Шестьдесят часов наказания

— Папа… меня уволили… — едва слышно произнесла Джи. Никто не мог представить себе, насколько тяжело было сознаться в том, что потеряла работу. Девушка, практически вчерашняя школьница, понимала, что отец будет недоволен, разочарован. И сделать с этим она ничего не могла, равно как и утаивать информацию об увольнении.

Опустив голову, она сжала кулачки и прикусила губу. Лишь бы несильно ругал, лишь бы не напомнил ей о другой вине, более крупной.

На отца ей было страшно смотреть. Боялась увидеть в его глазах жесткость и услышать тот приказной тон, который он использовал для подчиненных.

В чем-то она действительно была права. Айку и правда очень сильно не понравился тот факт, что его младшая дочь осталась без работы. Содержать ее всю жизнь он не собирался: на его взгляд, для нее он сделал достаточно. Айк всегда старался держать себя в руках во всех делах, что касались Джи. Принесла замечание или записку о штрафе? Надо просто молча оплатить. Вызвали в школу из-за проделок дочери? Просто сходить и даже не наказать Джи дома. С того времени, как Джи окончила школу, прошло три месяца. Он ни разу не упрекнул девушку в том, что работает не настолько усердно, чтобы не получать штрафы. Вот только сейчас он вспылил. Разозлился сильно. Пощечина. Ему не важна была реакция Джи, он дочь все равно не понимал. Не обращал внимания и на то, что она всего лишь сжимала кулачки и пыталась не расплакаться.

— Папа...

— Ни слова! — он окинул дочь взглядом. Затем посмотрел на настенные часы. — Время не столь позднее. Наверняка он на работе. Немедленно отправляйся к нему и сделай все, чтобы он вернул тебя на работу!

— Но...

— Джи! — Айк стукнул кулаком, но на этот раз по столу. — Если тебя не возьмут обратно, домой можешь не возвращаться.

Джи с раннего детства знала о том, что с отцом лучше не спорить. Отец никогда не изменит своего мнения, всегда поступит так, как считает нужным и верным. Она была уверена, что если не вернется на работу, то о доме можно будет забыть — слова отца были не просто угрозой. С невеселыми мыслями она подходила к высокому зданию. Оно значительно уступало в высоте Цитадели, но все же было выше многих. Когда Джи еще училась в школе, то часто любовалась Зеркальным Зданием. Оно манило ее, вызывало любопытство и надежду на то, что когда-нибудь она гордо будет проходить сквозь стеклянные двери и подниматься на один из этажей для работы. Тогда, будучи школьницей, она мечтала работать в Цитадели. Теперь же, идя к владельцу завода, она проклинала все свои детские мечты. Плечи опущены, смотрит в пол и все же продолжает идти. Машинально достала пропуск и показала охраннику. Тот несколько долгих минут проверял информацию.

— Проходи.

Джи удивилась. Пропуск еще работал, и это было странным, ведь ее уволили. Две минуты до стеклянного лифта, минута до восьмого этажа и четыре минуты до кабинета того, в чьих руках ее судьба. Вдох. Выдох. Стук в дверь.

Джи слышала каждый удар своего сердца. Стоя перед дверью, с закрытыми глазами, она оттягивала момент. Решение все же пришло само. Дом и семью терять не хотелось, и именно поэтому она просто была обязана быть учтивой и вежливой, сделать все, чтобы вернули на работу.

Джи потянулась к дверной ручке, положила на нее ладонь. Та поддалась, и дверь была открыта. Войдя в кабинет, она выдохнула. Самое сложное было сделано. Закрыв дверь, прислонилась к ней спиной, бросила взгляд на владельца завода и предпочла смотреть в пол.

— Здравствуйте… — слова давались с трудом. Она буквально ощущала какой-то металлический привкус во рту. — Вы еще на работе… и я пришла просить вас восстановить меня на работе, не увольнять.

Беглый взгляд на владельца завода, и Джи вновь смотрит в пол. Он был похож на свое имущество. Наверное, правду говорят, что дети похожи на своих родителей. Крупный завод, один из самых крупных в городе, был на хорошем счету и всегда выполнял рабочую норму. Процент смертности был низким. Руководителей уважали и боялись, а о владельце говорили исключительно шепотом. Еще бы! Владелец был с Островов. Было в нем нечто такое, что заставляло смотреть на него снизу-вверх.

Молчание тяготило. Было неуютно и хотелось, чтобы он хоть что-нибудь сказал. Но владелец молчал и, казалось, даже не замечал девушку.

— Пожалуйста. Восстановите меня на работе. Я знаю. Это в ваших силах.

Джи рискнула. Осмелилась поднять голову и посмотреть на мужчину. Поймав его взгляд на себе, испуганно опустила голову.

Взгляд у него был тяжелый. Джи показалось, что на нее давит неподъемный груз прожитых этим человеком лет. Еще была насмешка. Он насмехался над ней. Он был уверен, что она вернется, придет просить прощения. Он слишком хорошо знал людей.

— А зачем мне работник, который не выполняет свою работу и перечит начальству? — голос его был тихим и немного скрипучим. Джи казалось, что так должны скрипеть шестеренки в больших и очень старых часах, отсчитывающих столетия. — Ты поступила очень некрасиво сегодня. Твоя гордость погубит тебя. Женщине нельзя быть гордой. Это лишнее качество, которое ей не к лицу.

— Я прошу прощения. За те слова, — сказала Джи уверенным голосом, в котором все же проскользнул страх. — Простите меня. Я выполняю свою работу и не буду вам перечить. Вот только...

— Только что? — спросил мужчина, глядя на нее в упор. Глаза его были похожи на глаза ящерицы — казалось, он никогда не моргает.

Он был доволен. Почти рад, ведь его предположения оправдались. Этим миром правят те, у кого есть чем платить. Пока у него есть время, ему будут подвластны все жизни, а оно у него будет еще очень долго, в этом он был абсолютно уверен.

Стоящая перед ним Джи теперь казалась ему совершенно не такой привлекательной, как раньше. Такая же как все, просто девчонка. Девчонка, чья гордость ломается так же просто, как и у остальных. Стоит лишь ему пожелать.

— Я отвечу на вопрос. — храбро сказала Джи, позволив себе улыбнуться. Она, наконец-то, справилась с собой и теперь смотрела на владельца завода, от которого, по иронии судьбы, зависела и ее собственная судьба. — Только сначала восстановите меня на работе.

— Наглость — тоже не самое подходящее качество для женщины. Она должна быть кроткой и послушной. Разве отец не учил тебя этой простой истине?

Мужчина покачал головой и стал похож на фарфорового болванчика, который кивает в такт шагам, если нести его во время ходьбы. Джи будто ступила на тонкий лед, а мужчина качал головой, отсчитывая шаги, которые она успеет сделать прежде чем провалится. Может и не провалится. Всегда есть вероятность того, что ей удастся перейти на другую сторону реки по льду целой и невредимой.

— Я похожа на свою мать.

Ложь. Джи и сама это знала. Внешне Джи и правда похожа на свою мать, но характером — нет. Милая и заботливая Кана была светлым лучиком в этой жизни. Она была той, которой следовало жить долго, и было что-то несправедливое в ее смерти.

— Вы ведь были уверены, что я вернусь, — заметила она очевидную истину, которую гнала от себя прочь. — Вы были уверены. Более того. Ждали. Я права?

Хозяин завода усмехнулся, глядя на нее свысока, словно Джи была размером с наперсток. На его лице читались самодовольство и некоторое ехидство. Конечно же, он был уверен, что она вернется. Конечно же, он ждал. Ведь это было так приятно — чувствовать свою власть над людьми.

— Твоя мать закончила не самым лучшим образом. Ты жаждешь такой же судьбы? — спросил он насмешливо, намеренно делая вид, что не слышал последних ее слов. Его взгляд сам отвечал на этот вопрос. Слова тут были ни к чему. — Запомни, девочка, в этом мире выживают только сильные и послушные. Мужчина должен быть сильным, а женщина послушной. Это золотой закон нашего мира. Всегда помни, что ты — женщина. И женщина обязана во всем слушаться мужчину. Ты меня понимаешь, Джи?

Джи, смотревшая на него, слишком долго обдумывала его слова. Машинально помотала головой. Нет. Она не хотела повторения судьбы мамы, несмотря на то, как сильно ее любила. Джи все же сильнее любила саму жизнь и не готова была с ней распрощаться. Машинальный взгляд на часы. Те отсчитывали ее время. Без работы долго не проживет. После штрафов на эту секунду у нее оставалось полных четыре с половиной месяца.

— Я понимаю то, что вы говорите, сэр, — вежливо ответила Джи. — Как дочь, я слушаюсь своего отца и ему послушна. Я уважительно относилась к своему руководству и вам. Не позволяла себе сплетни, клевету и плохие отзывы. Я была не на плохом счету. Ведь так?

— Не думай, что ты действительно умна лишь потому, что хорошо выполняла свою работу. Это не делает тебя мудрой.

Он помолчал, глядя на нее тем взглядом, каким обычно смотрят на жука, пришпиленного булавкой к деревяшке, но все еще продолжающего трепыхаться. Возможно, для него Джи и была таким вот жуком. Жуком, которого он пришпилил своей силой-булавкой, а он все равно продолжал трепыхаться, не осознавая того, что никакого выхода у него нет.

— Что мне сделать ради восстановления на работе?

Джи не замечала главного: мужчину начинал раздражать этот разговор. Он шикнул на нее, скривив полные выразительные губы, и отвернулся к большому окну. Он начинал жалеть о том, что вообще впустил ее. Ему не нравилось, когда что-то шло не так, как он задумывал. А сейчас все шло не так.

— Я приму тебя обратно. Но назначу тебе штраф. Большой штраф, которого ты заслуживаешь.

— Какой штраф? — упавшим голосом спросила девушка.

Мужчина молчал, продолжая глядеть в окно и размышлять. У него уже был готов ответ на ее вопрос. Давно готов. Но он получал удовольствие, ощущая ее растерянность и страх.

— Три дня, — его голос прозвучал сухо и напоминал резкий треск ломающегося дерева. Ему не было жаль Джи. Ни капли. Тот, у кого есть власть, всегда прав. В это хозяин завода верил больше, чем во что-либо еще.

Три дня. Не минуты, не час… до этого момента, на взгляд Джи, самый большой штраф, который она получала — восемь часов. Но он забирает семьдесят два. Семьдесят два часа — это шесть дней работы. Вот только штрафы не снимут с зарплаты. Кто поверит девчонке? Никто. Штрафы забирали всегда сразу.

Она поджала губы. Сердито посмотрела на мужчину. Все, что у нее осталось — это эмоции. Но и те улеглись. Вдох. Выдох. Это всегда помогало. На негнущихся ногах она подошла к его столу. Протянула руку, чтобы он забрал время.

— Возьмите три дня, — девушка не стала оспаривать его решение.

Для него три дня были мелочью, но он знал, что для Джи это была большая цена. Мужчина ожидал хоть какого-то выпада, попытки торговаться. Но этого не было. Это даже разочаровало его, и он вновь закачал головой как фарфоровый болванчик. Только на этот раз он отсчитывал не воображаемые шаги, а вполне реальные дни, которые забирал у этой девочки. Он смотрел на часы. Стремительный отсчет сокращающейся жизни. Жизни, до которой ему нет совершенно никакого дела.

— Хватит! Не надо! Я не настолько сильная, чтобы как взрослые равнодушно смотреть на убывающее время! Не могу! Я не такая и взрослая… — Джи опустила голову.

Она до последнего пыталась быть взрослой и сильной, но не справилась. Ей было четырнадцать и ей было страшно. На двадцать седьмом часу она вырвала руку. Брови мужчины сошлись на переносице, образуя глубокую складку. Возмущен, Джи знала этого, но не стремилась извиниться и исправить ситуацию, не осознавала того, что владелец завода вправе потребовать больше времени, ведь ему не отдали то, что он уже начал забирать.

— Ай-яй-яй… — его голова вновь качнулась вбок, отсчитав последнюю отобранную минуту. — Ты обещала быть послушной, но вновь перечишь. Разве это верный поступок? Я согласился вернуть тебя на прежнее место, так прояви благодарность и смирение.

— Я послушна! — нервно сказала Джи. На кон поставлено слишком много. Ее время, которого не будет, и ее дом, ведь отец не пустит обратно, если она не вернется на работу. — Двадцать семь часов. Этого ведь достаточно. У вас ведь много времени… не то, что у меня. Ну, пожалуйста! Давайте я лучше за бесплатно… четыре дня поработаю… чем вы сразу заберете столько времени. Идет?

Мужчина продолжал глядеть на нее хмуро, с некоторой укоризной во взгляде. Он вновь смотрел на нее как на трепыхающегося жука. Джи выглядела испуганной и растерянной. Ему доставляло удовольствие созерцание такого ее положения. Она была в его власти и все же продолжала трепыхаться. На ее предложение он не спешил отвечать, заставляя девушку нервничать, давая ей время бояться, мысленно представляя, как она борется сама с собой в подсознании, как сжимается от страха ее сердце, и звенят в голове до предела натянутые нервы. Мужчина представлял это так ярко, что даже на пару секунд забыл о том, с чего начинал думать.

Джи в какой-то момент показалось, что хозяин завода похож на большую хищную рыбу. Такие рыбы всегда не прочь съесть кого-то еще, даже когда сыты.

— Пять дней. Ты будешь работать без оплаты пять дней. За то, что вновь стала мне перечить.

Джи честно пыталась обрадоваться такой новости и поблагодарить, уйти. Вот только прежде чем она взяла себя в руки и согласилась с его условием, девушка вспылила:

— Но это почти четыре дня! — возмутилась Джи. — Вы забрали у меня двадцать семь часов и хотите забрать еще два с половиной дня?! Мы договаривались на штраф в три дня!

И все же она взяла себя в руки. Вдох. Выдох. Мысленно спрятаться за старшим братом. Это почти всегда помогало успокоиться, перестать нервничать и говорить глупости. Сегодня Джи будет послушной. Ради дома.

— Простите… вы правы. Пять дней без оплаты. Я буду честно работать… спасибо, что восстановили на работе. Мне пора. Домой. Да. Мне пора домой.

— Иди, — только и ответил мужчина, с некоторым любопытством пронаблюдав столь внезапную и яркую сцену ярости.

В его скучной и однообразной жизни, длящейся уже долго, было слишком мало моментов, насыщенных эмоциями. Но сегодняшнее происшествие, этот маленький взрыв Джи, насытил его на какое-то время. Теперь он еще больше походил на сытую рыбину. Он и чувствовал себя примерно так же. Захотелось уединиться и насладиться этим чувством, пока оно было свежо и ярко, поэтому он поторопил Джи, подгоняя ее взмахами кисти, будто отгонял назойливое насекомое.