Я уже пыталась объяснить Эру, что использование в его случае магии это либо ошибка, либо плохо обыграно. Я допускаю возможность, что может быть расса людей наделёных магической силой, но парень наделённый магической силой стал рабом на гладиаторской арене. Сразу возникает вопрос: почему он не воспользовался магией присущей его роду для того, чтобы бежать из плена? Почему он вообще оказался в плену? Тем не менее он использует магию посреди гладиаторской арены, во время поединка. И то Эр упоминает о магии только после того, как Ларт заметил насчёт того, что на гладиаторах должны быть доспехи.
неплохо, но бой без доспеха… В драке ведь как? не обязательно убивать противника. Достаточно небольшой раны и дать ему истечь кровью Так что доспех необходим. Но это я уже придираюсь. Весьма неплохо.
Соответственно ответ Эра:
Фишка в том, чтобы не задели. Будь этот пацан не маг, я бы сразу с вами согласился.
Но до этого нигде не было указано, что парень маг. Ладно, закрывая глаза на это, я пытаюсь разобраться с тем, когда он получил возможность зачерпнуть необходимую энергию, чтобы создать такое заклинание, которое позволило бы ему защититься от меча противника. Из хода поединка видно, что времени зачерпнуть нергию у него просто нет.
Гайяри тоже стало весело. Этот северянин, видно, очень гордился собой: окинул его долгим взглядом и басовито захохотал. А потом расшнуровал доспех, тоже сбросил на песок. Кого он видел напротив? Голого мальчишку? Недоумка, решившего поиграть во взрослые игры? И даже не подумал, какая это ошибка — смотреть в глаза орбиниту, готовому к драке. Мог бы проиграть уже сейчас.
Но публика любит зрелища, и, Творящие свидетели, Гайяри даст все, что она любит!
Он бросился вперед, метя в голову, чтобы вмиг присесть и ударить по ногам. Северянин опешил от такой наглости, но меч вскинул и отскочить успел. Хорошо! Попрыгай. А теперь побегай за мальчишкой! Достанешь? Справа? Слева? А нет! Я тут, лови — разворот кинжала: по ребрам бьет только рукоять. И через миг — уже сбоку ступней под колено.
Гайяри откровенно смеялся над верзилой, гоняя по кругу. А тот не мог понять, почему с ним играют, и все больше свирепел. Уже не улыбка — оскал прятался во всклокоченной бороде. Еще миг — и северянин зарычал. Глаза налились кровью, взгляд потек, смазался. Такой не поддастся на испуг так запросто.
Значит, теперь будет всерьез. И быстро. Вихрь битвы, звон стали… Орбинский клинок надежнее, но северянин сильнее — каждый его удар выворачивает локоть, выламывает плечо. Забудь!
Забудь о теле, о боли. Не смотри на врага. Не злись, не думай — слушай, чувствуй: дыхание, скрип песка, дрожь воздуха… И свист клинка. Вот он, справа наискосок. Разворот навстречу и локтем — снизу в челюсть. И тут же в сторону — не зевай.
Тяжелый ласатрин от удара лишь слегка покачнулся и тут же крутанул мечом. Поверху.
Белые искры взлетели снизу, золотые — у виска… плохо! Волосы — не голова, но это первый знак. Значит, начал уставать, пора заканчивать. Северянин прет напролом, весом, грубой силой. Но отступать больше нельзя.
Еще раз, под клинок. Соберись… и — между вдохом и выдохом, между мигом и другим, пока песок вихрится в ногах и не коснулись плеч взлетевшие пряди — кинжал запирает оружие северянина, а меч Гайяри с размаха бьет по шее.
Плашмя. Но добивать врага нужно сразу, и в бездну боль и кровавые сопли.
В ужасе северянин замирает, Гайяри ловит его взгляд. «Ты мой! Раб», — приказывает он. И враг сдается: «Твой». Тяжелый меч замирает, едва не срубив ему полруки, и падает.
«На колени», — скрещенные лезвия меча и кинжала осторожно, почти ласково ложатся на шею уже поверженного ласатрина, чтобы не ранить, даже не оцарапать. Гайяри не нужна его кровь. Зачем? Ужас и благоговение во взгляде врага, восторг и любовь славных орбинцев — это все, чего он желает. Миг славы и могущества, еще. И еще!.. Теперь восторг и любовь переполняют и его тоже, и мир — весь огромный мир кажется родным и прекрасным!
Я даже момента не нашла, когда он использовал заклинание, кода он черпал энергию для создания этого заклинания. Так что если подразумевалась магия, должны были быть хоть какие-то намёки на её присутствие. К тому же парнишка ранен и испольование магии ещё больше подтачило бы его силы. Магия не только не помогла бы ему в данном случае, а скорее привела бы к смерти. Всё просто: в глазах потемнело бы в момент, когда он стал бы черпать энергию, и он пропустил бы смертельный удар.
И тем не менее и он и его друг некорректно отозвались о произведениях людей которые даже не читали, то есть о произведениях моих друзей.
Но публика любит зрелища, и, Творящие свидетели, Гайяри даст все, что она любит!
Он бросился вперед, метя в голову, чтобы вмиг присесть и ударить по ногам. Северянин опешил от такой наглости, но меч вскинул и отскочить успел. Хорошо! Попрыгай. А теперь побегай за мальчишкой! Достанешь? Справа? Слева? А нет! Я тут, лови — разворот кинжала: по ребрам бьет только рукоять. И через миг — уже сбоку ступней под колено.
Гайяри откровенно смеялся над верзилой, гоняя по кругу. А тот не мог понять, почему с ним играют, и все больше свирепел. Уже не улыбка — оскал прятался во всклокоченной бороде. Еще миг — и северянин зарычал. Глаза налились кровью, взгляд потек, смазался. Такой не поддастся на испуг так запросто.
Значит, теперь будет всерьез. И быстро. Вихрь битвы, звон стали… Орбинский клинок надежнее, но северянин сильнее — каждый его удар выворачивает локоть, выламывает плечо. Забудь!
Забудь о теле, о боли. Не смотри на врага. Не злись, не думай — слушай, чувствуй: дыхание, скрип песка, дрожь воздуха… И свист клинка. Вот он, справа наискосок. Разворот навстречу и локтем — снизу в челюсть. И тут же в сторону — не зевай.
Тяжелый ласатрин от удара лишь слегка покачнулся и тут же крутанул мечом. Поверху.
Белые искры взлетели снизу, золотые — у виска… плохо! Волосы — не голова, но это первый знак. Значит, начал уставать, пора заканчивать. Северянин прет напролом, весом, грубой силой. Но отступать больше нельзя.
Еще раз, под клинок. Соберись… и — между вдохом и выдохом, между мигом и другим, пока песок вихрится в ногах и не коснулись плеч взлетевшие пряди — кинжал запирает оружие северянина, а меч Гайяри с размаха бьет по шее.
Плашмя. Но добивать врага нужно сразу, и в бездну боль и кровавые сопли.
В ужасе северянин замирает, Гайяри ловит его взгляд. «Ты мой! Раб», — приказывает он. И враг сдается: «Твой». Тяжелый меч замирает, едва не срубив ему полруки, и падает.
«На колени», — скрещенные лезвия меча и кинжала осторожно, почти ласково ложатся на шею уже поверженного ласатрина, чтобы не ранить, даже не оцарапать. Гайяри не нужна его кровь. Зачем? Ужас и благоговение во взгляде врага, восторг и любовь славных орбинцев — это все, чего он желает. Миг славы и могущества, еще. И еще!.. Теперь восторг и любовь переполняют и его тоже, и мир — весь огромный мир кажется родным и прекрасным!