Искра, я обещал попытаться показать, почему Марк кажется мне страшным человеком. Вот, пытаюсь ))

Дальше идет та самая сцена со спасением Габа от самосуда, я попытался ее разобрать на впечатления. Читая, я вижу Марка, отмеченного неким подобием божественного величия, отчасти от автора, отчасти в его собственных глазах. (Фразы, дающие впечатление этого величия, я выделил жирным и подчеркиванием). А еще мне кажется, что Марк получает удовольствие от ситуации, от возможности играть чьей-то жизнью. (Фразы, показывающие удовольствие — просто жирным). Вот эти два фактора и превращают его во властного диктатора.

Ну и еще я там, в отрывке, замечания оставил.

 

Габ откинулся спиной на стену и опустил руки, открывая взгляду красную отметину на шее. Легко пробежался глазами по лицам и напряженно спросил:

— Ну, кто первый?

Люди вокруг него замялись.

— Давайте я, — послышался позади звонкий голос, и через оторопевшую толпу прошел Марк.

Люди замерли. Казалось, они даже боялись дышать. В этой тишине неспешные и уверенные шаги Марка были как поступь судьбы. Даже Габ напрягся и сел, глядя на нежданного гостя.

— Ты отдаешь свою жизнь в мои руки? — спросил Марк, и казалось, что карие светящиеся глаза просверлят пленника насквозь.

— Отдаю, — хрипло, зачарованно выдохнул тот.

— Хорошо, — с легкой улыбкой кивнул Марк. — Я беру ее. — И, обернувшись к собравшимся, спросил: — Что сделаем с ним?

— Убьем! — крикнула женщина. — Как он убил наших детей!

— Да, — согласился Марк, — это можно. Но разумно ли?

— Да как можно говорить о разумности, когда происходит такое?! — выдохнула женщина.

— Вот когда такое, — выделил голосом последнее слово Марк, — происходит, самое время быть разумными. Когда все хорошо, это не так уж необходимо: ошибку легко можно будет исправить. Но не сейчас.

— О чем вы? — удивленно спросил седой мужчина.

Марк улыбнулся, словно благодаря за вопрос, и спокойно ответил:

— Что за польза нам всем от его смерти? Десятки таких легли трупом вокруг лагеря. Немалая свита их сопровождала наших погибших к Вышнему Судии. Одним больше или меньше для такого числа не имеет значения. (Говорит о Габе как о функции, а не как о человеке, т.е. не подчеркивает важности человеческой жизни, не подчеркивает важности личной ответственности и выбора, того, был ли выбор у Габа и какой. А для него вообще важна жизнь как таковая?)

— Для меня имеет! — отрезал седой мужчина. — Почему он должен дышать, когда наши дети не могут?

Марк снова кивнул, соглашаясь.
— И правда, почему? — спросил он всех и словно бы никого в частности. — Быть может, ему есть что нам предложить? (а тут кажется, что он заигрывает. Не убеждает людей, а откровенно манипулирует, играет словами и смысдами.)

— Да что он может? — возмутился кто-то из толпы.

— И в самом деле, — ухмыльнулся Марк и чуть склонил голову, будто прислушиваясь. Габ хмурился и молчал. Он потерял нить происходящего и, как показалось Юджину, боялся позволить себе надежду.

— Но, погодите, — словно бы опомнившись, продолжил Марк, — он уже предложил. Свою жизнь, свой опыт и свои знания.(опять игра и манипуляции, актерство, а не мудрость, хотя здесь игра проявляется скорее не в смысле слов, а в манере поведения, вот в этих «погодите — спохватился», потому что читается, что он заранее знал, что скажет это, а спохватывается только ради заигрывания со вниманием толпы).

— Мне нет до них дела! — выкрикнула женщина.

— Зато мне есть, — поймал ее взгляд Марк, и Юджин в который раз поразился тому, как этот молодой человек влияет на окружающих. Женщина запнулась на полуслове и затихла. (вот тут вы показываете, что у Марка есть сила, сила влияния, о которой он знает, и которой пользуется. Если бы он играл, не осознавая своей силы, это вызывало бы по отношению к нему… умиление, что ли? Как к гениальному ребенку, как к потенциалу, которому еще предстоит раскрыться. Но тут видно, что он осознает, и, значит, уже осознанно, хладнокровно манипулирует.)

— Но, — вступил в разговор седой мужчина, и в голосе его слышалось искреннее недоумение, — зачем он вам?

— Врага можно победить, если знаешь как. Если понимаешь его. Габ, — кивнул он на пленного, — всю жизнь прожил среди наших врагов. Кто, как не он, может рассказать мне о них? Кто, как не он, поможет понять нечто столь чуждое всем нам? (Вот почему-то, быть может потому, что я уже выше написал, кажется, что тут понять врага выглядит не как найти общие точки, договориться, примириться, а как препарировать крыску и найти наиболее действенный яд от крыс)

— Вы оставите врага в лагере? — пораженно спросил хромой дядька, и Юджин отметил про себя, что даже у таких детин в непростых обстоятельствах не поворачивается язык обращаться к Марку на «ты», хотя тот был младше говорившего чуть ли не вдвое.

— Нет, — покачал головой Марк, — этого я сделать не могу. Габу, чтобы остаться, придется встать на нашу сторону.

— А если, — тихо спросил пленный, — я откажусь?

— Отпустить тебя с миром, сам понимаешь, я не смогу, — ответил Марк.

— То есть — меня убьют?

— Такая вероятность существует, — пожал плечами молодой человек.

— Значит, выбора на самом деле нет? — хмыкнул он.

— Выбор, — строго сказал Марк, — есть всегда. И он всегда влечет за собой последствия. Те или иные.

— Я… — начал было Габ и запнулся.

— Это не честно! — выкрикнула женщина. — Я требую его крови!

— Ты, безусловно, имеешь на это право, — согласился Марк и спросил: — Сколько?

— О чем вы? — вскинулась женщина.

— Сколько крови тебе нужно?

— Я… да что же вы… Всю! Всю его кровь! До последней капли!

— Этого, — покачал головой Марк, — я отдать тебе не могу. Может быть, сойдемся на половине?

— Вы не имеете права так поступать! Пусть все решают!

— Имею, потому что он отдал свою жизнь мне, и потому что никто из вас не взял ее раньше, — Марк говорил, и голос его набирал силу. — Имею, потому что я знаю, что делать с его жизнью и как положить ее в основание нашей победы. Имею, потому что победа для меня важнее мести, и я знаю, за что воюю.

Юджин видел, как многие кивали, соглашаясь с Марком. И отметил про себя, что, убеждая, тот ни разу не сказал, что вообще-то он здесь хозяин, и одного его слова достаточно, чтобы прекратить любые споры, ведь за этим словом станут десятки вооруженных мужчин. (а по-моему, именно это было бы более человечно, хотя, конечно, и более прозаично, менее по-геройски) А может, потому и станут, что он говорит с ними так же, как с этой женщиной.

— Решай, Габ, — повернулся тем временем Марк к пленному. — Решай сейчас.

— Что ты сделаешь со мной, — тихо спросил тот, — если я скажу да?

— Постараюсь понять, — серьезно ответил Марк и не добавил больше ни слова.

Юджин ждал скандала. Драки. Крови. Но все закончилось как-то на удивление мирно.