Глава 2.

Безразличное к трагедии, произошедшей на грешной земле, вымытое дождем, светило, продолжало указанный ему богом путь. Его лучи скользили по вершинам деревьев, освещая почерневшие от пожара остовы домов, осушая многочисленные лужи. На земле оставались лишь пятна подсохшей крови.

Гордеев до боли в пальцах сжал кулаки. Он стоял посреди разгромленного лагеря, молча глядя на двадцать семь, завернутых в саван, маленьких тел. Что он теперь скажет их родителям, которые отправили своих чад на обучения, надеясь на опытность учителей и инструкторов школы? Юных курсантов привезли месяц назад, и они только начали постигать ратную науку. И вот, так случилось, что первыми познали все ужасы войны. Что они могли противопоставить опытному, коварному врагу? Да ни чего. К внезапному нападению порой не были готовы даже опытные воины.

Его сердце было пусто. Дмитрий ощущал себя слабым, не сумевшим защитить тех, кто доверился. Он был готов умереть за них. И нет ему ни каких оправданий. Этот груз придется нести ему всю оставшуюся жизнь. Оставалось лишь попросить прощения у тех, кто лежал перед ним, на сырой земле, а после разыскать убийц, и отомстить им. Да так, чтобы ни кому больше даже в голову не пришло совать свой нос на Русь.

Несколько дней назад Дмитрий вернулся с Урала. В новом княжестве было все спокойно. Население восточных земель с радостью приняло избавителей от монгольского владычества. Многие ратники породнились с местными племенами. Смешанные браки стали настолько частыми, что это ни кого уже не удивляло. На новые, богатые земли потянулись переселенцы. Посадником туда направили знающего боярина, а войском управлял опытный воевода. Общими усилиями, построили новые крепости, укрепив ими границу со степью. Да и имелось в запасе много сюрпризов, чтобы удивить кочевников, решивших отбить потерянные земли. Но попыток ни кто не делал. Новому хану было не до того. Самому бы удержаться на престоле. Не беспокоясь больше о судьбе Уральского княжества, Гордеев вернулся в Чернигов. Дома расслабился немного, слишком давно не видел жены, не обнимал ее, ни чувствовал ласк и горячих поцелуев любимой женщины. Но какая-то тревога все это время грызла его сердце. В конце, концов, Дмитрий решил проведать школу, организованную его сыном и приемной дочерью.

Он опоздал всего на каких-то десять часов. О том, что, что-то случилось, стало ясно, еще до того, как Гордеев выехал на край утеса. С его вершины открывался вид на раскинувшийся у берега большого озера, лагерь. Из долины поднимался черный дым. Пахло гарью. То был не запах костров. То был смрад сгоревшего жилья и мертвой плоти.

И вот он здесь. Стоит, беспомощно сжимая и разжимая кулаки.

Дмитрий оторвал взгляд от мертвых тел, посмотрев на уже вполне сформировавшуюся фигуру юноши. Его звали Таис, и был он из пред выпускного набора. Молодой воин, с непокрытой головой стоял в стороне. Легкий ветер трепал испачканные кровью локоны. После этой страшной ночи, темно-русые волосы проредила седина. Таис стоял, склонив голову. Его правая рука была неумело перемотана пропитавшейся кровью повязкой. За его спиной переминались с ноги на ногу еще двое парней, с наспех перебинтованными головами и три девушки, сжимающие в руках луки. У всех в глазах стояли слезы. Еще дальше, сбились в кучу промокшие, дрожащие от страха, дети, числом около двадцати.

— Прости воевода, — совсем по-детски шмыгнул носом Таис, — моя вина. Не смог я защитить их.

Гордеев подошел к нему. Положил руки на плечи. Взглянул в лицо.

— Тебе не винить себя надо, а гордиться. Лишь твоими стараниями многие остались в живых.

Дмитрий не просто утешал молодого воина. Он знал, что говорил. Комендант и охрана лагеря, была перебита впервые минуты нападения. Лишь решительные действия Таиса и его товарищей, удалось собрать мечущихся в панике малышей, схоронить их от глаз врага, организовать оборону и заставить захватчиков бежать. Лишь пятнадцать учеников, старшего набора смогли сделать это. Девять из них отдали свои жизни.

За спиной послышался конский топот. Дмитрий оглянулся. В распахнутые настежь ворота влетело три десятка всадников. Мчавшаяся впереди отряда молодая женщина, осадила коня, спрыгнула на землю. Бросив поводья, она подбежала к лежащим рядком белым сверткам. Упала на колени, закрыв лицо руками.

Гордеев подошел к ней. Погладил по волосам. Юлдуз подняла голову. Взглянула на отца. Отвернулась, вновь устремив взгляд на недвижимые тела.

— Нет мне прощения, — прошептала она.

— Не чего себя терзать, — сказал Гордеев, — не чего себя до смерти хоронить.

— А чего мне теперь бояться? — Юлдуз встала на ноги, — у меня теперь лишь одно дело. Найти этих извергов, да перебить их всех до одного.

Она властно взглянула на Таиса.

— Кто это сделал?! Ты видел?! Отвечай!

— Много их было, — не испугавшись крика хозяйки, гордо подняв голову, ответил парень, — не меньше трех десятков. Все в шкуры звериные одеты, да броню заморскую. Шлемы на всех были с рогами. Да вы и сами можете взглянуть. Мы, тех, что убить смогли, возле сарая и сложили.

Юлдуз тут же бросилась к обгоревшей стене. Гордеев направился следом. Там он увидел семь мертвых тел. Все рослые, бородатые, крепкого телосложения с длинными волосами. У многих, локоны на висках были сплетены в косы. Некоторые были голы по пояс. На других мощный торс защищала кольчуга, двойного плетения. Рядом в кучу были свалены звериные шкуры, рогатые шлемы, мечи и топоры.

— Норманны? — не поверила своим глазам Юлдуз, — откуда они здесь?

— Единственное, что можно сказать точно, что пришли они сюда показать силу свою. Предупредить, что знают они о нас многое, и не остановятся ни перед чем. Отныне под смертельной угрозой и наши семьи находятся. Если они про школу твою прознали, то и остальное узнать не составит труда.

— Да каким, это нужно быть нелюдим, чтобы убивать беззащитных детей?! — в гневе воскликнула Юлдуз.

— Я догадываюсь, кто это может быть, — тяжело покачал головой Гордеев, — да и тебе он ведом.

— Федор, — прошипела сквозь зубы Юлдуз, — значит, не забыл он своего поражения. Решил отомстить. Но зачем? Теперь ему больше нет хода на Русь!

— Он давно отрекся от наших общих предков. Веру свою предал. Знает, он, что не допустим мы его на землю нашу. Вот от того и беситься. С варягами разбоем занимается, да их и сюда прислал. Силу свою хочет показать. Мол, не боится он ни чего. И достать может, где бы мы ни находились.

— Значит вот как?! — зло сверкнула глазами Юлдуз, сжав рукоять меча, — не боится, он значит?! А меня бояться не надо! Меня страшиться потребно! Где бы он ни прятался, сколько бы его народу не охраняло, я найду его, намотаю кишки на руку и заставлю сожрать!

Она смолкла. Несколько мгновений, молча, хватала ртом воздух. Наконец разжала пальцы. Повернулась к отцу, с надеждой взглянув ему в лицо.

— Ты ведь поможешь мне?

— О том, же думаю, — Дмитрий обнял приемную дочь. Она как в детстве прижалась к нему. — Трудное дело нам предстоит. Нет у Руси пока такого флота, чтобы перебросить по морю целую армию. А посуху, хода туда нет. Да и не дадут нам из-за похода мелкого, регулярных войск. Слишком много у Руси врагов. Слишком на многое мы замахнулись.

— Делать-то, что? — растерянно захлопала глазами Юлдуз.

— Справляться придется своими силами, — погладил ее по голове Дмитрий, — соберем всех наших. Добровольцев кликнем. Только, как с кораблем быть?

— А это, — глаза Юлдуз заблестели, — предоставь мне. Есть у меня одна задумка…