполне могли проснуться силы, которые вызвали рак. Также это объясняло странный шар, который разгорался у меня в животе, когда появлялся Отто. Допустим, что всё это так. Кем тогда был Отто? Интересно!

— Чёрт бы тебя побрал! — проорал я, когда увидел Отто, сидящего рядом со мной, — что ты здесь делаешь?

— Привет. Ничего просто увидел, как ты бежишь, и решил узнать, что случилось.

— А ясно, — ответил я, подтянув колени к подбородку. Оказалось, что я начал замерзать.

— У тебя всё в порядке? — спросил друг.

— Не совсем! Помнишь, ты говорил, что я во всём разберусь, когда придёт время.

— Да… — задумчиво и, как мне показалось, испуганно протянул немец.

— Так вот… — начал я.

Я поведал обо всем, что вспомнил.

Отто около минуты переваривал услышанное, а потом ответил:

— Я слышал эту легенду. Многие считают её правдой. Правда бабушка тебе рассказала не всё. Или ты просто не вспомнил, — закончил друг и посмотрел на меня.

— О чём ты говоришь?

— В легенде говориться, что Избранный или Тёмный ангел мог чувствовать проклятого. Летали слухи, что он чувствовал вампиров. Освободитель в свою очередь тоже чувствовал проклятых, правда оборотней.

Мое сердце учащённо забилось. Сам не осознавая, я отодвинулся от друга и заметил, как в его кошачьих глазах появилась боль.

— Прости!

— За что? — я не дал ответить, — скажи, если Освободитель наполовину Ангел, то кто тогда Избранный (Тёмный ангел).

— Ну, по сути, Избранный — это маг, колдун. Называй, как хочешь, а вот Тёмный ангел — это вампир, обладающей силой мага и человеческой душой.

— Понятно… — пробормотал я, — я наверно пойду. Да ещё вопрос. Откуда ты так много знаешь об этом?

— Читал… — солгал Отто.

— Ты врёшь, — прорычал я и встал с холодной земли, — у тебя рубашка в крови.

Отто тут же изменился в лице, так же я заметил, как изменились его глаза.

— Кто ты? — вдруг спросил я, начиная понимать, что с Отто было что-то не так.

— Я не понимаю, о чём ты.

— Хватит припираться! Я же чувствую тебя, ты сам говорил. И вот сейчас внутри меня огонь. Он настолько сильный, что я боюсь воспламениться. Так кто ты такой?

Отто, поднявшись неестественно быстро, серьёзно спросил:

— Ты уверен, что хочешь знать?

— Да, — твердо ответил я, хотя в душе готов был убежать из посадки куда подальше.

Ничего не говоря, Отто шагнул в мою сторону, а потом исчез. Быстро повернувшись вокруг своей оси, я встал как вкопанный и тут же почувствовал у себя на шее обжигающее дыхание и что-то острое. Я остолбенел от страха, но через секунду чуть отойдя, развернулся.

Существо смотрело на меня. В его кошачьих глазах пылал адский огонь, от которого кровь стыла.

— Ты хотел знать, — прорычало Оно.

Заметив клыки, достающие почти до нижней губы, я чуть не упал в обморок. Я закрыл глаза и, несколько раз ущипнув себя за руку, посмотрел на него. Он стоял в той же позе, чуть сделав упор на правую ногу. Рот его был приоткрыт, потому что клыки не давали полностью сомкнуть губы. Но одно точно изменилось. Это глаза. В них не было больше адского огня, а была лишь боль и мольба.

Нет, чтобы убежать, я спросил:

— И сколько ты уже вампир?

Я удивился своему вопросу, который до шока легко слетел с губ, не меньше Отто, намного больше.

— С 1700 года.

— Ясно…ты прости у меня просто шок.

Отто улыбнулся. Его лицо стало обычным, словно и не было тех ужасных глаз и клыков, вселяющих ужас.

— Почему ты не убежал? — спросил друг-вампир.

— Я не знаю, — пожав плечами, ответил, — наверное, я ненормальный.

На улице стало вечереть. Дождь кончился, и в посадке, в моём березняке, стало могильно тихо.

— Ой, мне пора, уже вечер. Папа и мама с ума теперь сходят.

— Ну, давай. Иди.

— Да, ещё. Я доверяю тебе и никому не скажу, даже родителям. И ещё. Когда придёт время, ты не мешкай и спаси меня.

Отто тяжело вздохнул, я, пожав другу руку, оставил его и побежал домой.

В какой-то степени всё стало на свои места. Теперь я точно знал, кто я. Не уверен был, что я Избранный, но то, что во мне есть какая-то сила, я убедился в полной мере. Конечно то, что Отто вампир повергло меня в шок. Поначалу я испугался, но теперь понимал, что он хоть и проклятый, но всё-таки человек. Пусть ему более трёхсот лет, но он мой друг, не смотря на то, что может в любой момент убить.

С этим разобрались. Что теперь делать со знанием, которое я получил? Как быть со Златой, друзьями? Я не мог их подвергать опасности из-за того, что у меня в друзьях вампир. И что мне делать с предчувствием? Я до сих пор боялся за отца. Даже шок и «демон» не смогли заглушить страх в моем сердце. Отец своего решения не изменит, я это знал. Он просто не станет слушать, потому что всё уже было решено. И чтобы убедиться, что мое шестое чувство лжёт, а сон был всего лишь сном, я поеду сегодня провожать отца на поезд, дабы убедиться, что ошибаюсь.

***

Кто знал, что все сказки и легенды окажутся, что не есть самой настоящей реальностью. Я точно не знал. Сколько фильмов просмотрел, сколько книг прочитал и всегда думал, что вампиры лишь плод фантазии автора или режиссера. А оно вон как? Мой друг — клыкастый монстр. Господи!

Почему я не завопил, когда увидел это чудовище? Что со мной не так? Многие бы на моём месте сошли бы с ума, увидев такое, а я лишь испытал небольшой шок. Что теперь делать с этим? Как жить дальше?

Бабушка рассказывала, что в моём роду есть сила. Я всегда думал, что это лишь сказки и воображение старой женщины. Оказывается, она рассказывала историю моей семьи. Я был частью темного мира, наполненного различными тварями: вампирами, оборотнями, колдунами…

— Привет, Злата! — безжизненным тоном ответил я, — у меня всё хорошо. Извини, что заставил тебя переживать. Ну, не плачь! Со мной всё хорошо. Я был на улице, а телефон в доме. Прости!

Мы проговорили ещё полчаса. Мне удалось убедить Злату, чтобы она не переживала. Когда я положил телефон, то чуть не заорал, от сжигающей сердце, боли.

Всё летело к чертям. Моя жизнь потихоньку рушилась. Пугало то, что с каждым днём темп разрушения увеличивался. Минуты летели неумолимо. Я не заметил, как подошло время, провожать отца на поезд.

Мы сидели на кухне, ожидая такси. С каждой секундой, мое предчувствие обострялось.

— Пап, прошу тебя, не уезжай ты в эту чертову командировку!

— Сын, мы же обо всём уже поговорили, — строго сказал отец, — успокойся!

«Чёрт возьми, какой же ты упрямый!» — мысленно выругался я и уставился на лимон, плавающий в чаю.

До моего уха донёсся сигнал подъехавшего такси. Мы поседели, как говориться, «на дорожку» и вышли на улицу.

Захлопнув дверь машины, я почувствовал холод и наступающую тьму. Что-то наступало, что-то ужасное, такое, о чём я потом сильно пожалею. А может, мой страх — всего лишь запоздавшая реакция на увиденное днём.

Как назло полил дождь, но, не смотря на этот факт, таксист не сбросил скорости.

На улице был так темно, что свет фар не мог отогнать эту Тьму. Мне казалось, что видимость была лишь в метре от машины, а дальше — лишь сплошная непроглядная материя. В голове всплыл сон. Я почувствовал, как сердце на несколько секунд остановилось, а потом забилось с такой бешеной скоростью, что у меня закружилась голова. Я на секунду закрыл глаза, но тут же открыл их. Перед машиной выскочил человек. Таксист вдарил по тормозам. Машину понесло по мокрому асфальту. Водитель то вправо, то влево крутил руль, пытаясь выровнять машину, но впереди нас ждал крутой поворот. От удара, который последовал за тем как машина, не вписавшись в поворот, полетела с трассы в поле, при этом несколько раз подлетев над землёй, вылетел в заднее стекло и от резко появившейсяболи в спине и шее я потерял сознание.

Господи, как же больно! Моя спина!

— Тихо, Серёж, не шевелись… — попросил кто-то очень знакомый.

— Отто!?

Я был немного удивлён, но вспомнив, кто предо мной, понял, что произошло что-то страшное.

— Что произошло?

— Вы слетели с дороги…

— О, Господи! — попытавшись подняться, прохрипел я.

Спину пронзила острая боль, и тут я понял, что не чувствую ног.

— Что с родителями?

Отто отвернулся.

— Ну, говори? — сквозь слёзы, надеясь на лучшее, спросил я.

— Серёж, мне жаль…

— Нет, это не правда!

(Отто)

Самое страшное в жизни — это видеть страдания близких или хуже того — их смерть. Я наблюдал много раз, как уходят из жизни хорошие и плохие люди, но так тяжело, как в этот момент, мне не было за все триста лет. Я смотрел, как Сергей со злостью и безысходностью колотил кулаками по земле.

Страдание друга нельзя было сравнить даже с той болью, которую я испытал, когда потерял сестру. Многие знают, что значит терять близких. Такого не пожелаешь ни одному человеку на Земле.

Для Серёжи родители были всем в жизни. Ради них и Златы он боролся, не смотря на то, что сил у него оставалось немного. Теперь он потерял часть надежды, которую только-только обрёл.

Всё рухнуло за один миг…

Я впервые за эти дни почувствовал, что Серёже плохо. Обычно все эмоции и мысли были сокрыты от меня огромной стеной, такой высокой, что глядя вверх не было видно края.

Мчась со всех сил, я думал, что успею, но опоздал. Машина уже слетела с трассы. Она была искорёжена так, будто огромная рука приподняла её на несколько метров над землёй и со всей силы жахнула о неё, превратив в груду изувеченного металла.

Сергею конечно же повезло, хоть и были некоторые повреждения. Я не медик, но с уверенностью мог сказать, что инвалидом друг не останется. Через пару месяцев он снова будет бегать на своих ногах.

— Нет! — проорал Серёжа.

Впервые за свое жалкое существование я почувствовал, что снова могу плакать. Я испытывал такую же душевную боль, какую ощущал мой брат. Это словно раскаленные клинки медленно и мучительно впиваются в тело. Раскаленное железо, которое тебе насильно вливают в горло. Сколько я бы не привел примеров, чтобы описать страдания друга, я не смогу в полной мере передать тот ужас и безысходность, какие я чувствовал, глядя, как Сергей извивается на холодной земле, пытаясь подняться.

Я, подлетев к брату и аккуратно взяв его на руки, понес в сторону Понырей. Отойдя от места аварии, я услышал, как туда подъехало несколько машин. Наверное это были вызванные мной скорая помощь и полиция.

— Почему ты не спас их? Почему? — прохрипел, не открывая глаз, Сергей.

Сжав челюсть так, что клыки впились в нижнюю губу, я чуть не закричал от боли, которая терзала мое немое сердце. Постояв около секунды, я рванул с места в сторону поселка.

(Злата)

«Абонент не отвечает или временно недоступен! Перезвоните позже!» — услышала я в очередной раз голос оператора. Бросив, телефон поднялась с кровати и, шаркая ногами по комнате, думала о том, где мог быть Сергей, что уже несколько часов его телефон молчит. В голову лезли самые ужасные и не приятные образы, но я всячески пыталась отогнать их от себя. «Всё хорошо!» — выдохнула я и села на кровать и в эту самую секунду в мою комнату влетела мама. Она, трудно дыша, присела рядом со мной.

— Господи, мама! Что произошло? На тебе совсем нет лица.

— Ох, дочка, беда-то какая. Позвонили из полиции, сказали, что Виктор с семьей попал в аварию.

Мое сердце оборвалось и с грохотом упало в пятки. В голове стали появляться окровавленные образы. Я гнала их от себя, но они не уходили. Не выдержав жестокого воображения, я упала маме на колени и разрыдалась.

— Они живы?

— Мне жаль, дочка. Они погибли. Господи, как же так?

— Нет! Господи, мама, что ты говоришь. Этого не может быть, — пробормотала я и, с надеждой посмотрев на неё, спросила, — Что с Серёжей?

— Его не было на месте аварии. Только телефон.

— Значит, он жив. Мы должны поехать в больницу! — прокричала я, подорвавшись с места.

— Злата! — прокричала мама.

Я уже спускалась по лестнице на первый этаж, поэтому никак не отреагировала на крик и тут встретила отца. Она поймал меня, когда я, спотыкнувшись, полетела вниз.

— Папа пусти, я должна поехать в больницу, — простонала я, поняв, что отец крепко сжимает меня, недавая вырваться.

— Дочка успокойся. Сейчас поедем. Поверь, мне тяжело не меньше твоего. Я звонил в больницу, Серёжа уже там, он в реанимации.

— Что с ним?

— Я не знаю. Врач сказал, что у него повреждён позвоночник и раздроблены шейные позвонки…

— О, Господи!.

— Злата, послушай. Мы сейчас поедем и все узнаем. Всё будет хорошо!

— Для Серёжи родители были всем. Как он без них, пап? — прохрипев, сказала я и разрыдалась сильнее.

— Всё будет хорошо, родная. Мы не бросим его. Он сильный, дочка. Серёжа справится, — успокаивал отец, но я его уже не слушала, потому что боль, пронзившая мое сердце, не давала сосредоточиться на речах отца. Все мои мысли были заняты тем единственным, которого я полюбила и тут же начала терять.

(Сергей)

Они хотели уничтожить меня. Я мешал тем людям и мешал очень сильно. Одно чудовище что-то острое вставило мне в руку, я попытался вырвать ту штуку, но второе, перехватив другую, поднесло мне к лицу какую-то маску и через несколько минут мое сознание помутилось. Тьма овладела мной. Я ничего не слышал, но чувствовал, что произошло что-то страшное. Пытаясь вырваться из темноты, полной невыносимой боли, я метался из одного края черноты в другой, но спасительного огонька нигде не было. Я умер. И в наказание за грехи я попал в ад. Я всегда думал, что в мире Сатаны пылает огонь, а на самом деле преисподняя — это одиночество, наполненное безысходностью и вечным скитанием, из которого выбраться могут немногие.

Суждено ли выбраться мне? А кто его знает. Вокруг лишь непроглядная тьма, которая холодным своим дыханием манила к себе, звала, просила остаться навсегда. Хотите верьте, а хотите не верьте, одна часть моей души желала этого холода, она грелась им и питалась, а другая была готова с дикими воплями бежать от него куда глаза глядят, лишь бы не чувствовать леденящую сердце безысходность, которая намеревалась стать вечным проклятием.

— Вы уверены, что причиной смерти Виктора и Любови была не авария? — донеслось до меня.

Я напрягся, пытаясь не потерять эту тоненькую нить с реальностью. Вдобавок речь шла о моих родителях. О, Господи! Нет! Их больше нет. Поборов приступ удушающей боли, я прислушался, потому что должен был узнать, что могло убить моих бедных родителей.

— Вы говорите, тела были обескровлены?

— Да, мы не понимаем, что произошло. На телах нет совершенно никаких серьёзных ран.

На минуту замолчали. Я с трудом сдерживал крик. Зато я точно понял, что проснулся. А стоило ли? Папы и мамы больше нет, я остался совершенно один. Смысла жить больше не было. Хотя?

— У меня есть одно предположение. В их смерти виноват вампир.

Я понял, что сижу, хотя несколько минут назад не мог пошевелить и пальцем на ноге. Внутри разгорелся огненный шар, потому что один из этих тварей был в палате и разговаривал с доктором. Чудовище смотрело на меня, и его глаза были широко распахнуты от переполняющего их ужаса. Я подумал, как этот монстр горит адским пламенем, как тут же рука Отто вспыхнула. Врач, закричав, быстро схватил стакан с тумбочки и вылил воду на руку немцу.

— Выйдите, — прорычал Отто, даже не пошевелившись.

Доктор тут же вылетел из палаты, а Отто посмотрел на меня невинными глазами младенца, что конечно разозлило, я хотел было прокричать, чтобы он убирался вон, но немец, опередив меня на долю секунды, сквозь слёзы прошептал:

— Я не убивал твоих родителей… Когда я прибежал на место аварии, они были уже мертвы.

Мне было невыносимо больно, но я верил Отто. Он мне не врал, по крайней мере сейчас.

— Прости, Отто! — прошептал я и разрыдался.

***

Судьба преподносит такие сюрпризы, от которых можно сойти с ума. Живет человек, улыбается, любит, страдает, а потом мгновение и нет его. Он лежит в сырой земле, а близкие оплакивают его, говорят, каким он был хорошим. Но, а что они могут сказать, ведь о покойниках нельзя говорить плохо, а моих родителях плохо никто и не сказал. Конечно, я буду всегда их любить, они же ведь вырастили меня. Я не хвалюсь, но мои родители были хорошими людьми. Ну, почему из жизни уходят хорошие люди? Чем они могли так прогневать Бога, чтобы он лишил их самого главного — долгой жизни. Мама и папа ведь никогда не увидят, кем я стал. Они заботились обо мне, пытались уберечь от всякого зла, только я вот их не уберёг.

После аварии прошло два дня. Слава Богу, я мог ходить. Не знаю, откуда я черпал силы, но всё-такидержался, хотя морально я был уже мертв. Спасибо, Злате, Отто — они были рядом и поддерживали меня.

Лил проливной дождь, я стоял, облокотившись на костыль. Не смотря на то, что спина болела невыносимо, я все похороны простоял. О папе и маме говорили много хороших слов, люди приносили мне свои соболезнования, но были и такие, которые говорили, что я бесчувственный, потому что во время всей церемонии, не проронил ни единой слезинки. В тот ужасный день, я был опустошён настолько, что слов не хватает, чтобы описать всю боль, которую я испытывал.

Все уже разошлись, а я стоял, глядя на свежую могилу. С креста смотрели родители. Они были такими счастливыми. Я всматривался в цветную фотокарточку, пытаясь запомнить каждую морщинку моих родных и любимых родителей. Не выдержав, я упал на колени и, обняв сырую землю, разрыдался.

— Родные мои, почему всё так вышло? Вы не должны были умереть. Лучше бы я умер, а вы остались живы. Господи, почему ты так поступил? Как я теперь без них буду жить? Что мне теперь делать? Я же не смогу. Пожалуйста, забери меня поскорее, я не хочу жить.

Кто-то аккуратно прикоснулся к моему плечу.

— Серёженька, родной мой.

— Бабушка!

Я, медленно поднявшись с колен, повернулся. Невысокая старая женщина, сквозь слёзы смотрела на меня. В серых маминых глазах была любовь, и тут я понял, что все-таки остался не один. В моей жизни были два человека, которых я любил. Это бабушка и Злата. Пусть, бабушка не успела на похороны, но это не страшно. Я на неё совсем не обижался. А как я мог, ведь она была далеко, поэтому и опоздала. Обняв бабушку, я посмотрел вдаль и встретился с синими глазами любимой девушки, а также увидел всех своих друзей, среди которых, подняв лицо к небу, стоял Отто.

— Пойдём домой, бабушка.

Уходя, я обернулся и сказал:

— Я вас люблю, помните, я отомщу. Я найду его, — уверенно сказал я, услышав при этом тяжёлый вздох бабушки.

Поминки закончились, и все стали расходиться по домам.

— Серёжа, оставь всё, я сама уберу, — прошептала Злата, взяв у меня из рук тарелку.

— Поставь? Посиди со мной.

Злата, поставив тарелку на стол, присела рядом.

— Златочка, что мне теперь делать? — спросил я.

— Жить, Серёжа, ты остался жив, тебе дали шанс, так что не упускай его, борись, борись за свою жизнь. Ты должен жить ради родителей. Они бы хотели, чтобы ты был счастлив.

— Но как? Я не могу… — простонал я и, упав, любимой на плечо, снова разрыдался.

Злата, крепко обняв меня, сказала:

— Серёжа, ты справишься… Мы справимся, я не брошу тебя, Отто тоже не бросит.

— Господи, за что?

— Поплачь, Серёжка, поплачь…

(Сорок дней спустя)

В один миг моя жизнь разделилась на «ДО» и «ПОСЛЕ». До трагедии, как оказалось, я был самым счастливым и глупейшим человеком на свете. Занятый собой и своей никчемной болезнью, я столько не успел сказать родителям, столько не успел сделать, чтобы они были счастливы и не переживали из-за меня. Но нет, я же жалел себя. Посмотрите, какой несчастный мальчик. Он же болен! Жизнь кончена! А была ли она кончена? Может болезнь была знаком, чтобы что-то изменить? Почему я этого не понял раньше? Почему осознал только сейчас, когда папы и мамы не стало? Они единственные, которые знали, что со мной происходит. Я должен был им всё рассказать, должен был поведать о своих переживаниях и догадках. Я любой ценой обязан был остановить отца и не дать ему поехать на тот чертов поезд. Если бы я только постарался и доверился своей интуиции, то они бы сидели сейчас рядом. Мы бы говорили о всяких пустяках, и я среди этой беззаботной болтовни поведал бы о своих догадках. Конечно, папа и мама удивились, а потом, всё мне рассказали. Рассказали бы легенду, которую мне в детстве столько раз рассказывала бабушка. Мы бы всё обдумали и решили, как жить дальше. Теперь же мне предстояло решать всё самому. Как ни странно, но я можно сказать решил. Я любой ценой найду того, кто убил моих бедных родителей, но прежде всего, я должен поговорить со Златой, а так же её подругой Настей, которая оказалась одной из нас. Настя была потомственной ведьмой. Со слов бабушки её род был таким же древним, как и мой.

«Отто завтра в восемь. В моём березняке. Я решил открыть тайну. Настало время откровений» — открывшись, подумал я.

После смерти родителей я понял, что могу открываться сверхъестественным созданиям, у которых имелся дар, а также быть для них совершенно не ощутимым, хотя они спрятаться от меня не могли. Кроме Отто, я чувствовал ещё несколько вампиров в нашем селе, это произошло на второй день после похорон. За день до нового ощущения в местной газете «Знамя Победы» написали ещё об одном случае нападения животного. Пропали две девушки: одну нашли полностью обескровленной, а другая пропала безвести. Вторую я знал. Это была Самойлова Екатерина — ученица нашей школы. Конечно, Катя была девчонкой не популярной. Она как-то сторонилась всех и была сама по себе. Вот так и стала сама по себе. Как писали, она вышла ночью на улицу и больше не вернулась.

Это произошло на следующий день после выпуска газеты. Я вечером ушёл в посадку, потому что дома находиться было невыносимо, там я и почувствовал что-то не ладное. Я сначала подумал, что где-то поблизости был Отто, но как оказалось, я ошибся. Это был совершенно другой вампир. В тот миг я осознал, что каждый проклятый имеет свой опознавательный знак. От Отто исходило добро, хотя этого быть не могло. Он словно солнечный свет теплый и приятный, а вот тот вампир излучал холод, зло и отвращение. Я огляделся, надеясь, что он где-то поблизости. Так и оказалось. Катя стояла в нескольких метрах от меня. Она, ехидно улыбнувшись, спросила:

— Ну, как маг? Тебе понравился подарок Аристона? Он сказал, что кровь твоих родителей ничего на вкус.

Я на несколько секунд окаменел, а потом почувствовал, как жар скапливается в ладошках. С моих губ слетела какая-то фраза, и в сторону вампира вырвался огненный луч, но тварь успела отскочить и, расхохотавшись, умчалась, наверное, к убийце моих родителей.

Я несколько минут стоял, озираясь по сторонам, а потом громко проорал, при этом открывшись. Вы теперь спросите, что значит «открыться»? Я точно не знаю, как вам объяснить, но это словно ты открываешь железную дверь, которая со скрипом распахивается, показывая всем то, что находиться внутри. Так было и со мной, я, сосредоточившись, представил, как моя душа вырывается из тела и ищет того, кому можно довериться. Так я мог достучаться до Отто, не зависимо, на каком он расстоянии от меня. Это словно некий канал связи, который доступен лишь тому, кому я позволю им воспользоваться. К таким людям относился Отто. А как Катя обнаружила меня, я не понимал. Было лишь одно предположение: я оставил защиту открытой.

— Серёж, что произошло? — через пять минут спросил Отто, подняв меня с земли.

— Их убил Аристон… — задыхаясь, прохрипел я.

Почему прохрипел? Да, потому что в груди была такая боль, что не давала говорить.

— Почему ты так решил? — встревожено спросил Отто

— Я видел ещё одного вампира. Она сказала, — глубоко вдохнув, продолжил дрожащим голосом, — вернее она сказала, что это подарок мне от Аристона. Отто, он знает, кто я такой.

— Это плохо, теперь ты должен быть осторожным. Тебе придётся научиться закрываться.

— Как? Раньше я же был закрыт. Ты понял кто я, после…

Я не мог сказать, что родители умерли, потому что для меня они были живы и будут живы всегда.

— Стресс, боль, повлияли на тебя. Наверное… Теперь попробуй представить, что вокруг тебя стена.

Я сосредоточился, представляя, как вокруг вырастают кирпичные стены, толщиной в несколько метров. Сначала она была тонкой, потом стала толще, а потом настолько мощной, что я ее мог ощущать физически и даже видеть. Она представляла собой некое еле заметное поле, словно вокруг меня образовался щит. Потом, я что-то неосознанно побормотал, фиксируя эту защиту, и с восхищением посмотрел на Отто.

— Ты чувствуешь мою силу?

Отто, спохватившись, очнулся и, с нескрываемым восторгом посмотрев на меня, сказал:

— Нет, я даже не могу прочитать твои мысли. Это удивительно! А что ты говорил?

— Ну, язык я не знаю, но если перевести на русский, то это звучит так:

Сила древняя, сила могучая,

Защити меня и спаси от всякого зла,

Ты полем невидимым, мерцающим,

Спрячь меня от проклятого врага.

— Примерно так, точно не знаю, — пожав плечами, закончил я.

Мы поговорили о некоторых легендах, из которых я узнал, что Избранные могли говорить на Древнем языке. Что это был за язык, никто не знал, но считали, что на нём говорили первые колдуны Земли. По пути домой Отто рассказывал, что те маги обладали огромной силой. Они могли повелевать всем. Самыми сильными считались те, которые обладали даром огня. Это меня поразило слишком сильно. Честно, я не верил, что я был сильнейшим магом. Во мне были силы и не слабые, я мог ими пользоваться, хотя до сих пор не осознавал, как это происходит. Но также, я до сих пор умирал. По утрам было тяжело вставать, голова болела уже, не переставая. Удивляюсь самому себе, но я научился за сорок дней игнорировать боль и не обращать внимания на обмороки, которые стали чаще. Я точно знал, что со дня на день мне придётся измениться. Стать проклятым Тёмным ангелом, чтобы остаться жить.