Начало

Громов нашёл Соболева возле машины. Лицо парня было зеленоватого оттенка. Он стоял согнувшись, упираясь руками в колени и пытался отдышаться.

— Ты как? — спросил Громов.

— Дмитрий Александрович, извините. Я пытался, но… — начал извиняться Соболев.

— Ничего, стажёр. Всё нормально. Меня тоже на первом вскрытии вывернуло, — ответил майор садясь в машину. Соболев сел на пассажирское сидение и спросил:

— Удалось что-нибудь узнать?

— Да, — утвердительно кивнул Громов и рассказал лейтенанту все, что узнал от судмедэксперта.

— И ещё, Ксения Юрьевна обнаружила вот это во рту жертвы, — Громов показал Илье флешку.

— Сейчас заедем к криминалистам, потом на биофак. Дальше будем действовать по обстоятельствам, — обрисовал майор план действий и завёл машину.

— Дмитрий Александрович, одного не пойму — она, что не сопротивлялась, когда он издевался над ней? У неё же все тело порезано…. — глядя на дорогу спросил Соболев.

— Скорее всего она была либо связана, либо без сознания. При других обстоятельствах швы и разрезы на лопатках не были бы такими аккуратными, — рассуждал Громов. — В любом случае, ждём результатов гистологии — без неё пока ничего не ясно.

Они вошли в лабораторию. Хорошо освещенное помещение было уставлено столами, холодильниками и стеклянными шкафами. На столах, повсюду, стояли компьютеры, микроскопы и множество других приборов, название которых Громов даже не запомнил бы.

Он безмерно уважал труд всех этих людей. Майор прекрасно понимал, что криминалисты выполняют львиную долю работы в любом расследовании. Его роль, по сути, не так уж и велика. Всё, что от него требуется — это правильно сопоставить улики, предоставленные уму всеми этими учеными умами.

Полицейские подошли к Ирине, которая сосредоточенно смотрела в окуляр микроскопа.

— Удалось что-нибудь нарыть? Личность жертвы установили? — спросил Громов. Ирина отрицательно покачала головой.

— Отпечатки сняли, но по нашим базам они не проходили. Сейчас ребята работают над базами без вести пропавших. А так… — Ирина пожала плечами, — ни единого волоска, ни единой ворсинки… Такое ощущение, что он делал это все в защитном костюме. Единственная надежда на одежду жертвы — может там удастся что-то найти.

— Да уж… Этот урод умен, — вздохнул Громов. — Вот это Ксения обнаружила у жертвы во рту. Поработай с пальчиками и передай компьютерщикам — может ребята откапают что— нибудь… — майор передал криминалисту пакет с флешкой. — И нужно будет ещё раз съездить на место преступления.

— Зачем? Мы там все перевернули! Там ничего нет! — удивилась Ирина.

— Стажёр выдвинул интересную версию. Он увидел лодки на берегу карьера и предположил, что убийца мог проехать дальше по трассе и уже оттуда перевести тело на лодке. Нужно их осмотреть, — ответил следователь. Ирина кивнула.

— Не знаешь — фото с места уже готовы?

— Это тебе к Терехову. Он там — третья дверь направо, — ответила криминалист, доставая флешку из пакета.

Громов направился в указанном направлении, но тут услышал за спиной возмущенную тираду Ирины:

— Лейтенант Соболев! Немедленно поставьте на место! Вас в академии не учили, что в лаборатории вы имеете право прикасаться к чему-либо, только с разрешения криминалиста. Там может быть опасный реагент!

Громов повернулся. Этот двухметровый детина стоял у одного из столов и держал в руках открытую чашку Петри, внутри которой плавало что-то похожее на мох. Он медленно и аккуратно вернул чашку на место и покраснев, до ушей, виновато посмотрел на Громова.

— Соболев, ко мне! — процедил сквозь зубы майор.

Соболев боком протиснулся между столом и возмущенным криминалистом и подбежал к Громову.

— Простите, товарищ майор. Я правда не знал, что там может находится что-то опасное, — извиняясь бормотал Илья.

— И правда — чему вас там учат?.. — недоуменно спросил Громов пожимая плечами. Они забрали фотографии с места преступления и вновь направились к машине.

Подъехав к зданию Санкт-Петербургского Государственного Университета, Громов вышел из машины и обратился к лейтенанту:

— Стажёр, от меня не отходить ни на шаг. Уяснил?

— Так точно, товарищ майор! — ответил все ещё смущенный Соболев.

Они поднялись на третий этаж здания и Громов постучал в дверь, табличка на которой гласила: «заведующий кафедрой энтомологии Быков Кирилл Аркадиевич».

— Кирилл Аркадиевич, можно старому другу? — спросил майор открывая дверь.

Седой мужчина, лет шестидесяти, оторвался от заполнения какого-то журнала и уже хотел недовольно возразить, но разглядев посетителя через толстые линзы очков, расплылся в широкой дружелюбной улыбке.

— Митя! Митенька Громов! — воскликнул он поспешно вставая с кресла, — заходи, заходи скорее! Сколько лет, сколько зим! — подошёл он к майор и крепко пожав ему руку обнял. Громов тоже приобнял профессора и представил: — Кирилл Аркадиевич, знакомьтесь. Соболев Илья — лейтенант полиции. Илья — это доктор биологических наук, профессор и заведующий кафедрой энтомологии Быков Кирилл Аркадиевич.

— Очень приятно познакомиться, доктор. Соболев протянул руку Быкову.

— Можно просто — Кирилл Аркадиевич, — продолжая улыбаться, ответил на рукопожатие профессор.

Громов знал этого человека всю свою сознательную жизнь. Кирилл Аркадиевич был другом семьи и по совместительству — крестным отцом его сестры.

— Присаживайтесь, гости дорогие, — подвёл их Быков к столу, — чаю?

— Нет, спасибо. Мы по делу, — отказался Громов.

— Дело подождёт, Митенька… Прими мои глубочайшие соболезнования и извини, что не был на похоронах — был на конференции в Москве, — усаживаясь на свое место печально произнёс профессор.

— Спасибо, Кирилл Аркадиевич, — в тон ему ответил майор. Соболев делал вид, что рассматривает дипломы, висевшие за спиной Быкова.

— И так, молодые люди, что привело вас к старому слепому профессору? — поправив очки спросил Кирилл Аркадиевич.

— Мы к вам за профессиональной консультацией, — ответил Громов и разложил перед профессором снимки бабочек с места преступления, — расскажет все, что знаете о них.

Профессор поднёс фотографии к глазам и принялся сосредоточенно их рассматривать.

— Nympfalis antiopa, — изрёк Кирилл Аркадиевич, — вид дневных мотыльков из семейства нимфалид. Отряд чешуекрылых, род многоцветниц. Половой диморфизм отсутствует, — начал углубляться профессор.

— Кирилл Аркадиевич, нам бы по-русски, — перебил его Громов.

— Ах, да! Извините, — улыбнулся Быков, — половой диморфизм — это анатомические различия между самкой и самцом одного биологического вида. У этой особи он отсутствует. Это значит, что самка и самец внешне ничем не отличаются. В народе эту бабочку называют — траурница. Из за её тёмной, «траурной» окраски, — подняв глаза на Громова сказал профессор, — что ещё вас интересует?

— Они обитают в России? — спросил майор.

— Да, но в малых количествах. Хотя в 2008 году наблюдался массовый лет этой красавицы в Челябинской области, — ответил Кирилл Аркадиевич.

— Скажите, профессор — этот вид может быть ядовит? — поинтересовался Громов.

— Нет, нет. Что вы? Несмотря на свое название эти особи абсолютно безобидный. В стадии гусеницы они питаются листьями клёна, ольхи и берёзы. А в стадии имаго их привлекают перезревшие фрукты и берёзовый сок. Так что, им банально неоткуда накапливать яд в своём организме, — сказал профессор поправляя очки. — А почему собственно, вас заинтересовал именно этот вид?

— Мы нашли три бабочки данного вида на месте убийства. Всё они были мертвы, — ответил Громов.

— Мертвы? Хм… Вероятнее всего их тоже убили. В это время года они ещё летают, — заметил Быков.

— Кирилл Аркадиевич, а почему её назвали именно «траурница»? Ведь у многих бабочек тоже тёмный окрас? — подал голос Соболев.

— По одной из версий, молодой человек, бабочка получила свое название благодаря схожести с цветом накидки профессиональных плакальщиц. Довольно распространённой профессии в XV веке в Европе. Через триста лет, этот мотылёк стал всенародным символом траура у европейцев. В Америке её называют «траурная мантия», во Франции её название переводится как «скорбь», а на латыни её называют «Антиопа», в честь царицы амазонок, — ответил профессор.

— Скажите, а их можно разводить в домашних условиях? — спросил майор.

— Да, вполне… У дилетанта это, конечно, не получится. А вот опытный лепидоптеролог или энтомолог, — улыбнулся профессор, — вполне справиться с этой задачей.

— И последний вопрос, Кирилл Аркадиевич. Что нужно для того чтобы разводить бабочек в домашних условиях, — спросил Громов.

— Ну для начала — это должно быть помещение с высотой потолков не меньше трех метров. Специально оборудованный инсектарий с регулируемыми уровнями влажности и температуры. Растения которые послужат кормом для гусениц и местом обитания для бабочек. Ну и конечно — личинки и куколки этих самых бабочек, — ответил Быков.

А где можно найти эти самые личинки и куколки? — спросил Соболев.

— Молодой человек, в эпоху компьютерных технологий — в интернете можно запросто приобрести все вышеперечисленное, — заключил профессор.

— Спасибо, за консультацию, Кирилл Аркадиевич, — вставая сказал майор.

— Я надеюсь, мои скромные познания хоть чем-то помогли вам. Кирилл Аркадиевич тоже встал.

— Очень помогли, — пожимая руку профессору сказал Громов.

— Мить, ты заходи по чаще, ладно? И Катюхе передай, чтоб стариков не забывала, — смотря в глаза Громову произнёс Быков.

— Обещаю. Передам, Кирилл Аркадиевич, — держа в своих руках руку учёного ответил Громов.

— И ещё раз, прими мои соболезнования…Это все так не правильно… — сказал профессор. Его глаза увлажнились.

— Да… Неправильно… — грустно вздохнул Громов.

Полицейские попрощались с профессором и направились к выходу.

— И так. Что мы имеем? — Громов привалился спиной к дверце машины и закурил.

— Он довольно не плохо разбирается в бабочках — это раз. Скорее всего сам их разводит, так как профессор говорит, что в нашей стране их популяция мала — это два. И он явно хочет нам что-то сказать, оставляя их на месте преступления — это три. И чем раньше мы поймём, что именно у этого придурка на уме, тем меньше жертв у нас будет…. — заключил майор.

— Нужно покопаться в интернете. Выйти на сайты продаж этих личинок. Может получится найти какую-нибудь информацию. И ещё нужно «отработать» инсектарий — может за последнее время кто-то покупал подобное оборудование, — сказал Соболев глядя в блокнот.

— Вот ты этим и займись лейтенант. А я поеду домой — в тишине лучше думается, — докуривая сказал Громов. — Садись. Подброшу до участка.

Зайдя в квартиру Громов застыл на пороге. В прихожей была идеальная чистота, а из кухни вкусно пахло домашней едой. Он закрыл глаза. На секунду ему показалось, что все что произошло с ним два месяца назад было страшным, кошмарный сном. Он снял кроссовки, повесил ветровку на крючок и медленно пошёл на кухню.

Как же он хотел увидеть там Настасью. Услышать её пение невпопад… Она всегда напевала себе под нос когда готовила. Он так сильно хотел, чтобы прямо сейчас из детской, с радостным визгом выбежала его курносая и такая красивая дочь. Чтоб она как обычно взлетела к нему на шею и начала целовать его лицо. До безумия, до боли во всем теле — хотел провести с ними хотя бы ещё один вечер. Играть с Совушкой в лото, а когда она уснёт на полу в гостиной, бережно поднять её и отнести в детскую, упиваясь по дороге запахом лаванды, исходящим от её волос. Уложить дочь в кровать, подсунув ей под руку её любимого пингвина. Накрыть её плюшевым пледом и поцеловать в мягкую, бархатную щёчку. А после, прикрыв тихонько дверь, вернуться в гостиную, к жене. Обнять Настасью, чувствовать её дыхание…Ощущать её сандаловый парфюм и целовать, целовать, целовать… Он так много хотел им сказать! Так много хотел пережить с ними!

Громов вошёл на кухню. У плиты стояла высокая, стройная брюнетка, в чёрных джинсах и серой футболке. Она помешивала суп.

— Катя, что ты здесь делаешь? — спросил он опершись на косяк и скрестил руки на груди.

— Привет, братец, — подошла она к нему и поцеловала в щеку, — как видишь беспокоюсь о состоянии твоего желудка.

— Не стоило. Я и сам в состоянии, — ответил Громов.

— Ага! Видела я твоё состояние. В холодильнике — мышь повесилась, а по квартире будто Чингисхан прошёлся со всей своей ордой, — сказала Катерина возвращаясь к плите.

— Катя, я… — начал Дмитрий.

— Иди мой руки и садись к столу. Я приготовила твой любимый суп. И сними пожалуйста с себя эту штуку, — перебив его, указала она ложкой на кобуру.

— Кобура, Катерина. Это называется — кобура! — раздражённо ответил Громов. — Катя, я надеюсь ты не заходила в детскую?

— Не заходила… — тихо ответила Катя.

— Спасибо, конечно, за заботу. Но ещё раз повторяю — не стоило. Я не нуждаюсь, — недовольно сказал Дмитрий.

Катерина швырнула ложку в мойку, сорвала с себя фартук и яростно уставилась на брата.

— Знаешь что, Громов?! Да иди ты ко всем чертям! Я больше палец об палец не ударю! Эгоист хренов! — прокричала она и толкнув брата выбежала в прихожую.

— С чего это вдруг — я эгоист? — недоуменно спросил он, глядя как сестра натягивает ботинки.

— Да потому что, — повернулась она и Громов увидел, что сестра плачет, — потому что думаешь только о себе, только о своей боли! — кричала она.

— Ну извини меня, пожалуйста, за то что я потерял жену и дочь и не могу смириться с утратой, — сказал он язвительно снова скрестив руки на груди.

— А обо мне ты подумал?! Я ведь тоже их потеряла! Я тоже потеряла семью! Настя была мне как сестра. А Совушка, Совушка… Теперь мы снова остались вдвоём, а ты шарахаешься от меня, как от чумной! Мне тоже больно, Громов! Тоже больно! Понял, ты?! Я тоже их потеряла… — крики Катерины сменились беззвучными рыданиями.

Громова будто водой облили. Он только сейчас понял, что со дня похорон ни разу так и не поговорил с сестрой. Не спросил — что чувствует она. Он был слишком глубоко погружен в своё горе. А о её горе даже и не подумал. Она ведь тоже осталась без семьи…

Он аккуратно подошёл к сестре. Забрал из её рук пиджак и повернув к себе лицом, крепко обнял.

— Прости, Кать. Слышишь, прости… — гладил он её по голове. Она уткнувшись ему в шею, рыдала без остановки.

— Оставайся сегодня у меня, ладно? — спросил он отстраняя от себя сестру и заглядывая ей в лицо. Катерина кивнула. Дмитрий вытер слезы с её щёк.

— Иди мой руки, — шмыгая носом сказала Громова. — Я накрою на стол.

— Уже лечу ответил Дмитрий и чмокнул сестру в макушку.

За ужином Дмитрий рассказал сестре, что был сегодня у Быкова.

— А что ты делал у него? — удивилась Катерина.

— Нужно было проконсультироваться по одному вопросу… — ответил Дмитрий.

— Старший следователь по особо важным делам консультировался у профессора энтомологии? Ты что расследуешь дело о нападении на муравейник? — улыбнулась Катерина.

— Очень смешно, — скривился Громов. — Я расследуют убийство молодой женщины. На месте преступления обнаружили бабочек. Мне нужно было узнать, что это за бабочки. Вот поэтому я и обратился к Кириллу Аркадиевичу.

— А её обнаружили на открытой местности? — спросила Катерина, убирая посуду со стола.

— В лесу, — кивнул Громов.

— Ну и что в этом странного? Это же лес, там куча всяких насекомых. Может они просто летали там рядом? — поинтересовалась Громова.

— Они не летали. Они были мертвы, — ответил майор и не вдаваясь в подробности обрисовал сестре картину преступления.

— О боже! Я всегда была не в восторге от твоего выбора профессии… Скажи честно, Дим — тебе правда нравится наблюдать всех этих уродов каждый день? — спросила Катерина.

— Мне нравится ловить этих уродов. Ловить и сажать за решётку. Хотя бывают случаи, когда я очень хотел бы вернуть высшую меру наказания… — задумчиво произнёс Громов.

— Да уж… Даже представлять себе не хочу с чем тебе приходится сталкиваться каждый день, — вздохнула Катерина, — зачем тебе все это?

— Кать, каждый человек должен заниматься своим делом. Делом в котором он разбирается лучше остальных. Вот у тебя, например, лучше всего получается преподавать географию. У меня же хорошо получается ловить преступников. Представь если бы нас с тобой поменяли местами, что бы из этого вышло? — ухмыльнулся Дмитрий.

— Пфф… Нет уж, увольте! Мне и с моими лоботрясами хорошо, — фыркнула Громова.

— То тоже и оно….

Они перебрались в гостиную. Попивая холодное пиво вели долгую и откровенную беседу. Теперь Громов понял, что его сестра пережила не меньшее горе, чем он сам. Совушка для Кати была не просто племянницей. Она была ей как дочь. После того как у сестры случился выкидыш, пять лет назад, она никак не могла забеременеть снова. Из за этого и распался её брак. А Совушка заменила Кате её не родившегося малыша. Она так безумно, так страстно любила свою племянницу! А та в свою очередь отвечала таким же безумным обожанием.

Громов пошёл на кухню за новой порцией пива, а когда вернулся в гостиную обнаружил сестру спящей. Он достал из шкафа подушку и плед. Подложил подушку под голову сестры, накрыл пледом и вышел на балкон.

Закурив он смотрел на засыпающий город. Он с отвращением думал о том, что где-то там, в темноте его родного города притаился монстр. Он притаился и ждал подходящего момента для нового убийственного прыжка. Чудовище в человеческом обличии. Оно дышит, спит, ест. Оно существует отравляя все вокруг себя. Оно существует рядом, совсем рядом… Ходит рядом с ним по одним и тем же улицам. Делает покупки в тех же магазинах, что и он сам…. И Громов знал, что он должен остановить его. Прекратить мирное существование этой твари! Прекратить любой ценой…

Он взглянул на часы — 22:30. Сна ни в одном глазу, несмотря на трудный день. Он вошёл назад в спальню. Сел на кровать и разложил перед собой фотографии с места преступления. Он долго всматривался в этот ужас, в надежде все таки увидеть что-то, чего он не заметил на месте. Но все было четно… он не увидел ничего нового. Дмитрий со злостью отшвырнул фото и снова вышел покурить. Он не знал чем себя занять. Спать до сих пор не хотелось. По делу в голову ничего не шло. Он вновь взглянул на часы — 23:45… И тут в его голове щелкнуло.

Он влетел в спальню. Открыл шкаф и достал из него большой старый кожаный чемодан. Положил его на письменный стол и открыл. В чемодане было аккуратно разложено множество маленьких циферблатов и ремешков. Так же всевозможные увеличительные стекла, пинцеты, отвёртки, дыроколы и резаки. И хоть все эти инструменты были очень старыми, находились они в идеальном состоянии. Почти антиквариат.

Реставрация часов была так называемым семейным хобби. Началось все с его деда, того самого офицера Красной Армии. Свои знания и умения он передал отцу Дмитрия. Тот в свою очередь обучил этому ремеслу сына. Когда у Громова родилась дочь, он забросил это занятие. Всё свое свободное время Дмитрий старался проводить с ней. Теперь пришло время вспомнить о старом увлечения. Дмитрию всегда лучше думалось во время выполнения монотонной работы.

С благоговейным трепетом Громов выложил инструменты на стол. Вернулся к шкафу и извлёк из его глубин, такой же старый пресс для часов. Установив его там же на столе, он принялся выбирать часы для работы. Выбор пал на артельные часы марки Павелъ Буре. 1920-го года выпуска. Совместное производство Швейцарии и России. Умеренно-крупного размера в сорока шестимиллиметровом хромированном корпусе. Циферблат был покрыт белой эмалью. Под положением двенадцати часов надпись по-русски — «Павелъ Буре». Темно-синие стальные стрелки остановились в положении 01:00. Дмитрий подобрал к ним чёрный кожаный ремешок военного типа с винтиками и такой же хромированном застёжкой. Включив настольную лампу, он взял увеличительное стекло и принялся за работу.