Глава 1

Техническое отделение практики

Я был в очередной раз в командировке в МГУ. Иду себе по коридору, намереваясь зайти в букинистический магазинчик, и слышу, как студенты переговариваются о том. что кто-то из знакомых пропал. Потом встречаю знакомого профессора Владимира Ильича Неленина, и он тоже сказал мне, что тут какая-то эпидемия пошла: неожиданно пропадают без всяких вестей профессора и студенты, а потом некоторые так же внезапно появляются вновь. Вот и его знакомый философ, Валерий Шалаев, отсутствовал пару недель, а потом вернулся какой-то унылый и совершенно постаревший. Лингвист наоборот, посвежевший и весьма радостный. Но никто никогда не говорил, что случилось и где он был. С Шалаевым я поговорил, но он дикими глазами смотрел на меня и изрыгал какие-то непонятные проклятия в стиле мутных пророчеств: что-то про эпидемию рака.

Поднимаюсь я на мехмат к безумным программистам. Там сидит самый главный Олег Программенко, зашёл с ним разговор о пропажах и он ехидненько так мне советует:

— Спустись по левой лестнице около главного входа на третий подземный этаж (в спецлифт тебя не пустят). Найди комнату 7. Ничего не обещаю, но, может быть, будет нечто любопытное.

Спускаюсь я в загадочные МГУшные подвалы. Вижу дубовую дверь с номером 7 и с вывеской: «Техническое отделение практики». Чуть пониже: «Вход строго по пропускам».

Удивляюсь я, чего же любопытного может быть в режимной лаборатории, да и зачем мне туда соваться? Но на двери есть окошечко, я стучусь в него, и с меня требуют документы. Даю я свой пропуск, и мужик говорит: «Подождите немного, сверюсь с базой данных». Через несколько минут он открывает окошко, возвращает пропуск и говорит: «Вообще-то у нас вход строго по спецпропускам. Но в вашем случае я могу запросить начальника. Подождите минут пятнадцать».

Я удивился неожиданному повороту событий и жду. Показалось, что прошла вечность, но тут окошко вновь открылось и мне говорят: «Вам выписан разовый пропуск».

Я беру пропуск, расписываюсь. Дверь отпирается, и я попадаю в комнату, где сидят несколько дам за компьютерами, в общем, типичная бюрократическая контора. В одну сторону дверь с табличкой: «Директор», в другую — «Лаборатория». Одна из дам кивает мне головой и приглашает:

— Садитесь, Юрий Николаевич. Мы слышали о вашей нестандартной методике подготовки и готовы заключить договор о практике ваших студентов. Посмотрите, пожалуйста, наш стандартный договор. Я его для Вас распечатала.

Я начинаю просматривать совершенно заумный и запутанный длинный текст, и отмечаю про себя, что почему-то от каждого практиканта сразу же требуется заявление на перевод в МГУ, но перевод не гарантируется: «Рассматривается по результатам первых двух месяцев практики». Там ещё множество закорючек, я их помечаю.

Тем временем я чувствую, что за мной пристально кто-то наблюдает и идет какая-то скрытая деятельность. И неожиданно из лаборатории выходит мужичок, по виду похожий на агента КГБ (такой же неприметный, но с пытливыми глазами).

— Юрий Николаевич, мы тут просмотрели данные о Вас. Если Вы желаете, можно показать кое-что в нашей лаборатории.

— А меня после этого не заставят форму подписывать или что-то подобное?

— Не беспокойтесь, не заставят.

Я почувствовал в голосе некоторое ехидство, но авантюризм оказался сильнее, и я пошел налево, в лабораторию. В ней на стене была вделана громадная электронная карта Земли, на которой горело несколько огоньков, и один из них ярче. Перед картой стоял молодой офицер (капитан, по звездочкам). Он пристально вглядывался в яркий огонек.

— Если хотите, посмотрите внимательнее на то, куда глядит товарищ капитан, — сказал провожатый.

Я подошёл, стал за спину капитана, тот даже не заметил. Гляжу я на звездочку, и она раскрывается в экран, а на нем уныло бредёт куда-то небольшое войско в форме то ли XVIII, то ли начала XIX века, не разбираюсь я в этом. Вокруг разорённая земля, кое-где поломанные повозки, виднеется сожженный хутор. А что это около дороги валяется? Какая чернуха! Несколько неубранных, но обобранных трупов. А капитан всё вглядывается в эту скучную и уж слишком мрачную батальную сцену. (Впрочем, какая тут баталия! Ничего не происходит. Солдаты даже не ругаются: по всему видно, смертельно устали).

— Видите, как товарища капитана заинтересовала эта ситуация! Он рассматривает её как профессионал, как эксперт. А Вы — как зритель батального фильма, — — опять вмешался провожающий. — Садитесь за столик, я вас кое с чем ознакомлю.

Провожающий (он так и не представился) сказал:

— По своему роду деятельности Вы знаете, насколько мощная сила творческий интеллект вместе со знаниями специалиста и с интуицией. И понимаете, насколько редко это встречается. Это сочетание особенно ценно в критические моменты, но почти никогда в них не оказывается на нужном месте достаточно адекватная личность, типа Цезаря Борджиа и его папаши, Игнатия Лойолы, Наполеона либо Гитлера.

— Да, страшненькие примеры! Но я сам люблю такие беспощадные аналогии. — заметил я.

Провожающий продолжил.

— Мы тут одно из немногих звеньев системы, которая призвана направлять тех, кто может справиться с решением критической проблемы, в нужное место и нужное время.

Я отметил последние слова, сказанные как-то нарочито бесцветно.

— Значит, Вы направляете в критическую точку пространства-времени того, кто мог бы в ней что-то важное сделать?

— Всё поняли. Так что не удивляйтесь, сейчас товарищ капитан пропадёт. Он уже втянулся в критическую точку.

И капитан, действительно, вошел в карту и исчез. Осталась лишь его одежда. Вошла дамочка, собрала одежду в пакет, наклеила на него ярлык « Капитан Яковлев, 28.05.2009 », и положила в одну из секций на боковой стене, после чего вышла.

— Бог даёт некоторым людям талант, но Дьявол всячески отвлекает их от использования таланта. Он при этом пользуется и духовными, и материальными орудиями. И одно из самых страшных материальных его орудий — недочеловеки, недоличности, вообразившие себя элитой. Они стремятся рулить, не зная ориентиров и фарватера, и ни за что не подпускают к рулю тех, кто выше их по уровню. Именно поэтому назревшая проблема так редко решается. А даже плохо решенная проблема лучше вообще нерешенной. Сейчас карта перестроится под Вас, а я пока что Вас кое с чем ознакомлю.

— Это российский спецпроект?

— Это мировой спецпроект. Но точек реализации очень мало. Без такой подпитки цивилизация стремительно мчится в тупик, и очень скоро убьет себя об стенку.

— Итак, Вы предлагает мне тоже втянуться куда-то? И чем же Вы поможете мне там?

— Почти ничем. Страховка для Вашей семьи, вот, кстати, документики. Для Вас лично — гарантия переброски в место, где не будет непосредственной опасности, Вы автоматически получаете минимальные знания, чтобы не пропасть там, если приложите свои способности. Вы получаете также документы либо их аналоги в соответствующем обществе, и психическое прикрытие на первое время, гарантирующее минимально положительное отношение окружающих.

— Что значит «минимально положительное»?

— Вас сразу же не сожгут, не посадят, как шпиона, и так далее. К вам нормально подойдут, когда вы попытаетесь войти в общество. А далее все зависит от вас. Мы не те, кто решают проблемы, и здесь мы не можем вам помочь.

— Значит, никаких гарантий безопасности?

— Никаких.

— И сколько же там придется поработать?

— Сколько надо. Для утешения могу сказать, что там, как на индийской горе Махамеру, год примерно равен дню. Пробудете там семь лет — сюда вернетесь через неделю.

— Совсем стариком?

— А это уж зависит от того, как Вы решите проблему. Если плохо, то ваши тамошние года с вами и останутся. Если средненько, вернетесь в том же возрасте, как и большинство из русского отделения. А если хорошо, можете даже помолодеть. И такое бывало.

— И как же я вернусь? Дадите какое-то устройство? А если я его потеряю? Или оно не сработает? — Никакого устройства. Как только проблема будет решена, Вы почувствуете, что можете вернуться. Только не тяните, окно возврата открывается лишь на пару недель.

— А если не решу её?

— Может быть, Вы и там спокойно доживёте, но сюда уже не вернетесь.

— Ничего себе условия! И ведь, сколько я понял, есть такие камикадзе?

— Есть. А договор внимательно прочтите. Страховка очень приличная, больше миллиона уёв. Но ваша семья должна будет молчать. С Вас лично мы подписку не берём: всё равно Вам никто не поверит. Если вернетесь с успехом, Вас ждёт премия, но, конечно же, раз в сто меньше страховки. Так что мы искренне желаем Вам вернуться.

— Вы что, уже уверены, что я пойду на эту авантюру?

— Я посмотрел на карту. Есть несколько ярких огоньков. Это значит, что Вы были бы в этих точках очень нужны, если, конечно, справитесь. Сейчас Вы ещё можете, не глядя на карту, подняться и выйти, подписав договор о практике. Но Бог Вас начнет карать за трусость. А если Вы станете вглядываться в точки, а затем решите не идти, то Бог Вас навсегда лишит всех творческих сил.

Я почувствовал, что у меня тоже настала критическая точка. Хотелось встать и выйти, не оглядываясь. Но рука сама подписала договор об участии в критическом научном эксперименте, и я глянул на карту: на ней было пять ярких огоньков.

Я стал смотреть на них, и в том, который был около Балтики, мне показалось, я узнал Кёнигсберг, только старый, века XVIII. Какое-то смутное желание попасть туда показало мне, что выбор уже сделан. И тут я осознал, что проблемы-то не знаю.

— А проблема-то какая? — закричал я.

— Товарищ капитан был умнее. Он даже не спрашивал об этом. Ваше дело её увидеть, осознать и решить. Мы здесь помочь не можем.

Я уже не мог оторваться от карты. И тут женский голос сзади сказал (видимо, для дам это было также очень интересным зрелищем, как уходят камикадзе):

— Всё, горизонт событий пройден! Он уходит!