Интерлюдия 1

"Граждане 4-го класса!

Вы, те, кто еще полгода назад жил во мраке, нищете и невежестве! Их вам навязали тираны, правящие за границами Конфедерации! Так услыште меня и трудитесь— не ради меня или кого-то другого— ради ВАШЕГО будущего здесь! Здесь, под покровительством Сената и Трибунала, вы будете вознесены! Да, ВОЗНЕСЕНЫ над мраком обречнности и безысходности! У вас есть ваш пакет прав— ТОЛЬКО ВАШ! — и пользуйтесь им, пользуйтесь в полной мере! Но никогда не забывайте, что ничего не дается бесплатно..."

Из речи Марка Хейгеля Рагнарссона, Первого Лорда Диктатора. 642 год с начала Колонизации, 9 год Становления Катагана.

Площадка над пропастью была залита светом догорающего заката. Ажурные колонны ничего не подпирали, пронзая алеющее небо по периметру вымощенного потрескавшимся мрамором круга. Да и сами они— обветренные, некоторые полуразваленные— были лишь частью давно разрушенного комплекса зданий, в древности называемого Драконьим Дворцом.

И колонны, и сама эта площадка были лишь осколком воспоминаний. Порой радостных, а порой невыносимо печальных…

Высокая, на пару голов выше обычного человека, широкоплечая фигура в алом плаще стояла на самом краю обрыва, задумчиво вглядываясь в проплывающие сверху и снизу облака. Длинные, темно-каштановые волосы спадали до лопаток буйной гривой, на плечах красовались золотые наплечники в виде драконьих крыльев, а голову опоясывал широкий золотой обруч с крупным рубином во лбу. Из каштановой копны волос слегка выглядывали заостренные уши. Фигура опиралась на огромный двуручный меч.

По сравнению с этим великолепным гигантом стоящий рядом низенький и пухлый человек в закопченном сером камуфляже казался маленьким и незаметным. Но даже все величие и властность стоящего пред ним Императора не заставили человечка преклонить колени или даже опустить взгляд.

На покрытом грязью и кровью из царапины на лбу лице выделялись ярко-синие глаза и щеточка серебристых усов.

Наконец Император закончил размышлять и повернулся к человеку.

Благородное лицо, обрамленное усами и аккуратной бородой в цвет волос, было слегка скуластым, светящиеся голубым светом глаза имели миндалевидную форму. Все черты этого лица воплощали самое лучшее двух древних наций Первой Земли, из которых произошли драконийцы.

Но это лицо выражало печаль и сожаление. И генерал Вишневский знал— это лицо искренно. Драконий Император не может лгать ни в большом, ни в малом.

Наконец он заговорил.

— Мне жаль, пан Вишневский…

И снова замолчал. Говорить что-либо ещё не было нужды.

Генерал коротко кивнул и пошел прочь, к противоположному краю площадки. Скоро алую фигуру с огромным мечом скрыла постепенно сгущавшаяся дымка. Затем странный туман заволок все вокруг и…

Генерал пришел в себя на кресле в Псионическом Центре.

Какое-то время он не мог сфокусировать зрение, над ним мельтешили какие-то фигуры, что-то говорили, чего-то добивались…

Наконец, ему удалось подчинить находящееся в вязком ступоре сознание, и разобрать голос Яна Вуйцыка— его адъютанта.

— Пан генерал! Пан генерал! Как вы себя чувствуете? Как все прошло? Что…

Прикрыв глаза, Генерал Вишневский устало вздохнул и, какое-то время полежав, встал с кресла. Его окружали, помимо адъютанта, профессор Мнишек, его ассистенты, а также офицеры Штаба Освободительной Армии Крыжнова.

Проведя рукой по ершику седых волос, генерал как-то грустно произнес:

— Ну что, панове, придется справляться своими силами.

Окружающие дружно выдохнули. Весть дурная, но по крайней мере перестала давить вечная неопределенность. Теперь ясно четко и окончательно— с двойным вторжением Винницкому Союзу придется справляться самостоятельно. Империя не станет вмешиваться.

К тому же генерал понимал, что даже если бы Император согласился, Союзу все равно пришлось бы поступиться частью своей независимости в качестве оплаты.

Хотя, по сравнению с жизнью в составе Катагана на положении граждан низших классов или полуголодным существовании в ССРК, имперский вассалитет был наименьшим злом. Но Союз все равно перестал бы существовать. Вольный и гордый народ, сам отвечающий за свою судьбу, превратился бы в очередную безликую чешуйку на драконьей шкуре Империи. Как некогда такой чешуйкой стали Альбион и Норсгард.

В Сейме это понимали. Но проблема в том, что имперцы это понимали тоже.

Чертовы самураи! По их понятиям, они оказали Союзу услугу— позволили умереть с честью, не поступившись гордостью и свободой!

Генерал вздохнул и, привычно разогнав мрачные мысли, сосредоточился на текущих делах…