Первое впечатлениеПервым, что привлекает, или наоборот, отталкивает читателя, всегда становится название. В данном случае ожидаешь чего-то биографического или автобиографического. Но с первого абзаца становится ясно, что с этим некий облом, ибо никакого Жоао не возникает. Только причал, толпа и Сэмюэль Браун.
Вот когда на сцену выходят напарник и клиент, начинаешь думать, кто же из них таки пресловутый Жоао.
В каком-то смысле это хорошо. Читаешь уже затем, чтобы узнать, где сам повод для сыр-бора и написания рассказа. В каком-то не очень хорошо, люди имеют свойство обижаться, когда их ожидания не оправдывают, желательно вчера и самолетом.
Да, вот еще. Я довольно долго читала текст с мыслью о том, что мистер Браун бандит. То есть, понесло меня в сторону совсем противоположную. Даже первое упоминание «напарника» не сбило в полете эту мысль. Только на «годах службы» начало доходить, что траектория ее радикально неверна.
ПерсонажиСэмюэль Браун. Опытный полицейский. Сдержан, знает жизнь. Видимо, имеет дочь, о которой не очень-то высокого мнения. В смысле, считает наивной и излишне романтичной. Но все-таки любит. Образ довольно цельный и живой. Но, как мне показалось, немного не хватает «профессионализма». Есть равнодушная неприязнь к «клиенту», причем из-за собственной дочери. Но нет подозрительности, настороженности, цепкого изучения того, чьи деяния так впечатлили.
Рик. Напарник, явно младше Брауна по возрасту. Горяч, не отличается сдержанностью. Тоже вполне понятный в плане какой он и зачем.
Роберта Лопеш. Старая ведьма, которая отомстила. Деталей, вроде бы, немного, но общее настроение текста мазками рисует картинку вполне зримую.
Жоао. Молод, красив, загадочен. Главная его черта, как мне показалось, усталость. Где-то вспыхивает страх, но довольно смутный, а в целом ему уже все равно. Он в той стадии, когда удары еще ощущаются, но уже безболезненны. Он все потерял и ничего не ищет. И вообще делать ничего не хочет, оставляет другим своим вопросом про серебряные пули. Кстати, верю в такую личность.
СюжетДвое полицейских ждут прибытия человека, подозреваемого в серийных убийствах. Доказательств вины, как следует из текста, у бразильских полицейских нет:
никаких мотивов и почти никаких следов
уверенность в том, что преступник именно он, держалась больше на всеобщем желании уничтожить зверя, чем на обоснованных доказательствах
Но они считают своим долгом предупредить коллег, что к ним едет потенциально опасный тип. И вот дальше у меня слегка не сошлось в голове:
Вдруг это ошибка, и парень чист? Попадешь за действия, порочащие репутацию — простыми извинениями не отделаешься.
Тут все более, чем здраво. Доказательств конкретных, как уже ясно, особо нет, потому действовать нужно осторожно. Реакция Рика тоже не выглядит странной, у него роль такая: молодой, горячий, работа для него еще страсть, а не рутина. И хочется спасать мир. Сходиться перестало тут:
… назвал себя и показал значок.
— Вы имеете право хранить молчание…
Подытоживаем: улик нет, ордера на арест нет, с поличным товарищ не взят, но ему с какого-то перепугу начинают зачитывать права. Без предъявления каких-либо обвинений. Произвол, нарушение и, к тому же, явное противоречие с ранее изложенной позицией Сэма Брауна.
По идее, с такой базой его могли максимум пригласить проехать в участок. Для беседы, а не допроса. И уж точно не в наручниках. И про сопротивление и попытку бегства, кстати, тоже не в кассу. Пока у полиции нет ордера, нет и оснований для задержания, так что Жоао, собсно, был волен вообще не вступать в разговор.
Усугубляется все тем, что де Силва не мексиканский гастарбайтер, его семья вполне может потом лишить копов работы и обеспеченной старости, так что выглядевший разумным Браун явно поостерегся бы нарушать протокол.
По воспоминаниям, к слову, претензий не выскажу. Мне показались вполне адекватными для смеси смутных взрослых и еще более смутных детских. А старуха Роберта подобающе жуткая и непонятная для вспоминающего Жоао.
Картина масломНачинается текст с довольно детального описания прибытия судна и некоторых его пассажиров. Потом идет тоже довольно детальное, хотя и без леденящих кровавых подробностей, описание причин явления полиции. Радует, что картинка «стабильная», спокойная, текучая. Начинаешь ориентироваться в месте, времени и прочих обстоятельствах.
Потом мысли Жоао идут мазками, колыхаясь в тумане многоточий. Это скорее хорошо, потому как ясности от смутных, обрывочных воспоминаний ожидать было бы странно. Отмечу это как хороший атмосферный ход, легко позволяющий перелезть из шкуры копа в шкуру убийцы. Точнее, того, кто пытается разобраться в собственной жизни, причем не особо успешно.
Концовка мне понравилась, в ней три ярких образа: отношение к попутчикам и два воспоминания. Наконец-то вносится ясность про оборотничество. Однако серьезно подозреваю, что вносится она не для всех, потому однозначный плюс поставить не могу.
Некоторый итогВозможно, текст бы выиграл, будь в начале фокал Брауна, а потом Жоао. Не могу пройти мимо известной перегруженности, в целом все детали складываются, но выглядит как заявка на повесть. Чтобы было больше, вкуснее, детальнее. Потому что хоть в целом все и понятно, отчаянно хочется побродить по жизням героев, особенно Сэма и Жоао, побольше.
И да, про личность Жоао сказано слишком мало, чтобы называть рассказ его именем. Я бы даже сказала, что именно про личность ничего и нет, лишь несколько эмоциональных штрихов. Потому и просится повесть.
Тут уже столько простыней, что решила выделиться компактностью. Звиняйте, если что.
Вот когда на сцену выходят напарник и клиент, начинаешь думать, кто же из них таки пресловутый Жоао.
В каком-то смысле это хорошо. Читаешь уже затем, чтобы узнать, где сам повод для сыр-бора и написания рассказа. В каком-то не очень хорошо, люди имеют свойство обижаться, когда их ожидания не оправдывают, желательно вчера и самолетом.
Да, вот еще. Я довольно долго читала текст с мыслью о том, что мистер Браун бандит. То есть, понесло меня в сторону совсем противоположную. Даже первое упоминание «напарника» не сбило в полете эту мысль. Только на «годах службы» начало доходить, что траектория ее радикально неверна.
Рик. Напарник, явно младше Брауна по возрасту. Горяч, не отличается сдержанностью. Тоже вполне понятный в плане какой он и зачем.
Роберта Лопеш. Старая ведьма, которая отомстила. Деталей, вроде бы, немного, но общее настроение текста мазками рисует картинку вполне зримую.
Жоао. Молод, красив, загадочен. Главная его черта, как мне показалось, усталость. Где-то вспыхивает страх, но довольно смутный, а в целом ему уже все равно. Он в той стадии, когда удары еще ощущаются, но уже безболезненны. Он все потерял и ничего не ищет. И вообще делать ничего не хочет, оставляет другим своим вопросом про серебряные пули. Кстати, верю в такую личность.
— Вы имеете право хранить молчание…
По идее, с такой базой его могли максимум пригласить проехать в участок. Для беседы, а не допроса. И уж точно не в наручниках. И про сопротивление и попытку бегства, кстати, тоже не в кассу. Пока у полиции нет ордера, нет и оснований для задержания, так что Жоао, собсно, был волен вообще не вступать в разговор.
Усугубляется все тем, что де Силва не мексиканский гастарбайтер, его семья вполне может потом лишить копов работы и обеспеченной старости, так что выглядевший разумным Браун явно поостерегся бы нарушать протокол.
По воспоминаниям, к слову, претензий не выскажу. Мне показались вполне адекватными для смеси смутных взрослых и еще более смутных детских. А старуха Роберта подобающе жуткая и непонятная для вспоминающего Жоао.
Потом мысли Жоао идут мазками, колыхаясь в тумане многоточий. Это скорее хорошо, потому как ясности от смутных, обрывочных воспоминаний ожидать было бы странно. Отмечу это как хороший атмосферный ход, легко позволяющий перелезть из шкуры копа в шкуру убийцы. Точнее, того, кто пытается разобраться в собственной жизни, причем не особо успешно.
Концовка мне понравилась, в ней три ярких образа: отношение к попутчикам и два воспоминания. Наконец-то вносится ясность про оборотничество. Однако серьезно подозреваю, что вносится она не для всех, потому однозначный плюс поставить не могу.
И да, про личность Жоао сказано слишком мало, чтобы называть рассказ его именем. Я бы даже сказала, что именно про личность ничего и нет, лишь несколько эмоциональных штрихов. Потому и просится повесть.