Хоба хорошо сказала, кстати.

Да, элемент привычки тут тоже имеется. Я так думаю, что авторы прибегают к несобственно-прямой речи, когда им важно показать реакцию персонажа. И даже не просто показать, а сделать на этом акцент, который потом на что-то повлияет. Ну вот взять твой пример: «Но, Господи! Как мог он оставить давеча все эти вещи в этой дыре? Он бросился в угол, запустил руку под обои и стал вытаскивать вещи и нагружать ими карманы». Без предыдущего может быть немного непонятна та спешка и даже лихорадочность персонажа, с которой он начал совершать следующие действия. А попытайся перевести эти слова в авторские. Перевести-то можно, спору нет, но яркость и убедительность потеряются.

Наверно, со словами Полифема тоже такой же случай, хотя может быть и такой момент, на который указала Радуга — то есть, бравирование крутизной. То есть, такое оформление мне тоже кажется необязательным.

Вот только сегодня в «Предпоследней истине» Филипа Дика читал нечто подобное:

 

"– Я убежден, — ответил Адамс, — что задача эта нам по плечу.

Николас сказал:

– Я тоже уверен в том, что вы с ней справились бы.

Однако, подумал он, крепко обнимая жену, вы не учли одно обстоятельство.

И вам не придется эту задачу решать.

Потому что мы вам не позволим".

 

Но правда, этим приёмом роман заканчивается. Поэтому это выглядит как по Штирлицу «запоминается всегда последняя фраза» — такой вот акцент. Или же это уже вольность переводчика, но перевод грамотный, так что он тут, как по мне, вполне вписался.

Откуда ты вообще всё это знаешь?

Учился я всему этому, Ари. В универе. А учили меня хорошо. И даже если многое со временем и забылось, то красный диплом филолога и литературоведа, хоть он и на заочке получен, учит умению чётко видеть, что тебе неясно, и искать ответы до тех пор, пока они не будут найдены. Как-то так.