ОффтопикДействия Нарайна в отношении сына начались за десять лет до его рождения, это не одно событие, а цепь событий.
Пересказывать всю историю, что ли?
ОффтопикСначала он этого своего сына проклял и поклялся убить собственноручно. И тут дело не в том, что в сказках проклятия сбываются, а в том, что для Нарайна-то решение о мести, принятое на грани жизни и смерти было не пустым звуком, а символом чести орбинита, его свободным выбором, его святыней, если хотите. Тем, ради чего он вообще выжил. Не стоит забывать к тому же, что он в ту пору был 17-летним романтичным мальчиком, который до этого вообще беды страшнее разбитой коленки не знал.
Ну и не думал он никак, что проклинает собственного сына. Вот не думал — и все.
Потом должен был убить Салему, но не смог. И продать не смог. А что бы он еще с ней сделал? Просто отпустил? Красивую девчонку, одну, по военным дорогам бродить? Или он должен был ее героически не трогать? Так он и не трогал довольно долго, потом уж не вытерпел. Опять же, надо помнить, что он был семнадцатилетним мальчишкой, который все потерял. Там от одного одиночества начнешь с кем попало трахаться. А тут, своя до мозга костей, любимая невеста, которая по идее поймет, если даже и не простит.
И так он и жил с ней, «просто так» — ни как с женой, потому что стыдно, ни как с наложницей-рабыней, потому что стыдно для нее. Жил и ни о чем не думал. А вот когда она сына родила — просто так стало нельзя. Или надо было признать их семьей, и тогда прости-прощай его свобода. Это фактически значило бы попасть в рабство к своей непотребной любви, к врагу фактически. Или убить врага. Он, собственно, и пытался убить врага и убить свою любовь, растоптать ее и унизить. Это он свою слабость в рабство отдал, а не сына. Не думал он о сыне в тот момент, он думал о спасении своей чести, об освобождении от позора такой связи и такой любви.
Пересказывать всю историю, что ли?
Ну и не думал он никак, что проклинает собственного сына. Вот не думал — и все.
Потом должен был убить Салему, но не смог. И продать не смог. А что бы он еще с ней сделал? Просто отпустил? Красивую девчонку, одну, по военным дорогам бродить? Или он должен был ее героически не трогать? Так он и не трогал довольно долго, потом уж не вытерпел. Опять же, надо помнить, что он был семнадцатилетним мальчишкой, который все потерял. Там от одного одиночества начнешь с кем попало трахаться. А тут, своя до мозга костей, любимая невеста, которая по идее поймет, если даже и не простит.
И так он и жил с ней, «просто так» — ни как с женой, потому что стыдно, ни как с наложницей-рабыней, потому что стыдно для нее. Жил и ни о чем не думал. А вот когда она сына родила — просто так стало нельзя. Или надо было признать их семьей, и тогда прости-прощай его свобода. Это фактически значило бы попасть в рабство к своей непотребной любви, к врагу фактически. Или убить врага. Он, собственно, и пытался убить врага и убить свою любовь, растоптать ее и унизить. Это он свою слабость в рабство отдал, а не сына. Не думал он о сыне в тот момент, он думал о спасении своей чести, об освобождении от позора такой связи и такой любви.