Глава 1. Неудачный день.

Сверкает море, переливается, слепит глаза. Небо бездонное, залитое светом по самые края, над самой кромкой плывут маленькие кучерявые облачка. Вода с тихим шелестом лижет песок, оставляя на берегу ракушки и круглую гальку. Умиротворенность и спокойствие. Я сижу на гладком влажном камне, с наслаждением ловя ощущения, возникающие, когда по нагретой светилом коже пробегает прохладный ветерок, шевеля невидимые глазу волоски. Тихонько шевелю плавниками в прозрачной воде и любуюсь игрой света на расписных чешуйках.

Берег пустынен — пляж дикий, каменистый, на таком не встретишь людей. Они все тусуются на золотых песках небольших бухт, полностью обустроенных под их неуемные потребности. Однажды я подплывал к металлической сетке, огораживающей такую бухту от акул и прочих крупных обитателей Океана: удивительно, как можно так жить? Тот пляж был весь усыпан телами, словно произошла какая-то глобальная бескровная бойня. Где нет тел, обязательно есть что-то другое — яркие коврики, зонтики, куча разных вещей… Вода у берега просто бурлит от визжащей копошащейся массы. Я испугался, что меня увидят, и нырнул как можно глубже и как можно дальше. Меня не заметили.

Говорят, нас они не очень любят… И именно мою расу больше остальных… Может, потому что мы слишком гордые и свободолюбивые. А может, они считают себя умнее нас. В отместку я не очень люблю их, но в то же время завидую им. Их возможностям. Их ногам. Им доступны наши радости: плавание, путешествие по подводному миру, в усеченной, конечно, форме (дышать под водой они не умеют), но нам их — прогулка по поверхности, по всем этим таинственным холмам и лесам, которыми я могу только любоваться — нет.

Скольжу в воду и плыву вдоль берега, лавируя между поросшими тиной и ракушками валунами. За поворотом, вдали, виднеется одна из густонаселенных человеческих бухточек. Сейчас раннее утро, поэтому ловлю последние минуты относительной тишины и шанс понаблюдать за жизнью этих странных существ вблизи. Металлическая сетка для меня не проблема, и даже не потому, что её запросто можно перепрыгнуть (делать этого не стоит, при таком способе пересечения ячеистого препятствия хозяева сразу же узнают о проникновении, уж не знаю, почему), а потому, что даже не имея ног, я могу запросто проползти на хвосте десяток метров по берегу в обход места, где сетка сходит на нет на мелкоте. Что я и делаю.

Вот и обитель людей. Её сразу можно отличить по полному отсутствию флоры на дне и почти полному отсутствию фауны, за исключением мелких студенистых медуз и белесых крабиков. Отсутствие живности с избытком компенсируется изобилием неживых предметов, некоторым из которых и названия на моем языке нет: какие-то полупрозрачные пленки, разноцветные бутылки, железяки… Ближе к берегу всего этого добра меньше — убирают, по-видимому, а у сетки скапливается — будь здоров. Осторожно приближаюсь к какому-то камню и выглядываю, высовывая из воды полголовы. Для конспирации мои волосы покрыты водорослями.

Люди бродят по берегу, раскладывают свои цветастые покрывала, надувают радужные матрасы, сталкивают друг друга с удобных лежачих сидений. Тянет непонятными ароматами — что-то съедобное и очень сладкое, что-то слегка горелое, что-то совсем непонятное… Кто-то уже барахтается в воде — брызги летят по все стороны, маленькие дети прыгают у кромки воды — собирают камни, отскакивают от набегающих волн. У дальнего конца бухты какая-то компания весело играет в мяч: девушки по пояс в воде, парни поглубже — плавают, видно, лучше. Вот кто-то особенно сильно ударил по мячу, и тот улетел прямо к сетке-границе. Я времени не теряю. Нырнул, промчался под поверхностью, и вот уже он — полосатый мячик, качается над моей головой. Не знаю, зачем я это сделал, я просто протянул руки, дотронуться, коснуться, и вот я уже выныриваю, зажимая мячик в своих перепончатых и когтистых, но при этом, по моему мнению, очень изящных ладонях. Парень, бросившийся за мячом, был уже рядом. Увидев меня, он заорал, сначала от неожиданности, потом от страха, и, очень смешно суча руками, поплыл прочь, что-то вопя. Началась паника: кто был поближе к берегу, выскакивал и отбегал от воды, словно она внезапно сделалась кислотой, другие бултыхались, торопясь убраться прочь… от меня. Сильно все-таки они нас не любят, а я всего-навсего хотел с ними поиграть. Или все же боятся? Тут мне самому сделалось страшно. Детским страшилкам, которыми пугали нас мамы, я не верю, но все же… На пляж на огромной скорости выскочила машина с мерцающим огоньком на крыше. На ней нарисован какой-то противный бородатый русал с абсолютно человеческой наружностью: узкие глазки, вытянутый нос, а о торсе, пожалуй, промолчу. Не к добру это. Поэтому швыряю мяч со всей силы в сторону нехорошей машины, из которой уже выскочили затянутое в темное люди с ружьями (убить, что ли, меня собрались), и несусь к сетке — не до конспирации уже. Сетка начала предательски вырастать из воды вверх прямо на глазах, но поздно. Я совершил невероятный прыжок — и вот уже на свободе, в Океане. В следующий раз надо быть осторожнее.

По пути домой встретил знакомую, её имя означает «Дождь с радугой». Она, как и все наши девушки, обладает сильным буро-зеленым хвостом с крепкими не очень длинными плавниками: немного невзрачная наружность по сравнению с нами, парнями, но мне она нравится. Плюс очень удобно прятаться, не нужно завешиваться водорослями.

— Что это у тебя в волосах? — недовольно спросила Дождь. Сегодня она явно не в духе.

Я запустил руку в волосы и оцарапался обо что-то очень острое. Это небольшая заполненная прозрачной жидкостью штука с иглой и кисточкой на противоположном конце. Так вот чем стреляли те люди с ружьями. Ничего, на ком-нибудь проверю, для чего оно.

Проверить удалось скоро: на нас напала акула. Обычно они не рискуют связываться с нами, но эта особь была крупная и самоуверенная. Почуяла кровь из уколотого мной пальца и начала неторопливое наступление. Я протянул Дождь иглу, а сам сыграл роль приманки. Когда акула проносилась мимо моей напарницы, пытаясь достать меня своими многочисленными зубами, Дождь воткнула иглу ей в бок. Та даже не заметила, поначалу. Но не прошло и несколько секунд, как движения акулы стали более вялыми, и через некоторое время она просто сонно шевелит плавниками.

— Уснула, — констатировала Дождь.

— Значит, меня все-таки убивать не собирались! — обрадовался я.

— Не радуйся раньше времени, — съязвила напарница, — теперь у людей на нас есть большой зуб, поэтому старайся не попадать им даже в боковое зрение.

— В смысле зуб?

— Ты что, ничего не слышал? Про Серый Свет?

— Ммм, а что с ней не так? Я, конечно, в курсе, что она людей, мягка говоря, не очень любит, но что дальше?

— А то, что она зашла слишком далеко: организовала нападение на человеческую бухту. Говорят, её команда всех людей, что в воде находились, разрывала на части, без разбору, пока те не позвали подмогу. По словам очевидцев, из команды Серый Свет не выжил никто, но сама она, возможно, улизнула. От неё все можно ожидать. А страдаем мы. Поэтому, повторюсь, будь осторожен.

Я кивнул и поплыл прочь. Продолжать общение настроения не было. На самом деле я лично был знаком с Серый Свет и её командой, потому что когда-то был одним из них. Но после того, как она меня отвергла, я обиделся и откололся от их группы. Но чувства сохранились… И теперь такое…

Не знаю, за что я полюбил Серый Свет… В ней было какое-то внутреннее пламя, не горячее, но обжигающее, как лед, пронизывающее, как северный ветер. Внешность более чем заурядная, совсем не женственная, но в то же время в её очень светлых серых глазах, где-то внутри, была тайна, которую я жаждал разгадать, тайна, которая сводила меня с ума и влекла, днем и ночью. Но для Серый Свет я даже не был другом, да и мужчины вообще, как мужчины её совсем не интересовали.

В конце концов я не выдержал и признался ей. До сих пор становится мерзко, когда вспоминаю взгляд, которым она меня тогда одарила. Легкое удивление, по мере того как до нее доходил смысл моих слов, сменилось гримасой отвращения и чего-то вроде звериного ужаса. С тех пор она старалась держать меня от себя подальше. Это задевало, и я ушел. И теперь я жив, а они — нет.

Задумавшись, я уплывал все дальше в Океан, стараясь держаться поближе к поверхности. Жабры у нас есть, но в воде слишком мало кислорода, чтобы поддерживать активную умственную деятельность. Грубо говоря, дыша водой, по разуму ты становишься подобен рыбам — мысли текут очень вяло, путаются и упрощаются, инстинкты берут верх и становятся у руля. Не люблю это состояние.

Сюрпризы для меня на этот день не кончились, и, как ни печально, ни одного приятного среди них не оказалось. Пребывание в мире грез снизило мою бдительность, и когда я вернулся к действительности, было уже поздно. Тихий гул двигателя сменился режущим ухо свистом, я только нырнул, а уже что-то жесткое крепко стиснуло мою талию. Миг — и меня резко выдергивает в воздух — небо и земля как вспышки мелькают перед глазами, сменяя друг друга в абсолютно хаотическом порядке, затем буквально секунду я лицезрю разверстый зев воздушного судна со смутно знакомой эмблемой на корпусе (эмблема на обложке — прим. автора), и оно глотает меня. Еще миг — и я падаю в склизкую холодную воду.

Оглядевшись, я исполнился самых мрачных предчувствий: темное помещение, заполненное рядом вертикальных цилиндрических емкостей, наполненных водой, и почти в каждой — представитель нашего несчастного племени, только других рас. И двуногие ублюдки, движущиеся с довольными ухмылками на лицах прямо ко мне.

***

— Глянь, Сайм, кого мы поймали — ты видишь этот узор на хвосте? Это существо ведь той самой породы, что и те людоеды? Помнишь, которые недавно полкурорта людей вырезали?

— Точно… Как оно здесь оказалось? Блин, кажись, нам крупно повезло — можно заломить цену повыше за такой… эксклюзивный экземпляр.

— Сайм, но ведь они в принципе не приручаемые. Злобные, и в неволе не живут. Ты уверен, что хозяин будет доволен?

— Будет, я тебя уверяю. А с представителями КРВВ (Контроля за разумными водоплавающими видами) он договорится — не впервой.

— Ладно, тогда наполняем аквариум снотворным. Не хочу эксцессов.

— Ок, за работу.

***

Слабый свет, прямо надо мной. И неприятное чувство, словно чего-то не хватает, но не можешь понять, чего. И чье-то присутствие, присутствие кого-то чужого. Глоток воздуха, ещё один, и мысли начинают проясняться, сон нехотя освобождает меня из своих оков. Я открыл глаза, огляделся, потом огляделся ещё раз, и ещё долго пытался вспомнить, кто я и где я. С первым вопросом я кое-как разобрался, со вторым оказалось сложнее.

Я находился в огромном бассейне под открытым небом, усыпанным звездами. Хоть со временем суток все ясно. Получается, я проспал весь день. Странно, раньше и при сильной усталости не мог заставить себя заснуть днем… В стены бассейна вмонтированы светильники, также есть источники света на лужайках вокруг. Прямо к бортикам примыкает мрачная громада дома — красивого, но оставляющего тяжелое впечатление нагромождением массивных колонн и карнизов. В окнах также горит свет. Я и еще несколько русалок находимся в отгороженной части бассейна, в другой его части я вижу обитателей: опять русалки — представители не очень разумных рас, дельфины и, кажется, что-то еще. Подплыв к ограждению, разглядываю соседей — у всех них на лбу выжжен символ, который я видел на злосчастном воздушном корабле. Теперь я вспомнил, где видел его раньше, и это воспоминание неприятно поразило меня: у Серый Свет был браслет с точно таким же символом, и с браслетом этим она никогда не расставалась. Снова вопросы.

Из дома вышло несколько человек. Впереди — довольно симпатичный молодой человек с правильными чертами лица, но есть в нем что-то искусственное, даже во внешности. Остальные — разношерстная масса, выглядят не вполне адекватными.

***

Симпатичный молодой человек по имени Виктор подвел гостей к бассейну полюбоваться уловом. Он перенес несколько пластических операций по корректировке внешности, все — в очень дорогой клинике, поэтому выглядел вполне естественно — ни за что не скажешь, что было хирургическое вмешательство. Гости навеселе, но не настолько, чтобы начать прыгать в воду после предупреждения о том, что делать это категорически запрещается.

— Вики! — вдруг испуганно окрикнул его один парень, — вот этот русал ведь принадлежит к очень опасному виду.

Виктор поморщился — не любил, когда его называли короткими именами:

— Виктор, запомни. А про русала я в курсе. Если выживет, найду ему подобающее применение.

— Ты дашь ему имя? — весело спросила девица в блестящем коротком платьице.

— Да. Я назову его… Ледяной Ветер.

Все засмеялись, но лицо Виктора осталось невозмутимым.

***

Я насторожился. Я почти не понимаю человеческую речь — так, отдельные слова, да и то редко. Но кое-кто из нашей команды знал язык людей немного получше (я у него и учился), и однажды ради прикола он перевел мое имя на человеческий язык — и звучало оно именно как словосочетание, которое только что произнес молодой человек. Совпадение, наверно. Или я неправильно запомнил… Откуда ему знать мое имя?