Эпилог

В спешке менты забыли вырубить фонограмму, под которую дула группа, так что в зале неуместно разливалась нежнейшая музыка, а голос солиста выводил очередной перевод.

Ты любовь скорей игрой считаешь,

Глубины ее совсем не знаешь,

Этот океан пока спокоен

Только в нем я путь вот-вот открою —

К сердцу он всегда ведет,

И печаль, и боль уйдет,

Сердце навсегда отдал

И в разлуке бы рыдал.

Моя леди, я люблю,

Моя леди, тебя ищу,

Моя леди, тебя зову

Словно я к тебе плыву

Моя леди, только ты,

Моя леди, вновь мечты,

Моя леди, я лечу

Быть твоим навек хочу.

Повязали всех, охромевшего от Натиного представления Ларри тоже не забыли. Сама девушка задохнулась от бешенства: похищенный диск-гигант короля танго Оскара Строка оказался… принадлежащим ей! Судя по конверту, это была бабушкина «Лунная рапсодия», в чем следовало бы убедиться при прослушивании пластинки, ведь Ната помнила каждый звук и каждую помеху, даже самое едва слышное потрескивание.

Менты деловито составляли протокол — в эти лихие годы ордера на обыск можно было добыть шустро, так что, накрыв ворье, они прекрасно повысят показатели раскрываемости. Ната, по настоянию сотрудников милиции, играла на публику:

— Да, товарищ следователь, я ни в чем не виновата! Ну я только песенки переводила с английского.., — она уткнулась в платок стараясь не ржать слишком явно.

Суровый следователь показательно гулял бровями.

— Отпираться будем? Хорошо, так и запишем. Какую, говорите, пластинку им продали?

— «31 июня», — театрально высморкалась «подозреваемая».

— Вот и не будем наводить тень на лунный день, — блеснул эрудицией мент.

— Но она же моя!

— Легальность сделки еще предстоит доказать, — наигранно посуровел оппонент.

Бренд тоже постарался не разоржаться.

Спектакль прошел очень неплохо, ее в конце концов з дискоклуба выставили (пришлось на улице показательно повсхлипывать), а вот ушла девушка недалеко: на плечи ей опустилась ее же куртка.

— Позвольте вас проводить, Лада.

По идее, задание окончено, так отчего бы не состроить глазки импозантному красавцу, напоминающего голливудского актера? Нате везло на увивающихся за ней ловеласов с самой ранней юности, но впервые не возникло обычное в таких случаях отвращение. Игра могла бы стать весьма изящной.

— Ларри, а разве вас не арестовали? — похлопала она накрашенными ресницами.

— О, нет, задержать гражданина США они не имеют право, — слегка улыбнулся он в бороду.

Кстати, борода была недлинной и стильной, примерно как у любимого девушкой Хью Джекмана в одном фильме с «трагической» окраской (смотреть было противно, но не по его вине, а из-за сволочного сценариста и козла в режиссерском кресле). Пришлось идти глаза долу, а мельком кинутые взгляды позволили, как ни странно, сходу запомнить внешность Дэвиса, не рассмотрела она только цвет его глаз.

Повезло, что в свои настоящие двадцать семь выглядела она максимум на двадцать два — двадцать три, а консервация поспособствовала еще и свежести облика, так что, при должном количестве косметики и качестве макияжа, смотрелась девушка наивной вчерашней школьницей. Отличное оружие, в такой пусть и не очень красивой оболочке не заподозришь взрослый прагматичный ум. Время отточить мастерство.

Собеседник оказался неожиданно приятным: вежливый, с манерами европейского аристократа, начитанный и эрудированный. Девушка больше помалкивала, поддерживая имидж, затем сделала вид, что он увлек ее беседой о Джеке Лондоне и «раскрепостилась» (опять же, не нарушая образ, дабы не развеять чарующий и лживый имидж).

— Знаете, а мне понравился ваш вариант, — заметил он.

— Какой? — не поняла девушка.

Мужчина тихо пропел:

— Магия коснулась моей жизни,

Я в мечте живу и в эвфемизме

Смысл прошлого вновь ускользает,

Рай в твоих глазах, душа пылает…

О, я лишь тебя ищу

Зов услышать твой хочу,

Я мечты коснусь, и вдруг

Станешь ты моей, мой друг.

Ага, верно, «Midnight lady.», которую менты забыли выключить. Девицы падки на внимание.

Она вновь захлопала глазами:

— Ну что вы, Ларри, это чистой воды импровизация.

— Но перевод достаточно точен, — улыбнулся он.

Проклятый змей-искуситель! Его мужскую харизму чувствовал даже такой кремень, каким являлась девушка. Невольно вспомнился «Призрак оперы» со вторым дуэтом Джерарда Батлера и Эмми Россум (правда, снимут его только в 2004-м, хотя Вебер уже с ума сходит по поводу экранизации) Да уж, «Past the point of no return» допускать нельзя, по-русски это та же «точка невозврата».

И все-таки где-то на периферии сознания мелькнул отголосок мысли бросить все, даже Ланку, и смотаться в совершенно иное пространство и время, забыть к чертовой матери Спецтайм и скинуть душащие погоны… но так делать нельзя. Самый легкий путь как правила заведомо неправильный.

Разум хочет быть судьей и дело рассмотреть сначала. Кто написал? Лопе де Вег.

Настало время покинуть девяностые, остался только последний штрих, чтобы уж совсем театрально все выглядело. Не переставая кивать, улыбаться и поддакивать собеседнику, девушка притормозила у почтового ящика и кинула в него конверт, адресованный солисту незадачливой группы.

Да уж, «Жуки» свое серебро уж точно потеряли.

В письме была последняя ее для этого времени песня.

Каждый делает выбор, каким ему быть,

И уже никогда его не изменить...

Ошибиться лишь раз — и вся жизнь под откос

Словно кто-то однажды надежду унес.

Не ошибись! Не ошибись!

И от мечты ты не отступись,

И от мечты ты не отступись,

Не ошибись!

В этой жизни всегда есть бесчестье и честь,

Все соблазны никто не сумел перечесть

Что важнее подумай, душа или блажь,

Ведь не будешь же счастлив, коль совесть продашь.

Не ошибись! Не ошибись!

И от мечты ты не отступись,

И от мечты ты не отступись,

Не ошибись!

Пусть назад невозможен, свернув не туда

Даже если его осияет звезда;

Не своею дорогой никогда не иди,

Ну, а если пошел, то не сбейся с пути!

Не ошибись! Не ошибись!

И от мечты ты не отступись,

И от мечты ты не отступись,

Не ошибись!

Теперь осталось спасти «Лунную рапсодию» и вернуть ее в с детства знакомую и любимую тумбочку, пока пропажи Оскара Строка не заметили живущие в этом времени она и любимая бабушка.