Начало

— Какой-какой календарь? — переспросил Антон, и увидел, как на лице Сергея Львовича появилось скучающее выражение. Правду сказать, это выражение возникало у него всякий раз, как приходилось объяснять неучам прописные истины. То есть, довольно часто. Но Антон считал, что лучше уж спросить, чем кивать с умным видом, а потом разбираться самому. Практиканты ведь затем и существуют, чтоб профессора не расслаблялись, а то, не ровен час, забудут, каково это — учить студентов…

Хотя вообще-то Антон уже закончил практику, да и профессор давно не преподавал. Но так уж у них повелось.

— Веллеса-Бранта, — все-таки повторил Сергей Львович. — Календарь Веллеса-Бранта. Был такой немецкий ученый в пятнадцатом веке, или лучше сказать, алхимик, который вычислил точную дату начала тьмы.

— Может, конца света? — не удержался от колкости Антон.

Профессор усмехнулся:

— Нет. Именно начала Тьмы. Потому что свет не исчезнет и мир с места не сдвинется. С точки зрения обычных людей, все останется, как есть.

— Зачем тогда этот календарь нужен вообще? — Антон скептически поднял брови. — Если ничего не изменится… Я тоже таких календарей могу составить, знаете сколько…

— Не перебивай! — строго сказал профессор. — Ну что за привычка, не дослушать, а уже комментировать!

— Извините, Сергей Львович, — развел руками Антон, — просто все это как-то…

— Не убедительно? Да. Если не смотреть вот на это, — он помахал папкой с бумагами и громко шлепнул ею об стол. Антон благоразумно промолчал, ожидая пояснений. За три недели, проведенные в обсерватории, он успел понять, что за такими вот театральными жестами у профессора обычно следует долгая и пафосная речь о чем-то глобальном, общемировом. «В то время, как космические корабли…» и все в таком духе. И тогда лучше просто переждать, пока не иссякнет поток слов, а потом вежливо удалиться. Ничего не говорить. Не возражать. А главное — не вступать в споры, а то застрянешь надолго.

Но Сергей Львович, как ни странно, вовсе не был настроен на тирады. Наоборот, он вдруг притих и долго хмурился, не сводя глаз с папки, а потом сел, снял очки и устало потер переносицу:

— Знаешь, я ведь проверил. Шесть раз пересчитывал. Все сходится…

— Что сходится? — осторожно спросил Антон.

Профессор вдруг внимательно посмотрел на него:

— Я тебе скажу, но все это должно остаться между нами. Согласен?

Антон кивнул.

— У тебя девушка есть? — вдруг спросил Сергей Львович.

— Нет пока…

— А родители? Друзья?

— Да, конечно…

— Так вот — ничего им не говори. Понял? Ничего! Пусть лучше они ничего не знают.

— Да понял я, понял! Что случилось-то?

Сергей Львович вновь поднялся и принялся ходить по комнате. Остановился, тяжело вздохнул:

— Вот скажи мне, Антон. Что такое тьма?

— Как что? Это когда ничего не видно, света нет…

— Именно! Тьма — это отсутствие света! Все вокруг тебя ведь не исчезает, если ты этого не видишь, так? Но, пока летящие фотоны на достигнут твоих глаз, ты не сможешь определить, откуда они исходят. Где источник…

— Да о чем вы толкуете, не пойму! — Антон даже руками всплеснул от возмущения. — У нас что, солнце погаснет? Или фотоны перестанут двигаться? Или мы ослепнем все?..

— А знаешь ли ты, что такое сонар? — спокойно продолжал профессор.

— Причем тут сонар? Это… Такая штука, ей расстояние до дна измеряют на подлодках. Она испускает сигналы…

— Акустическое излучение, — подсказал Сергей Львович. — Да, все верно. Сонар посылает звуковые импульсы, они отражаются от подводных предметов и возвращаются обратно. Так вот. Представь… Просто представь! Что где-то во вселенной есть место, хранящее в себе всю информацию, какая только может быть. Все идеи и мысли, память прошлых поколений, всю мудрость, накопленную за миллиарды лет и ту, что еще будет накоплена. Назовем это инфо-полем. Все люди, так или иначе, имеют доступ к нему. Это работает по принципу сонара: мы посылаем сигнал и получаем отклик. И каждый новый объем информации открывает доступ к следующему. Так человечество развивается. Ты вообще понимаешь, о чем я говорю?

— Смутно, — признался Антон.

— Ладно, это все не так уж важно. Суть в том, что сигнал от каждого человека — он как тоненькая ниточка. Сам по себе он не может пробиться к инфо-полю, но вот если этих ниточек много, они собираются в мощный поток и достигают цели. Так вот, со временем большинство людей забывает, как посылать сигнал. И он блокируется. Вот тогда… наступает тьма. Землю окутывает невидимая оболочка, отражающая наши запросы к вселенной подобно зеркалу, и мы уже не можем пользоваться инфо-полем. И рушатся великие цивилизации, уходит под воду Атлантида, наступают Темные века… Думаешь Всемирный потоп — это выдумка? Нет! Просто это метафора! И в календаре Веллеса-Бранта ясно сказано, когда он произойдет…

— Сергей Львович… Может, вам э-ээ… отдохнуть пару дней? Взяли бы отпуск, с семьей посидели, отвлеклись. А то вы уже…

Профессор устало улыбнулся одним уголком рта.

— Разве ты не понял, Антон? Это — начало конца. Начало Тьмы. Скоро все эти наши телескопы и супер-компьютеры, и клонирование — все это канет в лету. Потому что людям будет на это плевать. Мир не исчезнет и не утонет, он просто… обнулится. И нашего с тобой века точно не хватит, чтобы дожить до конца Тьмы и увидеть, как он начнется заново.

Антон нервно сглотнул, помялся немного и шагнул к двери:

— Знаете, все это, конечно, очень интересно, и я бы с удовольствием послушал, но… Мне уже идти пора. Меня там… ждут в общем…

— Не веришь мне? — догадался профессор. — Ну что ж, тебя трудно в этом упрекнуть. Тому алхимику тоже не верили… Но все это очень серьезно! Очень!

Антон еще раз покосился на дверь.

— Иди, — вздохнул Сергей Львович. Сел, вновь нацепил на нос очки и, вынув из папки листок с каким-то цифрами и диаграммами, сразу углубился в чтение.

Антон не стал дожидаться, пока профессор передумает, и выскользнул из обсерватории, бросив на него встревоженный взгляд. На самом деле, его никто не ждал. Да и уходить было необязательно. Но все эти разговоры о календарях древних алхимиков, Тьме и прочем как-то уж слишком смахивали на шизофрению. А потакать шизофреникам Антон не привык.

Он вышел через главный вход, раздраженно хмурясь и шаря по карманам в поисках сигарет. Нашел, жадно закурил, но так и не почувствовал запаха дыма. Будто тянешь воздух через плотно скрученную бумагу, ни вкуса, ни удовольствия… Поморщился, выбросил сигарету.

Начало тьмы, конец света… Бред какой-то! Это ж надо было додуматься!.. А ведь профессор — здравомыслящий человек, с двумя диссертациями и таким стажем работы в НИИ Космического приборостроения, что весь институт завидует черной завистью. Может, это у него с возрастом крыша сходит с орбиты?..

Ну и черт с ним. Пусть хоть в Викканство ударится, если ему это в радость. Достаточно уже потрудился на благо родной страны, теперь не грех и себе придумать развлечение. Видно, такой уж у него характер. Не может просто наслаждаться заслуженной пенсией, на даче у печки, с книжкой в руках. И вот докатился: инфо-поле, тьма, сигналы, сонары…

И все-таки, на душе было неспокойно. Антон вытащил телефон и набрал маму, которую не видел еще с Нового года, когда приезжал на каникулы.

— Антоша, привет! — обрадовалась она. — Как ты там? Когда приедешь?

Дежурные вопросы, одни и те же интонации в голосе. Значит, дома все нормально.

— Привет, мам. Скоро. Только практику закончил, сейчас с общагой вопрос решу — и к вам. Сама-то как?

— Обед готовлю, — радостно ответила она, — сейчас в магазин ходила, продуктов набрала на неделю. С сумками еле дотащилась, теперь вот поясница болит, ты же знаешь, мне тяжести нельзя… А отца не допросишься, то он на работе, то устал… Ой, а ты представляешь, соседка-то наша, Людмила, замуж вышла! Тут такая свадьба громкая была, три дня гуляли! Весь подъезд изгадили… Я уж и милицию хотела вызывать — или у нас полиция теперь?.. — когда они по полночи свою эту музыку молодежную на всю громкость… Свадьба свадьбой, но люди-то тоже спать хотят!.. Отец, как не выспится, потом весь день злой, толку от него никакого. Даже пальцем не шевельнет, чтоб по дому помочь. Мы еще в марте собирались обои переклеить, так нет, с работы придет — и на диван, к телевизору…

Антон нахмурился. Что-то было не так. Он сам еще не мог понять, что именно, но ему вдруг стало не по себе.

— Мам?

— Вот у Васильны со второго подъезда, ну помнишь, такая женщина полная с рыжими волосами, вот у нее муж своими руками дачу построил, и дома помогает, в магазин ходит сам, чтобы ей сумки тяжелые не пришлось таскать… А отец твой…

— Мам?!

— …Ой, а ты знаешь, оказывается Николай Петрович, который с пятого этажа, он скрытый алкоголик! У него как жена умерла три года назад, так он и пьет с тех пор…

— Мама!!! Хватит!..

— …У него на работе, когда узнали — так тут же и выгнали, у них там как раз недостача была, а он в тот день…

Антон повесил трубку. Отдышался, снова закурил, и на этот раз отчетливо понял, какой горький привкус у сигаретного дыма. Подождал пару минут и снова набрал маму.

Занято.

Неужели она до сих пор говорит? Говорит с ним и даже не слышит гудков в трубке?.. Не может быть!

Он уже хотел позвонить отцу, но почему-то испугался. Даже голова закружилась от этого щемящего, липкого как паутина, нового чувства. Мама такой не была. То есть была, но… не такой. Не настолько такой…

Он часто заморгал, отгоняя наваждение, затушил окурок о край урны, плюнул и быстро пошел прочь.