«Выбивание оружия у противника в рукопашной схватке как активное действие нападения применяется с целью оттолкнуть его оружие в сторону для того, чтобы нанести удар, укол или лишить противника возможности вести огонь и обезоружить его. Выбивание оружия имеет место при нападении на противника одного бойца и группы бойцов во время действий в окопах, траншеях, кустах, посевах, при налетах на дома, здания и т. д., а также при внезапных встречах с неприятельской разведкой, когда наряду с огнем автоматов и гранатным огнём бой переходит в рукопашную схватку или заканчивается ею».
Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»
Проснулась в понедельник рано утром Елена Викторовна совсем без настроения. Это состояние было вызвано причинами иррациональными, на первый взгляд, но совершенно понятными любой женщине. И заключались они не столько в существующем положении — нахождение в плену без понимания целей похитителей и сроков содержания, сколько в отсутствии возможности переодеться и привести себя в привычное гигиеническое состояние. Опять же схватили Леночку в платье отнюдь не предусмотренном для ежедневной носки, и тем более для сна. Добавим к этому, что она не выспалась. Все это здорово ее злило и не давало возможности сосредоточиться, поэтому поднявшись с кровати она решительно направилась к входной двери и коротко, но сильно постучала в нее маленьким кулачком. В этом сигнале отчетливо звучало «Мне уже все равно!»
В ответ в доме что-то стукнуло, а за дверью послышались шаги, скрип лестницы и голос с отдышкой спросил без выражения:
— Что надо?
— Мне срочно нужны кое-какие вещи и продукты. Вы обещали купить, если я попрошу.
— Прям срочно? Список есть?
— Нет. Можно писать?
— Пиши. Напишешь, подсунь под дверь и позови меня.
— А как вас зовут? — осторожно спросила хитрая Леночка.
— Меня зовут стуком в дверь, — ответил не менее хитрый собеседник.
«Стуком в дверь — ваши имя или фамилия?» — хотела с ненавистью сострить она, но решила, что это может показаться элементом заигрывания и спровоцировать мужчину.
— Я поняла. Через пять минут будет готово, — как можно строже сказала она и отошла от двери.
Оторвав от лежащей на столе записки чистый край, она написала на нем: «Спортивный костюм (S или XS), домашние тапочки, зубная паста и щетка, бутылка текилы (серебряной), пицца». Тут она задумалась, писать или нет то, что, возможно ей может понадобиться уже сегодня или завтра, но совершенно не требуется в данную минуту. «Нет, это будет слишком. Сволочи! — Произнесла она тиха и дописала «гигиенические салфетки». Записку Лена подсунула под дверь и постучала.
— Слышу, — прозвучал далекий голос. — Заказ принят.
— Можно не откладывать надолго? Мне обязательно нужно переодеться и привести себя в порядок.
— Он постарается, — прозвучало из-за двери.
Однако, шагов не послышалось. Поначалу, Ленчик хотела немного побунтовать, но решила, опять же, воздержаться. Телевизор она не включала, пытаясь услышать хоть какое-нибудь слово, не предназначенное для ее ушей. С этой целью она практически все свое время проводила на корточках около двери, прислонившись спиной к стене, и, как только слышала любой посторонний звук, босиком, бесшумно и быстро бросалась к кровати или в душевую. В этих челночных перемещениях и проходило, в основном, время, свободное от раздумий.
Елена Викторовна сидела за дверью, когда услышала тихие шаги. Человек, определенно, хотел остаться незамеченным. Леночка скользнула на кровать и легла спиной ко входу. В правой руке она сжимала карандаш — единственной ее оружие. Шаги у двери замерли и наступила пауза.
Сердце маленькой женщины работало, как кузнечный молот, результат работы которого буквально сотрясал голову и казалось должен был быть слышен по всему дому.
«В глазок смотрит, — догадалась она и представила, как глаз в отверстии вращаясь обшаривает комнату, потом находит платье и начинает ощупывать тело. Леночка вспомнила, что залетая на кровать, не успела одернуть и без того короткое платье. Она усилием воли удержала себя от желания поправить одежду. Брезгливое отвращение к этому вуяристу вызвало приступ тошноты. — Смотрит и думает о чем-то…». Скоро стало слышно, как человек уходит. Леночка поправила платье и вернулась на свое место возле двери.
Пока в доме было тихо.
* * *
«Аппетитная девочка, — говорил про себя тем временем распалившийся Филя, припав к глазку. — Надо будет с ней поближе познакомиться, а то пропадет такое тело без толку. А что он мне сделает-то, гнусь, конспиратор? Сам не годен ни куда». Оторвавшись от захватившего его зрелища, он сгреб записку и, кашлянув, неверной походкой, читая на ходу, поднялся наверх.
Перфильев приблизил записку и глазам, настроил фокусное расстояние и несколько раз с удовольствием перечитал послание. «Тыкилу он ей не купит, само собой, — отметил он с досадой на Алексея. — А жаль. Пусть бы выпила».
Подумав немного, Николай поднялся со стула, прошел через комнату и вернулся за стол с вырванным из записной книжки листком и шариковой ручкой. Затем переписал записку Елены Викторовны на новый листок. Тыкилу он вписывать не стал, а Леночкину записку скомкал и выбросил за диван. После этого он взял мобильный телефон и позвонил Алексею, который как всегда отсутствовал.
— Она приказ написала, — не здороваясь, прокричал он весело в трубку. — Зачитать, гражданин начальник?.. Какой приказ? Об увольнении, конечно. Мы уволены. Поздравляю! Не смешно? Записку она написала, просит купить ей кое-что. Ты слышишь меня? Купить ей кое-что надо. Читать? Сам купишь? Хорошо, читаю, записывайте, Ваше преосвященство. Спортивный костюм фирмы Сэ или ХэСэ хочет. А, это размер, ну ты ваще, Михай, продвинутый… Опять не рассмешил? Хорошо, не отвлекаюсь. Тапочки, зубную пасту и щетку, пиццу и гигиенические салфетки. Записал? Запомнил! — Филя захлебнулся кашлем. Ему было противопоказано громко разговаривать, да и вообще разговаривать ему было больно, поэтому он говорил только в случае крайней необходимости и, по возможности тихо. Несколько секунд он напряженно слушал, потом продолжал — Хорошо, но вообще-то я в розыске по мокрому. Хорошо, твои темные очки надену. Договорились, закажу, закажу сам. Ага, и на нас тоже, позавтракаем. Ты когда будешь? Понял. Слушай братишка, Алешенька, не порадуешь старика текилой? Лучше серебряной. Ты что ж думаешь, я кроме самогонки и одеколона других приличных напитков не знаю? Вот спасибо! Две бутылки неси, я отработаю. Не обижайся. Мамочка уже ждет тебя. Пока.
Алексей обещал приехать еще только часа через полтора-два. Было время поспать. Довольный собой, Николай сделал большой глоток теплого пива из двухлитровой пластиковой бутылки, успокоил клокотавшее кашлем горло и закурил.
Понимая, что может уснуть, он решил не откладывать заказ пиццы. Где-то на веранде валялась реклама местной круглосуточной пиццерии. Филя набрал номер и сделал заказ с доставкой на девять утра. Менеджер по номеру телефона сразу определила адрес, по которому уже доставляли пиццу.
— Да, верно, всего три, — на том конце провода проверяли правильность заказа. — Кратово, улица … верно, дом… верно. Спасибо. На калитке есть звонок. До свидания.
* * *
Разговор в машине не клеился. Странно было ожидать, что люди из разных миров смогут сразу болтать. Девочка деревенская, видимо без образования. Книг не читает, кинопремьерами не интересуется. Круг общения и лексикон соответствуют среде обитания.
— Познакомимся? — начал Петр Иванович процесс сближения. — Меня Петр зовут. Можно Петя.
— Меня Лена, — ответила девушка и замолчала. Она заметно смущалась человека, говорившего не так как она принято в этой местности.
Повисла неловкая пауза. Петр Иванович никак не мог придумать продолжение этому разговору. Надо было что-то спрашивать, но что он не знал. Однако, он не терял надежды. Самое главное — спать уже не хотелось. «Лена, Лена, — повторил он несколько раз про себя. — По крайней мере, не забуду, как ее зовут».
— Ты откуда?
— С Румино.
— Это город?
— Нет, село.
— А в Гомель зачем едешь?
— Просто так. Чего не съездить раз везут.
— Логично, — попытался пошутить Петр Иванович. — Работаешь, учишься?
— Учусь в училище.
— На кого?
— На овощеводку. Театрального же нет в нашем селе и консерваторию пока не построили, вот все и учатся на овощеводов, доярок и так далее.
Петр Иванович почувствовал себя виноватым, что у сельской молодежи практически не осталось выбора.
— С такой специальностью наверное трудоустроиться проще. На ферму, там, допустим.
— Неа. Работы все равно нет. Учимся и не знаем для чего. Для матери.
— Ты с мамой живешь?
— С матерью и отчимом. Еще брат есть у меня. Старший. В армии сейчас служит в Гомеле. Пограничник.
— Хочешь его навестить что ли?
— Вроде того.
— Нормально живете? Денег хватает?
— Как все, так и мы. Отчим пьет, деньги выносит. Мать вкалывает в колхозе. Нормально живем, я не жалуюсь. Денег, правда, мало, хотя их особо и тратить-то некуда. Клуб закрыли, дискотек не проводят. Машину нам не купить. Уехать бы отсюда. Вы сами-то с Москвы?
Она впервые прямо взглянула на него и сразу отвела глаза.
— Из Москвы, — помешкав, подтвердил Петр Иванович, ему стало не удобно, что он из Москвы. — В гости еду, в Украину. Но я женат, извини. Ты девушка симпатичная, но я люблю свою жену.
Он поглядывал на нее, резко отворачивая голову от дороги и сразу возвращая в прямое положение. Скорость была высокой.
— Повезло ей… А чего меня любить-то? Меня есть кому любить… Я работаю.
— Так и я вроде не безработный, — не понял сразу Петр Иванович, но спохватился. — Ты на дороге работаешь, что ли?
— В правительстве республики работаю. Вот, с проверкой еду… На трассе я.
— Мне твои услуги не нужны, — твердо расставил все точки Петр Иванович. — Если тебе в Гомель — поехали, если нет — выходи.
Он перестал оглядываться на Лену и смотрел уже только на дорогу. Машин по-прежнему было мало и их практически никто не перегонял. Редкие дальнобойщики и старые легковые иномарки с белорусскими номерами попадались навстречу. Поля прекратились и они ехали сквозь густой сосновый лес. В зеркале заднего вида Петр Иванович разглядел машину, которую давно уже заметил сзади. На ней были московские номера, редкость для этой трассы. Чаще можно было увидеть тут 32-й, 47-й и 67-й регионы. Синяя Toyota, то исчезала, то появлялась в зеркале заднего вида. Для дальних переездов такое поведение было нестранным. Часто не решительные водители пристраивались за быстро едущим лидером и, внимательно всматриваясь в стоп-сигналы впереди идущей машины, превышали вместе с ней разрешенную скорость. Однако, за машиной Петра Ивановича желающих ехать не было. Он ехал со скоростью 95 км/час, а в населенных пунктах притормаживал до предписанных шестидесяти. Одним словом держаться за ним было бессмысленно. К тому же и встречные автомобили не предупреждали дальним светом о наличие засад. На всем пути засады ему еще не попадались. Тем не менее, синий седан упорно держался за серебристым кроссовером и не собирался отставать. Когда Петру Ивановичу надоел этот назойливый преследователь, он попытался отделаться от него, снизив скорость в населенном пункте до сорока километров. Несколько машин обогнали его Mitsubishi, но только не Toyota, которая также замедлилась и не перегнала. Это стало уже беспокоить Петра Ивановича всерьез. Если в пакете, который он вез, были деньги, сумма которых могла быть достаточно внушительной, то опасность тоже была большой. Странно выглядело только то обстоятельство, что тот, кто через телефон Елены Викторовны собирался провезти означенный пакет через границу, не должен был силой его же и отбирать. А раз так, то видимо это охрана.
Несколько успокоившись на этой мысли, Петр Иванович вспомнил про свою попутчицу. Она молчала и печально смотрела в окно, откинувшись в кресле.
* * *
— Кратово, Кратово! — радостно повторяла подслушанные слова Елена Викторовна.
Теперь стало ясно где она находится. Жаль, что улицу и дом она не услышала, но все равно, и это было уже много.
«Странные люди меня сторожат, — думала она. — Похоже, их двое, один вежливый, другой грубый. Не заходят, не хотят, что бы я их видела. Осторожничают. И в тоже время громко называют адрес. Если это не специально для меня разыграно, конечно. Как это надоело уже, Господи, когда же это закончится».
Как не прислушивалась Елена Викторовна, но после упоминания Кратова больше на верху ничего не происходило. Она боялась, что в любую минуту они опять потребуют от нее какие-то личные подробности для придания достоверности сообщениям, а она так и не придумала, как сообщить мужу о месте своего заключения. Ну, ничего не приходило на ум. Странно, что когда внезапно нужно было решить, что передать Петру Ивановичу, она мгновенно придумала, а теперь — ноль. Она, то злилась на себя, пытаясь сосредоточиться и настроиться, то старалась переключиться на что-то другое. Бесполезно. Идей не было.
Она крупно написала на обрывке бумаги «Кратово» и уставилась в начертанное. Оказалось, что времени у нее более чем достаточно. Вскоре вокруг слова стали появляться цветы и смешные рожицы, между которыми протянулись нитевидные связи.
Леночка снова погрузилась в воспоминания недавнего счастливого прошлого. Поймав за хвостик какую-то мысль она написала на свободном поле листка предложение, потом зачеркнула слово, потом добавила еще несколько строк, подумала. Перевернув лист на другую сторону Лена записала следующие слова:
«Торопитесь любить, ведь всю жизнь — это может быть не возможно,
Торопитесь любить, время в прок запасти не удастся,
Торопитесь друг друга беречь, ведь потерь не вернуть никогда,
Не ленитесь сказать о любви, ведь и так может статься,
Что когда-то придется одним продолжать этот путь.
Не спешите винить, не спешите обидеть упреком,
Те слова тяжелы, не пришлось бы просить их назад,
А любая ошибка потом обернется уроком,
Лучше время найдите, чтобы нежное что-то сказать.
Не забудьте, что жизнь коротка, а секунды — бесценны,
Что в песочных часах золотой убегает песок,
Не забудьте, что даже кумиры уходят со сцены,
И родным, и любимым, и нужным назначен свой срок.
Есть "Сейчас". И иного времени может не быть,
Загляните в глаза и проникните в душу,
Если сердце тревожит печаль — дайте волю слезам,
Научитесь прощать, понимать и внимательно слушать,
Торопитесь любить, чтоб когда-нибудь не опоздать!
Прошло около двух часов прежде чем по лестнице заскрипели шаги, она вышла из состояния задумчивости и включила звук в телевизоре. Из-за двери донеслось:
— Деточка, я принес тебе кое-что. Зайди в ванную и посиди там минутку. Потом выйдешь. Не подсматривай.
* * *
Следует оговориться, что белорусская проститутка Лена сказала о себе не всю правду. Правдой было ее имя, а остальное только отчасти. Она воспитывалась в достаточно благополучной семье. Мать ее работала учителем в начальной школе села, а отец трактористом в совхозе. Родители всю жизнь старательно занимались воспитанием детей и, когда Лена закончила девятый класс, на семейном совете было решено отправить ее в Минск в педагогическое училище. Затем она собиралась отучиться в институте и навсегда остаться в Минске. Поначалу все шло по плану. Большой город, новые друзья и подруги, новые масштабы, развлечения, новые горизонты. Лена получила красный диплом училища и, вопреки ранее разработанному плану и уговорам родителей, вместе с однокурсницей поехала в Москву.
С этого момента ее жизнь круто изменилась, планы пошли прахом. Не каждый приезжий выдерживает испытание Москвой. Лена поступила на платное отделение Педагогического университета и получила место в общежитии. Денег на клубы катастрофически не хватало. Родители присылали сколько могли, но для Москвы это оказались вообще не деньги. Симпатичная девушка, Лена скоро сообразила, что можно существовать за счет мужчин, просто нужно быть посговорчивее. Потом у нее появился постоянный парень, который ввел ее в компанию своих друзей музыкантов. Парень и сам был гитаристом. Ребята репетировали, выступали в клубах и иногда принимали наркотики. Лена начала с кокаина и вскоре уже принимала тяжелые препараты. К тому моменту она бросила институт и переселилась к своему другу на съемную квартиру. Так продолжалось около года, пока молодой человек не решил завязать с наркотой. Он лечился и постепенно избавился от своей проблемы. Лена не смогла. Начались скандалы и, в конце концов, он выгнал ее из дома. Тяжелая зависимость и необходимость где-то жить выгнали ее, как говорится, на панель. Родители по-прежнему пребывали в уверенности, что дочь благополучно учится в Москве, подрабатывает репетиторством и скучает по дому. К лету она решила лечиться самостоятельно и прежде всего ей надо было вырваться из наркоманского окружения, уехать в деревню, якобы, на каникулы. Так она снова оказалась на родине. Решимость избавиться от пагубной зависимости не ослабла, только нужны были деньги на лекарства. Эти необходимые средства Лена добывала на дороге.
Петру Ивановичу были неизвестны все эти перипетии истории жизни случайной попутчицы. Ему интересно было поболтать, но нельзя было понять — спит она или задумалась. Петр Иванович, не отвлекаясь от дороги, искоса разглядывал ее. Его передернуло от неприятной мысли, которая как заноза впилась ему в мозг. Вот уже три года он жил с Еленой Викторовной, и два года, как они были в браке. За это время он никогда не чувствовал, что его привлекают другие женщины. Его жена настолько нравилась ему, что пространства для увлечений в его душе не оставалось. Кроме того, женившись в зрелом возрасте, Петр Иванович собирался прожить с любимой женой до конца своих дней, не изменяя ни душой ни телом. Это отношение к семье очень нравилось ему и он пользуясь любым случаем говорил «я женат и очень люблю свою жену, и другие женщины меня просто не интересуют». Не было речи ни только об изменах, он не позволял себе даже минимального флирта или фантазии. Так вот сейчас, смотря на эту девушку Лену, не молодой уже и серьезный человек ощутил, что она его интересует. Ранее застегнутая куртка была теперь приоткрыта и Петру Ивановичу был виден край молодой груди девушки. Он поймал себя на желании протянуть руку и потрогать эту грудь. «Наваждение какое-то, — подумал Петр Иванович, — Ленчик в беде, а я разглядываю девчонок! Свинство! Однако она очень симпатичная. Трудно даже представить сколько народу через нее прошло, и какого народу».
— Слушай, я тебя везу, а ты так и не ответила мне — теперь тебе нужно в твой Гомель? Предложеныыми услугами я пользоваться не буду, — запальчиво, но твердо продекларировал Петр Иванович. — Твое время это деньги, как я понимаю.
Лена повернула к нему голову и он увидел, как слезы бесшумно катятся по ее щекам, оставляя на них пыльные дорожки.
— Ты думаешь, мне это нравиться? Этим заниматься мне нравиться? Ты вон какой, чистый, с деньгами, машина дорогая у тебя. Москвич! — почти прокричала она с ненавистью. — Конечно, куда мне с брезгливыми… Мое дело дальнобойщики и наркоманы. Могут убить, могут просто избить и выкинуть на дороге, а могут и заплатить. Это как повезет…
— Прости, я не хотел тебя обидеть.
— Ты просто не подумал, что такую, как я вообще можно обидеть. Верно? Ведь я же путана. Я грязь и мизинца твоего не стою! А мне или на дорогу или в петлю. Работы нет, мать болеет все время, отчим урод, лучше б сдох. Чтоб вы все провалились! Останови машину, я выйду.
— Подожди, — опешил Петр Иванович. — Я не хочу в поле останавливаться. Куда ты пойдешь? Вот сейчас какое-нибудь кафе будет или заправка, там и выйдешь. Извини, ради бога, я не подумал.
Они молча въехали в населенный пункт, обозначенный табличкой «Варанiно». Здесь, с левой стороны показался большой ресторан под названием «Быховчанка», бело-коричневое здание с большой верандой под навесом. Петр Иванович свернул и остановился на парковке. Ему нужен был умывальник и туалет.
— У меня есть кое-какие продукты, чипсы, конфеты и немного денег… Прошу тебя возьми. Мне очень стыдно за этот разговор. Возьми и выкинь, если тебе не нужно. Только возьми иначе мне будет нехорошо.
Он собрал небольшой кулек и передал Лене, которая взяв его, вылезла из машины, хлопнула дверью и пошла дальше по направлению движения. Как ему показалось, она уже улыбалась.
В ресторане оказалась хорошо оборудованная, чистая уборная и Петр Иванович основательно умылся и привел себя в бодрое состояние. Здесь он решил купить себе энергетический напиток, но, поскольку «зайчиков» у него не было, попытался купить банку за доллары. Продавщица вяло сопротивлялась, соображая не проверяющий ли он, но все-таки продала. В машину Петр Иванович сел освеженным, проверил телефон и продолжил путь. Он проехал перекресток с указателями налево «Бовки» и направо «Быхов», который, очевидно, и дал название этому кафе. Метров через сто на подножке бетонной остановки он увидел Лену. Она сидела, сжавшись в комочек, но рукой сделала движение, которое можно было принять за просьбу остановиться. Петр Иванович съехал на обочину и остановился.
— Ты что-то хотела? — нарочито холодным тоном спросил он. Обида за ее довольную улыбку и за то, что его развели, наполняли Петра Ивановича праведным гневом.
— Да, хотела сказать. Ко мне подъехали двое на синей машине с московскими номерами. Один держал, а другой отобрал у меня твой подарок, вывернул его, открыл пакеты с чипсами. Они что-то искали… Потом один из них позвонил куда-то и сказал, что бы я валила отсюда подальше, иначе убьют. Я решила все-таки вернуться, что бы тебе рассказать.
Проговорив это, она поднялась и, не прощаясь, пошла по тропинке прочь от дороги. Петр Иванович проводил взглядом ее худенькую фигуру и озадаченный поехал дальше. Ситуация, которая только что казалось более-менее понятной, снова запутывалась. Дорога вела через низину и автомобиль утонул в плотном белом тумане.
* * *
Часы показывали половину восьмого утра. Ей обязательно нужен спортивный костюм. «Просто невозможно ходить и спать в одном и том же, не переодеваясь уже третий день, — нахмурив брови, думала Елена Викторовна. — Неужели эти дебилы не понимают простых вещей? Хорошо, что они согласились все купить. Как они, интересно отнесутся к бутылке? В принципе должны понять. Желание выпить это нормально для человека, находящегося в стрессовом состоянии».
Спонтанное решение заказать текилу ей нравилось все больше. Непроизвольно заработала фантазия: человек смотрит в глазок и видит Лену, лежащую на кровати. Она видела все как в кино. Он не знает, что это «кукла». Сама Лена притаилась за дверью и ее не видно в глазок. Бандит спокойно заходит в комнату и получает бутылкой по голове. Падает. Леночка, обходя тело, тихо выходит из комнаты и… Тут он хватает ее за ногу, поднимает окровавленное лицо и скалит зубы… Жуть. Фильм ужасов получился. Нет, она очень сильно наносит удар, голова вдребезги. «Я не смогу ударить, — догадалась она. — Потому, что человек может умереть. Потому, что кровь и мозги разлетятся по комнате. На пол и стены и на меня. Наверное лучше самой умереть? Если не удается обмануть, то придется защищаться. Или он входит, я так несильно ударяю его и выскакиваю за дверь. Потом я запираю его в этой комнате и тихонько убегаю».
Примерно за год до исчезновения своего первого мужа Сергея Бескова, Лена стала свидетелем его разговора по телефону. С этого разговора и началось охлаждение в отношениях. Честно говоря, она банально подслушала. Они вернулись из ресторана после очередной командировки Сергея. Попрощавшись с няней, Елена Викторовна пошла укладывать сына. Она тихо закрыла дверь в детскую и погасила свет. Данька покрутился несколько минут, попросил рассказать о ресторане и скоро уснул.
Что бы, не дай Бог, не разбудить его, Лена тихонько поднялась и бесшумно вышла из спальни сына, затворив за собой дверь. В прихожей до нее донесся голос мужа, говорившего с кем-то по телефону. Естественно Елена Викторовна заподозрила разговор с любовницей. С чувством собственной правоты, подкравшись к закрытой двери кухни, она стала слушать. Сейчас уже трудно воспроизвести тот длинный разговор. Подслушивать ей пришлось около пятнадцати минут, в течение которых она узнала кое-что страшное о последнем отсутствии мужа. Среди прочего неизвестный собеседник несколько раз видимо переспросил насколько Сергей уверен в чьей-то смерти.
— Да, я сам проверял, сомнений быть не может, мертвее мертвого, отвечаю, — негромко басил в трубку Сергей. — Ты меня знаешь, я не промахиваюсь, — потом еще. — В тот раз это делал не я, ты забыл, я как раз исправлял. Вспомнил? Ну, хорошо…
Ее воспоминания прервал неожиданно громкий разговор где-то за дверью. Говоривший, похоже прохаживался взад и вперед от чего звук голоса временами пропадал, а временами были различимы отдельные слова.
* * *
Николай проснулся от шума шагов на веранде. Жизнь научила его спать чутко в любом состоянии и в любое время суток. Топал по веранде Алексей, который войдя в зал и заметив спящего Филю, стал ступать аккуратно и тихо. Было слышно, как он положил пакеты на стол, чем-то пошуршал, несколько секунд постоял бесшумно, звякнул стаканом и, тихо выругавшись, вышел обратно на веранду. Колян продолжал притворяться и несколько раз храпнул для убедительности.
Алексей расположился на лавке возле дома и закурил. Дело, в которое он ввязался, было крайне рискованным, но риск был пропорционален потенциальной выгоде. До вчерашнего дня он был, по его мнению, правой рукой Лысого и весь трафик проходил через него. Шефу, как он считал, оставалось только считать прибыль и решать вопросы территорий. Связь с дилерами, сбор денег, выбивание долгов и общий учет лежали на Алексее. Сейчас он должен был охранять женщину и посылать с ее телефона сообщения по стилю изложения, якобы, посланные ею самой. В помощь ему дали уголовника с солидным стажем. Поначалу он воспринял это, как отстранение от дел без видимой причины, но скоро понял, что дело, которое он обеспечивает, имеет для Лысого первоочередное значение. Важно было и то, что, по мнению Алексея, Лысый действовал по чьей-то указке. Кто-то невероятно сильный и влиятельный поручил тому это мероприятие и Лысый, как обычно доверил операцию Алексею. Очевидно, что Лысый давно уже стал лишним звеном, но продолжал занимать свое положение и присваивать деньги, которых он не заработал. Такое положение вещей с некоторых пор уже не устраивало Алексея. Ему хотелось власти и денег. Причем власти ему хотелось больше. Он видел себя крупным авторитетом со всеми присущими авторитетам повадками. Медленная речь, пронзительный взгляд, явная жестокость, расчетливость и ум. В связи с производственной необходимостью он видел близко многих из них и все они были разные, но то, что демонстрировал Лысый, очень авторитетный человек, совершенно не укладывалось в данный стереотип. Лысый был прост, достаточно открыт, часто советовался и никогда не ругался и не повышал голоса. С ним было приятно говорить, но, по мнению Алексея, такой манерой он ронял себя перед другими. Где ореол таинственности и принадлежности к особому обществу? Нет, сам он таким не будет.
Когда Алексей понял смысл сообщений, которые получал от Лысого и передавал курьеру в обработанном виде, он захотел использовать эту уникальную возможность, что бы решить свои проблемы, то есть занять то положение, которого он был достоин. Иметь достаточный авторитет ему мешало, как ни странно, отсутствие судимостей и лагерного опыта. Но, впрочем, это были устаревшие традиции. Теперь дела делались по другому и большой масштаб требовал большого ума, в том числе и умения не попадаться. Данное дело требовало выдержки и решительности, качеств, которые были у него в достаточном количестве. Очевидно, что курьер, которым управляет Алексей, везет то ли большие деньги, то ли большую партию наркотиков. И если все грамотно организовать, вполне можно присвоить это добро, перевести стрелки и еще спихнуть Лысого, или одно из двух. Все нити этого дела сейчас в его руках и только от него, Алексея, зависит, как он распорядится представившимся шансом.
Как только курьер получил команду забрать в Ольше пакет, Алексей попросил трех своих доверенных парней взять машину и как можно быстрее выехать по направлению Москва-Смоленск-Орша-Могилев. Эти ребята были готовы на все. В разное время он каждому из них оказал услугу и теперь пришло время возвращать долги. Не следует думать, что они были круглые идиоты. Они имели свой расчет и свои планы, но эту просьбу Алексея хотели выполнить максимально хорошо, к тому же степень близости к нему затрагивала их семьи, которыми в любом случае эти двое рисковать не могли. Задание было простое: следить за машиной с российскими номерами и двумя значками «RUS» на заднем бампере. Поскольку марка и номер автомобиля были пока неизвестны, наклейки являлись опознавательным знаком. Далее по команде. Они знали, что клиент везет пакет, что пакет однажды придется отобрать. Какой ценой — Алексей не уточнял, что означало, видимо — любой ценой.
Сидя на лавочке, Алексей собирался наконец-то продумать план действий до конца. Нужно все предусмотреть. Идея сыграть свою игру возникла у него спонтанно и четкого плана еще не было. Когда он готов уже был подняться и идти в дом зазвонил его мобильный. Это оказались отправленные им преследователи курьера, которым без крайней необходимости категорически запрещено было звонить — Алексей опасался непонятного Филю. Связь предполагалось держать через смски. Раздраженный он понял, что случилось нечто непредвиденное.
— Что? — Громче чем нужно ответил он, но, спохватившись, заговорил как можно тише. — Какая баба?.. А где он?.. Так. Посмотрите, что в пакете и перезвоните.
Через несколько минут телефон снова зазвонил. Алексей мгновенно ответил:
— Слушаю? Понял. Уберите ее куда-нибудь. Прогоните и поезжайте вперед, потом пропустите его и поедете за ним. Отпишешь мне, когда он будет впереди. Что делать скажу.
В калитку громко постучали. Это приехал разносчик пиццы. Алексей забрал коробки и расплатился. Озадаченный внезапным звонком Ходи, Алесей поднялся и направился в дом. Филя вернулся на диван и лег в прежнюю позу. Ни одна пружина не скрипнула под ним. По тому, как Алексей говорил, тихо и коротко, он понял, что это не предназначалось для его ушей, хотя раньше свои дела Алексей решал по телефону не таясь. «Боится меня, — сообразил он. — Боится, что Лысому могу стукануть, больше у нас общих знакомых нет. Значит против Лысого дружит с кем-то».
Спустя несколько минут Алексей подошел к кровати, на которой «спал» Филя, молча постоял и весело проговорил:
— На посту спать воспрещается.
— Что? — изобразив испуг, поднял голову тот и закашлял. — Ты чего?
— Поднимайся. Еда пришла. Вот вещи, которые она заказала. И пиццу только что принесли. Скажи ей, что бы зашла в ванную, и оставь вещи на полу. Хорошо?
— Слушаюсь.
Николай спустился в подвал и сделал как велел Алексей. То, что женщина действительно зашла в ванную он проконтролировал через глазок. Когда он поднимался обратно на веранду, столкнулся с Алексеем, спускавшимся в подвал. Коля вопросительно посмотрел на коллегу и тот проговорил:
— По делу.
В ответ Николай пожал плечами и продолжил свой путь. Через несколько минут Алексей вернулся, налил себе кофе, взял кусок пиццы и ушел со всем этим к себе в мансарду.
* * *
Тяжелый осадок оставил этот разговор с попутчицей — он похоже обидел ее. Хотя она сама тоже не подарок. «Кто же это следит за мной? — стал думать Петр Иванович. — Это кто-то третий. Это не те, кто ведет меня смсками. Похоже, Toyota охотится за посылкой. Вот это я влип!»
Некоторое время синего седана с московскими номерами видно не было, но около половины девятого по местному времени он опять замаячил в зеркале заднего вида. Петр Иванович сделал вид, что наличие преследователей его не волнует — не ускорялся и не замедлялся. Как всегда внезапно телефон тренькнул и принял сообщение: «Любимый, ты где сейчас?». Петр Иванович не ответил и через десять минут получил второе сообщение: «Что случилось? Где ты едешь?» на которое ответил: «Подъезжаю к Могилеву. Как твои дела?». И через пару минут получил странный ответ: «Поезжай дальше на юг. За Гомелем тебе нужно будет поменять пакеты. Напиши мне, когда будешь проезжать Заболотье. Не забудь. У меня все хорошо, пересмотрела Аватар — круто! Нежно целую тебя. Люблю».
Елена Викторовна опять что-то хотела сообщить. Ничего интересного с названием фильма «Аватар» у них связано не было, кроме того, что они дважды смотрели его в кинотеатре. Ясно, что это был код. Разгадывать сейчас эту загадку не входило в планы Петра Ивановича. Он думал, как оторваться от погони, и в этот момент Toyota перегнала его машину и на высокой скорости унеслась вперед. В салоне автомобиля Петр Иванович успел разглядеть, как минимум двух человек на передних местах. «Этот маневр не случайно совпал с смской, — анализировал увиденное Петр Иванович. — Они поехали на место. Возможно, эти ребята получают информацию одновременно со мной». На счетчике значился пробег 577 километров.
Трудно установить точно, но есть основания предполагать, что способность и привычка просчитывать вероятное развитие ситуации вперед появилась у Пети еще в молодости, когда он играл с отцом в шахматы. Известно, что эта игра развивает не только логическое мышление, терпение, внимательность, но и прививает умение просчитывать свои комбинации и комбинации противника на несколько ходов вперед. Иначе в этой игре не выиграть у сильного соперника, а отец Пети был очень сильный шахматист-самоучка. Петя так увлекся шахматами, что брал в библиотеке пионерского лагеря «Сокол», под Чеховым, специальные учебники, где разбирались хрестоматийные партии для начинающих, объяснялись способы защиты и нападения. Он участвовал в первенстве пионерлагеря по шахматам и даже однажды стал чемпионом. В награду он получил грамоту и деревянную доску, почему-то с шашками. Будучи взрослым человеком, он редко играл с отцом, но имел в телефоне шахматную программу и иногда использовал ее. Послужили шахматы тому причиной или это была просто черта его характера и способ мышления, но когда в жизни Петра Ивановича случались чрезвычайные ситуации он, отойдя от первого шока, тут же принимался анализировать произошедшее, искать выходы. Причем, автоматически оценивал реакцию других участников событий, возможное продолжение и развитие ситуации, вероятные препятствия и прочее…
Из той суммы фактов, которые он имел, был сделан однозначный вывод — преследователи получают сообщения одновременно с ним. Это значит, что они также, как и Петр Иванович до последнего момента пребывают в неведении относительно планов Главного, того, кто составляет и отправляет эти сообщения. Есть, видимо, некто, кто имеет возможность дублировать сообщения преследователям. Этот некто играет вместе с Главным, но против него. Ребятам нужен пакет, но они теперь не знают когда и где его забрать. Похоже, что, как и Петр Иванович, они до последнего момента были уверены, что серебристый Mitsubishi везет деньги. Однако ситуация поменялась. Появился еще один пакет и преследователи и тот кто их направляет не знают — перехватить тот пакет, который ждет за Заболотьем, то ли тот, который везет Петр Иванович. «В любом случае тащиться за мной, бессмысленно, — понял он. — Они меня будут ждать впереди. Права на ошибку у них нет, и после получения команды на изъятие они должны будут действовать решительно, быстро и …скорее всего они меня просто убьют, — закончил мысль Петр Иванович. — Зачем, в самом деле, я им живой? Инсценируют несчастный случай, ДТП или сердечный приступ. Следы ограбления машины и все шито-крыто. Вопросов, что называется, нет. Хотя не так все просто. Думаю, что пассажиры Тойоты допускают, что я их заметил, а раз заметил, то мог и сообщить кому-то о них, и номер машины передать. Крыто может уже не получится. Но раз до сих пор преследователей не отозвали, значит о них Главному не известно. Значит, они не будут тянуть со мной. Или они пропадут после Заболотья с того места где должна быть ориентировка на посылку, или там меня будут ждать».
Получалось, что преследователям хочется проверить второй пакет раньше него и если он окажется не с тем, что они собираются получить, ситуация станет непредсказуемой.
Солнце набирало высоту, стрелки часов двигались к десяти. Петр Иванович перевел часы на час назад. Получилось опять девять утра. Судя по счетчику он должен будет подъезжать к Заболотью около десяти часов по местному времени.
«Аватар, это круто! — крутилось в голове у Петра Ивановича. — Ничего не понимаю, но Любимая уверена, что могу понять».
До контрольной точки оставалось около часа пути.
* * *
Человек замер в ожидании. Когда Елена Викторовна зашла в ванную комнату, он открыл дверь и что-то бросил на пол. Дверь сразу закрылась. С карандашом в правой руке Леночка вернулась в комнату. Действительно на полу лежали два пластиковых пакета. В одном она нашла синтетический адидасовский костюм, наверное с рынка возле платформы, резиновые шлепки, зубную щетку, пасту и салфетки. В другом лежала горячая еще пицца. Текилы не было. Прилив отчаянного авантюризма, который появился в момент заказа спиртного, улетучился и сменился страхом позже, возможно ночью, вместе с тыкилой получить и соответствующую компанию с соответствующими намерениями.
Второй день непрекращающегося страха пагубно сказывался на состоянии Елены Викторовны. Желание действовать все чаще сменялось у нее полной апатией, убежденностью в безнадежности своих попыток и безразличием к своей судьбе. Она стала воспринимать происходящее, как кару и усилием воли заставляла себя сопротивляться.
Лена перестала следить за входной дверью и стук, раздавшийся около десяти утра, вернул ее к действительности. Человек, принесший посылки, был еще за дверью. Она отозвалась:
— Что?
— Ваш муж снова сомневается, что вы живы. Вспомните, пожалуйста, что еще может подтвердить, что вы в добром здравии.
— Я могу подумать?
— Да, подумайте, только не долго. Через десять минут мне нужен ответ. Я вернусь. Не нужно ничего особенного.
— Сейчас я напишу.
Леночка села с карандашом за стол и задумалась. Через несколько минут записка была готова. «Ерунда полная, — сокрушалась Лена. — Ему ни за что не догадаться. Мне никогда отсюда не выбраться». Она сложила листок и подсунула под дверь. Кто-то нетерпеливо вырвал его из пальцев.
Елена Викторовна равнодушно взяла пакет с одеждой и пошла в ванную. Там она почистила зубы, приняла душ и кое-что постирала. Костюм, который она надевала также в ванной, ей подошел и теперь она стала чувствовать себя лучше. Можно сказать, что Леночка обжилась — на веревочке над ванной уже сушилось ее нижнее белье. Женщина всегда остается женщиной. Однако, когда все дела были переделаны, тоска опять овладела ею.
* * *
В понедельник Виктор Сергеевич Ковтун на регулярной десятичасовой планерке у генерала, в числе других руководителей подразделений, кратко сообщил о результатах работы его группы по выявлению новых связей дилеров с продавцами и о путях предотвращения попадания тяжелых наркотиков в молодежные клубы. Это был достаточно формальный доклад, предназначенный больше для ушей коллег из других отделов. В целом ситуация в московском регионе вырисовывалась достаточно оптимистичная, чему в большей степени способствовало умение офицеров правильно докладывать, чем реально значимые успехи. Однако, завершая планерку, генерал поделился с подчиненными высокой оценкой их работы, полученной в пятницу у министра. Когда присутствующие поднялись со своих мест и, собирая ежедневники, папки с бумагами и авторучки, толпой двинулись к выходу, хозяин кабинета поймал взгляд Ковтуна и глазами приказал ему задержаться. Тот замешкался в дверях и, незаметно для других, остался один на один со своим начальником.
— Что думаешь, Виктор Сергеевич? — генерал задал вопрос, глядя в окно на сквер, отделявший здание управления от Азовской улицы. — Идеи есть?
— Я вот думаю, — еле заметно улыбнулся Ковтун. — Применить метод индукции или дедукции в данном случае? Думаю именно с этого надо начинать.
— Согласен, это важно. Что предлагаешь? — поддержал игру начальник, понимая, что его подчиненный что-то нарыл.
— Хотел, признаться, услышать руководящее мнение.
— Мое мнение, следует применять индукцию, поскольку фактов пока нет в достаточном количестве.
— Есть, применять дедукцию! — вскинул голову Виктор Сергеевич. Недавно он озадачился точной формулировкой слова дедукция и теперь донимал всех вокруг проверкой знания общеизвестного термина, значения которого обычно никто не мог сформулировать. Применяющий дедукцию исследователь, анализируя общие предпосылки, переходит к конкретному выводу. От общего к частному. Индукция же наоборот ведет от анализа единичных фактов к общему выводу с определенной долей вероятности. Применительно к работе следователя этот способ можно назвать интуицией. Понимая значения этих слов, Ковтун постоянно ловил себя на мысли, что дедукция, так как ее применял Шерлок Холмс, в его практической работе постоянно подменяется индукцией.
— Ладно, Витя, заканчивай умничать, давай по существу. Все-таки я еще твой начальник. Пока, — в этом «пока» генерал, сделав ударение, с грустью намекал на аттестацию кадров в связи с переименованием милиции в полицию, которую все воспринимали просто, как не закамуфлированную чистку рядов с понятными целями и последствиями.
— Извините. По-моему все очень серьезно. Из того, что я узнал можно сделать вывод, что на этой неделе планируется какая-то акция. Причем акция масштабная.
— Под это и СМИ заряжаются.
— Вот именно, и вы уже в курсе. Я позавчера встречался с нашим журналистом, Козловским, так вот он мне рассказал о статье которую ему заказали Лысый и еще какой-то мужик. Кто такой — не знаю. Из разговора он понял, что тема связана с наркотой, однако конкретно о теме ему не говорили. Велели просто зарезервировать место в журнале, выходящем двадцать девятого июня.
— Какой журнал?
— «Время», там у них учредитель прикормленный или должен им, не понятно.
— Он им должен. Недавно они опубликовали материал о компании «БГ Билдинг», автором значился опять же Козловский.
— Хорошо помню, они им чуть тендер не сорвали.
— Вот именно. Теперь, видимо, на журнал с другой стороны наехали. Требуется что-то вроде опровержения, или просто епитимью наложили.
Ковтун напряг эрудицию, пытаясь вспомнить значение слова «епитимья». «Это Алексеич отомстил мне за дедукцию, — подумал он. — Епитимья, кажется — это добровольное исполнение наказания, которое накладывает на верующего человека его духовный наставник. Заставляет молиться, милостыню в метро собирать и прочее».
— На первый взгляд это не совсем логично. Нашим подопечным огласка, как правило, не нужна. Шум в прессе, депутатские запросы могут ужесточить борьбу с распространением. Могут даже ужесточить ответственность к дилерам, к точкам сбыта, т.е. всевозможным молодежным клубам и так далее. Получается ерунда. Это на первый взгляд.
— А на второй взгляд?
— На второй взгляд, я считаю, что если указанные факты не соответствует нашей привычной точке зрения, значит точка зрения не верна. Или не совсем верна, другими словами нас переигрывают.
— Попроще можно?
— Мало фактов, мало имен. Нужна версия, а у меня ее нет.
— Версию придумать можно, но ведь ее придется разрабатывать. Тратить время и средства. Времени, кстати, почти нет. Ты сказал, что они активизируются на этой неделе и другие источники наводят на мысль о том же.
— Возможно, мои соображения покажутся нелепыми. Чем богаты… Я думаю, что готовится компания дискредитации московского управления. То есть нас. Цель — сменить руководство, дезориентировать личный состав, нарушить агентурные связи, ну и, естественно, поправить свое, их, то есть, финансовое положение.
— Ты понимаешь, что говоришь? Откуда такие выводы? — Генерал сделал вид, что удивился.
— Да, понимаю. Если им нужна именно огласка, то последствия от огласки могут развиваться в двух направлениях. Первое — ужесточение и усиление мер пресечения. Второе — выводы о безобразно плохой работе нашего управления. Первое нашим клиентам невыгодно, а вот второе более чем. Это война, причем на нас нападут вероломно и, скорее всего, с двух сторон. И снизу и сверху.
— У меня есть информация, что из-за границы к нам едет большая партия наркотиков. Это синтетика с каким-то невероятным по силе эффектом. Сразу говорю, что откуда и как будет переправляться груз я пока не выяснил. Пока не знаю. Знаю только, что пункт назначения — Москва, и товар в пути.
— Что это значит?
— Это значит, что твоя версия, видимо, близка к истине.
— Производитель не из местных, вы имеете в виду?
— Да, они хотят или полностью вывести себя из под удара, или действительно вынуждены завозить. Я уже связался с таможенниками и ДПС. Они обещали тщательнее проверять грузы и пассажиров. На дорогах усилят бдительность. Вряд ли это поможет, конечно, но нервозность создаст. В любом случае рассчитывать нам следует только на себя.
— Разрешите дополнительно взять людей и плотнее проработать точки? Думаю, стоит задерживать подозреваемых на разрешенные трое суток. Начнем во вторник, в субботу отпустим, если что. Как минимум надо контролировать новых людей. Так у них будет меньше возможности выбросить зелье.
— Хорошая мысль. Действуй и держи в напряжении журналистов. Пусть докладывают о малейшем намеке на контекст предполагаемых статей. Кстати, присмотрите за этим Козловским, он, похоже, сам того не понимая вмазался в гнусную историю, может серьезно поплатиться парень. И еще, ты сказал мало имен. На сколько я помню в субботу было одно имя. Теперь больше?
— Немногим. К Горскому, роль которого не ясна до сих пор, прибавился уголовник по кличке «Лысый». Нам эта фигура достаточно хорошо знакома. Это именно его люди занимаются вербовкой новых продавцов. То есть косвенно он причастен, но прямых доказательств пока нет.
— Это уже кое-что. Не много, правда… Погоди, нужно определить круг общения этих двоих и если среди полученных множеств будут пересечения, возможно мы поймем, тех, кто за всем стоит и самое главное поймем, зачем действительно они заваривают кашу. У тебя сигареты есть?
— Я бросил курить, товарищ генерал.
— А я разве спросил, куришь ты или нет?
— Извините. Сигарет нет, но если надо я сейчас принесу.
— Не надо. Свободен.
Точка в этом разговоре была аккуратно поставлена генералом так, что подчиненный вышел, неся в себе ощущение умственного превосходства начальника.
* * *
Леночка смотрела на себя в зеркало над умывальником и невольно стала разговаривать вслух с любимым мужем. Она говорила совсем не громко и со стороны могло показаться, что женщина просто молится.
— Любимый мой, нежный мой, — спрашивала несчастная Леночка. — Как так могло случиться? Почему я тут одна, а ты неизвестно где и не приходишь забрать меня. Я виновата перед тобой, но я не сделала тебе ничего плохого. Я никогда не хотела причинить тебе горе. Я никогда не предавала тебя и не изменяла тебе. Увидимся ли мы когда-нибудь? Милый мой, светлый мой человек. Помнишь, как ты меня называл? «Человечек-девочка». С тобой я была счастлива. Ты моя нежность и мое плечо. Я благодарю Бога за то, что подарил мне тебя хотя бы на эти три года. Три года счастья.
Лена неслышно плакала. Ей сейчас, нестерпимо хотелось зарыться на груди любимого человека, почувствовать себя укрытой и любимой. Иногда она злилась на Петра Ивановича за недостаток внимания к ней, за вещи положенные не на место. Как теперь это казалось мелко и глупо. Как жалко и невозвратно было потраченное на обиды время.
— Никогда больше я не стану обижаться на тебя, Любимый. — Обещала она. — Только забери меня отсюда. Господи, сделай так, что бы мы опять были вместе. Иначе зачем мне жить? Ради сына, — подсказало что-то из глубины сознания. — У него никого кроме тебя нет. Да, ради сына. Но Данька вырастет, и будет жить своей семьей. А мое счастье? Неужели все кончилось?
В одну из таких, вспомнившихся, мелких ссор, которая вылилась в несколько часов обиженного молчания, между супругами произошел разговор, поменявший в чем-то отношение Леночки к супружеству. Сначала они долго и мучительно пытались объяснить друг другу, кто меньше виноват в произошедшем, а потом Петр Иванович, выбившись из сил сказал:
— Знаешь, Котенок, если просить чего-то у Бога, моя молитва будет звучать так: «Господи, спасибо тебе за то, что моя жена, дети и все близкие люди живы и здоровы. А больше мне просить у тебя нечего. Остальное мы сделаем сами». Надо молиться об этом утром, в обед и вечером.
Теперь, когда нерушимое, казалось счастье под угрозой, она со всей ясностью поняла справедливость слов мужа.
* * *
Мысль овладеть пленницей не покидала Николая уже ни днем ни ночью. Теоретически была вероятность, что и женщина хочет этого. В конце концов ведь не известно, что она за человек. Замужем ли, одинокая? Да и какая разница. Сама того не ведая она могла упростить все дело.
Он взял бутылку текилы, спустился к двери подвала и припал к глазку. В комнате никого не было, но в ванной горел свет. Вор отодвинул засов, открыл дверь и поставил на пол завернутую в пакет бутылку. Бессонная ночь давала о себе знать. Он решил прилечь и поспать на своем любимом диване.
* * *
Из ванной комнаты было слышно, как звякнул засов на входной двери и через пару секунд дверь захлопнулась. Тюремщик, наверное, осмотрев в глазок пустую комнату, решил не утруждать себя лишними предупреждениями. Елена Викторовна поняла, что посетитель ушел и осторожно приоткрыла дверь. В щель она увидела еще один пакет. Она открыла дверь пошире и выглянула. В комнате никого не было. Продолжая сжимать в правой руке карандаш, Лена прошла по комнате, приблизилась к пакету и медленно раскрыла его. В пакете оказалась бутылка серебряной текилы Legenda del Milagro Silver, объемом 0,75 литра. Она достала из второго пакета, который принесли ранее, пиццу и положила ее на стол. За дверью была тишина. «Свалил, — решила она. — Бутылку нужно сразу убрать». Бутылку с текилой Леночка спрятала под кровать. Затем взяла в руки коробку с пиццей и принялась внимательно ее рассматривать. На боковой поверхности была выведена шариковой ручкой надпись: «Высоков.44». Ура! Вот теперь у нее все есть. И поселок и улица и дом. Про поселок она уже сообщила Петру Ивановичу, осталось как-то передать название улицы и номер дома. С домом все понятно — сорок четыре, а вот название улицы явно было сокращено, и догадаться, как оно выглядит на самом деле, с ходу не получалось.
Она села за стол, оторвала кусочек пиццы и задумчиво стала жевать.
«Сорок четыре, — несколько раз повторила Лена. — Это сорок четыре. Никогда бы не подумала, что мне придется составлять ребусы для любимого человека. Ну, что тут можно придумать? Был бы Петечка со мной, он бы обязательно что-то придумал».
За годы совместной жизни с Петром Ивановичем Лена привыкла, что любые не стандартные вопросы, требующие приложения фантазии, смекалки или эрудиции она легко перекладывала на голову мужа. Это одно из преимуществ, которое получает замужняя женщина. Рутинные, бытовые дела она оставляет себе, а все форс-мажорные задачи всегда берет на себя мужчина. В понимании Елены Викторовны именно в этом и заключалась основная функция мужа, его главная миссия обеспечения семьи. По привычке ей хотелось объяснить проблему любимому и спокойно заниматься привычными делами, зная, что он все решит. Но Петра Ивановича рядом не было и надо было самой принимать решения, от которых могли, возможно, зависеть ее или его жизни. Это походило на ситуацию, которую можно назвать «маленькая женщина пытается сдвинуть с дороги огромный камень». Маленькая женщина отложила пиццу и заплакала. Слезы в эти дни стали для нее единственной возможностью разрядиться. Поплакав какое-то время она, обычно, успокаивалась и начинала думать.
Когда-то, до встречи с Петром Ивановичем, когда она жила только с Данькой, ей приходилось самой принимать решения по любым вопросам. Это было поначалу трудно и непривычно, но постепенно она освоилась с ролью главы семьи и, принимая во внимание советы друзей-мужчин, ответственность брала полностью на себя. Внутренне гордясь своей решимостью, она всегда хотела найти человека, который освободит ее от этой ноши. И вот опять все повторяется. Она опять и мужчина и женщина одновременно. Две несовместимые роли должны были совместиться насильственно, с болью. Эта внутренняя борьба и, приносимые ею страдания, проявлялись через слезы отчаяния, обиды и горя. Однако, Леночка была сильная духом женщина и в пиковых ситуациях, как правило действовала решительно и быстро.
Действительно, сложные логические задачи, требующие анализа, терпения и времени, вызывали у нее уныние. Но мгновенная реакция и безрассудная, порой, отвага делали ее очень опасной для врага. Появившуюся у нее бутылку текилы Елена планировала превратить в грозное оружие с нежным названием «розочка», которое она не задумываясь использует при попытке физического воздействия.
Разглядывая пиццу Елена Викторовна незаметно для себя унеслась мыслями к тому времени, когда она сама готовила пиццу для своей семьи. В течение большей части своей жизни она твердо знала, что готовить она не любит и делает это по необходимости. Каждый раз, когда что-то надо было делать в этом направлении, Ленчик настраивалась по нескольку дней. Почему-то, живя в браке с Петром Ивановичем, она понемногу стала пробовать себя на кулинарном поприще и, с удивлением обнаружила, что получает от готовки удовольствие и, что это совсем нетрудно. Как такая трансформация сознания произошла, Леночка не понимала и, сколько не пыталась, не могла себе этого объяснить. И только сидя в этом вынужденном заключении и, размышляя о своей жизни, ей стало понятно, что перемены произошли не сами собой.
К сожалению, следует признать, Лена в начале брака с Басовым отдавала себе отчет, что не любит своего нынешнего мужа. Скорее она испытывает к нему чувство уважения и благодарности, но это была не любовь. По крайней мере не та любовь, как она ее себе представляла. По-настоящему она любила только своего погибшего мужа. Это была страсть, восхищение, преданность и покорность его воле. Бывший военный, спецназовец, он с самого момента их знакомства представлялся молодой Леночке супергероем. Волевым и смелым, не знающим уныния и растерянности. С ним она чувствовала себя настоящей женщиной. Их жизнь была полна резких поворотов, риска и грандиозных планов. Пожалуй единственное, что не вполне устраивало ее, это ощущение постоянной опасности. Для него опасность была обычным делом, а для нее, как для женщины, опасность становилась изматывающим фактором.
После того, как она нечаянно узнала о преступлениях Бескова, ее отношение к нему резко изменилось. День за днем размышляя об этом, Лена пыталась по разному оправдать Сергея, но веских аргументов в его защиту не находилось. Если бы он ушел на фронт и там убивал фашистов, это было бы понятно. В сорок пятом году с войны пришло много фронтовиков, мужчин и женщин, на совести которых были убитые враги. Тогда это являлось предметом гордости, доблесть при уничтожении врага. Это объяснимо и понятно, а как же теперь? Он ведь не военный сейчас и его командировки, насколько она понимала, не связаны с боевыми действиями. Следовательно, это криминал. Убийство за деньги или ради денег. Одно и то же. То есть человек, убивающий людей, живет с ней под одной крышей, нянчится с ее ребенком. А если потребуется убить кого-то из членов семьи за деньги? Выглядит это нереальным, однако, тот, кто в принципе убивает за деньги может убить кого угодно. Главное, что бы сумма вознаграждения соответствовала задаче. Она резко отгородилась от мужа, а он этого даже не заметил. Ему было безразлично ее состояние и ее сомнения. Недюжинная сила воли и решительность, главные качества настоящего мужчины, которые Лена ценила больше всего, сыграли с ней злую шутку. Авторитарность, привычка принимать решения, отстаивать свое мнение во что бы то ни стало и не колеблясь претворять планы в жизнь выродились в безразличие к мнению другого человека. Оказалось, что эти замечательные качества в сочетании с беспринципностью, бездушием и жестокостью превращают человека в робота-убийцу.
С Петром Ивановичем все было иначе. Интеллигентный и тактичный человек, он считался с любым мнение жены. Ей казалось, что его тактичность зашкаливает, и когда, по ее мнению, следовало принимать мужские решения, не советуясь, Петр Иванович все равно советовался, не желая поступить наперекор ее воле. Если она не соглашалась, он терпеливо объяснял ей мотивы своего решения. Иногда она даже переубеждала его. По началу, ей казалось, что он просто хочет переложить ответственность на нее, но позже она поняла, что поступая так, Петр Иванович старается избежать малейшей возможности обидеть любимую жену, отодвинув на второй план. Ничего в Петре Ивановиче не заслуживало приставки «супер» и Леночка согласилась стать его женой, исключительно из-за его отношения к ней. Постоянное восхищение ее красотой, забота и внимание, плюс способность аккуратно и деликатно объяснять то, что ему не нравится в их жизни, завоевали ее уважение. И сейчас, все еще находясь в убеждении, что она, только лишь, позволяет себя любить, Ленчик отчетливо поняла, что сама любит. Причем любит так, как никогда никого не любила! Более того, ей сейчас стало казаться, что она вообще никогда раньше не любила и Петр Иванович ее первый и единственный мужчина, а желание его вкусно накормить, это естественная потребность сделать приятное любимому человеку. Хоть как-то отплатить ему за то счастье быть любимой женщиной, которое он ей дарит, отблагодарить его за ощущение покоя и уверенности.
«Я обязательно приготовлю тебе пиццу любимый, — неожиданно улыбнулась она, и слезы снова выкатились на кончики ее длиннющих ресниц. — И буду смотреть, как ты ешь и восхищаешься моей работой. Я не позволю лишить меня счастья». Елена Викторовна вдруг обрела твердую почву под ногами. Ей всегда было стыдно в глубине души за осознание нелюбви к мужу и вот теперь, когда ей стало ясно, что она по-настоящему его любит, Лена вдруг успокоилась. Ей стало светло и, новая решимость и уверенность в скором избавлении от этих бед, когда они опять будут жить и наслаждаться друг другом еще много-много лет, наполнили маленькую женщину большой силой.
* * *
Вадим Леонидович Ким был корейцем только по отцу, мать его русская и, при том коренная москвичка воспитывала мальчика в строгости по, одной ей известным, традициям. Мать и отец познакомились, когда папа Вадима служил в Москве водителем при штабе войск ПВО. Сам он был родом из Семипалатинска и возвращаться домой не собирался. Жизнь предоставила ему шанс зацепиться и он им воспользовался, женившись в 1970-м году на москвичке. Именно с этого момента московские традиции утратили в их семье конкретику, поскольку родители Анны не приняли ее молодого супруга, а для нее проблемы выбора не стояло и она порвала со всеми родственниками, которые объединились в антикимовскую коалицию. В том же году родился Вадим, веселый, жизнерадостный и громогласный парень с корейской внешностью.
Как и почему получилось, что после школы он попал в конвойные войска Вадим не понял, но сразу после призыва поезд вез его в распределительный пункт Красноярска, откуда покупатель увез молодого бойца, вместе с пятнадцатью сибиряками, в поселок Индустриальный к постоянному месту службы в ИК-27. Эти два года своей жизни он не любил вспоминать, особенно первую половину службы. Чудовищные морозы, когда для обеспечения этапа грузовики сначала прогревались в теплом боксе, потом должны были без остановок проехать до места назначения опять же в теплый бокс, ломали машины и людей. Если Урал встанет на маршруте, то это может стать концом для всех и для заключенных и для конвоя. С тех пор он плохо переносил морозы, казалось он промерз на всю жизнь и никогда уже не отогреется. В письмах, которые получали родители, он не писал о том, как относятся к москвичам бойцы и офицеры, как он страдает за свою не славянскую внешность, как трудно и страшно работать с уголовниками, как невыносимо умирать от холода при патрулировании. За два года родители не нашли времени приехать к нему в гости, но дважды смотались на юг, в Ялту.
Он вернулся прокаленным и жестоким, сразу устроился на работу охранником на Москворецком рынке. Вечерами Вадим посещал тренировки по карате Кекусинкай, одному из самых жестких стилей восточных единоборств. В 1992-м году ребята, с которыми он тренировался предложили ему подработку. Они по двое через день должны были охранять валютчика, который возле обменного пункта рядом с Белорусским вокзалом, предлагал клиентам более выгодный курс. На рынке тогда он зарабатывал десять тысяч рублей, что составляло около сорока долларов, валютчик же платил по шестьсот рублей за день. Это была выгодная и относительно безопасная подработка, пока на участке не появился чужой меняла, который не шел ни на какие переговоры, и тогда ребята попросили Вадима его слегка побить за пять тысяч. Чужой попал после этого в больницу, а охранников срисовала Петровка, переписала, взяла отпечатки и выпустила, причем двоим вменили 88-ю статью, незаконные валютные операции.
Так Вадик Ким, стал бандитом, получил кличку «Ходя» и, хотя службу вертухаем авторитеты не забыли, как боевик выполнял самые разные поручения. Постепенно он рос и, бригада направила его в шоу-бизнес где он помогал продюссировать известных эстрадных исполнителей, отбирая у них лишние деньги. Потом были наркотики. Практически все, кто занимался распространением так или иначе теряли часть товара. То милиция накрывала мелкого дилера или целый канал сбыта, то сами дилеры пропадали, однако Алексей Михайлов, который рулил финансовой деятельностью группировки, находил возможность прикрыть своих людей, спасая их от ответственности. Постепенно многие стали его личными должниками и были ему обязаны. Среди этих людей однажды оказался и Вадим, которого в последствие вывели из наркобизнеса, поскольку многие авторитетные люди не доверяли ему — не могли простить службы в МВД.
Последние шесть лет Ким вел совершенно легальный бизнес — руководил сетью салонов красоты и прачечных в центральном административном округе Москвы. Он давно женился, имел детей, был состоятельным человеком и не хотел влезать ни в какие дела, когда ему позвонил Михай и напомнил о долге. Он попросил помочь в несложном деле. Требовалось проехаться за одним мужиком, посмотреть где он берет товар и отобрать при необходимости. Никакой мокрухи. Просто украсть, или в крайнем случае, ограбить без увечий.
* * *
Всю дорогу до пункта назначения Петр Иванович прокручивал возможные сценарии вероятных событий. С фантазией у него было все в порядке и он воссоздавал в уме целые фильмы, в которых вроде бы и сам не участвовал, но наблюдал происходящее со стороны. Совершенно очевидно, что действовать в лоб больше нельзя. Теперь он вынужден действовать хитрее, и кроме того, придется хоть как-то вооружиться. Петр Иванович вспомнил, что в багажнике у него имеется набор для самостоятельного ремонта колеса. Это два шила, одно с отверстием на конце штыка, жгут для заделки дыр, клей и маленький рашпиль. В городке Довск Петр Иванович остановился возле невзрачного придорожного сельмага и вышел из машины.
В республике в момент, когда происходили эти события, имелась нехватка наличной валюты иностранных государств. Этим и воспользовался Петр Иванович, легко обменяв по четыре тысячи рублей за доллар — пятьдесят долларов. Обменный курс он нашел в интернете через свой телефон HTC последней модели, за одно, скачав в Market карты Белоруссии и Украины для, встроенного в телефон GPS навигатора.
Став обладателем толстой пачки непонятных денег, Петр Иванович зашел в магазин. В магазине можно было купить все: от хлеба до оцинкованных ведер. Он выбрал себе комплект рабочей одежды темно-синего цвета, черные строительные кирзовые ботинки с металлическими заклепками, рабочие хлопковые перчатки и тяжелый молоток. Выйдя из магазина, он проверил свой набор для ремонта колес и вынул из него шило с Т-образной ручкой. Шило откровенно разочаровало Петра Ивановича, оно вообще не было похоже на оружие, но покупать нож он не решился. Несколько помедлив, он переоделся в купленный наряд, молоток убрал под сиденье, а шило положил в карман и продолжил путь. Становилось жарко, но разомлевшие с утра местные мужчины и женщины толпились возле дороги, прикрывая от солнца свою нехитрую торговлю.
Подъехав, около десяти часов к указателю «Забалоцце» на белой табличке, Петр Иванович отправил смску: «Я в Заболотье. С тобой все хорошо? Я волнуюсь, что-то не так». В ответ он получил: «Со мной все хорошо. Поезжай в нп Калинино там за магазином в мусорном контейнере возьми новый пакет а старый положи на его место. Я тебя люблю». На это письмо он ответил: «Любимая, это точно ты мне пишешь?», и, не дожидаясь ответа, поехал дальше.
Не доезжая метров пятьдесят до начала Калинина Петр Иванович съехал на обочину, заглушил машину и пешком отправился в деревню. Там он свернул на первую боковую улицу вправо, затем повернул налево и прошел несколько домов параллельно основному шоссе. Он оказался в тупике, где слева расположились гаражи, а справа — частные дома. Возле гаражей он остановился и задумался. Как ни странно, его появление вообще не привлекло внимания местных. Покурив в тени несколько минут Перт Иванович увидел слегка нетрезвого старика, который ехал от гаражей в сторону начала деревни. Мужик повернул налево на небольшую улицу и медленно поехал вглубь деревни. Петр Иванович последовал за ним. Человек направился к одному из убогих домов, не слезая с велосипеда через открытую узкую калитку, въехал во двор и привалил своего железного коня к забору с внутренней стороны, после чего, чуть покачиваясь, вошел в хату и запер за собой дверь. Идея захватить велосипед, а потом незаметно вернуть его хозяину, понравилась Петру Ивановичу. Он убедился, что улица пуста с обеих сторон и осторожно скользнул во двор. Никакого оживления в доме это проникновение не вызвало. Злоумышленник не спеша вывел аппарат, на руле которого болталась коричневая сумка из какого-то холста и белая грязная кепка, на улицу, закрыл за собой калитку и взял курс в сторону шоссе. По пути он надел перчатки и вымазал пылью свой новый костюм и ботинки, что бы максимально походить на местного. Кепка в таком апгрейде не нуждалась.
Магазинчик находился в конце деревни. Оставаясь незамеченным, Петр Иванович объехал его с тыльной стороны и действительно увидел большой ящик для мусора, отдаленно подходивший под определение «контейнер». Пространство вокруг ящика было завалено банками и бумагой. Озирая контейнер с расстояния примерно тридцати метров, он закурил и собрался ждать, кто же будет искать новую посылку. Внезапно до него дошло, что скорее всего тот, кто закладывает эти посылки сам и будет проверять, кто же их достанет. Скорее всего, преследователи на Toyota тоже об этом подумали и, следовательно, сами на выемку они не пойдут. Они дождутся, когда он заберет и проедет мимо, а действовать начнут в дороге. Петр Иванович сел на велосипед, дворами вернулся к началу деревни и пересек шоссе. После этого по другой стороне шоссе он поехал вдоль дороги опять в сторону магазина.
Двое достаточно чистых мужчин курили на обочине дороги и время от времени бросали взгляды то вдоль шоссе, то на часы. По их виду Петр Иванович догадался, что вероятно это и есть его преследователи. Похоже, они решили дождаться, когда Mitsubishi въедет в деревню, и убедиться, что все идет по плану. Именно по этому они расположились не доезжая магазина. Похоже они волновались. Собственно конкретного времени установлено не было, так что могли бы не волноваться и подождать. Петра Ивановича удивило то, что рядом с этими двумя не было их машины. Или это не его преследователи, или машину они спрятали где-то по близости, что бы не светиться. Определенно машина должна была ждать их рядом, обеспечивая парочке возможность неотлагательно продолжить преследование. Интересно было понять, где же их транспортное средство. Он проехал до конца деревни, выехал за ее пределы, но так и не увидел Toyota. Тогда Петр Иванович еще раз пересек шоссе и поехал вдоль него по тропинке обратно к тем подозрительным мужчинам. Неожиданно он увидел Toyota. Она стояла в естественной нише, образованной двумя густыми орешниками, кормой в сторону шоссе. Место это выглядело заброшенным, но по наличию пластиковых бутылок можно было догадаться, что вечерами здесь иногда отдыхает деревенская молодежь. От этого места до ожидавших его людей было порядка ста пятидесяти метров.
«Посмотреть что ли поближе? — подумал отважный Петр Иванович, возомнивший себя человеком-невидимкой. — Пробью им колеса за одно, пусть догонят тогда».
Он свернул с тропинки и въехал в тень орешника. Вокруг никого. Слез с велосипеда, аккуратно прислонил его к кустам и прошелся вокруг машины. Эйфория прошла и обостренное чувство опасности накатило на него. От зашкаливавшего адреналина сердце заколотилось, а руки перестали слушаться. Петр Иванович прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул, но это не помогло успокоиться. Сердце билось в грудину, пытаясь вырваться и самостоятельно спастись. Вокруг было тихо и только шум от проезжающих машин заставлял его вздрагивать. «Давай, — приказал он себе, опустив правую руку в карман куртки и присаживаясь возле левого переднего колеса. — Быстро сделал и отвалил».
— Что надо, мужик? — вдруг услышал он грубый и властный голос человека, привыкшего, что все и всегда его боятся и слушаются. Говоривший стоял за правым плечом Петра Ивановича. Похоже было, что он из укрытия все это время следил за странным деревенским лохом, медитирующим в кустах.
— Да я, это, — поднимаясь и опустив голову, мямлил Петр Иванович — Ничего.
Он легко повернулся на левой ноге и правой отступил на полшага назад. В руке, опущенной в карман, уже было зажато шило. Окликнувший Петра Ивановича человек оказался чуть ниже его ростом, с широкими мощными плечами и выдающимся вперед животом. Он смотрел на Петра Ивановича спокойными, чуть раскосыми, как у китайца, глазами и слегка отвел назад правое плечо. Через долю секунды здоровяк должен был нанести могучий удар в голову, но не успел. Петр Иванович коротким ударом правой ноги в голень заставил соперника слегка согнуться с открытым в беззвучном крике ртом. Следующий, чудовищной силы, удар правой же ногой попал точно в пах задохнувшемуся бандиту. Тот, замычав, согнулся пополам, упал на колени и ткнулся, как отмаливающий грехи грешник, лицом в траву. Выхватив руку из кармана и перенеся на нее вес тела, Петр Иванович вбил шило в то место затылка, где голова переходит в шею. Утробно выдохнув, нападавший вытянулся и напряженно застыл. Драка заняла около трех секунд. Победитель осмотрелся вокруг и поднял слетевшую кепку. Никого. Припоминая, как в кино проверяют пульс, Петр Иванович приложил руку сначала к своей шее, нашел место, где ощущаются толчки крови, потом приложил пальцы к тому же месту лежащего. Разница была на лицо. Человек мертв.
«Теперь колеса, — ловя себя на странном спокойствии, скомандовал он. — И ограбление».
Рывком выдернул шило, тело ослабло и слилось с землей, и, отмечая отсутствие ожидаемого фонтана крови из дырки на шее, в нескольких местах пробил каждое колесо. Машина с тихим шипением медленно стала опускаться на обода. Далее он обыскал валявшееся тело, вынул из карманов погибшего кошелек и документы. Потом открыл машину и вынул из нее барсетку, а из под переднего водительского сиденья — пистолет. Сел на велосипед, и продираясь через орешник, вынырнул на солнышко с другой стороны перелеска.
Метров через сто Петр Иванович разобрал захваченное имущество: сумку, обложку паспорта и кошелек выбросил в канаву, а оружие, деньги и паспорт оставил себе. Метров через двадцать, подумав, он решил избавится и от паспорта и, просто, свернув его трубочкой, сунул внутрь железной трубы, к которой крепилась сетка-рабица одного из заборов.
Похоже, хозяин велосипеда так и не обнаружил пропажи. Петр Иванович поставил украденный велосипед на место, вложил в сумку пачку добытых купюр из своих трофеев и пошел к тому месту, где стояла, оставленная им, машина. Он не был грабителем и не мог оставить у себя эти деньги. Пусть мужику будет счастье, его велосипед возможно сохранил Басову жизнь.
Кроссовер на полкорпуса вылез из тени и прилично нагрелся. Ничего подозрительно вокруг машины не происходило и Петр Иванович, поехал в сторону начала деревни. Не доезжая несколько метров до первого перекрестка, он догадался переодеться в свою обычную одежду, а рабочий костюм с ботинками положил в пакет и бросил в большую кучу ничейного мусора. Он сам удивлялся своему хладнокровию и не находил ему объяснения. Теперь оставалось подъехать к заветному контейнеру и обменять пакеты.
Когда на малой скорости он проезжал мимо двух случайных господ на правой обочине дороги, те отвернулись. Петр Иванович спокойно вкатился на площадку перед магазином, закрыл окна, выключил двигатель и запер двери с брелока сигнализации. Он решил разыграть полное спокойствие, зашел в магазин со свертком подмышкой и купил бутылку холодного спрайта. Пистолет все время находился у него за поясом сзади. Далее, демонстративно разминая якобы затекшие с долгой дороги ноги, не торопясь, обошел магазин и небрежно наклонился над мусорным ящиком. Внутри стояла на половину занятая чем-то желтая ашановская сумка. Петр Иванович вытянул ее за ручки. Сумка оказалась тяжелой, что-то около пяти килограммов. На место сумки он положил пакет и вернулся к машине.
С теми двумя мужчинами Петр Иванович разминулся на встречных курсах когда они шли по тропинке к двери магазина. Он на ходу достал телефон, который во время маскарада оставался в машине, что бы отчитаться в получении посылки и увидел, что пропустил два входящих сообщения и один звонок.
В телефоне оказались сообщения от подруг Елены Викторовны, которые интересовались — нашлась она или нет. Он отправил им ответы, что все в порядке и он сейчас едет за ней, и как только привезет, она сама позвонит. За последние два дня он отправил уже около десятка подобных сообщений, забив разработанный текст в «шаблоны». Пропущенный же телефонный звонок был от Толика. Петр Иванович решил пока не перезванивать ему. Если Толик действительно связан с похитителями жены, то неизвестно еще — знает он о погоне и узнает ли об убийстве.
Теперь Петр Иванович имел определенную фору. Пока преследователи отремонтируют колеса, он оторвется от них часа на два-три минимум. Пистолет на спине стал мешать нормальному положению водителя в кресле, да и любопытство распирало посмотреть захваченное оружие. Петр Иванович свернул на боковую дорожку и остановился. Пистолет оказался боевым ПМом. Это надежное оружие было разработано Николаем Макаровым в далеком 1948-м году, а с 1951-го года стоит на вооружении в качестве личного оружия служащих правоохранительных органов. Последний раз Басов держал боевое оружие в руках, когда служил в советской армии, то есть больше двадцати пяти лет назад, но это был АКМ.
Пистолеты ему доводилось использовать только в виде пневматики, но разобраться в конструкции этого экземпляра не составляло труда. Петр Иванович отсоединил магазин и обнаружил, что тот полон. Сдвинул затвор — один патрон находится в патроннике. Вставил магазин на место и достал из бардачка чистый полиэтиленовый пакет. «Пожалуй в этой ситуации оружие мне не помешает, — прикинул он и носовым платком протер ПМ. — Но где его держать? Если хочешь что-то спрятать — положи его на видное место». Он завернул пистолет в платок и вложил в пакет, получившийся сверток нашел свое место в кармане водительской двери. Оставалось доложить о том, что новая посылка у него. Петр Иванович отправил сообщение «Забрал. Что дальше?» и получил ответ «Любимый, пакет нужно отвезти в Одессу. Будь аккуратен. Напиши, когда будешь проезжать мимо Киева. Я тебя люблю». «Хотел бы я познакомиться с этим моим новым любовником, — зло подумал он. — Который отправляет мне письма нежные. Я обязательно доберусь до тебя дружок. Только подожди малость. Не разминемся!» Затем вывел автомобиль на трассу и продолжил путь.
АКМ, о котором он вспомнил в связи с оружием, воскресил в его памяти первую юношескую любовь. Его провожала девочка Ира, с которой он познакомился за полгода до призыва. Они только гуляли, даже не целовались ни разу, такое у молодого Петра Ивановича было романтическое отношение к противоположному полу. Потом в течение первых двух месяцев они постоянно переписывались, он писал дважды в день, она дважды в неделю, и обменивались фотографиями. Ее фото, с которого глядела не по годам взрослая женщина девятнадцати лет, он всегда носил в нагрудном кармане и часто доставал, когда было особенно тяжело. На третий месяц она написала ему о своей предстоящей свадьбе. Несколько дней он ходил, как во сне, даже собирался украсть оружие и рвануть в Москву разобраться с конкурентом. Но внимательный сержант, видя страдания салаги, подозвал его как-то и спросил:
— Что с тобой, рядовой?
— Ничего, товарищ сержант, — грустно ответил Петр Иванович — Все как у всех.
— Тебя девушка бросила? — добрый старослужащий проявлял настоящий искренний интерес.
— Простите, но это мое личное дело. Я могу идти?
— Подожди, у меня была такая же история. Фото ее есть?
— Вот, — гордо протянул Петр Иванович изображение девушки с огромными глазами. — Ира.
— Красивая. И моя была красивая, я даже хотел застрелиться, так было плохо, но потом вылечился за пять минут. Пусть думаю живет без меня, что я другую себе не найду что ли? А эта раз уж предала, то и в другой раз предаст. Надо ее забыть. Жизнь-то на этом не кончается. Очередной этап и не более того.
— А как это можно вылечиться за пять минут? — заинтересовался рядовой Басов.
— Да, просто оказалось. Представь, что она сидит на унитазе и чешет подмышкой.
Молодой солдат представил и почувствовал, что любовь внезапно прошла.
* * *
В полдень Алексей стоял перед окном своей мансарды и задумчиво прихлебывал кофе. Ему нужно было побыть одному, все обдумать и взвесить, а самое главное скорректировать срывающийся план. Дело, за которое он взялся, стало непредвиденно затягиваться и запутываться. Поначалу все казалось просто — догнать курьера, отобрать деньги, все стрелки переведутся на Лысого и к нему у авторитетов возникнет масса вопросов. Алексей останется с деньгами и, возможно, займет место Лысого. Простая и красивая операция. Но оказалось, что Лысый разыгрывает какую-то странную комбинацию с этими посылками. Теперь этот уголовник плетет что-то, провокационные вопросы появились. Он далеко не так прост, как кажется. Не плохо бы узнать про него побольше. И курьер начал задавать лишние вопросы. Нужно будет у девочки получить новые интимные подробности. Он был уверен, что обязательно что-нибудь придумает и вывернется. Не впервой.
В кармане завибрировал телефон, поставленный на беззвучный режим. В трубке взволнованный голос прокричал:
— Кто-то Цирика завалил, слышишь? Увел его документы, валыну и почти все наши деньги. Нам пробили все колеса. Этот забрал посылку и поехал дальше на юг. Я не знаю, что делать.
Алексей оторопел — такого никто не ожидал. Похоже, весь его план развалился. Он попытался совладать с эмоциями и как можно спокойнее спросил:
— Кто мог это сделать? Курьер?
— Нет, это не он, точно. Он подъехал, загрузил посылку и почесал дальше. Он не мог этого сделать. Наверное, местное бакланье. Ходю пикой какой-то закололи прямо в загривок. Вроде на велосипеде кто-то, я ничего не понимаю. Все колеса спущены.
— Там шиномонтаж есть в деревне?
— Да откуда? Если нас менты местные прихватят, все, с ними не договоришься. Давай мы бросим все и на попутках до города, а там на поезд и домой… Нельзя, машина на мне. Леша, что молчишь-то?
— Найдите лопату и закопайте пацана где-нибудь там же. Ему уже все равно, где лежать. Не надо его таскать. Потом с ним разберемся. Попробуйте накачать колеса и поезжайте до ближайшего шиномонтажа. Сколько проедете. Узнайте у местных, где ближайший. Давай, без паники. Сделаете все — позвони.
«Вот это номер, — оторопев, подумал Алексей. — Как такое вообще может произойти? — по спине его бежали мурашки и волосы на голове, казалось, шевелились. Он был тут в Подмосковье, а где-то в далекой Белоруссии рушилась вся его жизнь. — Что они там сейчас делают? Упустят или спалятся, как быть тогда?»
Он постарался успокоиться. В принципе, ничего страшного не произойдет, даже если его братки упустят курьера. Лишь бы они не засветились. Просто все будет идти по сценарию Лысого и больше ничего, но не мог этот лох перехитрить и оторваться от него. Алексей не верил в совпадения и для него было очевидно, что смерть Ходи связана как-то с действиями курьера. Или он сам убил, во что невозможно было поверить, или это люди Лысого, или того, кто дает ему команды. Прокол мог быть только, если ребята наведут на Алексея или у них отберут телефон и обнаружат в нем его номер. Тогда конец. Хорошо еще, что симка куплена на подставное лицо.
«Делать нечего, надо идти до конца, — решил он. — Попробую еще вариант — перевести на кого-нибудь стрелки. Подстраховаться. Лучше позаботиться об этом сейчас. Ну, допустим их достанет Лысый…»
Алексей принялся просчитывать варианты ухода от ответственности перед братвой.
* * *
Вскоре Mitsubishi проехал указатель на Новую Гуту. Петр Иванович сверился с картой. Вот-вот должны были начаться пограничные посты. Предстоящая граница должна была сильно отличаться от той, что разделяет Россию и Белоруссию. Здесь придется подождать, и могут досматривать машину.
Как-то незаметно и не трудно Петр Иванович перешел черту навсегда отделившую его от собственного прошлого, от всего того, что он говорил и думал раньше. Убийство не вызвало в его душе раскаянья и мук совести. Права была Елена Викторовна, когда говорила о потенциальной жестокости, скрытой в этих плотно сжатых губах, которые превращались иной раз в нитку, в этих неподвижных холодных глазах. Иногда он действительно пугал ее, глядя остановившимся взглядом прямо в ее зрачки и в то же время не видя ее. Он объяснял это состоянием глубокой задумчивости, но Лена действительно боялась мужа в эти минуты, ощущая нечто нечеловеческое, сверхъестественное и злое. Вот и теперь его сознание как бы поделилось. Отныне два существа — жестокое и страшное и доброе и сентиментальное равноправно представляли организм по имени Басов. Жестокие люди часто оказываются сентиментальными, способными плакать от кино и книг и в тоже время беды живых людей оставляют их безучастными. Теоретическая до сего дня жестокость стала реальностью, а он этого не осознал. Он пытался вызвать в душе сожаление и страдание от содеянного, но они не приходили. Ему было все равно убил он или нет.
— Ну что, герой, — обратился сам к себе вслух Петр Иванович. — От оружия придется избавиться. Не дай Бог на границе найдут, а если не будут искать, то трястись всю дорогу — это не вариант.
Он притормозил возле остановки автобуса.
— Совместим приятное с полезным.
Пространство за бетонной постройкой было густо усеяно следами жизнедеятельности человека разумного. Добавив в натюрморт немного от себя, он закурил и огляделся. Лес вокруг как будто вымер, даже комары не подлетали к этому месту. Петр Иванович наклонился и, жалея о выброшенных перчатках, выдвинул одну из пластин в основании остановки. В образовавшуюся полость он запихнул сверток с оружием и забил кусок бетона на место. Получилось хорошо, во-первых, вряд ли кто-нибудь захочет руками что-то трогать здесь, во-вторых, вроде не заметно, а в третьих, ремонт тут будут делать очень не скоро и может быть однажды сверток пригодится. Он хотел с облегчением закурить, но, спохватившись, вернулся в машину и тщательно протер руки влажной салфеткой.
Без пистолета стало гораздо спокойнее. Чувство самосохранения требовало избавиться от всего лишнего и компрометирующего. Он влез в автомобиль и поехал дальше, вспоминая в связи с пистолетом, как Леня Козловский однажды познакомил его с человеком, имеющим компромат на президента. История, больше походившая на сказку, показалась ему тогда просто смешной. Как анекдот. «Бывает же такое, — подумал он. — Хотя действительно — в жизни всякое бывает…»
* * *
Промучившись около часа, Елена Викторовна, все-таки придумала, как передать мужу номер дома, но как называется улица, на которой расположен дом она догадаться так и не смогла, и передавать пока было нечего. Лена включила телевизор и попыталась несколько минут посмотреть новости. С экрана бурно обсуждались махинации с ЕГЭ. «Вот тоже, — возмутилась она, — проблем больше в государстве нет, как только эти дурацкие экзамены». Она выключила телевизор и продолжила шифровать очередное сообщение. Опять ничего не выходило. Она скомкала листок с вариантами шифров и спустила его в унитаз. Где-то в трубе дренажный насос с шумом измельчил записку. Она совсем обессилила. Давала о себе знать бессонная ночь и необходимость постоянно решать сложнейшие задачи. Голова опять разболелась. Лена выбрала свободный угол со стороны входной двери, опустилась на колени и стала горячо молиться. Она никогда не знала стандартных молитв на разные случаи жизни, все произносимое рождалось у нее на ходу. Но молилась она искренне, даже истово. Она говорила Богу о своих трудностях и просила у него помощи, как у живого человека. Ее молитвы не содержали фамильярности, напротив слова и интонации были проникнуты безграничным уважением и доверием.
Всю свою сознательную жизнь Елена Викторовна считала себя верующим человеком, однако в церковь она ходила редко. «Бог во мне и всегда со мной, — говорила часто она. — Для молитв не обязательно куда-то ходить». Но когда она узнала страшную правду о Сергее, церковь стала постоянным местом посещения. Это произошло как-то само собой. Ее желание очиститься и одновременно постараться вернуть свою любовь к мужу, сохранить семью, не находило выхода в домашних стенах. Да, у нее дома было много икон, но только в церкви она почувствовала себя спокойнее. Постепенно у Елены Викторовны вошло в привычку поститься, причащаться и исповедоваться. Она объехала много монастырей вокруг, но наиболее часто приезжала в Новодевичий. Софьина башня и парк, разбитый вокруг пруда, стали местом ее уединенных прогулок и размышлений. Семья разваливалась на глазах, а она не знала просить ли о сохранении семьи. Инстинктивно, как любая женщина, Лена хотела, конечно, сохранить семью. Хотя бы ради сына. Но вернуть любовь к Сергею было уже невозможно, как невозможно перечеркнуть то, от чего уже не избавишься. Она просила Господа сохранить семью, но сказанное словами расходилось с чувствами. Она просила вернуть любовь и, ни в коем случае, не хотела этого. Если сохранить семью, то жить с нелюбимым и презираемым человеком. Как это возможно? Нет, такого пути для себя она не видела. Значит придется расставаться. А сын? Как мальчику жить без отца? От этих вопросов голова шла кругом. Когда-то давно в Царицинской церкви она познакомилась с батюшкой, который вскоре стал ее духовником. Имея домработницу, Лена могла подолгу отсутствовать дома, приезжать и разговаривать с ним. На первых порах эти беседы приносили успокоение и мир, но вскоре их действие стало ослабевать. От природы бескомпромиссный человек, она не могла долго жить в состоянии неопределенности, но необходимость действия и невозможность принятия решения сводили ее с ума. Не следует упускать из виду полную финансовую зависимость от мужа. Вкупе все это делало задачу нерешаемой. Ни один из путей ее не устраивал, а третьего пути она не видела. Оставалось молиться, ставить свечки в церкви, заказывать молебны и ждать, когда жизнь и Всевышний сами примут за нее решение.
Через год Сергей Бесков пропал, а еще через год пришло известие о его смерти. Все разрешилось, как будто, само собой. Теперь от нее решения уже не требовалось. Теперь нужно было выживать и Елена Викторовна бросилась искать работу, а найдя ее, посвящала ей все свое время, стараясь довести себя до изнеможения, до полной неспособности думать, реветь в подушку и жалеть себя. Но даже сквозь дикую усталость, когда не хватало времени ни поесть, ни позаниматься с сыном, она продолжала думать о Сергее. В какой-то момент ей стало казаться, что произнося молитвы о спасении семьи она желала избавления от мужа и не исключала его смерть, как один из вариантов. Она никогда не молила о его смерти, но теперь не была уверена в этом. «Он делал для нас все, что мог, — вспоминала Леночка. — Так, как умел. Наверное, возненавидеть его можно было только от праздности. Теперь я работаю, и многое представляется мне по-другому. Произошла не только переоценка, но все, казавшееся раньше судьбоносным, но неразрешимым, теперь стало несущественным, неважным. Когда сидишь дома и живешь только от ухода до прихода мужа, когда все дела делает нанятая женщина, остается только мучить свой мозг ревностью, борьбой с чувством неполноценности, желанием доказать всем, что ты не глупее и еще кучей всего не имеющего никакого значения. Многие жены заводят себе любовников, но это не по мне. На это я никогда пойти не могла, поскольку считала это бесчестным, подлым. Муж пашет, даже с риском для жизни, а жена на его деньги содержит альфонса. Скотство!»
Через пару лет образ Сергея Александровича Бескова высветлился до такой степени, что Леночка уже не вспоминала о его негативных качествах и на момент встречи с Петром Ивановичем, постоянное сравнение этих мужчин выглядело вполне естественным. К сожалению, поначалу почти по всем статьям Петр Иванович проигрывал. Но месяц за месяцем он раскрывался, и однажды Елена Викторовна поняла, что любит его. Теперь она бы и не вспоминала Сергея, не случись эта страшная история.
Она молилась, повернувшись в угол с зажатым в левой руке крестиком. Молитва принесла ей облегчение. Лена поднялась с колен с сухими глазами и ровным дыханием. Господь не оставит ее. Елена Викторовна расслабленно закурила, сидя на краешке ванной, и вдруг сразу сообразила, как сообщить Петру Ивановичу про улицу и дом. «Благодарю тебя, Господи! — она поцеловала свой крестик. — Теперь я хочу спать».
Через пять минут в смешном костюме оливкового цвета маленькая девочка, сжавшись в комочек, беззвучно спала в своей темнице.
* * *
Что касается компромата на президента, то это был еще не компромат, вернее пока еще он им не был. История простая, но необычная. Около полугода назад или раньше Леонид Козловский познакомил главного редактора с мужичком, который когда-то служил во вневедомственной охране, в тире при МВД. Звали его старший прапорщик внутренних войск Александр Бочаров. Он консультировал иногда Козловского, причем приходить предпочитал в помещение редакции. О чем они говорили и какие такие бесплатные консультации получал Леонид, Петра Ивановича не слишком интересовало, однако, в один из дней Козловский решил представить своего приятеля, а они очевидно были приятелями, шефу. Петр Иванович проявил достаточно такта и уважения к человеку, в котором совершенно не был заинтересован, получил от него визитку и дал в обмен свою. Бочаров с юмором рассказывал о известных людях, которые часто приходят пострелять к ним тир и это было настолько интересно, что хозяин кабинета заказал на всех кофе и задержался после работы. Действительно рассказчиком Бочаров был от Бога. В его голове умещалось множество смешных и не смешных историй связанных с селебрети и с оружием. Одна из них касалась человека, который тогда, двенадцать лет назад, практически ни кому в Москве не был известен, но теперь руководил государством. Память Петра Ивановича не сохранила детали того разговора, однако ключевой момент он помнил. Где-то в тайных сейфах Александра Бочарова хранился пистолет, из которого стрелял будущий президент. Кто и для чего дал команду сохранить оружие в неприкосновенности не известно, но ПМ со сбитым номером, отпечатками соответствующих пальцев и даже следами крови, следствием прищемленной затвором ладони, хранился в специальном пакетике в специальной ячейке специального сейфа.
Обдумывая эту историю, Петр Иванович строил всякие схемы возможного использования такого вещдока злоумышленниками и додумывался иногда до парадоксальных идей, но сейчас деятельность воспаленного мозга вскользь воскресила президентский пистолет и снова обратилась к преодолению очередной границы.
* * *
Спустя двадцать минут, около половины двенадцатого по местному времени, Петр Иванович увидел здания пограничной и таможенной служб Белоруссии. Все необходимые документы: техпаспорт на машину, гражданский российский паспорт и зеленая карта лежали стопочкой на пассажирском месте.
На белорусской стороне границы собралась небольшая очередь, вдоль которой ходил пограничник и раздавал контрольные талоны, куда записывал количество человек — 1, марку, номер машины и фамилию владельца. Дальше, по мере продвижения очереди, подошла женщина в зеленой пилотке и форме, проверила зеленую карту и проштамповала контрольный талон, потом другая сотрудница посмотрела паспорт, талончик и попросила открыть багажник. Убедившись, со слов Петра Ивановича, что запрещенных предметов нет, она приказала вернуться в машину и забрала паспорт с собой.
Пока Петр Иванович стоял и курил в ожидании своих документов, он стал свидетелем неприятной истории. Двоих человек, мужчину и женщину на Volvo с украинскими номерами, пограничник не пропускал в Украину. Дело оказалось в том, что они ранее выезжали из Украины в Россию через Украинско-Российскую границу, а теперь пытались въехать через Белорусско-Украинскую. По каким-то странным законам, о которых никогда никто не знает, они обязаны были теперь возвращаться в Россию и оттуда въезжать в Украину. «Надо сообщить пограничникам, что Гагарин сорок лет назад уже в космос полетел. Наверное они не знают, что уже есть интернет и единые электронные базы, — возмутился про себя Петр Иванович. — Заставляют людей просто разворачиваться и уезжать. Надеюсь со мной таких проблем не будет?» Все обошлось и девушка вынесла паспорт и талончик обратно и, пожелав счастливого пути, направилась к следующему авто. Этот талончик отобрали в будке со шлагбаумом и фарс под названием «Государственная граница. Часть 1» завершился.
Белорусы сработали быстро и через пятнадцать минут кроссовер уже подъезжал к очереди перед границей Украины. Это была вторая часть фарса. С правой стороны стояла вереница дальнобойщиков, длиной метров в триста. Параллельная ей очередь, из легковых машин, была несколько короче, машин на тридцать-тридцать пять. Он встал в конец, заглушил двигатель и прошелся вперед. Мужчины повыходили из своих машин и стали образовывать неформальные объединения граждан, которые никто ни только не разгонял, а даже как будто намеренно создавал.
— Как они достали уже, — устало возмущался гражданин в шортах, вышедший из Lexus RX 320. — То пересменку затеют на два часа, то еще что-то.
— Это нам еще повезло, — присоединился к разговору другой водитель в других шортах. — Иногда на границе теряют до семи часов. Не понимаю, почему при СССР можно было проезжать туда-сюда и ничего. По сути же ничего не поменялось с введением независимостей. Люди те же остались.
— Это политика. Россия заключила с белорусами таможенный союз и пограничный контроль потерял смысл, а Украина стремится в ЕЭС.
— Да пусть стремится, прочему люди-то должны тут париться по шесть-восемь часов? Если кто-то решил провести нечто незаконное, он все равно провезет или пронесет. Они же не проверяют на самом деле ничего, только вид делают. Можно подумать, что государства разделяют оборудованные границы с заборами, КСП, собаками и сигнализациями. Обошел будку и ты в другом государстве.
— Да, потому что им пофигу все, люди — пофигу! — эмоционально вмешался третий мужик в шортах. — Пусть какой-нибудь президент или другой чиновник попробует проехать через границу, как турист хотя бы раз. Постоит, посмотрит, подумает. Даст отдохнуть своему личному самолету и прокатится за рулем в течение двадцати часов, из которых шесть проведет здесь, наблюдая, как автобус привозит погранцов, потом они, типа, дела передают, потом увозит заморившихся…
— Я недавно проезжал через территорию Молдавии, — вступил в разговор Петр Иванович. — Знает кто дорогу на Измаил через Маяки? Там на одной границе выдают листочек с цифрой, обозначающей количество пассажиров, а на другом конце этот листочек отбирают. «Счастливого пути», и ты уехал.
Машины в голове очереди начали одна за другой заводиться и продвигаться вперед. Водители хмуро поспешили к своим автомобилям.
Из разговора с мужиками Петр Иванович выяснил, что волокита растянется на час-два, и получил совет не шутить с пограничниками по поводу запрещенного к ввозу — они вполне могут понять шутку неправильно и заставить вынимать чемоданы. Вдоль очереди проходили жуликоватые молодые люди и предлагали продвинуть за две тысячи рублей к самому пункту конроля. Отказавшись, Петр Иванович вернулся в машину и достал листок бумаги и ручку. Он выписал из телефона кусочек загадочного послания Леночки, положил на стекло приборной панели и задумался.
«Аватар». Что же она хотела мне сказать этим? Мы два раза смотрели этот фильм. Первый раз в «Калужском» с Данькой, а второй раз кажется в «Меге» с Димой. И что? Покушали в каком-то ресторане перед сеансом, потом набрали попкорна и колы. Ничего необычного. Так можно говорить о любом походе в кино. Разве, что 3D очки отличали эти походы от других. Фильм действительно очень понравился, но легкая головная боль после просмотра слегка испортила впечатление. Причину боли Петр Иванович объяснил себе именно 3D-эффектом, когда глаза автоматически перестраиваются на разглядывание чего-то вдалеке, в то время, когда на самом деле вдалеке ничего нет, кино проецируется на плоский экран.
Он вышел из машины и прошелся взад-вперед. За двадцать минут очередь продвинулась всего на четыре машины. Возможно, погоня была уже близко. Хотелось растолкать всех и, утопив педаль газа в пол, вырваться из этого идиотского стояния. Приходилось смириться с ситуацией, подавлять нервное возбуждение и просто ждать. Петр Иванович попытался отвлечься, закурил и стал протирать стекла в машине. Управившись с наружными поверхностями стекол он принялся за внутренние. Для этого пришлось переложить Леночкину записку на приборную панель. Протирая изнутри ветровое стекло, Петр Иванович рассеяно рассматривал отражение в нем записки и даже попытался прочитать, что получается. Получалась белиберда, но появилась идея просто прочитать слово наоборот. Вышло «ратавА». Он сел и взял в руки телефон. Фрагмент оригинально текста сообщения звучал «Аватар — круто». Невидящими глазами он уставился на удаляющиеся огни Range Rover. Нужно было двигаться в очереди дальше.
«к — ратавА… Это Кратово! Она находится в Кратово!»
Когда он сдал документы в окошко пограничного контроля, очередь удвоилась по сравнению с той, к которой присоединился Петр Иванович. Синей Toyota Camry все еще видно не было.
* * *
Около часа дня машина Петра Ивановича уже катила в сторону Чернигова. Все обошлось. Никто из властей его не разыскивал и процедура оформления документов совершенно не отличалась от процедуры попутчиков. Единственное, что, как показалось Петру Ивановичу, вызвало подозрение пограничников, это то, что передвигается он в одиночку, но узнав цель поездки — «еду в деревню за ребенком», и место назначения — «Измаильский район Одесской области, село Гасаны» офицер успокоился. Петра Ивановича попросили открыть и закрыть багажник, спросили о перевозке запрещенных предметов и благополучно отпустили. Однако сразу за пограничными кордонами, в домике на противоположной стороне дороги, ему пришлось купить еще одну какую-то обязательную страховку здоровья за 1000 рублей. Продавший эту страховку мужчина, посоветовал ехать очень аккуратно, потому что украинские гаишники любят штрафовать россиян и особенно москвичей направляющихся на море. Поблагодарив сердобольного продавца ненужной бумаги, Петр Иванович продолжил путь. Бензина в баке оставалось еще километров на сто и он решил заправиться ближе к Киеву. Гривны, остатки недавней поездки в Украину, у него были.
На объездной дороге вокруг Чернигова Петр Иванович был около часа дня. Качество покрытия дороги оказалось далеко не идеальным, но приемлемым. Погода разгулялась. Было солнечно и очень жарко. Чувствовалось приближение к югу. Дорожной милиции с непомерными аппетитами пока не попадалось. Спокойная пустая дорога и отсутствие преследователей несколько расслабили его и Петр Иванович стал успокаиваться. Напряжение последних часов спадало.
«Вот я и превратился в убийцу, — медленно пилил он себя. — Докатился. Пожалуй, я даже горжусь собой. Понимаю, что гордиться нечем, но горжусь. Три движения и готово — покойник. Совсем недавно я размышлял о том, что не смог бы убить человека, что не может быть таких обстоятельств при которых я могу пойти на убийство. Это все красивые размышления в спокойной обстановке, но вот пришлось мгновенно принимать решение и я, не задумываясь, убил. Как это все сложно, когда праздные рассуждения за чашкой кофе заменяются вопросом жизни или смерти. Вернее рассуждения это сложно, а действия это уже просто. Говорят, что никто не может быть признан виновным, кроме как по решению суда. Презумпция невиновности. А я сам провел следствие, осудил, приговорил и привел приговор в исполнение. На все ушло меньше минуты. А вдруг этот человек вообще не причем? Мимо проходил. И не замахивался он вовсе. Где же тут замахнешься, когда тебя бьют по самым сокровенным местам. Неужели те изменения моего Я, о которых я пытался в субботу поговорить с Ленкой, происходят со мной? Я пытаюсь заглянуть в себя и не могу. Чернота и полное отсутствие угрызений совести. Неужели я прирожденный убийца? Может быть мне нравится убивать? Почему мне не жалко этого человека? Нет, мне не нравится то, во что я превращаюсь. Могу объяснить себе только, что я защищаю сейчас свою любовь и свою семью. Надеюсь потом, когда все пройдет и забудется, я снова стану прежним. Добрым, ранимым, не уверенным в своей правоте. А если нет? Смогу ли я быть опять счастлив в той жизни, которую вел. Если я останусь таким, как сейчас, нужна ли мне будет такая жизнь и такая жена?»
Теперь Петр Иванович ехал по дороге М-01, которую они с Леной и Данькой преодолели три недели тому назад — туда и неделю назад — обратно. Он ехал все время держа скорость 90 км/час — нарываться ему совершенно не хотелось, а преследователи видимо безнадежно отстали. По расчетам Петра Ивановича их разделяли с учетом очереди на границе уже минимум часа три.
После Чернигова должны были быть Бровары и сразу Киев. На подъезде к Броварам его оштрафовали на 100 гривен за превышение скорости на 20 километров. Поначалу Петр Иванович принялся было объяснять гаишникам, что это неправильно, когда кавалькаду машин с украинскими номерами они не замечают, хотя те его перегнали. Это были X6 и еще какие-то дорогие иномарки, но бесстрастный инспектор показал снимок камерой, где была заснята только машина Петра Ивановича и значение скорости — 90 км/час. Оказалось, что разрешенная скорость на этом участке — 70 км, в связи с какими-то ремонтными работами, которых не было тут видно. Сразу сдавшись, он заплатил деньги в руки инспектору и, получив взамен вместо квитанции пожелания не нарушать, поехал дальше. Пожертвовав первые деньги экономике братского государства, Петр Иванович остановился на АЗС и заправился за 10,25 гривен за литр.
* * *
Из глубин сна Елену Викторовну выдернул требовательный стук в дверь. Она открыла глаза и с трудом вспомнила, где она и что с ней. Апатия прийти не успела, стук повторился и раздался голос:
— Лена, вы спите?
Елена Викторовна села на кровати и посмотрела на часы. Четыре часа дня. Она взглянула на дверь и снова почувствовала себя в фокусе глазка. С ненавистью в голосе она ответила:
— Теперь уже не сплю. Что вам угодно снова.
— Ничего особенного, — голос был вежливым, а интонации просящими. — Собирался узнать, не нужно ли чего?
— Если мне что-то потребуется, я постучу.
— Да, да, конечно, но все-таки. Вдруг вам неудобно просить или вы боитесь.
— Мне и в самом деле очень неудобно. Я предпочла бы сейчас быть дома и не общаться с вами.
— Вы скоро будете дома. Думаю завтра, крайний срок послезавтра. Ваш супруг практически закончил то, что ему поручено. Когда он полностью закроет свои долги, мы вас отпустим.
— И все?
— А что еще? Больше вы о нас никогда не услышите и будете жить дальше тихо и мирно. Можете не сомневаться. Главное, что бы он выполнил все точно и не шалил, и в этом я рассчитываю на вас.
— Понятно.
— Сообразите что-нибудь?
— Я не умею так быстро. Ну, что можно спросить…
— Спрашивать как раз не надо.
— Ну, да, я помню. Не знаю…, — Лена тянула время, изображая неготовность. — В ресторан ходили, на фитнесс ходили, и что? Он далеко по вашим делам поехал?
— Не далеко, но это не Москва.
— Ясно… Ну, пусть привезет что-нибудь. Принесите мне бумагу, я запишу.
Человек ушел и вскоре вернулся. Из-под двери показался кусок оберточной бумаги.
— Устроит?
— Вполне.
Через пять минут записка была готова.
Елена Викторовна достала из коробки остатки пиццы, сделала кофе и, откусывая маленькие кусочки, вернулась опять к своим размышлениям.
«Надеюсь Петенька разгадал Кратово, должен разгадать если захочет, хотя я наверное не поняла бы. А, почему нет? Если один человек зашифровал, другой всегда расшифрует. Шифр предполагает какую-то логику. У меня эта логика есть, может быть эта логика кривая, но она присутствует. Тихо! Если он в Подмосковье, то несколько часов назад ему стало известно, что я в этом поселке. Не исключено даже, что он давно уже тут. Теперь он узнает дом и улицу. Получается, если они отправят сообщение хотя бы в течение часа, то скоро Петя будет около меня, — у нее перехватило дыхание от близости освобождения. — Он обязательно должен меня найти».
Ждать становилось все труднее. Предчувствие не давало ни сидеть, ни лежать. Телевизор раздражал. Леночка решила потренироваться. Своей идеальной фигуркой она обязана была прежде всего тренировкам, которые проводила не только в тренажерном зале, но и дома. Преимущественно дома. В зал они ездили с Петром Ивановичем, как правило, исключительно по субботам, а в будние дни Леночка истязала себя дома, причем моцион иногда доходил до двух, а то и двух с половиной часов. Главным ударным элементом являлись упражнения на пресс, который закачивался до изнеможения не менее чем пятьюстами повторениями. Комплекс включал также приседания, разнообразные отжимания и много чего еще.
Елена Викторовна отложила надкусанную пиццу обратно в коробку и начала не торопясь разминаться. Полоса уныния и бессилия затянулась, теперь ей необходимы гормоны счастья: серотонин и эндорфин, которые вырабатываются головным мозгом в том числе и во время физических нагрузок. После утомительной тренировки Леночка всегда себя чувствовала полной сил, депрессия уступала место оптимизму. Из самого несчастного человека она быстро превращалась в счастливого. Теперь, когда, скорее всего, потребуется решительность и сила, когда дело так или иначе двигалось к развязке: либо Петр Иванович поможет ей, либо ее выпустят, как и обещали. В любом случае ей надо быть сильной и смелой.
Она работала и напряженно думала. Ей хотелось перехватить инициативу. Время от времени, вроде бы, кто-то подходил к двери и наверняка заглядывал в комнату через глазок, но Леночка не отвлекалась и не останавливалась, выражая презрение к своим тюремщикам.
* * *
— Господи, сколько же можно спать? — услышал тихое бормотание напарника чуткий Николай. — Пьет и спит, вот же скотина спокойная. Ничто его не берет.
Алексей прошел мимо спящего и спустился к пленнице. Николай проснулся, но по привычке продолжал притворяться спящим. Снизу доносились негромкие голоса. Через минут пятнадцать Алексей прошагал к себе в мансарду и там затих. Коля поднялся, прошелся по комнате и потянулся. Ему стало интересно, чем там занимается женщина, раз подельник так долго подглядывал за ней. Он прокрался к двери и припал к глазку.
То, что он увидел, очень удивило его. Пленница лежа на полу и качала пресс, причем без передышки, принимая разные положения, то прямо, то на одном боку, то на другом. Он видел ее красивое напряженной лицо и желание накатило на него так, как уже давно не бывало.
«Как жалко, что этот сейчас вернется, — огорчился он. — Уехал бы на ночь, а я бы с ней договорился». Филя обманывал себя. Он знал, что уже давно имеет проблемы с мужской силой. Несколько раз он проверял себя с профессионалками и, как правило, результат был плачевный. Только однажды он смог, когда его партнерша была сильно пьяная. Он хорошо помнил тот случай, и сделал из него вывод, что партнершу надо напоить. Тогда к нему возвращается уверенность, тогда он не боится, что в случае неудачи женщина может посмеяться над ним. Он назвал себя «некрофилом», хотя какая, в общем-то разница, пьяная она или нет. Главное, что бы ему было хорошо. Пьяная, так пьяная.
Пленница производила впечатление сильной и волевой женщины. Как заставить ее дойти до нужной кондиции он не представлял, и решил положиться на удачу. Он несколько раз уходил, откашливался и снова возвращался к прерванному сеансу.
Часа через два появился Алексей. Он выглядел сосредоточенным.
— У нас пицца осталась? — спросил он и внимательно посмотрел на Колю. — Кушать хочется.
— Полно, у нас и выпить теперь есть. Будешь?
Колян налил себе немного текилы, выпил и погрузился в размышления. План у него уже сформировался, но решимость, чем ближе был разговор, слабела. Еще две рюмки вернули ему ясность мысли. Алексей спокойно жевал пиццу и изредка бросал на Филю равнодушные взгляды. Видно было, что он не ждет опасности, но присматривается, пытаясь разгадать его. «Он хоть и лошок, но опасный человек, — размышлял Николай, закуривая. — Ну да ладно. Была не была. «Бедному жениться — ночь коротка» почему-то пришла ему на ум старинная поговорка. — Терять мне нечего».
— Леша, — медленно начал он. — Мне нужны деньги.
— Много? — иронически вскинул брови Алексей.
— Сто тысяч.
— А как будешь отдавать? Ты же в розыске. Как отработаешь? Это больше трех тысяч зеленых.
— Сто тысяч долларов.
Алексей, почуяв неладное, молча смотрел на собеседника.
— Я думаю, что у тебя есть такие деньги. Можно было бы и больше, но лучшее враг хорошего. Согласен?
— А что я получу взамен?
— Мое молчание.
— Молчание о чем? — начал догадываться Алексей. — Что ты такое знаешь? Предъяви.
— Я знаю, что ты хочешь Лысого кинуть, — спокойно проговорил вор. — Он товар везет, а ты с корешами собрался его перехватить, или уже перехватил. Я слышал твои разговоры и читал смски. Леша, Лысому одного моего слова хватит, чтобы разобраться с тобой. Согласись — выбора у тебя нет. Ты, конечно, можешь меня попытаться убить или как-то еще устранить, но в этом случае ему позвонит другой человек. Вот так вот. Ваш ход, гроссмейстер. Да, деньги мне нужны завтра утром и торговаться я не стану, не трудись. После этого я исчезну. Скажешь Лысому, что я просто ушел.
— Какие гарантии, что ты меня после этого не сдашь?
— Гарантий нет, но зачем мне тебя сдавать? Мне нужно как-то дожить оставшееся время. Подлечиться. Я выхожу из бизнеса. Больше меня никто не найдет.
Алексей молчал, потупив голову. Новость ошеломила его. Он никак не мог осмыслить, что его недалекий сообщник оказался гораздо опаснее и умнее, чем можно было подумать. Но теперь поздно жалеть о своем легкомыслии.
«Сто тысяч он хочет, гад, — Алексей поднял глаза и встретился с вопросительным взглядом Фили. — И завтра утром. Ну нет, деньги я ему не отдам. Закопаю тут на участке — ушел, так ушел. Кто там его прикрывает? Чепуха. Не думаю, что кто-то действительно может заложить меня Лысому. Маловероятно. Но теоретически возможно. Надо убирать курьера, забирать посылку, валить этого и делать ноги. Стоп, стоп, стоп! Так не пойдет. Надо тянуть время. Надо ему подыграть. Не вовремя это все заварилось».
— Мне все понятно, но собрать такие деньги за полдня я не смогу.
— Я не верю тебе, Алеша. Мне кажется — ты хитришь.
— Придется поверить. По другому не получится. Все что я могу обещать, это завтра вечером или в среду утром точно.
— Долго. Не пойдет.
— За другие сроки я не поручусь. Смотри сам. Предложение ты сделал интересное и цена вменяемая, но я не привык говорить и не делать. Обещать и переносить сроки. Это не мой стиль.
Коля, когда говорил про завтрашнее утро, рассчитывал как раз на вечер. У него были способности к ведению трудных переговоров и назначенный срок его не устраивал. Он продолжал упорно торговаться.
— Я не шучу, — твердо говорил он. — Если завтра утром денег не будет я тебя спалю. Мне все равно… Пойду прогуляюсь пока около дома, а ты давай, начинай решать вопросы.
— Можно подумать, тебе завтра вечером деньги уже не нужны. Ну не успею я. Не-ус-пе-ю. Можешь прямо сейчас и закладывать.
Повисла пауза. Филя изучающе смотрел на Алексея, а тот не отводил глаз.
— Ладно, договорились, — примирительно завершил переговоры старый вор. — Завтра, во вторник, с двенадцати до трех. Если не успеешь, извини. Больше говорить об этом не будем.
С обиженным видом Алексей отодвинул остатки еды и вышел из дома. Коля услышал хлопок автомобильной двери, сипение стартера и последовавший за этим глухой рокот дизеля. Грустный кореш уехал с участка в неизвестном направлении.
Николай Николаевич Перфильев спустился с веранды во двор и стал прогуливаться вокруг дома. Под ногами тихо трещали сухие иглы и ветки, где-то вдалеке работал дятел, то выстреливая дробь, то замолкая. Раскачивались и скрипели на ветру стройные сосны. Участок был не большой, где-то десять соток. В дальнем левом его углу возвышался старый уличный туалет. Заведение было давно заброшенным, некогда бетонированная дорожка к нему потрескалась и густо заросла травой. Коля обошел вокруг небольшого здания и увидел за ним свалку бутылок, ржавых металлических изделий и хвороста. Он с усилием открыл дверь и отпрянул от вырвавшегося из темноты роя мух и смрада. Покосившиеся стены оплетала густая паутина и большой паук на косяке двери, казалось, зашипел на него. Николай Николаевич вывернул из кучи мусора старый топор без топорища и поддел доски сиденья, в которых было прорезано овальное отверстие. Яма, метра три глубиной, шевелилась на дне, разбуженная светом. «Уютное место, — сказал он сам себе. — Наверняка теплое». Он оставил поднятыми доски с торчащими гвоздями и покинул уборную.
День клонился к вечеру. Проходя вокруг тыльной стороны здания дачи, он обратил внимание на лежащую вдоль цоколя длинную трапециевидную серую деревянную лестницу, и поднял голову. Лестница предназначалось для залезания к неприметной двери чердака под самой крышей. Получалось, что мансарда не вся жилая, с противоположной стороны ее выделено чердачное помещение. Было трудно устоять от искушения подняться туда и посмотреть внутрь. Николай медленно, сохраняя равновесие поднял лестницу и приложил ее к стене, попробовал ступеньки на прочность — годится, подложил кусок кирпича под левую ножку, покачал конструкцию из стороны в сторону. Путь выглядел достаточно прочно и устойчиво. Он полез наверх.
Затхлое помещение чердака, три на три метра, было практически пустым. Ворвавшийся внутрь свет упирался в стену пыли, дышать было нечем. Коля закашлялся так, что чуть не сорвался вниз, но тем не менее от осторожно шагнул на пол, устланный толстым слоем опилок и огляделся. Справа лежали пластиковые трубы, какие-то тряпки и бумаги в прозрачных и черных пакетах, а слева под слоем пыли он разглядел коричневый ящик с ручкой на крышке. Он потянул за ручку и поднял деревянную коробку, под которой блеснула швейная машинка. Коля решил забрать машинку в дом и там хорошенько рассмотреть ее. Перехватив тяжелый ящик поперек и, прижав его к правому боку он медленно спустился на землю. Лестница заняла прежнее положение.
Как только он внес находку в дом и расположил на столе, снизу донесся стук. Николай тихо выругался и пошел на зов.
* * *
На подступах к Броварам Петр Иванович съехал на обочину возле шиномонтажа и отправил смску «Подъезжаю к Киеву». Полученный ответ удивил его. «Надеюсь у тебя все хорошо. У меня тоже все нормально. Приедешь, пойдем тренироваться, наши шкафчики ждут нас. Привези Даньке подарок из Одессы, ты знаешь, что он любит. Целую тебя, подъедешь к Одессе напиши». Получилось так, как он и предполагал. В последних сообщениях Петр Иванович старался подчеркнуть свои сомнения относительно авторства писем. Он хотел дать возможность Леночке попытаться уточнить свое местоположение. Теперь он, как ему казалось, знал достаточно, что бы найти жену. Его ответ был следующим: «Рад, что у тебя все хорошо. Надеюсь скоро все закончится. Подарок обязательно привезу. Люблю. Целую». Он написал на листочке «Тренеровка-Шкафчики-Данька-Подарок», положил на полочку панели приборов и въехал в столицу Украины.
Он очень проголодался и хотел ополоснуть физиономию. Сейчас было без четверти четыре — самое время посетить какое-нибудь заведение, пока, отработавшие понедельник, киевляне не заняли все места. Двигаясь по Броварскому проспекту, он увидел справа McDonald’s и это было лучшее, чего можно желать. Не доезжая до заведения метров тридцать он припарковал машину носом к тротуару и пешком пошел к ресторанчику. Внутри оказалось много свободных касс и Петр Иванович, наложив на поднос капучино за 7 гривен, Чизбургер за 22 гривны и Чикен Ролл за 19,5 гривен, вышел на террасу, где заметил освободившийся только что столик. Задумчиво пережевывая, он открыл последнюю смску. Предстояло разгадать еще один шифр. Сомнений в успехе не было, и Петр Иванович принялся переставлять буквы, читать слова в обратном направлении. Он увлекся и начал уже чувствовать себя криптографом, когда вдруг понял, что ничего не получается. Как обычно в таких случаях он решил оставить не на долго это занятие и переключиться на что-то другое. Мозгу нужно было отдохнуть. Закончив обед Петр Иванович умылся и продолжил путь.
В Киеве заканчивался рабочий день. По количеству машин дорожная обстановка не уступала московской, за исключением пожалуй только того, что ехали чаще, чем стояли. В городе была даже не жара, а нестерпимый предвечерний зной. Ветра не было, небо было безоблачным. Местами асфальт казался таким мягким, что создавалось ощущение опасности провалиться и очутиться в аду.
Он медленно, в плотном потоке, ехал по Браварскому проспекту. Солнце светило прямо в глаза, машина нагрелась и даже кондиционер не спасал от раскаленных лучей. Бессонная ночь, нервные перегрузки совершенно не давали сосредоточиться на дороге. Петр Иванович еле разлеплял глаза, он плыл, стараясь держаться в средней полосе и не перестраиваться. В Киеве он планировал разменять две-три сотни долларов и часок поспать. Дорога от Киева до Одессы была долгая и монотонная и если сейчас как-то не отдохнуть, то ехать дальше невозможно.
Впереди, правее моста Патона, открылся потрясающий вид на Лавру и монумент «Родина-мать», когда-то сваренный из нержавеющих стальных листов в институте имени как раз Патона. Золотые купола на вершине холма смотрели гордо и надменно. В середине возвышалась Большая колокольня. Блеск золота и белый камень храмов, на фоне глубокой синевы безоблачного неба приковывали взгляд и настраивали на философско-исторический лад. Петр Иванович, неотличавшийся крепкой психикой, в моменты жизненных разочарований иной раз подумывал о том, что бы удалиться в монастырь. Конечно, об этом нельзя говорить всерьез — ну какой из него монах, и все же сейчас, глядя на это вековое спокойствие, он жалел, что не проводит дни в молитвах и трудах вдали от мирской суеты, денег, бандитов и прочей нечести, мешающей спокойно и счастливо жить. Он жалел о том, что не является истинно верующим человеком, что не имеет стержня и часто не знает как поступить. Ему захотелось вдруг исповедаться, раскаяться в убийстве и других грехах. Конечно, его бы не простили. Ему не нужно чье-то прощение, потому, что он сам себя не сможет простить. С сегодняшнего утра в него вселился Бес и, от понимания этого, хотелось выть и грызть камни. Мост заканчивался и Петр Иванович тряхнул головой. «Теперь направо, потом в обратку и потом опять направо», — повторил он про себя маршрут, многократно виденный на карте.
Реки раскаленного металла на достаточно высокой скорости увлекли его машину с московскими номерами в свой поток. Он и оглянуться не успел, как понял, что заблудился. Как это ему удалось, оставалось не понятным, но покружив минут десять по направлению, казавшемуся верным он остановился у заправки и спросил, где дорога на Одессу и где можно поменять валюту. Симпатичные приветливые продавщицы маркета объяснили, что валюту он сможет купить в торговом центре «Магеллан», который расположен как раз на дороге в Одессу. Дальше можно будет ехать прямо и не сворачивать.
Он поехал вперед до красивой развязки, поднялся на нее и поворачивая направо съехал к подземному пешеходному переходу. На противоположной стороне проспекта Академика Глушко возвышался торговый центр. Припарковавшись возле этого перехода Петр Иванович вышел и закурил. Его не оставляло ощущение, что он в Москве. Народу толпилось вокруг и бежало уйма.
В Торговом центре было прохладно и на удивление пусто. В обменный пункт стояла очередь. Минут через пятнадцать он поменял триста долларов по курсу 7,97 гривен за доллар и отправился искать туалет. На первом этаже туалета не было, а на втором этаже туалет оказался платным. «У нас в Москве в таких магазинах туалеты всегда бесплатные», — сообщил он себе, но заплатив две гривны, воспользовался этой услугой. Он умылся, почистил зубы и даже помыл голову под краном холодной водой. Вернувшись в машину, он решил тут же и поспать. Место людное и можно считать себя в безопасности. Он включил двигатель, настроил кондиционер на восемнадцать градусов и перебрался на задний диван.
Ему казалось, что он, несмотря на усталость, не уснет, поэтому установка будильника на половину шестого вечера выглядела лишней. Петр Иванович закрыл глаза, внутренне готовый к лихорадочной бессоннице.
«Нет, тренировка сама по себе ничего не значит, — размышлял он, — тут дело в шкафчике. А что в шкафчике? В моем ничего, у меня вообще нет постоянного шкафчика. А вот Котенок всегда берет один и тот же ключ. Номер 144. Да, 144. Наверное это номер дома в Кратове. А улица? «Привези Даньке подарок». Подарочная? Данькина? Донецкая? Данька хороший парень, но отношения с ним не складываются. Скорее всего он меня презирает. И есть основания — его отец офицер-герой, дававший в свое время все, о чем только мог мечтать ребенок. Потом пришел я. Тихий и небогатый. Потом я делал ошибки и он не собирался меня за них прощать. А потом я решил, что не нуждаюсь в прощении и мы стали жить параллельно в одной квартире. Он в компьютере, а я на работе и на кухне с Леночкой. Конечно, он хоть и ребенок, но уже не ребенок. Только игрушки напоминают о его детстве. Груды машинок и конструкторов, которые загромождают все свободные полки квартиры. Он был в раннем детстве большим поклонником электричества. Так рассказывает Ленчик и об этом свидетельствуют наборы электрика разных масштабов. Пожалуй Леночка в сообщении говорит о электрическом происхождении названия улицы. Других вариантов я не вижу».
В этот момент он вырубился, даже не вспомнив о традиционной молитве.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.