Про 101-й километр и СССР — это немножко необъективная точка зрения, поскольку практика запрета на поселения в городах имелась еще с досоветских времен и как-то не считалась особо бесчеловечной. Бунтовщикам и изменникам не следует жить в местах массового скопления людей, а то они чего не того скажут и вообще начнут разносить свои мыслишки до честного народа.
Эти примеры более близки нам хронологически и ментально, поэтому я и вспомнил их. Изгои, понятное дело, существовали всегда, но к ним могло быть различное отношение. Простой пример по аналогии: отношение к ведьмам и колдунам в средневековой России. Их боялись? — боялись. Им запрещали жить в селении, так что они селились на окраинах, на отшибах или даже на выселках? — запрещали. Но к кому бежали прежде всего, если у коровы молоко падало? — правильно, к ведьме.
Дальше. Кого можно ещё вспомнить? Декабристов, пожалуй. Ну так в ссылке они пользовались огромным уважением. Люди грамотные, знающие, образованные, сливки аристократии. Да, они находились под строгим надзором, на каторге работали наравне с преступниками, но именно их отношение к своему положению даже у преступников вызывало уважение. Так что тут тоже — несколько необъективный случай.
Но это аналогии именно по ассоциации, Бородец, рассказ не об этом. Если бы он разворачивался в повесть, то наверняка бы оказалось, что чипы Брошенных служили не только для того, чтобы причинять им боль, но и для того, чтобы следить за ними, отслеживать их перемещения. А это уже совсем иной уровень отношения к изгоям, характерный только определённому времени и тенденциям…
Если опять тряхнуть психологию, то обществу нужен некий враг, который будет притягивать на себя отрицательные эмоции, в данном обществе этим козлом отпущения (весьма условный враг, которого не уничтожают, а перевоспитывают и попутно обвиняют во всех злоключениях) являются Брошенные. Их как и того козла кормят, лечат, но в город не пускают, потому как амбре у него козлиное. Правда в свете этого не совсем ясен начальный диалог, который предполагает обмен творчества на предметы. Не очень представляю себе такого механизма, при реализации которого за предмет, не пользующийся спросом, можно получить нечто ценное.
Весьма разумно, но для таких выводов мы мало знаем о представленном обществе. Пока ему вполне хватает развлекухи в виде поиска запрещённых книг. Может, на этом и остановились бы. И не сказал бы я, что Брошенных перевоспитывают. Их просто удалили из общества — и всё. Оставили у них только память. А как они там будут выживать, чем питаться и как лечиться за городом-то — это дело десятое. Заметь, об этом — ни слова. Я согласен с тем, что для таких нюансов надо было писать не рассказ, а повесть. Но обществу не всегда нужен именно живой враг — иногда достаточно и мёртвого. Или неодушевлённого.
В таком случае весьма интересно понаблюдать за созданием некой тайной группировки, которая бы тайно снабжала нуждающихся новыми и старыми стихами. В прослойке из жителей города, которой хочется острых ощущений, молодых студентов, которым постоянно тесны рамки, установленные обществом, всегда найдутся желающие наперекор всему приобщиться к запретному.
Это было бы интересно, но это означало бы показать общество живым. И смысл рассказа бы был другим. А так — перед нами именно что умирающее общество. Тут вот я ещё одну параллель со Стругацкими вижу: у них описан застой, а здесь — деградация, ведущая к застою. А для антиутопии этого недостаточно.
Дальше. Кого можно ещё вспомнить? Декабристов, пожалуй. Ну так в ссылке они пользовались огромным уважением. Люди грамотные, знающие, образованные, сливки аристократии. Да, они находились под строгим надзором, на каторге работали наравне с преступниками, но именно их отношение к своему положению даже у преступников вызывало уважение. Так что тут тоже — несколько необъективный случай.
Но это аналогии именно по ассоциации, Бородец, рассказ не об этом. Если бы он разворачивался в повесть, то наверняка бы оказалось, что чипы Брошенных служили не только для того, чтобы причинять им боль, но и для того, чтобы следить за ними, отслеживать их перемещения. А это уже совсем иной уровень отношения к изгоям, характерный только определённому времени и тенденциям…
Весьма разумно, но для таких выводов мы мало знаем о представленном обществе. Пока ему вполне хватает развлекухи в виде поиска запрещённых книг. Может, на этом и остановились бы. И не сказал бы я, что Брошенных перевоспитывают. Их просто удалили из общества — и всё. Оставили у них только память. А как они там будут выживать, чем питаться и как лечиться за городом-то — это дело десятое. Заметь, об этом — ни слова. Я согласен с тем, что для таких нюансов надо было писать не рассказ, а повесть. Но обществу не всегда нужен именно живой враг — иногда достаточно и мёртвого. Или неодушевлённого.
Это было бы интересно, но это означало бы показать общество живым. И смысл рассказа бы был другим. А так — перед нами именно что умирающее общество. Тут вот я ещё одну параллель со Стругацкими вижу: у них описан застой, а здесь — деградация, ведущая к застою. А для антиутопии этого недостаточно.