Интро

Интро

Где ходил? Что искал? И за сотней дорог

Он оставил в снегах Катарис.

Со своими друзьями воин шел на восток,

Без любимой горька ему жизнь.

Лей, лей, Изумрудная комната

Священной надежды свой ласковый свет.

Есть в ней алмазы и золото,

Только пути туда — нет.

Говорили ему старцы и мудрецы,

Что нет на любовь колдовства.

Что Изумрудная комната — сказочный миф

Но жив воин и надежда жива.

Лей, лей, Изумрудная комната

Наивной надежды обманчивый свет.

Есть в ней алмазы и золото,

Только любви там — нет.

Заболел воин, слег. За годы пути

Половину друзей потерял.

И в последнюю ночь свою видел он свет

Изумрудный столб в небо взмывал.

Льет, льет Изумрудная комната

В небо зеленый божественный свет.

Может, есть в ней любовь, и есть золото.

Теперь только воина — нет.

— Да у тебя все песни на один мотив, Северная Ночь [1]тебя забери… — очнулся, казалось, спящий толстый пьяница, сидящий за противоположным барду краем стола, и ударил кулачищем по столу.

Глиняная утварь заплясала, что-то разбилось, но никто из сидящих за столом не обратил на толстяка особого внимания. Взоры всех сотрапезников, и женщин и мужчин, даже сидящих за другими столами, были прикованы к исполнителю новой в их таверне песни.

Бард ловко подхватил качнувшийся кувшин за узкое горло.

— Дамы желают выпить еще?

Девушки, сидящие с левой от барда стороны стола, весело захихикали, протягивая кружки.

— А о ком эта песня? Кто этот воин? — спросила молодая рыжеволосая девица у певца. Она сидела к нему ближе всех. В ее слезившихся карих глазах весело плясал отблеск нескольких свечей сразу. Нетрезвый юноша, который сидел между девушками, в этот момент изучал глубокий вырез ее платья, за что вторая барышня отвесила ему затрещину. Пьяный толстяк снова надул щеки, сдвинул черные брови и, опустивши голову, погрузился в дрему.

— Этого рыцаря звали, сир Далин, — ответил с улыбкой бард.

— Как? — воскликнул юноша, пытаясь отделаться от ревнивой подружки, — Это не тот ли сир Далин, что выиграл со своим войском битву в долине у Тарилла в Старую Войну[2]?

— Именно тот! — продолжая улыбаться, заметил певец, — Многие и вовсе говорят, что именно он выиграл эту войну.

— Какая же женщина могла отвергнуть такого героя? Знатного рыцаря? — удивилась рыжеволосая девица.

— Может быть замужняя? — вмешалась в разговор черноволосая девушка и с упреком посмотрела на рыжую.

Улыбка барда расплылась еще шире, но глаза выражали грусть. Он ослабил струны нитары[3] и, опуская ее в мешок, вздохнул:

— К сожалению, покойная…

— Так кто же она была? — с нескрываемым любопытством выпалила рыжеволосая красавица.

— Этого сказать мне не позволяет честь… — ответил певец и девушка, будто, погрустнела.

— Так, как же сир Далин хотел добиться ее любви? Если она была мертва? — снова включилась в разговор черноволосая.

— По старой легенде, тот, кто войдет в Изумрудную Комнату обретет то, чего желает на самом деле… — бард разлил остатки вина по кружкам, — Говорят, что заставить полюбить не может ни одно известное колдовство, а уж вернуть любимую из царства Северной Ночи… Но сир Далин надеялся на чудо до самого последнего своего дня. А ведь именно одного дня, вернее одной ночи, ему и не хватило. Он умер в лихорадке в ту ночь, когда неподалеку от его лагеря в небо вонзился зеленый луч. Словно столб. Говорят, именно так и бывает, когда кто-то входит в Изумрудную Комнату.

— И что тогда? Когда входит… — спросил юноша,

— Кто знает? Может быть, мир меняется…

— Да ну… Сказки все это, — сказала устало черноволосая и оперлась локтем о стол, но задела чашку и та вдребезги разлетелась на каменном полу.

— Может, хватит уже мою посуду бить! — оживился вдруг хозяин таверны, не пропустивший ни слова их разговора.

— Дядя Рили, я все оплачу! — воскликнул юнец, с опаской озираясь на свою черноволосую подружку.

— Да что с вас взять… — пробурчал дядя Рили, наливая себе уже шестую кружку вина. Песня барда, видимо, растрогала и его.

— Почему же сказки? — улыбнулся снова певец, — Я сам её видел!

— Кого? — уже не стесняясь вступать в чужой разговор, удивленно спросил дядя Рили.

— Изумрудную Комнату, — спокойно ответил бард, на что хозяин таверны просто махнул на него рукой и закинул в усатый рот кусок козьего сыра.

— Как же это возможно? — удивленно спросила рыжая красавица, уже не скрывая своего интереса к певцу, и дюжинный раз стрельнула в него своим очаровательным карим взглядом. Бард немного наклонился к ней и, улыбаясь, сказал:

— Я был там с сиром Далином.

В этот момент пьяный толстяк недовольно усмехнулся “просыпаясь”:

— Каков же прохиндей! Да ты тогда до стремени допрыгнуть не мог, поди. Откуда тебе знать сира Далина? — взревел пьяница словно медведь.

— Мне было четырнадцать лет. И я уже тогда служил разведчиком, в подчинении у сира Далина. Потом мы были друзьями, — спокойно возразил бард, хотя задето было самое неприкосновенное.

— Вот заливает сопляк! А ведь всего лишь бродяга! Ни рода ни племени. Вот я в пехоте честно три года оттоптал. И пенсию как ветеран имею. Жена мне родила уже два сына и дочку. А ты, если ты мужчина, заимел хотя бы одного сына?

— Как знать… Может одного из моих, как раз ты воспитываешь… — задумчиво ответил бард и в таверне загремел хохот.

— Экий подлец! — толстяк вскочил было с места и ринулся к певцу, но тут же споткнулся о пустую лавку у соседнего стола и рухнул на каменный пол. Хохот поднялся еще громче, но тут хозяин таверны решил, что пора заведение закрывать, пока не случился больший погром.