Брат упорно смотрел на лес, где без ветра покачивались кроны.

— У тойнора, если ты помнишь, есть только одно слабое место, оно же и сильное — его пасть, где находится воронка. Если нанизать его лапу на копье и запихнуть в глотку, всё начинает выть, стонать — получается забавно!

Мидир представил, как воронка втягивается в саму себя, и содрогнулся: ткань мира в такой момент рвется, образуя проплешину, на которой ничто живое не сможет расти еще очень долго. Это если суметь закрыть воронку. Если же нет — она утянет во мир теней все, что рядом.

Но тут Мэллин схватил его за руку, указывая наконечником дротика в сторону леса.

— Вон он! Чует магию, гадина! А мы сейчас самые лакомые! Если тойнор присосется к Черному замку… — глаза не отрывались от крупных, извивающихся кольцами фиолетовых щупалец. — То это все. Проглотит город вместе с клепсидрой и сожрет всех тех, в ком нет древней крови.

Из подлеска показалась сиреневая шевелящаяся масса размером с дом. Она быстро перетекала, опираясь на восемь толстых щупалец. На конце каждого блестел коготь, из массивного основания тянулся клюв, но не птичий, а осьминожий. Кожистые крылья с когтями на сгибах… Сверху нависал суставчатый скорпионий хвост. Все вместе было нереально, нелепо и не могло существовать в природе!

Мидир потряс головой, но видение не пропало. Чудище резко дернулось и очутилось почти рядом. Вздохнуло, раскрывая клюв чуть ли не шире себя. По краям пасти торчали шипы, а в глубине ее извивалась и шипела воронка.

Слабый, пронзающий холодом магический ветер поднял волосы дыбом.