Часть 1, глава 3. Когда заканчивается человечность.

Военно-производственный объект СССР «Заря-21». 26 апреля 2339 г.

Корабль «Жю Сет» завис над ремонтными боксами, примыкавшими к ангарам. Перекрытие одного из низких прямоугольных зданий белого цвета раскрылось, разложилось на два сегмента, и искалеченный коптер опустился прямо в цех. После этого корабль включил посадочные двигатели и аккуратно приземлился на полосу, с которой и стартовал. Там его уже ожидали ремонтники и медики.

Машуру и Стеценко медсестричка-казашка на аэроплатформе увезла в госпиталь. Шумною толпой по трапу спустились десантники во главе с капитаном Титовым. Тот козырнул Жю Сет и увел подразделение. Стелла, оставшись одна, облегченно выдохнула, надеясь с толком потратить свободное время. Сегодня только воскресение, работа в выходной, кстати. Ничего, скоро она воспользуется накопленными выходными и улетит на родную планету, побудет в своем доме и вернется, забрав с собой взрослую дочь. Конец ее одиночеству, если все будет в порядке.

Она зарулила в ангар, выключила все системы корабля. И расслабилась, откинувшись в кресле, чуть не задремала. Ворота ангара затворились, и можно было остаться наедине с собой. Не хотелось никуда идти. Клонило в сон…

Стелла вспоминала разговор с Титовым, вспоминала ощущения, которые испытывала, общаясь с этим высоким и плечистым русским Аполлоном. Если говорят, что многие женщины в Титова хоть раз влюблялись, то и Стелла, наверное, была не исключением. Немножко… Чтобы не забыть, что такое влюбленность, ведь женщина, как говорят, всегда должна испытывать состояние влюбленности, чтобы не стариться, ощущать вкус жизни.

Но в мире Жю Сет средняя продолжительность жизни не достигала и шестидесяти лет, и незамужняя женщина в тридцать шесть уже считалась старой, или, по крайней мере, пожилой женщиной, которая должна смириться, что ее женский век подходит к концу. Стеллина близкая подруга Ира Иванникова, а также некоторые коллеги и друзья, убеждали ее сделать генетическую коррекцию, принять гены земных людей. В том числе, и ген долголетия, что позволит ей жить, как и все земляне до ста пятидесяти — ста шестидесяти лет, и тогда прожитая жизнь покажется лишь предысторией, прелюдией перед началом больших свершений. Но Стелла отказывалась. Она боялась, что генетические операции куалийцев изменят ее сознание и менталитет, окончательно превратив ее в куалийку. И хотя добрые друзья клялись и божились, что сознание, память и внутренний мир никто и трогать не собирается, Стелла все равно побаивалась. И уже смирилась, привыкла думать о себе, как о без пяти минут старухе.

Она достала из ящика зеркальце в изящной оправе, посмотрела на себя. Ужас! Вот и седые волоски в ее пышной еще короне волос, седые корешки, которые все равно проглядывают, как ни прокрашивай. Предательские морщинки у глаз, — первый признак женского увядания. Узенькие, едва заметные морщинки на лбу… Облезшие, давно не знавшие ухода, ногти под перчатками. Руки перед людьми показать стыдно! Брови запущены так, что ужас! Стелла, придя в уныние, чуть не разбила зеркало, бросив его обратно в ящичек. Зеркало, конечно не виновато, что смеет показывать правду, но разве имеет право порядочная женщина так запустить себя? Надо выделить вечерок, привести себя в порядок. Вот как раз перед отлетом домой и займется. И кожу надо привести в порядок, давно она не принимала хорошей ванны с маслами и цветочным эликсиром, что делает кожу молодой, упругой и благоухающей, как у юной девушки.

Искусственной косметики Жю Сет в последнее время сторонилась, считая, что она как раз старит женщину, предпочитая по возможности природные компоненты. И уход за глазами, они — главное оружие женщины, зеркало души, как говорят русские. Никаких морщинок, никакой старости и обреченности во взгляде быть не должно! Нет, пространство вокруг глаз, — это все-таки куалийские омолаживающие маски, которые надо будет позаимствовать у Ирины. Ей уже за сорок пять, а она красавица, выглядит, как богиня, на двадцать пять — тридцать лет. Ну да, она-то куалийка, они стареют позже!

И вообще, все запасы косметики и необходимых средств у нее истощились. Надо будет устроить набег на соответствующие торговые сервисы, и хорошенько закупиться. Вот и будет чем вечером заняться, они как раз обновляют каталоги по понедельникам!

Стелла, желая испытать свою гибкость, покинула корабль не через кормовую рампу, а через нижний эвакуационный люк. И пожалела, почувствовав боль в пояснице и левом колене, которое, к тому же, начало похрустывать. Да и талия-то уже не девичья! Что и требовалось доказать, — уже пора с палочкой ходить! К тому же эта проклятая планета забирала силы быстрее, чем Куали-Земля или родной Гуриасс.

Стелла вышла из ангара через маленькую боковую дверь, и попала в ремонтный цех, который смыкался с транспортным отделением. Здесь шипели плазменные резаки, гудели промкомпьютеры и визжали принтеры, печатающие нужные детали. Техники в синих рабочих комбезах перемещались от стола к столу, от станка к станку, кипела работа. С потолочного перекрытия свисали цепи, биощупальца и механические манипуляторы. На одном пятипалом манипуляторе какой-то хулиган приподнял средний палец и сориентировал на главный вход. Манипулятор так и висел на высоте около трех метров с пальцем, приветствуя каждого сюда входящего.

У потолка сияли голографические лозунги «Борись за качество труда!» и «Соблюдай технику безопасности!». В другом углу, возле подтекающей бочки с вонючей химической гадостью двое техников зычно матерились, пытаясь выпрямить какую-то деталь. Над ними светился виртуальный монитор, по которому показывали футбольный матч с Земли. Роботы-сварщики носились от одной конвейерной ленты к другой. На стене между двумя окнами-порталами висел гигантский нарисованный на полотне портрет какого-то старинного государственного деятеля в пиджаке и галстуке, которому кто-то ради хохмы пририсовал на ухе портативный передатчик, а над указующей дланью исторического персонажа виднелась неоновая надпись «На йух — это туда!»

На ремонтном «столе» лежал поврежденный коптер. Возле него носились роботы-ремонтники, выравнивая и шлифуя поверхность поврежденного крыла. Считывающее устройство лазерным лучом сканировало поломки, оглашая приговор приятным женским голосом. В открытых люках и отверстиях машины сновали умные «кибержуки», перекраивающие энергосистему, «пожирающие» поврежденные элементы и тут же протягивающие, как паутину, новые контакты и клеммы.

В центре зала у поврежденного летательного аппарата стоял главный механик, прапорщик Базаев, и, размахивая увесистым энергоблоком на двух стержнях, с русскими и чеченскими ругательствами, будто дирижер, управлял всем этим организованным хаосом.

— Стеллочка, звезда моя! — Могучий седой прапорщик-кавказец, увидев Стеллу, утихомирился и опустил на пол устройство. — Как слетала? Что с аппаратом, как он упал?

— Магомед Султанович, я что-то так устала, — Графиня коснулась пальцами висков и принялась их энергично растирать, будто от головной боли. — Попали в аномалию, видимо закоротило движки!

— Устала?! Ты только скажи, я тебя хоть всю жизнь на руках носить буду, ноги земли вообще касаться не будут! Само закоротило? Где старший лейтенант?!

— В госпитале. Вот изволит вернуться, у него и спросите. Господин прапорщик, ну хоть вы обойдитесь, прошу вас, без этого славословия!

— Как обойтись?! Я — человек простой. Вижу, друг идет — надо стол накрывать. Вижу, враг идет, — надо оружие заряжать. Вижу, царица идет, — надо трон ставить, стол накрывать и оружие заряжать, чтобы салют давать! Давай честно, между нами — Машура накосячил?!

Стелла вяло улыбнулась и присела на краешек массивного ящика, в котором хранилось что-то большое и тяжелое.

— Магомед Султанович, я не уверена, но…простите его. Он совсем молодой, только из училища. Если хотите на кого-то разозлиться, прошу вас, накричите на меня! Можете даже с ругательствами.

Прапорщик Базов только руками развел:

— Как можно на тебя ругаться, дочка?! Чтобы у меня язык отсох, если я про тебя такое скажу! Ладно, как скажешь. Ремонт не критичен. Суток двое уйдет. Нам еще одну машину терять нельзя. И так, по документам пять машин, не считая твоего «Двадцать первого», по факту четыре. Одну, «тройку» на запчасти разобрали! Техническим каннибализмом занимаемся, вот до чего дожили! А начальству хоть бы хрен по деревне! Сколько я заявок отправлял…

— Магомед Султанович?! Можно у вас спросить, как у старого опытного воина? Вы все знаете, вы такой мудрый. Откуда взялась эта аномальная зона, и что с ней можно сделать?! Вы бы знали, как она мешается и мне, и другим пилотам!

Седой чеченец вдруг смутился, отвел глаза. Графиня достала мундштук, вставила в него сигарету, но Базов строго махнул пальцем, будто молнию пальцем прочертил, — здесь нельзя! Он провел графиню за высоченную бухту кабелей, где был устроен тайный курительный пункт. И было заметно тише.

— Слушай внимательно, Стеллочка. Я здесь работаю уже тринадцать лет, еще со времен Вырока. До этого где меня только не носило: и на Марсе, и на Нептуне, и на Проксиме Центавра, и на Веге, и в болотах 12-й Системы. Мне уже восемьдесят лет, я чеченец. Чеченца пугать чем-то бесполезно, сколько наш народ живет, столько он воюет, смерти в глаза смотрит. И вот скажу, не стыдясь: этого места я боюсь. Есть пределы человеческой силе. А это место проклятое Аллахом! Дьявол его создал!

Базаев прикурил сигарету, дал огня Стелле и продолжил рассказ:

— Зона эта появилась как раз после войны, после ядерной войны. Про нее разное говорили, но один раз я там оказался, в самой сердцевине, и в тот проклятый день последний мой черный волос стал седым. Как сейчас помню: шестнадцатого ноября тридцать третьего года, в зоне потерялся один из поисковых роботов. Имущество казенное, надо доставать, да и группа подобралась боевая, не боялись мы особо! Полетели туда я, полувзвод десантников, капитан Сенцов, — помнишь, тот, которого комиссовали месяц назад, ты его поднимала после аварии, и лейтенант Жора Хачатурян. Хачатуряна ты не знаешь, тебя еще тогда здесь не было, после того дела его комиссовали из-за … помутнения рассудка. Тогда почти половина бойцов рапорта об увольнении написали. Сенцов, крепкий мужик, пережил относительно нормально, я вроде тоже оклемался. Но Сенцова в итоге травмы доканали, все равно ушел… Хоть живой!

— Что же там произошло?! — Стеллины огромные глаза были широко открыты, будто она зрением впитывала информацию, представляя визуально подробности рассказа.

— Приземлились мы в самой зоне, рядом с объектом. Нормально, штатно приземлились, без сбоев. Там огороженная территория, и в центре — трехэтажное кирпичное здание, не то школа была, не то пансионат, не то интернат, что-то в этом духе. Сигнал от робота из здания шел. Зашли мы внутрь…, а еще двери так на ветру противно скрипят, покачиваются. Внутри, — все, как было в последний день, нетронуто… На входе стол, стул, тетрадка какая-то так и лежит, бумажная, с записями, книжки разные в углу стопками. Пылищи только много… Двери деревянные скрипят, покачиваются туда-сюда, хотя в самом здании ни сквозняка, ни ветра. Как в ужастике каком… И атмосфера какая-то гнетущая, тяжелая. Впечатление, будто за стенкой стоит кто-то огромный, и за нами наблюдает. Уровень радиации повышенный, как в эпицентре взрыва. Индикаторы показали полное отсутствие биоактивности, зато G-энергия зашкаливает… Сенцов связался с базой, и тут же получил приказ — уходить оттуда как можно скорее, любой ценой. С орбиты, мол, сообщили, что наблюдают рост показателей G в геометрической прогрессии. Мы робота берем…, а он от пола не отрывается, будто приклеенный! И вот тут лютый страх меня пробрал, как мальчик ночью в темном коридоре себя чувствую. Парням тоже неуютно, по голосам чувствую. Пытаемся механизм оторвать. И тут меня кто-то звать начинает! Голоса детские в голове, — иди сюда, Мага, иди сюда, мол… Я и пошел. Скафандр, барьеры, защиты — все по фигу мороз! И парни меня не останавливают, не замечают, все с роботом заняты… Я прохожу,…бля, аж вспомнить жутко!.. Там здоровенный дверной проем, шкафчики с рисунками детскими, скамейки, игрушки всякие на полу валяются. Пол еще такой мягкий, типа биопластика, пружинит под ногой. А за шкафчиками стенка стеклянная, до потолка, как в оранжерее. Да. Стекла целехонькие. И на окнах тоже, только побуревшие, с буграми и трещинками, как от пуль или направленных лучей. А дальше…

— Что дальше?! — не выдержала графиня. Сигарета уже погасла, но женщина даже не обратила на это внимания. Она была настолько увлечена рассказом, что даже забыла затянуться.

На лбу старого прапорщика выступили крупные капли пота, он перевел дух, и продолжил:

— Спаси Аллах! А дальше — в два ряда у стен детские кроватки стоят. Штук тридцать или сорок. И на тех кроватях — дети лежат. Трупики под одеяльцами. Видно, как легли в тот день спать, так и умерли во сне. Причем именно тела, целые, не разложившиеся, как мумии. Я стою, смотрю, вдруг мимо проходит Жора, и идет дальше, как по проспекту. Я его окликаю, удержать пытаюсь, а он идет прямо в стенку. Утыкается лбом, как баран, и все равно пытается идти, как будто преграды не видит. И тут вижу, — один из трупиков вроде как пошевелился, и в мою сторону повернулся! Как я там стоял, так и застыл на месте, как пришпилило меня! И Жора какую-то дичь несет… Начал гнать, что за видит за окном гору Арарат с Армении, что ее, мол, сюда инопланетяне в древние времена перевезли, а на Земле ненастоящая гора. И тут, матерью клянусь, прямо из пола передо три огромные тени вырастают! И смотрят на меня. Глаз у них нет, но чувствую, что СМОТРЯТ мне в душу через шлем. Я за бластер, меня руки не слушаются, каждая рука, будто многотонная балка! Все думаю, кранты! Всевышнему молиться начал прямо в голос, и вот здесь в ушах такой ор ударил нечеловеческий! Я чуть не упал, будто молотом по башке, отвечаю! Но сдвинулся. Выхватил бластер, и по теням шмалять стал… От входа тоже выстрелы, там тоже началось…Бойцы по стенам стреляют, орут, матерятся. А ор какой-то звериный все громче и громче, будто кто-то подступает. И мозги, мозги будто кто-то в пленку заворачивает. Так бы мы там остались… Кецель нас спас, благослови Аллах его! Кецеля-то знаешь? Депутат наш, киборг.

— Конечно, знаю. Он сейчас в Москве на съезде Верховного Совета? — спросила Стелла.

— Точно. Когда мы приказ получили на возврат, оказалось, что Кецель вылетел к нам, не дожидаясь, пока мы выйдем. Будто знал, что дальше будет! Рванул на своих движках, потом телепортировался к нам двадцать верст, потом опять на своих… В общем, когда нас накрыло, через пять минут наш киборг ввалился в дверь плечом, как пьянчуга в бар! Он-то машина, на него эти глюки не действуют. Дал по теням очередь, стекла блямкнули какие-то, тени исчезли. Стал хватать нас за шкирмон, и как щенят буквально вытаскивать из здания. С ног меня сбил и потащил, будто куль с овсом. А я ватный, делай со мной, что хочешь! Первым меня и Хачатуряна вытащил, закинул в коптер, оружие отобрал. Потом за следующими вернулся… А Хачатурян как дурак сидит, про Арарат свой говорит. Я в коптере, и тут смотрю, и там из пола такая же черная херня вырастает! Ору, как барышня, тут Кецель с новыми бойцами. Вырубил он нас, всобачил нам снотворное, и так, как мешки, отвез нас на базу. В санчасти нас натурально к койкам привязывали, потому что глюки и там продолжались. Ира, бедная, дай ей Аллах здоровья, сама с нами чуть не двинулась! Трое суток нас откачивали, потом еще неделю кошмары снились. Вот такое вот адово место! А Жору Хачатуряна комиссовали… Увезли в психушку на Землю, и потом куда-то он делся. Нам потом сказали, умер через три месяца, так и не придя в рассудок.

— Ужас! — Стелла от переживания неосознанно стала кусать ногти, как маленькая. — Почему же не уничтожат это страшное место, с крейсера, например?

— Есть мнение, что разрушение этой локации может выпустить эти силы, что называется, на свободу, и они здесь среди нас шастать начнут. Там они вроде как при своем месте сидят, локализовано. Никто до сих пор не смог разгадать природу этого явления. Одни считают, что виной всему — глубинный разлом в земной коре, который проходит практически под зоной. Сдвиги литосферных плит формируют инфразвуковое излучение, которое вызывает слуховые и зрительные галлюцинации. Но почему тогда приборы глохнут и скафандры не защищают? Поля не защищают! Другие говорят, что дело в горных породах, формирующих особое излучение. Кто-то говорить о мощном источнике пси-энергии, который там находится, но за счет чего он тогда питается двадцать-то лет? Самая распространенная гипотеза, — о том, что взрыв непонятного боеприпаса вызвал формирование некоего источника G-энергии, образовав особое энергетическое поле, на котором, как на сенсорном экране отпечатались человеческие эмоции, чувства, страдания, которые и воспроизводятся в этом месте, благодаря природным источникам энергии. Но тогда вся планета должна фонить, по такому-то раскладу, а не только это шайтаново место! Просто натянули теорию на факты, а толком никто ничего сказать так и не может. Только после того случая приказ вышел строго-настрого запрещающий даже приближаться к проклятой зоне!

«А планета и фонит, только вы, куалийцы, этого не слышите!», — подумала Стелла.

— Непонятно, что за боеприпас там взорвали, — продолжал Базаев. — Опять же: кто-то говорит, что ядерный, кто-то говорит, что химический, кто-то говорит, что какой-то заряд нового типа, дающий как раз психотронное воздействие. Но сколько лет-то прошло? В пользу ядерного говорит радиация, которая не исчезает даже много лет спустя, но это может говорить и о выходах радиоактивных горных пород. Но тогда что же они детское учреждение в радиоактивной зоне размещали? Взрыв был воздушным, над поверхностью, в оконные стекла оплавлены. Но, почему само здание тогда уцелело, не оплавился кирпич, не было пожара. В самом здании ни бумажки не упало! В пользу химии говорит наличие фрагментов химических веществ внутри здания, но его могли и привнести извне.

— Кто же его мог туда принести?

— НУ, во-первых, ветер. Во-вторых, не дай Аллах, снова увидеть, — те КТО ТАМ обитает. Ты знаешь, что после нас туда местные ездили? Там, рядом со зданием два бронетранспортера остались.

— Два…, чего остались? — не поняла Стелла.

— Бронетранспортеры! Ну, такие тяжелые бронированные машины с огромными колесами. Машины для перевозки солдат! — пояснил Базаев. — Так вот, туда добрались две такие машины с людьми, около взвода солдат, с какими-то специальными приборами для исследований. Что с ними произошло, так и неизвестно доселе, но так там эти бронетранспортеры и стоят до сих пор. И ни одного человека больше нет. Куда сгинули? Никто не знает.

— Зачем же надо было взрывать бомбу над детским учреждением?! — спросила графиня. — Я уж не говорю о жалости и сострадании, здесь эти слова уже давно пустой звук… Но хотя бы из чувства целесообразности? Бомба ведь денег стоит, зачем же ее тратить на такой не значимый с военной точки зрения объект?

— Стелла, я тебе не великий мудрец какой-то, я простой техник, работяга. Я думаю так… Во время войны у людей воюющих сносит башню, и они становятся способны хрен знает на что! — Базаев демонстративно постучал указательным пальцем по виску. — Подумай сама, каждый день ты видишь разрушения, смерти, до тебя доходит информация, что твой город разбомбили, возможно, твои близкие убиты. И в человеке разгорается лютая злоба на виновников своего горя. А кто есть виновник? Что, президенты-начальники?! Так они далеко! А солдаты противника и гражданское население, — вот они, рядышком! Человеку, познавшему боль утраты, уже не важны какие-то благородные чувства, правила хорошего тона, правила ведения войны, он жаждет одного — отомстить. Унять как-то эту боль. Убитых уже не вернешь, значит, самое простое — сделать то же самое врагу, а то и еще хуже. Война — это самое большое зло не потому даже, что убивают, калечат, разрушают, а потому что на войне меняется человеческая природа, прорываются наружу самые злобные, черные и мерзкие человеческие качества. Чтобы выжить, чтобы отомстить… Я уж не говорю о том, что многие на войне просто сходят с ума, происходит деформация психики… Да и потом, мы же не знаем, с какой целью там это взорвали и, самое главное, что взорвали! Может, целенаправленно бомбить школу никто не собирался. Может, рядом находился какой-нибудь военный объект, например, пусковая установка, или станция РЛС и били, прежде всего по ней, а школа, — просто сопутствующий ущерб, на войне, дескать, как на войне! Может, ударили по ошибке, по ложной цели. Может, какую-то ракету, запущенную на столицу, сбили с курса, или она сама взорвалась именно над тем местом из-за повреждения. Может, какая-нибудь диверсионная группа противника постаралась, что здесь военная цель. Да много, этих «может быть», теперь у ЭТИХ уже не спросишь! Страшно, что воспитанников из этого места никто не эвакуировал, они, похоже, так и не поняли, что происходит вокруг. А почему дети… Так на войне и страдают прежде всего самые незащищенные! Тем более, в глобальной ядерной.

— Великие боги! А ведь я читала, что на Куали могло случиться что-то подобное в прошлом! — воскликнула Стелла.

— Могло, могло… — кивнул головой прапорщик. — И несколько раз чуть не случилось! Двадцатый век, «холодная война» между двумя сверхдержавами… А сколько было локальных войн и конфликтов по всему миру… А в двадцать первом веке тайные мегамагнаты Земли, «тайное мировое правительство», как их тогда называли, когда их начали разоблачать и выводить на чистую воду, попытались спровоцировать глобальную войну между большими странами. Но внезапно не получилось. Люди разных стран внезапно отказались убивать друг друга, армии вышли из-под контроля антинародных правительств и объединились против них самих. Я сам представитель очень древнего народа… Мы почти все время воевали с соседями, защищаясь в горах от сильных соперников…, ну и сами нападали, разбойничали, чего греха таить. Время было такое… Вот мы сейчас с русскими дружим. А ведь было такое время, когда мы с русскими враждовали, и как враждовали! Русская империя воевала с чеченцами, пыталась нас завоевать, покорить. Три или четыре войны, многие говорят, что на самом деле больше.

— Простите, я не очень хорошо разбираюсь в этнографии вашего мира, — Стелла закурила новую сигарету. — Мне всегда казалось, что вы тоже русский. Вы же вроде говорите на одном языке.

— Это чтобы понимать друг друга. Хочешь, что-нибудь по-чеченски скажу? — Базаев улыбнулся и произнес длинную фразу на каком-то диковинном, непонятном языке.

— А что вы сказали?

— Сказал, что женщине курить вредно и нехорошо! Чеченский язык не самый известный, это не интерлингва, не инглиш, не русский язык, это древнее наречие маленького, но гордого трехмиллионного народа. Не мировой язык, конечно, но это живой элемент самосознания, нашей традиции, нашей культуры, понимаешь?

— Очень хорошо понимаю, — согласилась женщина. — Я также пытаюсь возродить древний диалект Южных островов, где жили мои предки.

— Хорошее дело, — память предков возрождать. Я тебе еще не надоел? — Пожилой горец достал еще сигарету, закурил. — Вообще, курить на базе запрещено, и, один хрен, все курят! Половина, правда, нелегально! У меня-то медицинское разрешение есть!

— У меня тоже, — улыбнулась Стелла. — Магомед Султанович, вам можно секрет открыть? Вы, мне кажется, человек надежный. Я сама по-тихому табак вожу ребятам…, ну и себе, конечно. Наше поместье в год несколько тонн великолепного чистого табака дает.

— Да ладно?! — удивился Базаев. Он демонстративно оглянулся, не подслушивает ли кто, потом сделал серьезное лицо и с наигранной таинственностью приложил палец к губам. — Тише ты, кругом уши! Это же военная тайна! Поделишься пачкой-другой? А я тебе, если что, такой ремонт сделаю!

— Поделюсь и без ремонта! — рассмеялась Стелла. — Хотя и от ремонта не откажусь, разумеется. Только храните тайну насчет происхождения!

— Ха! Если я тайну хранить не умею, то кто тогда умеет! — воскликнул Базаев. Стелла отдала ему полпачки ароматных сигарет с розовой надписью на папиросной бумаге. Базаев ссыпал продукт для ухудшения здоровья в алюминиевый портисигар, а сам достал из-за пазухи шоколадку, протянул ее Стелле. Стелла для вида отказывалась, ссылаясь на фигуру, но шоколадку взяла. Такой тайной сластены, как Жю Сет было еще поискать. Когда обмен любезностями был закончен, Базаев продолжил:

— Так вот Стеллочка… Мы с русскими почти весь девятнадцатый и двадцатый век постоянно воевали. Русские владели огромной империей и продвигались на юг, на Кавказ, мы сопротивлялись. На рубеже двадцатого — двадцать первого века произошли две страшные войны между нами. Несмотря на то, что русские превосходили нас числом и территорией, мы сопротивлялись, как могли, и много попили крови у России. Но войны были страшные. Русскими тогда правили бандиты, грабившие свой народ, и нами тоже правили отморозки и фанатики. Вот они нас и стравливали. Русским внушали, что все чеченцы — звери, бандиты и убийцы, чеченцам, что русские — свиньи и грязные, недостойные жить, люди. Вот и началось… Сначала русские под руководством усатого тирана чеченский народ выселили в далекие неплодородные земли, это было еще во времена Второй Мировой войны. Спустя полвека наши убийцы спровоцировали резню русских в Чечне. Потом русские пришли с войной всю республику разрушили, сносили целые селения пушками и танками. Наши в ответ уходили в их города и, ради возмездия, устраивали теракты, губили мирных людей. На территории республики резали пленных живьем, нападали на транспортные пути, нефтепроводы… Это в девятнадцатом веке сходились в поле две армии и сражались до упора. А в индустриальную эпоху основной удар наносили именно по мирному населению, по городам. Русские целые аулы перемалывали ракетами, потеряв совесть. Наши тоже забыли совесть и честь, стали нападать на женщин и детей, и это нохчи-то, у которых всегда достоинство воина на первом месте было! В конце двадцатого века наши захватили больницу в одном городе и взяли в заложники беременных женщин, завтрашних матерей. Прикрывались ими, как щитами! Честь, говоришь?! Да всем уже плевать было на честь, совесть, нравственность! Мне сейчас стыдно это даже произносить, а они тогда гордились, что огромную Россию заставили бояться. Потом еще страшнее — захватили школу в соседней республике и устроили жестокую расправу над детьми! Сотни детей погибли, историки до сих пор спорят о количестве жертв! Совесть, говоришь? Люди озлобились до такой степени, что были готовы резать друг друга, младенцев, женщин, стариков. А богачи бесстыжие, которые тогда верховодили, на этом денежки делали! И это, Стелла, не мировая война еще, а мелкая локальная разборка на земном шаре, про которую три четверти планеты и знать не знали!

Стелла ладонями прикрыла глаза, по ее щекам текли слезки. Базаев аж раскраснелся, рубя руками воздух, как саблей:

— А я считаю так… Я нохча, я мужчина, я воспитывался на старых понятиях горской чести и порядочности. Брат моего прапрадеда на крейсере таранил вражеский корабль в Терранской битве, мои прадеды сражались с десантами хвилов на Земле, потом освобождали другие планеты от этих тварей! Память предков это святое. Но есть еще и суд потомков, суд правнуков, от которого не уйти никому! И если среди моих предков были те, кто женщин и детей мучил и убивал в те времена, хоть бы за кого не воевал, — будь он проклят и забыт Аллахом! Если хотите разбираться, воевать, драться, — в поле! Собрались мужчины, вышли в чистое поле, — и бейтесь, рубитесь, стреляйтесь хоть до посинения! Женщин, детей, стариков трогать нельзя! Даже не только потому, что это не по правилам каким-то, а потому что женщины, дети, родители, — это святое. Это те, кто делает нас людьми, кто ждет нас дома, кто нашу жизнь делает осмысленной! Закончилась война, выиграл-проиграл, кто живой, кто мертвый, но все возвращаются домой, хоть в виде пепла, в родную землю. А живые, прикоснувшись к воротам родного дома, к материнской руке, к любимой женщине, к ребенку своему, вновь превращаются в людей! Уходит из сердца ненависть и возвращается любовь. Если начинать уничтожать, жечь святое, взрывать и уничтожать то, что делает нас людьми, то люди перестают быть людьми. Вот за куполом мы наблюдаем конечный результат всего этого.

— Спасибо, Магомед Султанович, — сказала Стелла, вытирая глаза платочком. — Я пойду, пожалуй. Извините, что отняла у вас время.

— Расстроил я тебя, Стеллочка? — нахмурился Базаев. — Прости меня, хотелось бы что-нибудь позитивное рассказать, но куда-то не туда у нас разговор пошел.

— Нет, все в порядке, я не ребенок. У нас тоже на планете хватает нехорошего. Думаете, я среди роз жила?! А сейчас вы с русскими дружите?

— Триста лет прошло! Все помирились друг с другом, все нации дружат, слава Всевышнему! Все друг с другом навоевались, хватит уже!

— Я очень боюсь, — сказала Стелла, — что мой мир может пойти по тому же сценарию. Мировые войны, атомные бомбы, революции и миллионы жертв… А я еще ругала наш мир! Да у нас не все так плохо, оказывается!

— Это уже от вас зависит, Стеллочка! — Базаев приветливо улыбнулся. — Злые времена были, недаром назвали их историки Индустриальным Темновековьем. Хочу спасибо сказать предкам нашим, что смогли из тех времен выйти, и сохранить, пронести через века даже в те темные века мораль, нравственность, любовь и честь! Которые потом расцвели, как цветы под горячим солнцем. А мы с тобой это должны передать нашим детям и внукам, чтобы так было всегда!..

…Покинув ремонтную базу, Стелла направилась в центр городка, в госпиталь. Она была взволнована теми ужасами, о которых рассказал Базаев, и ей хотелось поболтать с подругой, поделиться пережитым, и заодно справиться о состоянии своих сослуживцев-транспортников.

Боксы, ангары, промышленная зона и ВПП были отгорожены от жилых массивов и административных корпусов настоящей рощей из высоченных дубов и тополей, за которыми высилась стена красных сосен. Хоть за грибами и ягодами иди! Это было обычным делом куалийцев, — озеленять осваиваемые территории до состояния небольшой лесной рощи. Стелла посещала крупные города Куали, где-то даже жила долгое время, — повсюду царствовала экологическая архитектура, а обилие деревьев, кустарников и цветов, росших на зданиях самой причудливой формы, заставляло усомниться, — в парке ли она, в лесу или в центре многомиллионного города. Бывшие улицы и переулки в городах были избавлены раз и навсегда от серо-черных мертвых полос асфальта, необходимых когда-то для движения колесного транспорта, и заменены пространствами аккуратно подстриженной зеленой травы, — разумеется, кроме исторических кварталов, где обычно сохранялась прежняя обстановка. Даже небогатые в прошлом зеленью гигантские промышленные мегалополисы такие как Босваш, Калифорния-Сити, Мехико-Сити, Файв-Лейк-Сити после реконструкции или восстановления от разрушений Терранской битвы 2201 года, были превращены в настоящие экополисы, где зеленые растения дополняли гигантские человеческие сооружения, где можно было пройти босиком и напиться чистой воды прямо из родника. Двадцать второй и двадцать третий века были на Земле веками велиой уборки, приведения планеты в порядок от миллиардов тон отходов и отбросов, накопившихся с прежних диких времен. Даже здесь, на базе «Заря-21» твердое гранитообразное вещество использовалось только на космодроме и на взлетных и рулевых полосах. А многочисленный мусор, обломки, химические загрязнители изымались из оболочек планеты, разлагались на простейшие химические элементы и шли на создание новых материалов, предметов, энергии и удобрений. Города и поселения Куали-Земли XXIV века не оставляли в окружающей среде отходов и мусора вообще. А за загрязнение природы чужеродными элементами власти применяли к нарушителям самые разнообразные санкции вплоть до лишения свободы и ограничений в правах.

Кстати, к вопросу о курении… Курение табака в разных областях, союзных территориях и колониях Федерации считалось административным правонарушением, дурным пережитком прошлого и наказывалось в зависимости от локации по-разному, — от общественного порицания до вполне серьезных штрафов. Впрочем, выход для курильщиков был. Нужно было только обзавестись в медицинском учреждении специальным разрешением на потребление никотина по медицинским показателям. Получить разрешение можно было с семнадцати лет, и в принципе не представляло для курильщиков великой сложности, — ведь с курильщиков вычитался дополнительный экологический налог, — в среднем от 0,5 до 2 процентов от ежемесячного дохода. Зато человек мог спокойно курить в специально отведенных местах, или дома (если жил один). Но, видимо, российское разгильдяйство и анархизм неистребимы в веках. Поэтому половина курильщиков базы загрязняли атмосферу нелегально, таясь от начальства или скрываясь за спинами «легальных» товарищей, причем при полной их поддержке. Та же Стелла по-матерински «прикрывала» многих любителей посмолить, беря по возможности «вину» на себя, и доставляя буквально контрабандой дополнительный табачок ребятам. Абсолютно бесплатно. Пару раз графиню «ловили», вкатывали штраф, изымали контрабанду и грозили чуть ли не трибуналом. Стелла делала вид, что раскаивается, а начальство делало вид, что ей верит. Иногда, впрочем, ей удавалось убедить местных фискалов, что все это — для ее личного потребления. Потом начальству приходил отчет о выделяемых в атмосферу базы и переработанных объемах никотина, смол и сероводорода, суммарный объем которых явно не соответствовал усилиям десятка человек на объекте. Начальство хмурилось и грозилось начать охоту на загрязнителей, c показательными казнями, но обычно по шапке получали командиры подразделений. С обязательными приказами о борьбе с курением, а с нелегальным, — особенно. Командиры, разумеется, по возможности прикрывали своих бойцов и отчитывались о профилактических мерах без единой реальной фамилии. Иногда договаривались между собой, что в этот раз будет «пойман» такой-то имярек — в обмен на благодарность от товарищей. Так и жили… Начальство не сильно зверствовало, потому что грешило тем же самым. Военным многое прощалось, — в условиях боевых действий на курильщиков традиционно смотрели сквозь пальцы.

Стелла воспользовалась транспортной платформой, идущей в сторону штаба. Соскочила у центрального фонтана, над которым высился обелиск Памяти погибшим воинам Терранской битвы 2201 года. Такие обелиски, таблички и памятники можно было встретить во множестве в любой колонии, стране или городе Земли. Вокруг центральной достопримечательности росли акации, высаженные кольцом. Стелле иной раз казалось, что она находится в небольшом цивильном советском городке, а не на военном объекте. Если пойти прямо вдоль корпуса Отдела материального обеспечения можно добраться до целебной оранжереи, а перед ней размещается Храм всех религий и печальная кленовая Аллея Скорби. Там увековечены имена тех солдат и офицеров, кто погиб при исполнении служебного долга на этой проклятой планете. За последние восемь лет целых одиннадцать человек, — немало для базы, действующей в условиях формально мирного времени. Министерство обороны Федерации упорно не желало признавать «Зарю-21» официальной зоной боевых действий.

Даже сейчас, спустя почти сто сорок лет Битва за Землю против агрессивной расы хвиллов, отмечалась с большим размахом. 29 августа 2201 года флот существ с самоназванием «хвиллы» вышел из гиперпространства в Солнечной Системе и атаковал Землю. В результате бомбардировки планеты погибло около миллиарда человек, многие города и страны были разрушены. Молодой космический флот наций Земли насмерть стоял в околоземном пространстве, не пуская захватчиков на родную планету. Вторжение не было неожиданным, о возможной атаке враждебного разума землян незадолго предупредила цивилизация Шедар, она же направила помощь, которая успела уже после окончания битвы. В самоотверженном сражении флот хвилланцев был разгромлен, хотя потери землян также были огромны. На следующий день вблизи Земли появились гигантские корабли цивилизации Шедар, которые заявили, что берут Земную Цивилизацию под свой протекторат. Они же помогли землянам уничтожить остатки хвиланского флота и оказали помощь в восстановлении планеты. Именно после Терранской битвы земное сообщество окончательно оформилось в единую Федерацию.

Поздоровавшись со знакомыми офицерами, Стелла поспешила под голограммы-указатели, которые направляли путника по 3-й линии в сторону госпиталя. И неожиданно…столкнулась нос к носу с майором Изуми Сайто, представительницей Восточно-Азиатского Союза при штабе, начальницей отдела материального обеспечения батальона, и своей заклятой врагиней.

— Вы?! — возмущенно выдохнула японка.

— Нет, не я. Простите, госпожа майор, мне сейчас не до вас! — Стелла развернулась и попыталась скрыться за деревом, как ни в чем не бывало.

— Жю Сет, немедленно подойти ко мне! — крикнула Сайто.

Жю Сет, сделав вид, что оглохла, демонстративно смотрела на огромный экран на крыше хозяйственной части, ожидая транспортную платформу.

— Жо Сет, я кому сказала! — рявкнула Сайто так, что проходящие мимо вздрогнули. Она была в ярости.

Стелла не изменилась в лице, она достала помаду из поясного подсумка, не спеша накрасила губы. Потом, сделав одолжение, покачиваясь, подплыла к азиатке, посмотрела на нее, как на умалишенную:

— Вы изволите излучать ультразвук в мою сторону, сударыня? Забыли правила хорошего тона, или площадная чернь не заморачивается такой мелочью в принципе?

Сайто была бы счастлива в этот момент сжечь нахалку силой своего взгляда. Убедившись, что плазменных потоков ее глаза не производят, она резко подошла к Жю Сет, позволив одернуть ее за руку.

— Это кто вам здесь чернь, феодалка?! Я к вам обращаюсь! Я вам не девочка, чтобы за вами бегать! Или вы обнаглели до такой степени, что уже не различаете погоны старшего офицера?

— Я что-то не припомню момент, когда меня продали с молотка в вашу пользу! — раздраженно резко ответила Стелла, с силой выдергивая руку. — Еще раз попробуете коснуться меня, и я применю к вам силу! Я со служанками так не обращаюсь!

Две гордые дамы, не обращая внимания на прохожих, вступили в перепалку. Сайто стояла гордо, выпрямив спину, будто воин в строю под огнем врага. Ее русская речь была медленной и четкой, она чеканила каждое слово. Стелла же напротив немного подалась вперед, сжав кулаки, будто готовая броситься на японку. Речь гуриассийской графини не была такой четкой и чистой (тем более, что Стелла так и не научилась чисто выговаривать некоторые звуки на земных языках), зато разила наотмашь частотой слов в минуту, словно плазмомет.

— Я направляюсь в штаб, где сию же секунду подам рапорт о вашем поведении! И рекомендацию — немедленно расторгнуть с вами все контракты! Такие как вы разлагают коллектив и превращают службу в фарс! — В голосе Сайто слышались грозные и трагические ноты, будто она зачитывала сообщение о погибших и раненных.

— Зачем вы здесь находитесь?! Обленившейся туземной аристократке дома заняться нечем?! Никто не имеет права обращаться так со мной, я вам не туристка, выгуливающая платья, а представитель командования!

— Вот и командуйте своими машинами, или мужем, или кем угодно! Я еще раз напоминаю, — я не имею счастья работать в вашем отделе, и вы мне не начальник, — ни прямой, ни непосредственный. Или вы пытаетесь самоутвердиться за мой счет?! Не выйдет! Я свои права и обязанности знаю, и еще вас поучу! Или, может, есть какая-то иная причина ваших придирок? Так озвучьте же, будьте любезны!

— Мне не надо самоутверждаться, тем более, за ваш счет! — презрительно фыркнула Сайто. — Я десять лет отдала службе на этой планете, и ваш счет меня интересует в последнюю очередь. В старые времена вы бы здесь не задержались и на месяц!

— Как жаль, что прошли старые времена, и вы здесь не командуете! — прошипела Жю Сет и наградила противницу таким взглядом, что она невольно отшатнулась. — Я вижу ваше будущее и обещаю вам, что со временем вы будете спускаться все ниже и ниже! Можете считать это предсказанием!

Сайто на мгновение осеклась, растерялась. Потом, переведя дух, продолжила, уже в более спокойном духе:

— Жю Сет, прекратите ваши средневековые шутки! Мне известно, что вы не являетесь военнослужащей. Но вы работаете на военном режимном объекте, и существуют определенные правила, обязывающие всех соблюдать определенную дисциплину и дресс-код. Вы не будете этого отрицать?

— Буду, сударыня! — возразила Стелла. — Я все же наивно считаю, что Советскую армию интересует моя работа, а не то, в чем я нахожусь на работе. Детский разговор, вам не кажется, что одна тридцатишестилетняя женщина делает внушение другой тридцатишестилетней женщине, в чем ей выходить на улицу?! Разумеется, такой наглости я не потерплю. Что такое мораль мне пояснять не надо, я вас еще поучу этому качеству! Я бы очень хотела знать, — какова истинная причина ваших нападок? И в каком месте я перешла вам дорогу, потому что вы, старый и опытный офицер, просто не стали бы, простите, загоняться по такой мелочи?! Или я у вас мужчину увела? Не припомню что-то.

— Это все ваши воспаленные фантазии! Дисциплина в армии есть основа всего. А вы оказываете разлагающее воздействие на офицеров и солдат своим легкомысленным поведением. Это я еще молчу про ваши систематические нарушения таможенного режима и навязанные вами контракты по поставке продовольствия, которыми вы откровенно шантажируете базу, занимаясь обыкновенной спекуляцией!

— Что вы сказали?! — побагровела графиня, — Я правильно поняла, что вы только что во всеуслышание обвинили меня в намеренном непристойном поведении по отношению к мужчинам?!

— Как хотите, так и понимайте!

Проходящие военные и гражданские с удивлением смотрели на двух разъяренных женщин, ругающихся при всем честном народе. Как назло, знакомых среди них не было, и остановить перепалку было некому.

— Это уже последняя капля! — вскрикнула Жю Сет, — Это я направляюсь в штаб, непосредственно к командующему, и либо он оградит меня от ваших нападок, либо мы с вами, сударыня, будем разбираться в другом месте! Я никому не прощу подобного со мной обращения. Что же касается вашего мундира, то осмелюсь напомнить, что вы и ваши мундиры существуют на мои налоги, которые я плачу как частный предприниматель! И у вас близко нет права ставить себя с вашими погонами выше гражданских людей, которые добывают свой кусок хлеба тяжелым трудом от земли!

— Вы что ли добываете кусок хлеба?! — вскрикнула Сайто, — Ваши несчастные крестьяне работают на вас, а вы лишь тратите заработанные ими деньги на себя и свою сладкую жизнь!

— Довольно! В штаб немедленно! И пусть здесь останется только одна из нас!

— Согласна! И я даже знаю, кто скоро вылетит отсюда, как пробка из бутылки..!