Диалоги с мумией

Автор: Lle Tia

Диалоги с мумией

Диалог первый

Глубокая шахта. Полумрак. Свет фонарей скорее ослепляет глаза, чем освещает дорогу вниз. Скрипят тросы лифта.

Кларк Прэчет закрывает глаза, отсчитывает секунды и метры, которые отдаляют его от поверхности, где веет жаркий ветер пустыни, раскаленной под лучами нещадного полуденного солнца.

Кларк Прэчет — телепат, официально — психолог. Для работы психолога телепатия — бесценный дар, который Кларк, конечно же, тщательно скрывает от своих именитых пациентов.

Зато этот дар хорошо известен тайной и безымянной организации, которая пригласила Кларка на засекреченные раскопки. Приглашение на раскопки под древнейшим на планете монументом удивило психолога. И теперь, когда он спускался в, казалось бы, бесконечную шахту между лапами безучастного ко всему Сфинкса, он не знал ответа, зачем его привезли в Египет. Два сопровождающих в полувоенной одежде без опознавательных знаков молчали, и только жестами направляли англичанина туда, куда тому следовало идти. Кларк уже начал опасаться, что его хотят закопать под древним монументом, и рылся в памяти, выискивая потенциальных врагов. Но врагов у молодого психолога пока еще не было.

Совсем ошалев от тесноты и темноты, Кларк вышел из лифта в хорошо освещенном тоннеле, сопровождающие вели его куда-то вглубь таинственного подземелья. Один молчаливый страж был впереди, второй — за спиной. Психолог старался не думать о многотонном монументе над головой, не паниковать, осознавая узкое пространство. Да, он знал, как успокаивать других, но как сложно оказалось успокоить себя. Гладкие стены казались стеклянными, и отражали идущих, создавая живые тени. Тоннель плавно уходил вниз, расширялся, своды поднимались. И вот уже Кларк почувствовал, что стало легче дышать. Над его головой было около двух метров пространства. Психолог заметил несколько ответвлений, в тоннелях было темно. В этом лабиринте, не зная дороги, можно блуждать вечно, став тенью.

Тоннель закончился, расширился, странно и загадочно перетек в зал с гладкими стенами из белого мрамора. Длиной и шириной зал был метров десять, а вверх уходил на восемь метров. Стены выглядели шлифованными, и, казалось, были вырезаны внутри огромного мраморного пласта. Что-то не вязалось, настораживало, не принималось, Кларк не сразу понял, что не давало покоя. Может быть, египтолог сказал бы сразу, что зал не соответствовал архитектурным канонам древнего Египта. Зал был не египетским, он не соответствовал ни одной из древних цивилизаций, он был прост и в тоже время невозможен. Ни одного рисунка, ни одного иероглифа, ни одной надписи — чистые и белые стены.

Провожатые вели психолога дальше, ненавязчиво покашливали, привлекая его внимание, предлагая не стоять на месте с открытым ртом, рассматривая стерильные стены. Будучи современным человеком, Кларк не обратил внимания еще на одну особенность зала из белого мрамора. Он освещался белым светом, и свет поступал от высокого потолка, там светилась некая субстанция, газ или иная материя, вырабатывающая энергию тепла и света.

В зале был чистый воздух, отсутствовала пыль. Кларк подчинился своим настойчивым сопровождающим и последовал за ними. Идущий первым «полувоенный» шел практически в закрытую стену. Но вот в ней словно с помощью немыслимого волшебства образовался квадратный темный проем. Кларк с трудом осознал, что два камня просто незаметно и беззвучно отъехали в стороны, как двери в супермаркете, не образовывая даже зримых стыков. Полувоенный человек бесстрашно вошел в этот проем.

Кларку ничего не оставалось, как последовать за ним, не хотел, гордый, чтобы его подталкивал следующий за ним. Миновав темный проем, Кларк и его сопровождающие оказались в зале из черного мрамора. Здесь не было гладких стен, зато были барельефы. Освещение казалось приглушенным, словно из белого дня Кларк оказался в вечерних сумерках. Постепенно, вглядываясь в стены, он начал различать разверзнутые пасти чудовищ, звериные оскалы, перепончатые крылья драконов. Барельефы были настолько ужасны и настолько искусны, что мороз пошел по коже. А был он человеком здравомыслящим, и не верил в монстров, даже мифических. Сопровождающие с видом людей, выполнивших свою работу, остались стоять у проема, который мерцал, как спасительный свет в конце тоннеля. Клар спросил у них,

— Зачем вы меня сюда привели? — голос отразился от чудовищных барельефов и показался Кларку чужим, словно с голосом он осмелился плеснуть на стены часть своей души.

— Плита, — сказал тот из сопровождения, который вел.

— Что плита? — удивился психолог, осмотрелся. Черный гладкий пол отражал фигуру Кларка. Поэтому Кларк двоился, был одновременно в двух мирах, и во втором мире, как в сказке, тени людей ходили головой вниз. А посреди мраморного черного зала он увидел возвышение. Простая квадратная гладкая черная плита три на три выступала из пола на полметра.

— Что значит плита? — переспросил Кларк, подходя к плите, она показалась ему холодным мучительным надгробным камнем.

— Мы привели вас сюда, чтобы вы просканировали плиту, — голосом робота ответил сопровождающий.

Кларк пожал плечами, понимая, что более конкретного ответа и более детальной инструкции от этих исполнительных болванов с безэмоциональными лицами он не получит. У них и мыслей не было — только зафиксированные в сознании приказы. Телепат сел возле плиты, коснулся ее рукой. Прошептал,

— Я телепат, я читаю мысли живых, а это могила, — и неожиданно почувствовал, что там, под плитой, было что-то живое. Оно жило сейчас, прямо тут, внутри. Кларк закрыл глаза и не поверил увиденному…

А увидел он зеленое небо, горы, а еще — город у подножия горы с круглыми разноцветными домами. Там был огромный корабль, идущий на посадку. Кларк отдернул руку, потом снова несмело коснулся плиты. Он увидел, как стремительно летит вверх, в небо, преодолевает атмосферу. И вот он в открытом космосе, и видит далекие звезды.

Но видения прекратились. Кларка заблокировали. Он не мог понять, с чем столкнулся. Может, эта плита — портал в неведомые миры, и он почувствовал мысли, увидел то, что видел кто-то неведомый, таинственно связанный с порталом? Кларк, как ни пытался вернуть видения, не смог больше увидеть — ни неведомый город, ни чужие звезды. Осталось только ощущение глубокого пространства и нового знания.

Он поднялся с отчего-то теплого мраморного пола. Его сопровождающие молча повели его назад через белый зал в тоннель. Кажется, он выполнил свою задачу.

В тоннеле Кларк столкнулся с невысоким полным человеком в очках, с тетрадкой в руке, который выбегал из боковой ветки. Человек оторопело посмотрел на мрачных полувоенных сопровождающих, и улыбнулся Кларку. А потом протянул психологу руку, уже не замечая его конвой.

Высокий стройный Кларк удивленно смотрел на незнакомца, он чувствовал озноб, его мозг словно побывал где-то далеко и не хотел возвращаться в реальность.

— О, молодой человек. Здравствуйте, здравствуйте, — заговорил незнакомец, — Представьтесь. Меня зовут Олрой Кэнингтон, я лингвист, языковед, доктор философских наук, теолог и прочее, прочее, прочее. А вы? — ученый говорил быстро, но внятно, видимо, привык читать лекции студентам.

— Кларк Прэчет, психолог, — представился Кларк, и с удовольствием понаблюдал, как разочарованно опустились уголки пухлых губ профессора.

Но Олрой был слишком интеллигентным, да еще и оптимистом, он быстро принял непонятную информацию, не задаваясь вопросом, зачем в этом древнем комплексе психолог, и кому это он понадобился. Голос его зазвучал радостно и гостеприимно:

— Я очень рад, очень рад. Дивное место, дивное, не находите? И хоть я не понимаю, зачем здесь психолог? Но да, я очень рад.

Сопровождающие словно окаменели, неожиданно терпеливо ожидая, когда ученый закончит разговор с психологом. Кларк в его мысли не лез — не этично, да и задания у него такого не было.

— Это сооружение и вправду древнее? — как бы пошутил Кларк, — может быть, его построили для Голливуда?

— Не сомневайтесь, молодой человек, не сомневайтесь. Предположительно этот мраморный лабиринт построили еще до строительства пирамид, архитектура здесь совершенно не классифицируется. Мы пытаемся расшифровать надписи на стенах в тех залах, где они есть, но пока безуспешно. Здесь есть зал, куда складывали более поздние записи на глиняных табличках, на папирусе и даже на бумаге, но папирус и бумага истлели, только молекулярный анализ помог определить, что пыль по углам летописного зала — это остатки древних рукописей, здесь, увы, прекрасная вентиляция. Ах, сколько можно было бы узнать, какая потеря.

— А надписи на стенах, ведь их можно расшифровать? — попытался утешить ученого психолог Кларк. — И глиняные таблички.

— На глиняных табличках мы обнаружили мифы о людях с неба, о войне богов и поверженных драконах, о великом огне и великой воде, о победе над тьмой. Поэтические сказания древности, в которых еще нужно найти отголоски реальности и уже известных нам мифов. А ваша задача здесь какая? — поинтересовался Олрой.

Сопровождающие вдруг ожили и указали Кларку идти в сторону лифта. Олрой сразу отступился, извинился и посеменил в другое ответвление.

Когда Кларка подняли на поверхность, к нему подошел руководитель проекта. Кларк испытывал странный трепет перед этим высоким человеком, и всегда немел, застывал перед ним, как обезьянка перед удавом. Мысли начальника казались спрятанными бетонной стеной, а взгляд — как удар кувалдой.

— Что вы можете мне сказать? — спросил Удав, фамилия которого была — Смитт, да-да, конечно.

— О плите? — переспросил Клак, собираясь с мыслями.

— Вы можете мне сказать все, даже то, что кажется нереальным, — сказал Удав, словно подбадривая Кларка.

И Кларк честно рассказал о видениях, о зеленом небе, горах, разноцветном городе и чужих звездах. И о том, что его блокировали, а вот предположения о портале он не высказывал, ожидал, что Удав сам проговорится, бросит зацепку. Но Удав потому и был Удавом, что ему сложно задавать вопросы.

— Хорошо. Можете возвращаться к своим делам, я позову вас, когда понадобитесь, — сказал Удав и ушел. Просто повернулся и ушел.

И Кларк, чувствуя себя обманутым и разочарованным, поплелся к машине в окружении прилипшего конвоя «полувоенных».

Диалог второй

Прошло десять лет. Жизнь шла своим чередом. Кларк написал книгу по психологии. Книга стала популярной. А потом Кларк построил большой дом, женился на прелестной женщине, у них родилась дочь.

Звонок Удава оказался в этой его жизни абсолютно лишним. Воспоминание о подземелье под лапами Сфинкса стерлось из памяти, превратилось в ощущение сна, может было, может, нет… Из прессы Кларк узнал, что правительство Египта запретило раскопки подземелий под лапами Сфинкса, да и проводили, оказывается, не раскопки, а всего лишь первичные исследования.

Он не мог отказаться. И снова самолет. Аэропорт Женевы. Машина с закрытыми окнами. Ужасно засекреченная база под всем известным «Большим Адронным Коллайдером». Кларк подумал, что это весьма остроумно — все секреты, которые на виду, всегда надежно скрыты. Он прошел через общий вход в сопровождении человека, который ничем не отличался от ученых, работающих с коллайдером. Провожатый завел Кларка в лифт, которым пользовались ученые и техперсонал исследовательского центра, воспользовался карточкой, и лифт рванул вниз.

От скорости летящего вниз лифта Кларка начало подташнивать. И хотя не было датчиков, отсчитывающих нумерацию этажей, время спуска говорило о колоссальной глубине. Вечность спустя лифт остановился, двери открылись, и Кларк вышел в белый широкий коридор. Его встретил профессор Кэнингтон. Здесь, на такой глубине под землей, Кларка даже обрадовала эта встреча. Олрой еще больше растолстел и двигался, переваливаясь.

— Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек, — профессор пожал Кларку руку, рука его была потной и скользкой, — я узнал, что вы приедете, и решил вас встретить. Подумал, вам будет приятно увидеть в этом подземелье знакомое лицо, пусть даже и такое непривлекательное, как мое, — ученый засмеялся, — пойдемте, я покажу вам вашу комнату. А потом расскажу, что вам следует знать. Это колоссально, колоссально, но нереально…

— Извините, доктор, вас, как ученого, не напрягает такой сосед, как коллайдер? — спросил Кларк.

— О, механизм находится намного выше, но меня успокаивает то, что если скептики и паникеры говорят правду, мы первые все узнаем, но уже ничего не почувствуем, — шутил Олрой. Он привел психолога к бронированной двери, возле которой стояло два охранника, похожих на сопровождающих Кларка в подземельях Египта. Когда ученый и психолог прошли все проверки на сенсорах, охранник открыл толстенную бронированную дверь. Миг спустя она закрылась за их спинами. Кларк с трудом подавлял страх, прибавилось осознание нелепости его пребывания в ужасно засекреченной, жутко таинственной подземной лаборатории.

Но лингвист уже чуть ли не вприпрыжку бежал ко второй металлической двери, улыбаясь, будто спешил на праздник. Кларк последовал за ученым, и зашел в комнату с зеркальными стенами. А посреди комнаты стоял черный саркофаг. На крышке саркофага он увидел уже знакомых с египетских раскопок монстров, чудовищ, крылья и пасти. Кларк смотрел на ужасающие барельефы. Воспоминания о черной плите в черном мраморном зале вмиг приобрели яркость, словно Кларк побывал там вчера, а не десять лет назад.

Энергия, исходившая от саркофага, была идентична той энергии, которую он почувствовал, стоя над черной плитой десять лет назад. Клар снова закрыл глаза, как и тогда, в зале под Сфинксом.

О да, он снова увидел звезды, это был космос, пугающе близкий космос, яркий, непривычный, наполненный туманностями, цветом и светом. Кларк попытался задержать видение, но почувствовал чье-то раздражение. Более того, он почти услышал беззвучное предупреждение, что не нужно осуществлять задуманное. Открывать. Изучать. И — снова тишина и темнота.

Кларк открыл глаза.

Его взгляд приковала оскаленная пасть монстра, весь вид которого вызывал страх и отвращениие. Кажется, скульптор стремился напугать по-настоящему. И даже осознание того, что это лишь барельефы на крышке черного саркофага, не успокаивало, и пуленепробиваемое стекло не казалось серьезной защитой от таких монстров. Но все же мысль, исходившая от саркофага, была разумной…

— Эти саркофаги были под той самой мраморной плитой в черном зале с чудовищами, помните? Мы нашли там металлические таблички с египетскими письменами. Это переведенная инструкция — как открыть саркофаг, и, естественно, предостережение. Но вот письмена, которые нашли на саркофагах и на стенах двух комнат, так и не удалось прочесть, — сообщил Олрой. Кларк, с трудом оторвал взгляд от барельефов, повернулся к профессору:

— И какие предостережения?

— В табличках переводчик-египтянин со священным трепетом отметил, что в саркофагах велением древних богов покоятся ужасные существа, мумии, которые могут погубить жизнь во Вселенной. Они совершили что-то немыслимое, за что их наказали вечным сном. Тот, кто осмелится потревожить, или, как там было написано, разбудить их, подвергает весь Мир опасности. Ощущение, что под словом «Мир» — нечто очень глобальное, — Олрой развел руками, — переводчика пугали эти существа. И метод, которым нанесли на пластины иероглифы и рисунки, мы пока не установили. Он похож на самую тонкую гравировку буквально на молекулярном уровне. Но это значит, что тогда существовали технологии, о которых мы не знаем. Как видите, больше загадок, чем ответов.

— Зачем вы привезли сюда эти саркофаги? — удивился Кларк.

— Вы себе не представляете! — Олрой взмахнул руками, словно хотел изобразить фейерверк, — под мраморными блоками саркофага металл, которому нет аналогов на земле, он будто совершенно из другого мира. Нам не удалось ни просветить, ни тем более процарапать металл, из которого они сделаны… Ничем! Мы их изучаем прямо здесь в лаборатории.

— Как же вы его изучаете, если он столь твердый? — Кларк разглядывал саркофаг.

— О, в инструкции на таблицах все описано, детально говорится о механизме, который может открыть саркофаг, указан код и последовательность действий, — объяснил профессор, уже победно улыбаясь, — удивительно, код подошел. Один саркофаг начал открываться. Крышка теперь прилегает не столь плотно.

— Только один? — рассеянно спросил Кларк. При упоминании о мумии он ощущал дрожь, подобное он частенько воспринимал, вторгаясь в чужое сознание. Но тут к любопытству прибавился страх. Более того, ощущение того, что древняя мумия непременно оживет, не покидало. Но ведь мысль в видении говорила, что не нужно осуществлять задуманное. Не нужно открывать саркофаг. Не нужно изучать его. Но чья это была мысль, чудовища, которое лежит в саркофаге или того, кто это чудовище усыпил?

Проанализировавв свое состояние, видение и ощущения, Кларк решил, что у него попросту нервный срыв. Может, причина страха — в глубине подземелья, в бронированных дверях, в том, что вокруг него необычная обстановка, да еще засекреченная операция. Что же еще мог предпринять человеческий мозг, только предупреждать об опасности. Особенно когда невозможно справиться с боязнью замкнутого пространства. За десять лет для Кларка ничего не изменилось. Страх даже обострился. Но ведь не мог он просто придумать чужие звезды. Не мог его мозг без причины выдать информацию, что мумию из саркофага можно оживить.

Можно, но не нужно.

— Ко второму саркофагу код, вероятно, неправильный, — ответил ученый и разочарованно развел пухлые руки в стороны.

Кларку захотелось накричать на неугомонного ученого, спросить, зачем он так хочет отрыть эти саркофаги, если древние надписи предупреждают об опасности. Но он промолчал. Как и промолчал о мысленном предупреждении не открывать саркофаг. Телепат просто молча прошел за Олроем в соседнее отделение.

И очень отчетливая мысль скользнула в сознание: — «Трус».

Кларк даже оглянулся, вздрогнув, но за спиной был лишь саркофаг.

На следующий день, когда он пришел в комнату с зеркалами, туда его не пустили. Предложили пройти в смотровую. Там уже сидел неугомонный лингвист, а может, Олрой и не уходил. Кларк посмотрел в комнату сквозь стекло. Да, саркофаг был уже без крышки с барельефами, но под ней оказалось прочное стекло.

— Значит, саркофаг не открылся, вы только сняли верхнюю крышку с барельефом, — даже с некоторым облегчением сказал телепат.

— Да, это так, — отвечал Олрой, — но внутри сработали неизвестные нам механизмы. Саркофаг втянул в себя воздух, словно начал дышать.

— Слушайте! — Кларк нервничал, — вы должны все мне объяснить. Сейчас я ничего не понимаю. Вы что, в самом деле, ожидаете, что мумия из этого саркофага оживет? А если там монстр с барельефа?

— Ну, я же объясняю, — Олрой искренне удивился непонятливости собеседника, — я, конечно, и сам ничего не понимаю… Но специалисты говорят, что мумия должна и вправду регенерировать. Я лично в это не верю. Но вас пригласили именно для него, — профессор указал на мраморный саркофаг. — Разве вам не интересно, кто он?

— Нет, — отрезал Кларк, — я предпочитаю общаться с живыми. И желательно с людьми. Кто там под стеклом?

— Стекло непрозрачное и не менее прочное, чем метал внутри мраморного саркофага, — ответил Олрой рассеянно. Он уже уткнулся в свою тетрадь, где были записаны иероглифы и совсем уже непонятные символы.

Кларк прислушался к ощущениям. Он чувствовал злость, раздражение, грусть, когда смотрел на саркофаг. И даже мысленно извинился, даже спросил у того, кто был зол и грустен — «А что я мог сделать?»

Осекся, подумал, что именно так начинается безумие. И услышал, будто кто-то тихо и грустно рассмеялся. Кларк почувствовал себя глупым мальчишкой, наивным, закостенелым в убеждениях. Он разозлился и спросил мысленно, глядя на саркофаг:

«Развитые существа не считают, что они выше других».

«Что ты можешь знать о развитых существах и мирах?» — Кларку показалось, что он разговаривает сам с собой. Кто бы то ни был, он сам, или монстр из саркофага, но голос больше ничего не сказал. И Кларк, чтобы не подвергать свою психику опасности, спросил у Олроя:

— Вы собираетесь остаться здесь? — спросил Кларк.

— О да, конечно, мне предложили быть здесь в качестве переводчика, и я не хочу пропустить момент, когда саркофаг откроется.

— А если он не откроется?

— Написано, что откроется, — уверенно ответил профессор.

Диалог третий

Кларк работал в своей комнате над очередной книгой. Умственная работа отвлекала его от лишних мыслей. Олрой, пыхтя, втиснулся в узкую дверь и очень тихо, даже сдержанно, сказал:

— Наверно, вы должны это увидеть.

Кларк уже ничего не хотел видеть, но из любопытства пошел с профессором.

Олрой привел его в ту же смотровую комнату, из которой можно было наблюдать ненавистный Кларку саркофаг. На мониторах отчетливо было видно, что стекло стало прозрачным. Кларк осторожно приблизился к экрану, на котором отображалось то, что находилось внутри черного саркофага.

Профессор бубнил за спиной Калрка:

— Я ученый, я ученый, и я боюсь того, что то, что происходит здесь, окажется розыгрышем.

— Вы же прочли надписи, разве там не было предупреждения о том, что мумия должна регенерировать? — спросил Кларк. — Или вы не поверили древним, и потому легкомысленно следовали только инструкции, рассказывающей, как открыть этот чертов саркофаг? Ради чего, доктор?

— Ради науки, — рассеянно и озадачено изрек профессор клише ученых, заготовленное для таких вопросов.

Кларк снова посмотрел на то, что находилось в саркофаге. Нет, там не было чудовища, обещанного барельефом на крышке самого саркофага, там лежал юноша в светлой одежде, смуглый юноша с правильными тонкими чертами лица и волнистыми волосами. Очень красивый юноша, худощавый и длинноногий. Да уж, как для мумии, которой предположительно около четырех тысяч лет, он весьма неплохо сохранился. Совсем не похож был на высохшую мумию, просто красивый юный спящий человек. Кларку показалось что «мумия» дышит.

— Это египтянин? — спросил Кларк, разглядывая невероятный «розыгрыш».

— О, кто бы знал, но вот лично мне кажется, он какой-то другой, — Олрой смотрел на того, кто лежал в саркофаге вместо бесценной мумии, на которую он так надеялся, почти с ненавистью, — Какой-то чужой, присмотритесь, он мне не кажется человеком, у него вместо ногтей маленькие когти.

— Хорошо, хоть голова как у человека, а не как у тех черепов с вытянутыми костями, — усмехнулся Кларк, — а может, нас и вправду разыгрывают? Там актер…

— Он не землянин, — упрямо и угрюмо отвечал лингвист, — я не специалист, но он захоронен не по правилам захоронений Древнего Египта. Это не египетская одежда, на нем нет золотых украшений, положенных тому, кого похоронили в таком дорогом и искусном саркофаге. И еще… наши специалисты пытались сделать рентген сквозь стекло, рентген его не видит.

— Да, золота, увы, нет, — Кларк усмехнулся, — но государство вам бы золото все равно не отдало бы, так что не о чем сожалеть, — Олрой посмотрел на психолога со злостью, а Кларк закончил мысль, — а рентген мог не взять из-за стекла, сами же говорили, что оно такое же прочное. Туда можно войти?

— Можно, если в защитном костюме, — раздраженно ответил профессор, и куда только делось его благодушие, его радость, — я тут был, все время был, понимаете, я не спускал с саркофага глаз. Вы думаете, актер может пролежать в саркофаге без поддержки жизнеобеспечения столько лет?

— Не может, — согласился Кларк, — но почему вы думаете, что это не землянин, откуда такое предположение у вас, у ученого?

— Интуиция. Но что они собираются с ним делать? Зачем мы открыли этот саркофаг? Кто этот мальчик? Почему его обвинили в попытке уничтожить Вселенную? — Олрой жадно всматривался в то, что видел. Всматривался, и не понимал.

— Вот и я не могу понять, зачем вы открыли этот саркофаг. И почему нет здесь людей с оружием? Так, на всякий случай, — Кларк позволил себе придать голосу оттенок раздражительности. Хотя его все злило, но умел держать себя в руках.

— Здесь есть оружие: автоматы, пулеметы с дистанционным управлением. А в соседней комнате дежурит десяток солдат, готовых ко всему, они, наверно, даже спят в защитных костюмах.

— Разбудить и расстрелять, — хмыкнул Кларк, — Да, именно так действуют любознательные люди, когда хотят познакомиться с чужаками.

— Что? Что вы хотите Кларк? — Олрой с любопытством и злостью посмотрел на психолога. Он явно его не понимал.

— Я хочу домой, — ответил Кларк.

— Вот вам не любопытно? Это же беспрецедентный случай! Вы такого за всю вашу жизнь больше не увидите. А вы только и хотите, что домой?! — кажется, напряженный Олрой был только рад сорваться на психолога.

— Мне до чертиков страшно, любезный доктор, — признался Кларк, — поверьте моей интуиции, тем более — я эмпат, и все эти автоматы, пулеметы, солдаты меня ничуть не успокаивают. Потому что, любезный доктор, этот, как вы выразились, мальчик — он и вправду не человек.

Диалог четвертый

Кларк вбежал в смотровую комнату. Видимо, как раз вовремя. Стекло уже сдвинулось. Из саркофага вылез парень с длинной гривой волнистых перепутанных волос. Гибкий, худощавый, в почти истлевшей одежде, похожий скорее на дикого кота или гепарда, чем на человека. Сквозь упавшие на лицо волосы желтым кошачьим гневом светились глаза.

— Стекло хоть пуленепробиваемое? — спросил Кларк. Обернулся посмотреть на Олроя. И увидел Удава. Застыл, глядя на начальника базы. Психологу показалось, что на его плечи уронили что-то тяжелое. И уже нельзя было держать их расправленными, а подбородок — гордо поднятым.

Олрой не испытывал перед Удавом подобного трепета. Он был немного озадачен и напуган, а еще сожалел, что в лаборатории запрещено курить. И поэтому попытался поделиться с невозмутимым Удавом своим раздражением:

— Вы ведь знали, что это не мумия? Как вы могли так рисковать, оживив это существо?! Если вы знали, что в саркофаге не мумия, я что здесь делаю? Я ведь не смог расшифровать надписи на самом саркофаге и на стенах лабиринта. А если он не знает египетского или шумерского, а если я неправильно буду выговаривать слова?

Удав спокойно сложил руки на груди, рассматривал ожившую мумию, которая пыталась стать на ноги. Злость в глазах регенерировавшего древнего существа немного пугала.

— Я не рекомендую открывать второй саркофаг! — продолжал наседать профессор.

— Второй пока и не будем, — сказал Удав, посмотрел на Кларка и ответил, — Да, стекло бронированное.

Как раз в этот момент «мумия» резким движением перевернул саркофаг, весивший больше тонны, и со злым рыком ударил в мраморную плиту. Плита раскололась. На его руке появилась черная кровь, и тут же исчезла. Но, видимо, этого ему показалось мало. Он схватил раскладной металлический стульчик, забытый наблюдателями, и швырнул его в стекло. Стульчик распался на куски, словно взорвался, а стекло треснуло, хотя не осыпалось.

Все произошло так быстро, что Удав на миг оцепенел от удивления. Но опомнился.

И дал команду стрелять. Комнату с саркофагом буквально засыпало свинцом. Все, кто был в смотровой комнате, поспешно выбегали в коридор, за ними блокировалась дверь. Удав побежал во вторую комнату, находившуюся с другой стороны. Олрой и Кларк последовали за ним. Смотровую комнату, в которой «мумия» разбил стекло, закрыли наглухо.

Кларк ожидал увидеть в комнате с саркофагом кровавое месиво. Но лохматый парень, на котором одежда теперь висела лоскутами, спрятался за перевернутым саркофагом. Пули не повредили его. Только на ноге появилась пугающая черная кровь, и тоже начала исчезать.

— Он просто ранен? — изумился Удав, — В него разрядили все пулеметы, а он просто ранен?

— И что дальше? — выдавил с себя ошеломленный Кларк, — Может, попросите его вернуться назад в саркофаг, чтобы спать дальше?

— Мистер Прэчет, — разозлился Удав, — занялись бы вы своей работой, вы же телепат, вот и постарайтесь достучатся до этого психопата, может, услышит.

— Он очень зол — все, что я пока чувствую. Это потому, что я очень напуган, и не могу в таком состоянии пользоваться своими способностями. Но вы не чувствуете того, что чувствую я, видя его. У меня озноб по всему телу, — он говорил, чтобы успокоить себя. Помогало плохо.

«Мумия» же сидел под перевернутым саркофагом, откинув голову. Закрыл глаза и что-то бубнил сквозь зубы.

— Может, откачать воздух из комнаты? — предложил Олрой, — если, чтобы его оживить, понадобился воздух, то без воздуха он точно не будет кидаться мебелью.

— Я не зря пригласил вас на этот проект, — улыбнулся с облегчением Удав, — но давайте все же сначала вы попытаетесь с ним поговорить. Начните с египетского?

Олрой с сомнением покачал головой, но подошел к микрофону,

— Переговоры, мы предлагаем переговоры, — заговорил лингвист на мертвом языке.

Кажется, именно услышав их голос, «мумия» поднялся. Сел на саркофаг, подобрав ноги, глядя в стекло, но Кларку показалось, что на него. Психолог постарался совладать с собой. И услышал. Даже вскрикнул. Никогда еще телепат не слышал, чтобы кто-то так четко формулировал мысль.

— Он просит не открывать второй саркофаг, — сказал Кларк.

— А иначе что? — Удав заинтересовано посмотрел на Кларка.

— Иначе мы не успеем отключить ему воздух, — ответил Кларк. По всему его телу снова прошел озноб, начало даже немного лихорадить. Телепатический сеанс с древним существом за стеклом давался нелегко.

— Значит, он либо слышит нас, либо читает мысли? — спросил Удав.

— Он нас слышит, — кивнул головой Кларк.

— Но вы ведь не знаете древнеегипетского? — изумился Олрой, он что, думает на английском?

«Мумия» за стеклом улыбнулся, закинул волосы за спину. Улыбка его невероятно красивому лицу шла больше, чем оскал.

— Мне кажется, да, — растерянно ответил Кларк, — но я не уверен. Мысли ведь могут быть образами без слов, это от языка не зависит.

— Хорошо, будем считать, что контакт установлен, — Удав склонился к микрофону, одновременно нажал на кнопку, сработал механизм, и стекло стало прозрачным. Он обратился к «мумии», — Вы можете назвать свое имя? — Голос Удава зазвучал в закрытой комнате. Хозяин саркофага склонил голову набок, точно зверь, который прислушивается к звукам. Отвечать он не торопился.

Диалог пятый

— Вы можете назвать свое имя? — повторил Удав, и с сомнением посмотрел на Кларка, — видимо, ваше предположение неверно, он не знает английского.

— Апсу, — сквозь динамик донесся четкий голос. Олрой с изумлением посмотрел на юношу за стеклом. А потом склонился над динамиком так резко, что со стоном схватился за поясницу. Этот болезненный стон разнесся по комнате с саркофагом. «Мумия» ухмыльнулся.

— Апсу? А вы знаете, что вас нашли в Египте? — спросил Олрой, словно обвинял мумию в том, что он был погребен в Египте, а не в Междуречье.

— Неужели? — криво ухмыльнулся «мумия». И Кларк понял, что ископаемый и оживший «мумия» прекрасно знает, где его нашли.

— И вы утверждаете, что вы шумерский бог? Первобог? Мировой океан пресных вод? — Кларк говорил, чтобы что-то говорить. Чтобы попробовать наладить контакт. И имя шумерского бога стало идеальным предлогом. Вдруг хозяин саркофага соизволит говорить? А потом с едва заметной улыбкой юноша, сидящий на черном саркофаге, ответил.

— Не столь пафосно. Неужели вы думаете, что шумеры пересказали историю сотворения мира точно? И все происходило согласно поэзии сказителей? Это просто древняя песня жрецов культа светлых богов, переведенная и записанная в глиняных табличках Земли их религиозными последователями.

Стоящие в соседней комнате люди переглянулись. Связный, разумный, современный ответ явно не вязался с обрушенным пару минут тому на пол саркофагом и разбитым в дребезги стулом. Да и расплющенные траченные патроны, разбросанные по помещению, тоже никуда не делись, напоминая о ярости «мумии».

— Прекрасный ответ на прекрасном английском, — удивленно сказал Удав, — даже на современном английском.

— Нельзя поддаваться обаянию этого существа, — прошептал Кларк, — тем более, он назвал себя богом.

— А как вы думаете, кто он? — спросил Удав, наблюдая, как теософ и философ Олрой возмущенно хватает воздух, перед тем, как задать «мумии» следующий вопрос.

— Я пока вижу, что он не человек, но кто он, я и представить не могу. Следует с ним поговорить, чтобы понять. Но он может сломать нам всю устоявшуюся картину мира, — ответил Кларк.

— Опасно быть ограниченным в восприятии мира, иначе легко сломаться, — улыбнулся Удав, не отводя взгляда от «мумии».

— Но как же тогда все происходило, и что вы подразумеваете под понятием «все»? — задал Олрой весьма хаотичный вопрос. Другого просто не смог собрать в потрясенном сознании.

— Нет, я не мировой океан пресных вод, — засмеялся юноша, сидящий на черном саркофаге, — а у вас есть сигареты? Только не говорите, что на этой базе нельзя курить. Или мне станет грустно.

Диалог шестой

Олрой импульсивно распрямился, и снова вскрикнул, схватившись за спину. Кларк, с трудом скрывая улыбку, подсунул профессору стул. Профессор отмахнулся, но потом сел, придвинувшись к микрофону, словно к змее, которой он, не смотря на риск, все же намеревался набить морду:

— Хорошо, — примирительно, но со скрытой агрессией в голосе спросил воинствующий ученый, — почему тогда не Ги́ннунгагап*, не Хуракан**, не Нун***!? В конце концов. Я ведь правильно вас понял, вы мните себя создателем мира, не меньше?

— Даже если вы назовете меня Мглой****, это будет верно, но вы не ответили на мой вопрос, — «мумия» соскочил со своего черного пьедестала. Ученые отшатнулись. А он подошел к стеклу, и теперь изучал людей, заложив руки за спиной.

Удав рассматривал одежду, истрепанную пулями, и думал о том, что поранило мумию до крови, если пули не оставили на гладкой смуглой коже и следа. Сейчас это казалось важным.

Кларк стоял как раз напротив мумии. Их разделяло лишь бронированное стекло.

— Я думаю, нужно дать ему сигареты, — сказал он, и добавил, — для лучшего взаимопонимания. Он ведь пошел на диалог, а мог и дальше кидаться всем, что под руку попало.

Удав дал распоряжение ассистентам принести сигареты. Неожиданно доктор философии достал из нагрудного кармана пиджака нераспакованную пачку сигарилл, и протянул Удаву:

— Посмотрим, что он будет с ними делать.

— Я думаю, то, что вам, как обычному человеку, запрещено делать на базе, — усмехнулся Кларк.

— Что положено Мгле, не положено лингвисту, — с легкой нервной насмешкой перефразировал Олрой известное изречение.

А вот «мумия» теперь смотрел только на Удава. Немного насторожено, в уже не желтых, а пронзительно синих глазах появилась злость.

— О чем вы думаете? — спросил Кларк у Удава, он не мог считывать мысли у двоих разумных одновременно, а Удав так и так замечательно экранировался от него. Поразительная способность.

— О том, как его можно нейтрализовать, если он снова взбесится, — честно ответил Удав.

— Он читает ваши мысли, словно billboard, желательно не провоцировать в нем монстра, — Кларк это понял сразу, и теперь едва ли не завидовал «мумии», обладавшей такими незаурядными способностями.

— Я учту, — смиренно согласился Удав и отошел вглубь комнаты, стараясь не смотреть на «мумию». Ошибочно полагая, что, если не смотреть, то «мумия» не сможет читать его мысли.

В комнате с саркофагом открылся ящик лифта для вещей. Там лежали сигариллы, но без зажигалки или спичек. «Мумия» посмотрел, хмыкнул:

— Это шутка такая, или вы сами не знаете, как используются сигареты? — взял пачку, несколько секунд рассматривал ее со всех сторон, а потом просто открыл, потянув за нужный клапан, содрал пленку, и положил ее в коробку грузового лифта. Вопросительно посмотрел на ученых за стеклом, которые, открыв рты, наблюдали за привычными движениями древней ожившей мумии.

— Если вы Нун, — усмехнулся с вызовом Олрой, — или, как вы себя называете, Апсу, то вам не составит труда извлечь огонь.

— Вы с ума сошли? — Удав с изумлением и возмущением посмотрел на лингвиста.

— Нет, — невозмутимо ответил ученый, — Я просто провожу эксперимент.

Кларк сложил руки на груди, ощущая насмешливое внимание «мумии»:

— С вашими экспериментами он сейчас спалит половину базы.

*Гиннунгагап (др. — сканд.Ginnungagap) — первичный хаос, мировая бездна в скандинавской мифологии. Сама по себе лишена жизни, но первоначально там возникло два мира — Нифльхейм и Муспельхейм, и от их взаимодействия в пустоте мировой бездны зародилось первосущество — великан Имир (Аургельмир). Из Гиннунгагапа берут своё начало одиннадцать рек, которые омывают все девять миров.

**Хурака́н — бог ветра майя, «тот, кто швыряет вниз», чье имя означает «одноногий». Существует предположение, что слово «ураган» произошло от имени этого божества. У Хуракана было трое богов-помощников или вополощений: Какулха-Хуракан (молния), Чипи-Какулха (вспышка молнии) и Раша-Какулха (след молнии). Наиболее распространённые его эпитеты: «сердце неба», «сердце земли».

***Нун (др. — егип. «nwn» [Naun] — «вода», «водный») — в древнеегипетской мифологии — существовавший в начале времён первозданный океан, из которого вышел Ра и начал творение мира Атум.

****Согласно «Мифам», излагающим неизвестный греческий источник, Мгла породила Хаос, а от Хаоса и Мглы возникли Ночь (Nox) и День (Dies)

Диалог седьмой

— Я хорошо контролирую себя, — сказал Мумия, явно отвечая на слова Кларка. Он достал сигарету из пачки, зажал губами, выпрямил ладонь перед своим невероятным лицом. Лицо юноши осветил свет пламени, возникший на ладони. Этим белым огнем тот, кто пробыл в саркофаге предположительно тысячи лет, прикурил сигариллу, произведенную в двадцать первом веке на Земле. Погасил огонь на совершенной формы ладони, будто бы вылепленной гениальным скульптором. Затянулся дымом и снова сел на саркофаг, поджав длинные ноги. Это была почти поза лотоса, расслабленная такая поза лотоса для курящего бога.

Олрой, Кларк и Удав, открыв рты от изумления, словно дети на фокусника, смотрели на ожившее существо. Пауза затянулась, но, казалось, Мумия ею наслаждался. Нарушил тишину Удав:

— Что вас разозлило?

— То, что вы бесцеремонно открыли саркофаг с вот этим моим телом, — ответил Апсу, указав пальцем себе в грудь. В жесте было насмешливое возмущение. Удав посмотрел на Кларка, словно психолог должен был объяснить ему суть ответа Мумии. Увы, Кларк ответил таким же недоумевающим взглядом.

— Но мы вернули вас к жизни, разве это должно вас злить? — спрашивал Удав, требуя конкретного ответа. Его отчего-то безмерно раздражал этот молодой древний выскочка. Хотя вряд ли Удав отдавал себе в этом отчет.

Мумия затянулся, выпустил несколько дымовых колец, запрокинув лохматую голову. Понаблюдал, как кольца растворяются, посмотрел сквозь стекло на Удава. И наконец неторопливо:

— Вы разбудили это тело, — с нажимом на «это», — А я себе создал другое, в котором уже привык быть. В котором теперь весь я. Но внезапно мне пришлось оказаться здесь, а я не люблю подземных секретных лабораторий. Потому и злюсь. Мне как-то больше нравится мое новое тело, это совсем не удивительно, правда? Оно совершенней этого, старого.

Олрой уже забыл о том, что его эксперимент по извлечению Мумией огня удался. Он простонал, закрыв рукой лицо, понимая, что начинает ничего не понимать вообще.

— Если у вас другое тело, зачем вы вернулись в это? — задал Удав умный вопрос.

— Если бы не вернулся, мы бы с вами не разговаривали, — пространственно ответил Мумия.

— Вам важно было с нами разговаривать? — с усмешкой спросил Удав.

— Я пока не заинтересован в том, чтобы ваша планета была уничтожена пустотой из-за вашей любознательности, — ответил Мумия. Сигарилла тлела бледным красным огоньком.

— Вы нам угрожаете? — изумился Удав.

— Вы умный человек, — усмехнулся Мумия, — и если Вы умный человек, то ваше подсознание подсказывает вам, что сейчас вы задали крайне глупый вопрос. Не правда ли, Кларк? — Мумия посмотрел на психолога. Кларк почувствовал озноб. Удав посмотрел на телепата, явно требуя ответа. Кларк пожал плечами, но ответил:

— Кажется, это проблема данного тела. Оно будто бы носило в себе невероятную энергию, а сейчас превратилось в сгущенную пустоту, которая может поглотить материю. А наша планета материальна. Вот он и вернулся в тело. Вернул свой дух. Это его мысли, а не мои знания.

— Что я здесь делаю, — спросил лингвист, всплеснув руками, — это существо не может быть ни Апсу, ни Нут, ни кем-то подобным. Это не может быть существо из мифов. Это просто человек, который сошел с ума. Он просто ожил благодаря хорошей консервации. Вот чем вам следует заниматься. Исследованием саркофага, материала, из которого он сделан — вот в чем секрет. А этот мальчик просто безумец. Да, он как-то создал огонь, но, видимо, это иллюзия. А может, у него есть древнее устройство в рукаве, мы ведь даже не осмотрели его, не изучили. Я как переводчик тут бесполезен, он же говорит на английском. Вы слышите? На хорошем современном английском.

— Да, но его не поранили пули, — возразил Удав.

— Не знаю, — едва ли не простонал профессор, — вашим специалистам его нужно обследовать. Он ведь успел спрятаться за саркофагом. Все дело в саркофаге.

— Вы не правы, — тихо сказал Кларк, — отрицание невероятного не поможет понять это существо. Вы, кажется, совсем запутались.

Мумия лег на саркофаг спиной, свесив босые ноги, закурил вторую сигариллу, словно его не интересовал спор за стеклом. Но Кларк был уверен, что Мумия их слышит.

Диалог восьмой

— Вы позволите провести обследование вашего тела? — спросил Удав у Мумии. Мумия сел, движение было несколько резковатым. Волосы упали на лицо и снова завернулись на спине сами. Кларк был уверен, что древний ископаемый человек не поднимал рук, чтобы поправить свою гриву. Кларк подумал, что Олрой в своем отрицании похож на слепца, который цепляется за известные ему ориентиры, отрицая все другие потому, что их не видит.

Мумия снова склонил голову набок, всматриваясь сквозь стекло в людей. Кларк подумал, что продолжает ассоциировать этого регенерировавшего человека со зверем, хотя предпосылок считать Мумию зверем пока не было.

— Вы позволите нам провести обследование вашего тела? — повторил Удав.

— Нет, — коротко ответил Апсу. Сигарилла дотлевала в его изящной тонкой руке. А потом окурок превратился в пыль, и пыль растаяла.

— Почему? — Удав склонился над микрофоном, не отводя взгляда от Мумии.

— Во-первых, не хочу, во-вторых, это бесполезно, — пожал плечами Мумия.

— Ваше нежелание сотрудничать мне даже понятно, — согласился Удав, — но почему бесполезно. Нам важно узнать состояние вашего тела. Да и вам не должно быть это безразлично. Неизвестно, как на вас повлиял столь продолжительный сон.

— Я не спал, я был мертв, если точнее — расчленен, — грустно ухмыльнулся юноша.

— Тем более, — вставил Удав слова, которые обычного человека заставили бы доверять собеседнику, понимающему его. Но в комнате с саркофагом находился не совсем обычный человек, и как утверждал телепат — совсем не человек. Олрой хотел бы демонстративно уйти, но любопытство в нем было сильнее, чем неприятие.

— Я не хочу, чтобы меня исследовали, это неприятно, — упрямился Апсу.

— Что же вы хотите? — Удав пытался доброжелательно улыбаться. Он не мог признаться себе, что этот древний упрямец раздражает его.

— Вот я хочу, чтобы допустили до саркофага, — проворчал Олрой, — команду специалистов, которые разобрались бы в свойстве материалов и химических компонентов.

— Осторожнее с желаниями, — с кривой улыбкой сказал Апсу, — господин ученый, этот саркофаг коварен, он оснащен острыми лезвиями из особого металла. Как бы вам или вашим специалистам конечности не отсекло, как мою голову в свое время.

— Хотите сказать, вы восстали из мертвых? — возмутился Олрой, до которого наконец дошел смысл сказанного Мумией.

— Этот вопрос мне нравится меньше, чем предыдущий, — проворчал Апсу, — вообще-то я предпочел бы хороший алкоголь, горячую ванну и фантастику. Какую-нибудь фантастическую книжку о трудностях первых космических полетов.

Удав рассмеялся:

— Мы можем торговаться, анализ крови — бутылка виски или рома, ванна — скажем, срез ваших ногтей, волос и проба кожи. Рентген или МРТ — это уже фантастика, посоветую Уэльса. Я же думаю, вы не только разговариваете на нашем языке, но и знаете нашу письменность.

Мумия покачал головой, и спокойно парировал:

— Это нечестно по отношению к вам, я вынужден предупредить, что все перечисленные простые операции, включая иные анализы, невозможны по отношению к моему телу, а пробы крови — так еще и опасны. Как не прискорбно для меня. Цена ведь как бы и не так велика, и даже не унизительна.

— Какой милый мальчик, — прошептал Удав, качая головой, снова склонился к микрофону, — Хорошо, вы даете нам возможность, но мы выполняем вашу просьбу вне зависимости от результатов. И вы не будете никого убивать мебелью.

— Он не ответил на мой вопрос, — обиделся теософ Олрой.

— Доктор, — улыбнулся Кларк, — разве ответ на ваш вопрос не очевиден.

— Но это ранит мои христианские чувства, — прошептал с тоской теософ.

— Лингвист, философ, католик? — Кларк несколько переиграл удивление и сам устыдился. Ведь это было не корректно по отношению к мировоззрению доктора.

— Хорошо, я согласен на такие условия, — услышали они бархатистый голос Мумии, — и, господин ученый человек, не стоит во всех оживших смертниках видеть соперника своему богу.

Олрой сердито стукнул кулаком по столу, вскочил, даже спина в гневе не болела, и выкатился в дверь. Он еще бы и хлопнул ею напоследок, но дверь была раздвижной.

Диалог девятый

Дверь в комнату с саркофагом открылась, вошли солдаты с автоматами, а один — так даже с огнеметом. Видимо, на всякий случай, если пули не помогут. Мумия внимательно смотрел на вооруженных солдат в полном облачении: в бронежилетах, касках с закрытыми лицами, в прозрачных очках. Взлохматил озадачено себе волосы на затылке. Хотел было подойти, посмотреть огнемет, но солдаты подняли стволы автоматов, нервно задышали. Апсу ухмыльнулся, поднял руки, отошел.

Удав вошел следом за двумя работниками лаборатории. Под халатами медперсонала торчали стволы пистолетов и выпирали бронежилеты, а на их ногах были тяжелые армейские ботинки.

— Из сумасшедшего дома санитар выписали? — ехидно поинтересовался древний бог. Санитары вкатили кресло на колесиках с кожаными ремнями на подлокотниках и на подножке.

— Это вы уже совсем зря, — Мумия сделал шаг назад, — я в него не сяду.

Один из санитар смело подошел к перевернутому саркофагу и положил на него по-армейски аккуратно сложенные белые больничные штаны и рубашку с капюшоном. Потом он увенчал все это больничной маской для лица и снова вернулся к креслу. И встал за ним, словно за троном повелителя лабораторного царства.

— Переодевайтесь, — сказал Удав.

Кларк зашел последним, замер у дверей. Он ощущал, что Мумия злится. Но пока не критически, пока вполне себя сдерживает. А тот беззастенчиво сбросил с себя полуистлевшую одежду, которая теперь была похожа на рыболовную сеть.

— Спрятался за саркофагом? — тихо сказал Кларк, — Как же… Наш лингвист, видимо, совсем слеп.

Как-то стало тихо в комнате, все люди отвернулись. Мумия ухмыльнулся:

— Еще и скромные, — проворчал, — А вы, Кларк? А, ну да, вы доктор, перед вами душу обнажают, что уж говорить о теле.

Удав хмыкнул,

— Я надеюсь, вы будете вести себя мирно?

— Если вы не будете меня принуждать садиться в это кресло, — поставил свое условие Мумия. Надел капюшон, с улыбкой примерил маску, растянув ее тонкими пальцами.

— Но это необходимо, — ответил с убедительными нотками в голосе Удав.

— Кому? — поинтересовался Апсу.

— Протокол безопасности, — заверил Удав.

— Чьей? — усмехнулся Апсу.

Кларк почувствовал, что Мумия успокоился, и даже весьма доброжелательно настроен. Он словно играл. А вот Удав — мистер Смитт (Смитт ли?) — очень уже даже раздражен. Но пока держится на границе вежливости.

— Всеобщей, — ответил Удав и развел руками, — в границах яруса исследований артефактов.

— Тогда не может быть никаких протоколов, я ведь здесь первый артефакт, который ожил, — пожал плечами Мумия. Взмахнул рукой в сторону кресла, которое тут же рассыпалось на составляющие. Там была руда, пыль каких-то смесей, органики, и все это бесформенной кучкой осталось лежать на полу перед онемевшими людьми, — Проблема решена, — ухмыльнулся Мумия, самодовольно рассматривая вещества, из которых ранее было сделано кресло.

Солдатики как по команде приготовились стрелять, хоть и не могли сообразить, что, собственно, произошло. Мумия посмотрел на автоматчиков и предупредил:

— Если хоть один начнет стрелять, с автоматами будет тоже, что и с креслом. Огнемет, так и быть, оставлю. Вместо душа.

Удав старался сохранять самообладание. Кларк старался громко не смеяться. Санитары, сокрушённые превращением кресла в кучу мусора, были похожи на двух нянек над ребенком, который после веселой прогулки высыпает из сумки на драгоценный персидский ковер собранных в лесу жаб и пауков.

Диалог десятый

В лабораторию Мумия пришел сам. Правда, с эскортом солдат, и под присмотром «санитаров». На пятьдесят восьмом уровне лишних людей не было. Все, кто там работал, подписывали документы о неразглашении. Да и если бы они начали рассказывать о том, что знали, им бы никто не поверил.

Кларк держался рядом в качестве ретранслятора настроения непредвиденного существа. Кто знает, что взбредет в голову взбалмошному древнему богу.

В самой лаборатории Мумия погрустнел, стал злее. Кларк чувствовал, что ожившее после смертельного сна существо помнит подобные комнаты, нашпигованные различными аппаратами для просвечивания, пронизывания, просматривания объекта. И объектом был он сам.

Посреди комнаты стоял вполне удобный операционный стол. Три ученых рядом со столом разочарованно смотрели на Мумию. Кларк усмехнулся, так хотел спросить, — «А кого вы ожидали увидеть? Монстра с барельефа?» — но промолчал. Мумия посмотрел на Кларка даже с благодарностью, видимо, за шутки и солидарность. Странно, Кларк поймал себя на том, что сочувствует древнему богу.

Мистер Смитт предложил Апсу занять место испытуемого на столе, тот отрицательно покачал головой, красивое лицо исказила гримаса брезгливости. Но потом внезапно подчинился. И попросту сел на стол, осматриваясь, словно каверзный подросток на первом приёме у врача. Молчал. Ждал. Нехорошо так усмехнулся, глядя на скальпель, ножницы, длинную капсулу МРТ и установку рентгена.

Первым делом ученые-биологи решили взять пробы тканей и крови, срезать несколько волосин с буйной головы. Как и предупреждал Мумия, ничего не получилось. Скальпель не брал странную эластичную кожу древнего существа, а ножницы сломались, словно ими намеревались резать сверхпрочную проволоку.

Мумия посмотрел в глаза Удаву, пожал плечами, улыбнулся,

— Я предупреждал.

Удав приказал солдатам из группы сопровождения,

— Принесите кусок мрамора, отколотого от саркофага, попробуем другие материалы.

— Зря вы, — криво улыбнулся Мумия.

— Почему? — с видом победителя спросил Удав.

— Моя кровь — активное вещество, поглощающее материю и преобразовывающее поглощенное в энергию, — просто и понятно объяснил Апсу, не вдаваясь в человеческую игру в загадки.

Кларк заметил, что все ответы Мумии и вправду были просты и в целом понятны. Он ни разу не оскорбил собеседника глупыми словами. Не сказал, мол, вам не понять, вы не доросли. Так обычно делают люди, которые хотят казаться умными, но сами ничего не понимают в вопросе, и потому говорят загадками. Мумия знал, о чем говорил, и максимально пытался донести информацию до собеседника, даже если собеседник не хотел его понимать и ему верить. Как, в данном случае, Удав и окружившие его удивленные ученые.

Обломки мрамора принесли. Ученый взял обломок, с недоверием проворчал, что это всего лишь кальций, что он серьезный ученый, а должен заниматься ерундой. Мумия перебил монолог,

— Вы, главное, руки сразу уберите, стекло не выдержит, лучше бы вы этого не делали, но кто ж остановит пытливый ум человека.

Ученый изумленно посмотрел на Мумию. Словно впервые услышал, как тот говорит,

— Вы говорите на английском?

— А разве я перепутал язык? — внезапно Мумия заговорил на французском, — с вами могу говорить на вашем родном, если удобно. Руки берегите. Совет.

Ученый, все еще находясь под впечатлением, черкнул острым краем мраморного осколка по пальцу древнего бога. Несколько капель упало на подставленное стекло, и стекло начало исчезать, словно черная кровь становилась черной пылью, поглощая материю.

Капля крови, похожая на вязкую ртуть, стекла на стол рядом с рукой Мумии и образовала в покрытии и самой металлической основе операционного стола дыру, а потом упала на пол, но словно выдохлась. В каменном полу появился миниатюрный кратер, в котором капля исчезла.

Ученый-француз застыл, рассматривая последствия взятия простейшего анализа у Мумии, найденной под Сфинксом.

Мумия тоже молчал, с ухмылкой рассматривая результаты эксперимента, без свойственных человеку победных восклицаний о том, что он предупреждал, а его не послушали. Да и зачем ему было что-либо говорить, последствия говорили сами о себе, очевидно, что кровь древнего существа опасна для всех материальных объектов, включая белковую форму жизни — самих исследователей.

Ученый поспешно положил кусок мрамора на столик с инструментами, затем интуитивно сделал шаг назад ради собственной безопасности.

— Условия договора в силе, — удрученно сказал Удав. Апсу улыбнулся, и Кларк отметил, что весьма самодовольно.

Диалог одиннадцатый

— Но очень важно изучить ДНК этого, — ученый-француз запнулся, язык не поворачивался назвать исследуемого человеком, — существа.

Удав ухмыльнулся, посмотрел на Апсу, ожидая ответа от него. Ведь только древний бог мог знать, как можно взять у него образец ДНК. Апсу скривился, задумался, словно взвешивая известную ему информацию на половинки: на ту, которую люди Земли воспримут, и ту, которую будут воинственно отрицать из-за научных убеждений.

Ученый тоже посмотрел на Мумию, он теперь опасался, что, даже прикоснувшись к ископаемому и ожившему вопреки всем научным данным существу, он может получить ожег.

Кларк сел в углу на кресло у рабочего стола, его уже просто забавляла вся эта ситуация. Он частично воспринял, как Мумия перебирает в голове весьма странную информацию, так интересующую ученых.

— У меня нет дезоксирибонуклеиновой кислоты, — сказал Апсу, и легкая улыбка придала очаровательной наивности его юному, нечеловечески красивому лицу.

Ученый-француз услышал Мумию, удивленно посмотрел на него, ему показалось, что он ослышался, возразил, — но тогда вы искусственно созданный организм.

— Эта ДНК — искусственно созданная молекула, — ответил Апсу, и пожал плечами, словно говорил с наивными учениками, которые вместо того, чтобы слушать, пытались перекричать учителя, высказывая привычное виденье мира.

— Но ДНК — основа всего, носитель наследственной информации, благодаря ей мы живем, размножаемся… — тон учителя взял на себя ученый-француз. Санитары и солдаты из охраны затихли, стараясь не пропустить слова, и понять о чем говорят ученый и ископаемая Мумия.

В лабораторию вошел Олрой. Он взял себя в руки, уняв возмущение и неприятие происходившего. Он понимал, что для ученого важны факты, а факты добываются благодаря наблюдению и экспериментам. Лингвист занял второе кресло с другой стороны стола поближе к выходу, где стояли два солдата с бесполезным оружием.

— Благодаря ДНК вы мало живете, начинаете стареть, как только ваш организм перестает расти, и размножаетесь стихийно, — ответил Апсу, а потом добавил, вздохнув, — ДНК — это генетическое оружие. Оно ослабляет тело и разум. Благодаря ему вы легко поддаетесь внушению, подвержены болезням, но быстро сменяете поколения, забывая накопленный опыт. Хотя для вас привычно уже то, что есть. А тем, кто сейчас над вами взял власть, выгодно, что вы такие.

— Над нами? — переспросил Удав, — Вы о нашем правительстве?

— О тех, кто руководит солнечной системой. Хотя они не правительство, они оккупанты. Люди им недавно, судя по сплетням в космосе, проиграли войну. И чтобы противостояние не повторялась, они не афишируют свое присутствие, а правят благодаря марионеткам, избранным путем вашего демократического голосования, — Апсу с ухмылкой посмотрел на Удава, — Ну же, мистер Смитт, не делайте такое искусно-артистично-удивленное лицо, вам частично доступна эта информация.

Удав подошел впритык к древнему богу, который сидел на операционном столе, подобрав ноги, и как никогда напоминал наглого самоуверенного мальчишку, положил рядом с тонкой рукой пачку сигарет и зажигалку и тихо сказал,

— Лучше говорите о ДНК, по крайней мере, это рассмешит наших ученых.

— Хорошо, — неожиданно покладисто ответил Апсу, и достал сигарету из пачки, кивнув лингвисту, — доктор, вы ведь курите, я думаю, один курящий или два, для этой большой комнаты с хорошей вентиляцией не имеет значения.

— Благодарю вас, непонятное создание, — криво усмехнулся лингвист, — меня устраивает общая курилка на верхнем ярусе.

— Как пожелаете, — доброжелательно улыбнулся Апсу, и спросил на французском у ученого-француза, — еще вопросы о вторичной молекуле?

— И как же сохранялась генетическая информация?

— Наследственная, — совсем машинально поправил Апсу, — есть обычная рибонуклеиновая кислота — РНК, а еще белки. Ну и, конечно, сознание женщины, которая носит в себе ребенка.

— Абсолютный бред, — сказал ученый, собирая бесполезные инструменты, — и при чем здесь сознание женщины? Вы необразованное древнее существо. Что вы можете знать о генетике? Простите, мистер Смитт, я продолжу исследования завтра, — и вышел из лаборатории.

Кларк поднялся, хотел незаметно улизнуть, но Удав его остановил:

— Мистер Прэчет, проводите исследуемого в предоставленную ему комнату, и не откажите ему в компании собутыльника.

— Есть, слушаюсь. Можно выполнять? — постарался изобразить военные ответы психолог, чем насмешил солдат-охранников.

Мумия соскочил с операционного стола и даже капюшон и маску надел, закрывая свою голову и лицо, как того требовал Удав,

— Сопроводите меня в мои апартаменты, мистер Прэчет, — передразнил он Удава.

Солдаты вновь рассмеялись. Удав вышел, проворчав что-то о цирке и клоунах. Олрой пошел за Кларком, Апсу и охранниками, окружившими Мумию и психолога плотным кольцом. Любопытство не давало лингвисту покоя.

Диалог двенадцатый

Удав с лихвой выполнил условия договора. Это была небольшая белая комната, половину которой занимала очень даже удобная кровать, а одна стена оказалась крайне раздражающе зеркальной. За пуленепробиваемым стеклом, конечно же, находилась комната наблюдения, где постоянно дежурили вооруженный охранник и ученый, который записывал все происходящее на видеокамеру.

Так вот, в этой почти уютной комнате стоял ящик со спиртным, и даже пакет с простыми, но достаточно изысканными закусками. Прэчет отметил про себя, что вкус у Удава хорош. Мумия его мысль услышал, и, казалось, согласился, иначе как можно было интерпретировать тот странный кивок лохматой головы, последовавший сразу за мелькнувшей в голове психолога мыслью. В ящике были разные бутылки, может, мистер Смитт даже опустошил свой коллекционный бар?

Дорогое вино, конечно, менее выдержанное, чем Мумия, который собирался его пить, но для вина — очень неплохо. А еще там был коньяк, известный своим качеством и ценой, а также виски, ром и даже какой-то белый ликер.

Мумия с видом знатока вытащил из ящика бутылку вина, закупоренную сургучом, и срезал его острым полупрозрачным когтем. Нет, Кларку не показалось, и Олрою не показалось — коготь стал длиннее, и теперь палец Апсу был похож на кончик лапы большого кота, разве что без шерсти. Апсу воткнул коготь в пробку и без труда выдернул ее с характерным звуком. Бомк…

Кларк занялся закуской, раскладывая ее на кроватном столике, Олрою предложили поставить бокалы, их предусмотрительно было три. Лингвист двигался, словно во сне, сном происходящая небылица и казалась. Может, он потерял сознание еще тогда, в мраморном лабиринте под Сфинксом от недостатка воздуха, и ему снится длинный сон диной в много лет? Или даже видится галлюцинация? Было бы куда проще так считать.

Вино оказалось густым, красивого темно-красного цвета. Мумия разлил его по бокалам, пить не спешил, перекатывал бокал в руке, наслаждаясь ароматом.

— В древности были стеклянные бокалы? — с ухмылкой спросил доктор философии, ощущая неловкость от безумного, казалось, разрешения мистера Смитта дать возможность Мумии напиться.

— Если честно, — насмехался древний, — я не жил на Земле. И не знаю, использовали ли в древности стекло. Вы изучаете историю Земли с точки зрения навязанной вам версии об эволюции и поэтапном развитии цивилизации. Вы, видимо, должны знать, из чего древние делали бокалы, или, наверно, таки кубки для вина — согласно официальной истории. Вино, несомненно, было, как же без вина, — хмыкнул Апсу и сделал глоток.

— Может, вы жили в древней Атлантиде? — Олрой опустошил бокал с дорогим вином, будто воду пил, и его с непривычки немного повело.

— Я не жил на Земле. Никогда, — поспешил разочаровать лингвиста древний бог.

— Но вы ведь мните себя богом, мировым океаном первичных вод, а говорите, что не жили на Земле… — изумлялся Олрой, — где-то же вы жили?

— Мир большой, — уже дразнился Мумия, он наслаждался вином, и ему доставляло удовольствие развенчивать мифы в голове ученых и развинчивать стереотипы, — даже больше, чем вы можете себе представить. И еще больше, — улыбнулся, глядя на Прэчета, который начал игру с воображением, пытаясь представить, насколько мир может быть большим.

— Тогда у вас есть своя планета, может, Нибиру? — уже с издевкой спросил Олрой.

— Не, Нибиру модифицированная техно-планета, снабженная искусственной атмосферой, силовым полем и двигателем, она как раз и привезла вторженцев, которые захватили вашу Солнечную систему и так искусно разобщили народы Земли и других планетоидов системы, отделив их границами. А чтобы избежать повторного восстания, добавили неверие в ближайших соседей.

— Снова вы несете ваш бред о космосе, — возмущался Олрой, но уже не столь рьяно, алкоголь размягчил его стойкие убеждения в правдивости официальной науки, — лично я не верю, что случайное развитие жизни на Земле могло повториться где-то еще, породив подобных землянам существ.

— Это вы об эволюции? — переспросил Апсу, и снова разлил вино по опустошенным бокалам.

— Еще скажите, что бог сотворил мир, — хмыкнул теософ Олрой. Пречет увлекся перепалкой, грел вино, усмехался. Грыз сыр с плесенью.

— Это же вы устроили религиозную истерику, разве нет? — изумился древний бог.

— Есть моральные убеждения, вера в добро и зло, ментальное восприятие и генетическая память поколений, обычаи моего народа, духовные практики, а есть наука, они не перемешиваются, — уверенно заявил Олрой.

Мумия удивился, в первый раз Кларк ощутил, что это ископаемое существо так удивлено. Но Апсу молча допил вино,

— Вот уж, разумные существа с ДНК — логики ноль, но убеждения стальные. Изумительно. Вы ходите в церковь, молитесь своим богам, каетесь в несуществующих грехах. А потом идете в учебное заведение и читаете студентам лекцию про эволюцию, про теорию вашего Дарвина, и про то, что примитивные медные инструменты использовались при высекании блоков из очень твердого гранита. Я изумлен, — Мумия снова долил себе вина, — очень изумлен.

— Я как-то тоже, — согласился Кларк, — А ведь раньше о том не думал.

— Но вера — часть нас, возможность ощущать что-то большее, что, возможно, нас защищает, возможность воспринимать мир шире, — защищался Олрой, — возможность быть частью общины, общего сознания.

— Коньяку? — спросил у него все еще изумленный Апсу. Олрой кивнул, соглашаясь. Допил большим глотком вино и поставил бокал. В последний раз так непринужденно он пил, будучи еще студентом.

— Вы руководствуетесь верой в высший разум, и для материализации веры используете предоставленную вам религию, как оно до сих пор называется, а, точно, христианство, — уточнял Мумия.

— Да ну ладно, — воскликнул Кларк и залпом заглотнул коньяк, рассмеялся, — Ну что вы творите, маленький бог? Вы же сломаете личность.

— Вы ломаете мою логику, — улыбнулся Апсу.

— Вы не понимаете людей, потому что вы не человек. Странное существо. Может, вы даже не помните, кто вы, — высказался ученый, — потому примеряете на себя древние мифы. Кто же тогда во втором саркофаге.

— Моя сестра — Тиамат, — спокойно ответил Апсу, разливая коньяк по бокалам.