Захотелось на миг малодушно забыться, напившись какой-нибудь дряни вроде той, которой накачался сам Раймонд. И забыть всю боль. И не физическую, а вечную, ноющую, сострадающую боль ко всем, кто был вынужден отдать свои жизни в бою.
За него и вместо него.
Алекс прикрыл глаза, вспоминая себя прошлого, после отставки из флота. Когда его выкинули из привычного состояния борьбы в удушающее тепло безопасной, бесцельной жизни. Как хотелось тогда снова ощутить бурю в собственной душе и бурлящую кровь. Жизнью движет вера в своё дело, ярость и страсть, думал он тогда. Когда вся команда в абордажном бою схлестывалась с врагом, когда все они были одним целым, как мощь каждого его солдата вливалась в него самого, усиливая стократно. И это пьянящее чувство всемогущества не так просто было забыть.
Но теперь он забыл. Теперь смерть каждого верного человека будто убивала часть его самого. Алекс больше не хотел чувствовать за спиной дыхание смерти и рваться в бой за огнём ярости, дающим острое и яркое ощущение жизни, будто только так она — настоящая. Теперь он знал, что это только мираж.
Это не стоит смерти.
Это не стоит войны.
Перед глазами всплыло лицо отца, но не старое, а когда ему было на семнадцать лет меньше. Лицо рыбака, который всю жизнь жил в своё удовольствие и никому не желал зла. Лицо счастливого человека, которого сам Алекс раньше считал трусом за то, что тот избегает конфликтов и надеется на мир.
Но, может, мир ещё возможен. Ещё хотелось в это верить.
Эрик усмехнулся:
— Жалеть о чём-то — самая бесполезная вещь на свете.
Авиенда. «Проклятый капитан. Сковать шторм»