Раздражение

Как Вербер освоился, то начал наводить свои берлинские порядки. Отменять приказы Нойбауэра, которые казались ему бессмысленными, чем дико раздражал коменданта. 

В тот самый первый раз он опять ослушался приказа.

— Почему приказ не был выполнен? 

— Господин оберштурмфюрер отдал другой приказ и забрал людей, — растерянно ответил собеседник. 

— Хорошо, я разберусь. Найдите мне Вербера и скажите пусть зайдёт. 

Собеседник покинул кабинет начальника. 

— Господи, опять этот Вербер. Сколько можно? Нет, это уже переходит все границы. 

Вербер знал как ему лучше поступить и мнение начальника почти всегда было больше рекомендательное. По началу Нойбауэр особо не давил на него. Человек был новый и ему надо прижиться. Но со временем ничего не менялось. Нойбауэр начинал возмущаться. Старик мог часами без остановки рассказывать о том как долго он добивался такого авторитета и что какой-то Вербер не должен подрывать его, отменяя приказы. Ведь в конце концов он начальник, а Вербер — подчинённый и должен его слушать. Он ходил от окна к окну и напоминал беспокойную канарейку. Вербер кивал, речи звучали разумно, но выходил за дверь и продолжал делать как хотел. Потом Нойбауэр стал повышать голос, хоть и давно не позволял себе такого. И тогда Вербер начал ему ухмыляться тем самым заканчивая разговор. Нойбауэр вскипал и каждый раз садился писать жалобу на невыносимого коллегу, подчёркивая слово «невыносимый», но бросал карандаш и подходил к любимому окну. Вид на залитые солнцем горы, которые вырастали стеной за лагерными воротами, всегда успокаивал его. Неужели он не может справиться с подчинённым. Всегда мог, а сейчас не может. Да кто такой этот упрямый идиот, очередной бывший гестаповец, которого скинули ему на шею. 

— Наверное за такие выходки его и скинули,- Нойбауэр сам не ожидал что скажет это вслух. 

Вербер зашёл через пол часа. И все пошло по привычной колее. Нойбауэр как обычно встал и начал свою долгую речь, похожую в этот раз больше на истерику нарастающую с каждой минутой. Он повторял одни и те же слова, в одном и том же порядке. Было видно как самого его это достало. Сменив привычную траекторию он подошёл к Верберу. Тут он тоже встретил просто ухмылку и собеседник собрался уже уходить оставив старика ни с чем. Но в этот раз что то стало не так. Нойбауэр остался стоять напротив него, глаза его горели злобой и отчаянием. Кулак моментально столкнулся с челюстью. Вербер откинул голову и отошёл на пару шагов назад. Удивление. Хоть бы на миг избавиться от этой проклятой ухмылки.  

— ПОЧЕМУ ТЫ СЕБЯ ТАК ВЕДЁШЬ? СКОЛЬКО МОЖНО? СКОЛЬКО Я БУДУ ЕЩЁ ЭТО ТЕРПЕТЬ? ПОЧЕМУ ТЫ ПРОСТО НЕ МОЖЕШЬ ВЫПОЛНЯТЬ МОИ ЧЁРТОВЫ ПРИКАЗЫ? – крик раздирал горло и летел прямо в лицо обидчика. 

Вербер коснулся своего челюсти в недоумении. Неужели мягкий Нойбауэр действительно поднял на него руку. Молчание. Нойбауэр в миг пожалел о произошедшем он уже было хотел извиниться, все таки коллега и это точно не профессионально. Но на лице появилась опять проклятая ухмылка. Дешёвый спектакль.

— Даже ударить нормально не можешь. Ты просто жалок. Я не понимаю как тебе доверили целый лагерь, — процедил сквозь зубы Вербер. 

Ярость запылала вновь. Она накрыла Нойбауэра с головой. Он набросился и повалил того на пол. Для своих 45 он отлично справился с эсэсовцем. Стремительно сел ему на живот, всем весом прижав того и хотел добавить, ещё раз и потом ещё, но кулак повис в воздухе. Кулаками ничего от него не добьёшься. Надо что то более действенное. Надо сломать его характер. Надо его подчинить. 

Вербер смотрел на него с пола, руки были у него свободны и он положил их под голову в томительном ожидании.

— Это было смело, а что дальше? Опять ударишь? Сломаешь мне челюсть может быть? Тогда я готов. Так чего ты ждёшь?-Вербер презрительно прищурился, — ты не сможешь вечно прижимать меня к полу. 

Он был прав. Нойбауэр побеждено опустил кулак на грудь Вербера. Раздумьях он не заметил как поглаживает китель на груди. Чёрная грубая ткань успокаивала его мысли, а вербер был не против. Вдруг Вербер сказал :

— Что задумался?

Нойбауэр вышел из оцепенения, увидев руку и осознав что он делал эти пару минут. Ему стало стыдно. Он уже стар для таких игр, а для драк тем более и собирался уже в отпустить Вербера, чтоб набраться сил на новый скандал, но тут Вербер проговорил :

— Я так и знал что ты просто отпустишь меня, как и всегда. Всё на что тебя хватило так ударить. Хотя, я даже не могу назвать это ударом. И повалить меня, чтоб сесть сверху и ни хрена не сделать. Партия гордилась бы тобой. Поцелуй меня хотя бы, раз я все равно тут лежу. 

Поняв что Вербер впустую плюётся ядом и хочет выбраться он решил продолжить. Рука скользила по ткани его чёрного мундира, соскальзывала на бок и возвращалась на грудь, поднималась и отпускалась в такт спокойному дыханию. Вербер возмущённо переносил это и молчал. Оставляя руку на груди он ощущал как где то не глубоко постукивает сердце. Это все его успокаивало, гасило в нем ненависть. Тепло тела приятно било в руку и казалось знакомым.

Он коснулся его пуговиц, расстегнул одну на воротнике. Вербер посмотрел, в глазах проскользнула еле уловимая тревога:

— Тебе не кажется что пора меня отпускать и про поцелуй это была шутка. 

Нойбауэр заметил эту тревогу и начал по немного расстегивать остальные, до куда он мог их расстегнуть. Ткань майки была совсем другой, мягкая и тонкая, она почти просвечивала. Нойбауэр вновь положил руку ему на грудь. Вербер нервно сглотнул. Он явно не ожидал что это так далеко зайдёт, но решил промолчать. Рука скользнула на ребра, прошлась по их выпирающим бугоркам, по острой ключице раздирающей кожу. Тепло усилилось, стук сердца стал частым, а дыхание сбивчивым. По коже заплясали мурашки. Ещё не поздно остановиться, сказать «прекрати». Его отпустят, он в этом не сомневался. Подняться и за дверь, не забыв бросить презрительный взгляд.

Нойбауэр начал комкать его майку чтоб задрать её, вытаскивая из под себя. Вербер заметно занервничал:

— Кажется ты начинаешь перегибать. 

— Сам предложил поцеловать тебя, нас бы уже только за это можно было арестовать. И руки у тебя свободны, если бы ты хотел, то врезал бы и ушёл. Написал бы донос и тебя повысили бы опять. 

— Да, но, – Вербер прищурился, — я в общем не бью начальство. Не имею такой привычки, а ты подчинённых колотишь… И видно не только колотишь. 

— Я отличный руководитель и отношусь ко всем с уважением, а мне отвечают исполнительностью. Все было превосходно, пока ты не появился. К особым людям у меня особый подход. 

Майка почти без сопротивления оголяла кожу и множество нитей шрамов на ней, сплетающихся и пересекающих друг друга. 

Ткань открыла взгляду его изящные ребра, костлявую грудь с тёмными впадинками. Она дошла до ключицы и остановилась не ровной полоской, теперь только лишь кожа. Нойбауэр оглядел часть тела и заметил как Верберу не по себе. Всё ещё не поздно остановиться, хоть он и прекрасно осознавал что уже поздно. Под ним лежал его подчинённый которого он ненавидел больше жизни. Но сейчас что-то было не так. Ненависть сменил какое-то новое чувство и Нойбауэр пока не мог понять какое. 

— Лихая молодость так прошлась по тебе?- он бегал глазами по его шрамам. 

— Не твоё в общем-то дело, – Вербер заёрзал под ним, попытался выползти, но прижат он был крепко. 

Он коснулся одного из шрамов, шрам сильно выделялся и был неестественно белый. Вербер вздрогнул когда неуверенно палец пошёл по нему, спускаясь по груди. 

— Откуда этот? – наконец спросил он. 

Вербер задумался прислушиваясь к ощущениям, пытаясь понять о каком спросили. 

— Да какая тебе на хрен разница? – Вербер поморщился, бросил недовольный взгляд на руку. 

Палец смелее пошёл вверх, немного надавливая. 

— Откуда он? 

— Ты повторяешься. Мне тоже повторятся? – Вербер побеждено положил голову на пол и задумался, — это наверное драка. Орденов с драк у меня множество, горжусь ими безумно. Вот только снять не могу – приросли, – Вербер попытался ухмыльнуться, но получилось очень сломано. 

Палец опять спускается. Вербер вспомнил его:

— Да, это точно драка. 

— Избил кого-то? 

— Не, в тот раз нет. Меня избили. Сломали пару рёбер, может чуть больше, надо было оперировать чтоб собрать их обратно. Собрали как видишь. 

Нойбауэр провел пальцем по его груди касаясь соска, Вербер как ему показалось сглотнул. 

— А этот откуда? 

Тот улыбнулся понимая что там нет шрама. Ему стало приятно от касания и он решил поддержать игру. 

— Мне надо вспомнить. 

Палец прошёлся по воображаемому шраму, игриво задевая сосок. 

— У меня стало совсем плохо с памятью, может заставишь меня вспомнить?

Они впервые за это время встретились глазами. Нойбауэр не увидел в них насмешки и отметил про себя что у Вербера красивые глаза. Нойбауэр неуверенно пальцами сжал его сосок. Вербер слабо задвигался. Чуть оттянул и отпустил. Теребил ногтем его кончик. Вербер прикусил губу. Немного скрутил, чтоб снова отпустить и затем сжать. Вербер выгнул шею, когда тот опять оттянул сосок и шумно выдохнул, когда пальцы разомкнулись. 

Поцелуй в шею и нос ударил резкий запах одеколона. Вербер отвернул голову позволяя себя целовать. Пока Нойбауэр был рядом с его лицом, он прошептал :

— Ты совершаешь большую ошибку, так что не глупи и отпусти меня. Я обо всем забуду. Не хочу чтоб у тебя были проблемы. 

— Мы вместе её совершает. 

По шее поцелуи спустились на острую ключицу, а с ключицы на грудь. Тёплый влажный язык касается кожи и прочерчивает неровный кружок вокруг второго соска, плавно переходит на него, охватывает губами и посасывает. В то время как рука теребит первый. Глубоко из горла вырывается слабый стон. 

Спустя час Нойбауэр встал с Вербера, но тот ещё оставался лежать на полу пытаясь отдышаться. С пола донеслось:

— Лучше бы ты меня избил как и хотел. 

Вербер поднялся поправляя майку. Они взглянули друг на друга и Вербер собирался уже уйти, чтоб забыть об этом. Ведь это не должно было повториться. Нойбауэр бросил ему в спину :

— Я не пожалел, что выбрал другое. 

Вербер тогда на миг остановился.

— Да, я тоже не пожалел что ты выбрал другое. 

Нойбауэру захотелось чтоб Вербер остался, хоть и понимал что тот должен уйти.