Тигра Тиа, "Слуга мертвого бога" Глава 11 "О случайностях"Орис бие Кройце, мастер Шорох
Орис проснулся от тишины. Прислушался, пытаясь привычно поймать отзвуки кухонной стряпни, детские голоса, топот – но услышал лишь скрип древоточца, шорох дождя и далекий бой Кукольных часов. Без отца дом словно вымер. Даже обязательные разминка на полчаса, обливание ледяной водой из колодца и страница из Катренов Двуединства не смогли отогнать ощущение пустоты и ненужности.
Мама тоже мало походила на себя, обычную. Нет, она не плакала, не одевалась в траур – лишь вплела алую ленту в косу. Но она не пела, подкидывая блинчики на чугунной сковороде, и улыбалась сыну слишком ласково и грустно.
– Думаешь, он жив? – решился спросить Орис и тут же понял, что зря.
– Все в воле Двуединых. – Фаина пожала плечами. – Он долго был с нами, много дольше, чем мы могли бы мечтать, и ушел счастливым. Чаю?
– Да.
По спине скользнул лед: чужой взгляд. Орис обернулся к двери, нож для колбасок сам собой скользнул в руку. Проем был пуст, освещенный фонарными жуками коридор – тоже. На миг показалось, что шевельнулись тени по углам, зашелестели страницы Хроник, и сейчас отец по обыкновению прочитает мудрое и малопонятное изречение… Но вместо этого раздался стук дверного молотка.
Орис вскочил, едва не расплескав чай, бросился к двери. Он сам себе не хотел признаваться, кого ждет увидеть на пороге – и ожидания не оправдались.
– Светлого дня. – Одетый в промокшую куртку Хомяк поклонился.
Орис отступил, пропуская мальчишку в дом. Тот вошел, закрыл дверь и, не поднимая глаз, сказал куда-то в сторону:
– Вас ждут в конторе, мастер Шорох.
Выглядел мальчишка плохо. Всегда румяные пухлые щеки побледнели, проступили скулы, плечи напряглись, словно он каждый миг ожидал удара.
– Рассказывай, – приказал Орис. – С того момента, как новый Мастер вас забрал.
Мальчишка дернулся, поднял на него расширенные глаза, схватился обеими руками за рот. Пальцы его мелко дрожали.
– Умна отрешения, Хомяк, – ровно и тихо велел Орис.
Руки подмастерья расслабились, опустились. Глаза закрылись. Две ноты «умм-на-сонн» завибрировали в горле. Сопротивляться приказу своего мастера он не мог – даже если новый Мастер Ткач приказал молчать.
Орису невольно вспомнилось, как его самого учил отец. Его и Хилла.
Темно. Холодно. Ссадины и ушибы горят, подвернутая нога при каждом шаге простреливает до самой макушки. Тихий голос Мастера:
– Направо. Сверху! Стой. Два шага назад. Вперед, быстро! Прыгай! Замри.
В ушах гудит кровь, но надо слушать очень внимательно и выполнять мгновенно, без размышлений. Каждая ошибка – боль: полоса препятствий сделана не для игры. В четыре года пройти её сложно, а с завязанными глазами – почти невозможно. Только Мастер не знает слова «не могу».
– Слева! Сверху! – предупреждение тонет во вспышке боли, мокрые камни под спиной кажутся мягкими и уютными, только бы не вставать, не идти больше… но голос Мастера так же тих и ровен: – Поднимайся. Вперед. Пригнись, замри. Шаг назад, быстро вперед, бегом! Стой.
Вместо кубиков и лошадок у них были звездочки, ножи и спицы. Вместо сказок про русалок и добрых духов – история ткачей, канон Полуночи и закон. Вместо родителей, учителей и богов – Мастер. Хозяин. Отец. Бог. Только Мастер: ни один из старших учеников не допускался к тренировкам. «Ибо нет для ткача иного счастья, нежели исполнение воли Брата, и Мастер Ткач – уста его».
– …переплывете реку, найдете на острове монету, вернетесь, – объяснял задание Мастер, тщательно привязывая правую руку Ориса к левой Хилла. – Веревку не рвать, вы одно целое. – Он повторил то же с ногами. – Вернется один – второго утоплю сам. Вперед!
К тому времени, как в доме по улице Серебряного Ландыша появились новые приемные дети, Орис и Хилл умели многое, и прежде всего – доверять только друг другу и подчиняться только Мастеру. Они оба твердо знали: то, что новенькие будут называться братьями, ничего не значит. Их всегда было двое и останется двое.
Первым Мастер привел семилетнего Ласку, осиротевшего после пожара сына деревенского кузнеца, запер в чулане и велел к чулану не подходить. Орис только и успел, что мельком глянуть на перепуганную и заплаканную физиономию.
«Познакомитесь, когда Хисс признает его», – сказал Мастер загадочные слова.
На следующий день в тот же чулан отправились еще двое сирот, шести и семи лет. А ночью пришел настоятель Кирлах и отвел их в храм Хисса. Ни Орису, ни Хиллу не удалось подсмотреть, что с ними там делали – Мастер приказал не покидать дома до рассвета, а ослушаться прямого приказа было никак невозможно.
Вернулся один Ласка. Такой же круглощекий, но не умеющий ни плакать, ни пугаться, ни смеяться по-настоящему. О том, что с ним было в храме, он не помнил совершенно, как не помнил чулана. Ему казалось, что он впервые пришел в этот дом только сейчас.
Только с приходом последнего, Угря, завеса тайны приоткрылась. Тогда Орису казалось, что он ловко подслушал разговор отца с настоятелем, это теперь он знал точно: ни один чих подмастерьев не проходит без ведома и согласия Мастера.
– …собираешься показать их Брату вместе с этим шерским сынком, Диего? – доносилось из щели в каминной трубе.
– Нет. Брат видел их достаточно часто за последние девять лет.
– Хм. В твоих словах есть резон, – в голосе настоятеля послышалась усмешка. – Я вижу, ты всерьез готовишь…
– …последний. Если не примет его, больше не буду…
– …покажи мальчику.
Дальше Орис не слышал, но что именно и кому Кирлах велел показать, узнал очень скоро. Вместе с Угрем Мастер отвел в храм еще одного мальчишку, злобного кусачего волчонка из трущоб. Орис был уверен, что уж он-то вернется подмастерьем ткача: от него разило тьмой и смертью. Но оказался не прав.
В этот раз Мастер взял его с собой. Одного, без брата. И велел ничего не рассказывать Хиллу.
По дороге к площади Близнецов рассмотреть будущих подмастерьев он не сумел: лица прятались под капюшонами, а движения напоминали дерганье марионеток. Травкой от них не пахло, значит, Мастер ввел их в транс как-то иначе…
– Жди, в храм тебе заходить нельзя, – велел отец и скрылся за высокими черными дверьми.
Что ж, этот приказ был ясен, как светлый день. Ждать, не заходить, но смотреть в оба: в храме достаточно окон, пусть они и выше второго этажа. Но резьба и статуи вполне заменяют лестницу.
Орис успел забраться в нишу и заглянуть в узкое окно как раз когда Мастер вытолкнул обоих мальчишек на середину храма и стянул с них плащи. Оба словно проснулись, начали озираться в страхе. Замерли, увидев выходящего из дальнего притвора настоятеля – белобородого старика в обыкновенной куртке, какие носят небогатые горожане, только черной, и с хиссовым терцангом на груди.
Настоятель что-то сказал, Орис не смог разобрать слов, лишь гул, дробящийся в арках и колоннах. Мастер ответил, отошел. Мальчишки остались стоять, хотя видно было, что оба только и мечтают, что сбежать. Настоятель снова что-то сказал, теперь уже будущим подмастерьям – и вдруг все огни в храме погасли, последние слова настоятеля превратились в завывание шторма, окно, к которому прислонился Орис, обожгло льдом. Узкий карниз под ним задрожал, словно расплылся, и Орис полетел вниз, на клумбу с хризантемами.
«Только бы не помять, убьет же!» – подумал он, изворачиваясь на лету.
Слава Двуединым, он успел зацепиться за крыло обсидианового демона, одного из шестидесяти «слуг Хисса», и приземлился на каменный отлив у стены. Показалось, что демон ухмыльнулся ему во все свои акульи зубы и подмигнул. А ровно через мгновение двери храма отворились, и Мастер позвал сына.
– Иди и убей то, что там осталось. На алтаре.
Мастер вложил в руку Ориса ритуальный трехгранный клинок и указал на приоткрытую дверь в храм. Закутанный в плащ мальчишка рядом с Мастером не пошевелился, даже его дыхания уловить было невозможно.
Скользнув в храм, Орис огляделся. Ничего здесь не изменилось: все так же светился багровым терцанг Хисса над плоским камнем алтаря, так же прятались меж колонн тени. Только внутри выложенного на молу мозаикой сдвоенного треугольника в круге металось похожее на большую ящерицу существо, выло, скулило, разевало черную, полную клыков пасть, припадало на передние… руки?!
Орис крепче сжал нож, выдернул из штанов веревку – она притворялась частью пояса. Несомненно, он убьет это. А потом узнает, что это такое.
Убийство заняло не больше минуты: существо двигалось неуклюже, ничего не соображало и не могло само покинуть круг. Связать его и уложить на алтарь оказалось до противности легко, как и запрокинуть уродливую голову с человеческими глазами и проткнуть артерию так, чтобы кровь вылилась на плоский камень.
– Свет к свету, тьма к тьме, – шепнул Орис положенное прощание, вытер нож об обрывки одежды на теле и покинул храм. Не оглядываясь: Хисс не любит, когда на него оглядываются.
– В нем была драконья кровь, – не дожидаясь вопросов, сказал Мастер. – Потомки Хисса могут выдержать Его взгляд лишь взрослыми. Не раньше шестнадцати.
Орис тяжело сглотнул. Вот, значит, почему отец не водил в храм Хилла: в нем может быть драконья кровь. И в самом Орисе – тоже? Мама когда-то говорила, что кого только не было среди её предков.
Больше о первом испытании подмастерьев Мастер не говорил, а Орис и не спрашивал. Все, что нужно, он уже знал, а большее…
– …станешь Мастером, все узнаешь, – отвечал на все лишние вопросы отец.
До этого случая Орис думал, что «Мастер» – это мастер теней. Но, возможно, он думал неправильно.
С появлением новых учеников метода тренировок изменилась. Никого из них Мастер не учил работать в паре и доверять, напротив – все занятия строились на принципе «каждый за себя». Лишь для Ориса с Хиллом Мастер делал исключение, и старался, чтобы остальные ученики этих парных заданий не видели.
– Выдох, замри, – тихо приказывает Орис.
Хилл застывает, не дышит. Орис считает удары сердца: семь, восемь… двенадцать… Взгляд Мастера шевелит волосы на затылке. Лицо брата краснеет, он качается – тридцать три, тридцать четыре… Хочется крикнуть: дыши! Но Орис продолжает считать: сорок один…
– Дыши! – приказывает он за миг до того, как брат потеряет сознание.
Хилл вдыхает со всхлипом, кашляет, падает на колени.
– Выдох, замри! – снова приказывает Орис: все в нем протестует, ведь брату больно и плохо – но Мастер велел, а Мастер лучше знает. Приказ Мастера – закон. И его приказ – закон для брата…
Не только для брата. Для Хомяка и малышей тоже. Больше половины занятий с новыми подмастерьями вел Орис – и, похоже, об этом узнал Седой Еж.
– Что с Поплавком, Чудиком и Сундуком? – тем же тоном, что отдавал приказы, спросил Орис.
– Мастер велел говорить, что их отдали в приют, – мертвым голосом ответил Хомяк; на слове «Мастер» едва заметно запнулся. – Тела скормил псам.
Подмастерье замолк, глядя в пол. Со стороны кухни послышался вздох и шелест юбок: Фаина услышала, но не стала вмешиваться. Она никогда не вмешивалась – лишь недавно Орис понял, насколько редка среди женщин, да и мужчин, подобная мудрость. «Позволь реке течь, и река позволит тебе плыть». Придется и Орису позволить реке течь, хоть это и будет стоить жизни Хомяку – если только не удастся избавиться от Ежа раньше, чем мальчишка пойдет на корм псам.
– Умна пустоты, – шепнул Орис, касаясь точки между бровей Хомяка: ему лучше забыть этот разговор.
Подмастерье послушно закрыл глаза, выдохнул «хии» и встрепенулся.
– Мастер Шорох, вас ждут в конторе.
Орис кивнул, продолжая размышлять о том, какой подвох приготовил ему Еж, развернулся и пошел на второй этаж, к кабинету отца: через тайную галерею ближе, чем по улице. Лишь отворив дверь кабинета и встретившись взглядом с «основателем компании» на портрете – удивительно напоминающим настоятеля Кирлаха, только без бороды и в пурпурном бархатном камзоле с брыжами – Орис сообразил, что раз Мастер больше не живет в этом доме, то и хода нет. Теперь галерея соединяет контору Ткачей с домом достопочтенного заводчика бойцовых псов, бие Сорьядо. Но, повинуясь потребности убедиться в том, что Диего бие Кройе уже не Мастер Ткач, он захлопнул дверь перед носом Хомяка и толкнул раму портрета. Тот едва слышно скрипнул, повернулся на петлях…
На Ориса пахнуло затхлостью, рыжим мхом и грибами. Зачесался нос. Из-за поворота галереи, едва освещенной сиреневыми шляпками «светлячков», послышался шорох лапок и словно бы шум прибоя. Орис застыл, прислушиваясь и принюхиваясь: раньше галерея была прямой, и ни крыс, ни рыжего мха в ней не водилось. Отчаянно захотелось проверить, куда теперь ведет хиссов ход – но за дверью ждал Хомяк. Надо ему что-то соврать… или нет. Не надо. Он сам придумает оправдание визиту Ориса в кабинет отца куда лучше.
Закрыв дверь-картину, Орис покинул кабинет и, не обращая внимания на Хомяка, быстрым шагом направился прочь к выходу. Не останавливаясь, прихватил с вешалки куртку, натянул поглубже капюшон, захлопнул за собой дверь и, все так же не глядя по сторонам, устремился в ближайший тупик.
Глухая стена за сплетением штамбовых роз послушно открылась аркой, стоило Орису моргнуть. Улица Ткачей, как всегда, была пуста, сумрачна и пыльна. Вросшая в землю телега без колес все так же тыкалась оглоблями в бессолнечное небо. Жестяные ножницы над конторой скрипели и угрожающе качались. Хомяк потерялся где-то по дороге, скорее всего в том самом тупичке, так что в контору Орис вошел один.
– Что-то вы не торопитесь, мастер Шорох, – встретил его кривой усмешкой Махшур. Встать из-за конторки он не потрудился.
Орис не ответил. Подойдя вплотную к конторке, остановился, в упор глянул на старого пирата. Тот медленно поднялся, нарочито охнул, мол, от дождя спину ломит. Поковылял к задней двери. Знакомая до последнего жеста реприза не предвещала ничего хорошего – впрочем, как и любая встреча с новым Мастером Ткачом.
Еж, которого язык не поворачивался назвать Мастером, сидел в точности в той же позе над раскрытой книгой, как встречал посетителей отец. Судя по тому, что Книга Заказов в его руках притворялась не Хрониками Великой Войны за авторством первого из хмирских царей, а богато иллюстрированным руководством по разведению кошек, Еж сильно не угодил настоятелю Кирлаху, а то и самому Хиссу. Подобные шутки были вполне в духе Темного Бога – этак по-семейному, по-свойски подложить гоблина.
– Для тебя есть Заказ, мастер Шорох, – без приветствия начал Еж. По скользкой физиономии невозможно было различить его чувств, но излишняя сухость тона выдавала злорадство. – Простой, но хорошо оплачиваемый.
Еж пододвинул Орису книгу. Изображение беременной кошки на развороте расплылось, помутнело и сменилось отпечатком ладони: книга требовала подтверждения.
– В воле твоей, – ответил Орис положенной фразой и приложил руку к странице.
Книга на мгновение похолодела, ладонь закололо. Еж едва кивнул и забрал книгу, а вместо неё положил перед Орисом кусок пергамента.
– До третьего дня Заливня ты должен найти, поймать и доставить по указанному заказчиком адресу этого человека. Объект должен быть обездвижен, но жив и здоров. Калечить нельзя. Сейчас объект находится в Суарде. Доставить в башню Рассвета.
– Кто объект? – он постарался спросить равнодушно, но, похоже, перестарался.
– Объект – тот, кто соответствует этой Печати Крови. – Еж кивнул на пергамент. – Имя, внешность и все прочее не важны.
Орис развернул пергамент, миг смотрел на переливающийся желтизной сложный знак. Единственное, что он мог из него понять – что объектом является шер Искусства.
– Я не умею читать Печати. Я не шер.
– Проверять Печать ты умеешь. И найти объект можешь. Этот Заказ тебе по силам, мастер Шорох.
Еж замолчал, глянул в упор: тьма клубилась в его глазах, стелилась плащом, давила и морозила. Орис ответил таким же взглядом. Пугать мастера теней Ургашем равно как осла чертополохом. Еж должен выдать необходимые сведения – значит, скажет. Сам.
Позади него скрипнула дверь, просквозили шаги. Старый пират оставил балаганные ужимки за дверью и показывал, что, несмотря на протез, вполне еще может убить зарвавшегося юнца.
Оборачиваться Орис не стал, и так всем ясно, что расстановка сил не в его пользу. Был бы тут Стриж – тогда оба мерзавца дважды подумали бы, прежде чем нарываться.
– Сейчас бывший мастер Стриж находится в королевском дворце, – сказал Еж, откинувшись на спинку стула, и растянул губы в оскале: это у него называлось улыбкой. Не иначе, у своих псов научился.
Мгновение Орис не мог понять, что сейчас имел в виду Еж. Стриж во дворце, да. Но…
– Эта печать принадлежит ему. Дотронься.
Словно во сне, Орис коснулся знака. Снова холод, тьма. Внутри головы шепот: Темур Хилл шер Касут, мастер Стриж.
– Обездвижить, доставить в башню Рассвета до третьего дня Заливня, – почти таким же шепотом продолжил Еж.
– Я понял, – не отводя взгляда от Мастера Ткача, ответил Орис.
Тот молча ждал. Наверное, если бы он усмехнулся, или сказал что-то, Орис бы сорвался. Тень манила, пахла кровью и металлом, черная повязка на лбу Ежа казалась трещиной – как от палаческого топора.
– В воле твоей, – выдавил Орис и склонил голову. – Мастер.
Коротко повеяло сквозняком, Орис отпрыгнул в сторону, оглядываясь в поисках противника, и никого не нашел. Комната была пуста, дверь в контору открыта, а со стола насмешливо подмигивала Печать Крови.
***
Момент, чтобы познакомиться с главой Канцелярии, был самый неподходящий. Смерть отца, Еж, заказ на брата – и еще этот ублюдок. Орис готов был поставить Книгу Заказов против вчерашней газеты, что от этой «случайной» встречи не получит ничего, кроме каравана неприятностей. На миг он даже подумал, не сбежать ли через черный ход, но отказался от глупой мысли: если уж Длинноухий нашел его у Устрицы, с него станется явиться прямо в дом Кройце, и никакой хиссов полог не скроет от имперской ищейки добычу.
«Если тебя нанимает светлый шер, поклонись, возьми с него вдвое и сделай, как хочет Брат в твоем сердце, – говорил отец. – Если тебя хочет нанять темный, поклонись еще глубже, возьми втрое и сделай, как велит Брат. Но если ты нужен Канцелярии, не кланяйся, бери положенную плату и делай, что требует Канцелярия, Брату нет пользы от мертвых ткачей».
Орис вынул поднос с лучшим кардалонским из рук разохотившейся до богатенького шера девицы и подошел к столику сам.
– Позвольте угостить вас за счет заведения. – Орис поклонился, не роняя достоинства.
– Почему бы и нет. – Дукрист кивнул на стул напротив. – Выпить в хорошей компании – угодное Светлой дело.
Составив бутылку, пару бокалов и вазочку с хрустящими мидиями на стол, Орис сел, подождал, пока Дукрист полюбуется пыльной бутылью на просвет, нальет вина в пузатые бокалы на два пальца и поднимет свой.
– За приятные неожиданности. – Дукрист подмигнул.
– За приятные неожиданности, – повторил Орис, поднимая свой бокал.
Оба пригубили одновременно, наблюдая друг за другом искоса, одновременно поставили едва тронутые бокалы. Одновременно улыбнулись: с равной степенью понимания и уважения к противнику.
– Ты любишь брачные танцы кобр? – осведомился Дукрист.
– Нет.
– Тогда не будем их танцевать, а сразу перейдем ко второму акту.
Миг Орис недоуменно смотрел на веселую ухмылку Дукриста, потом усмехнулся сам и поднял бокал снова:
– За время, потраченное с толком.
Дукрист кивнул.
На сей раз оба отпили по половине. Одновременно поставили, одновременно потянулись к вазочке.
– Все больше убеждаюсь, что у вас был неплохой учитель, – похрустев мидиями, словно бы невзначай сказал Дукрист. – Правда, обучение ваше несколько отличается от канонического…
Несмотря на «переход ко второму акту», брачные танцы кобр затянулись. Лишь через полчаса намеков и увиливаний Орис уяснил для себя, что насчет случайности встречи Длинноухий не врет, и что Хилл получил кроме шерского звания чин лейтенанта и нового Мастера – и сам Дукрист прекрасно понимает, что за оружие у него в руках. И, разумеется, его загребущие лапы уже тянутся к Гильдии Ткачей…
– …волки без достойного вожака слишком быстро паршивеют и идут на шапки селянам… – рассуждал Дукрист на отвлеченные темы.
– Не всякий матерый зверь хороший вожак, но без поддержки стаи… – соглашался на авантюру Орис.
– Молодняк берет хитростью.
Хитростью. Шис бы драл эти хитрости, когда не знаешь, как бы спасти брата! И когда не можешь ничего сказать прямо: тайна Заказа неприкосновенна. Приходится намеками, экивоками и притчами…
– …плохой лов, пора улетать на юг. Говорят, в Хмирне ласточки священные птицы, их даже самый голодный бродяга не станет есть…
Еще полчаса рыбацкий баек, цитат из Катренов и историй из жизни животных понадобилось, чтобы Длинноухий уяснил степень опасности и пообещал предупредить ласточку. В обмен на слухи и новости из Гильдии, разумеется. Уф. Кажется, только что он пообещал императорскому бастарду альянс против кронпринцев и Хисс знает что еще, и все это – в обмен на черную повязку Мастера Ткача и жизнь брата. Что ж, достойная сделка.
Расстались, подсчитывая явные выгоды и скрытые подвохи, но довольные друг другом и случайностями, которые хоть изредка бывают счастливыми.
Выходя из таверны, Орис перепрыгнул порог на левой ноге, чтобы отогнать гоблинов: да, мастера теней суеверны. Зато живут долго.
Орис проснулся от тишины. Прислушался, пытаясь привычно поймать отзвуки кухонной стряпни, детские голоса, топот – но услышал лишь скрип древоточца, шорох дождя и далекий бой Кукольных часов. Без отца дом словно вымер. Даже обязательные разминка на полчаса, обливание ледяной водой из колодца и страница из Катренов Двуединства не смогли отогнать ощущение пустоты и ненужности.
Мама тоже мало походила на себя, обычную. Нет, она не плакала, не одевалась в траур – лишь вплела алую ленту в косу. Но она не пела, подкидывая блинчики на чугунной сковороде, и улыбалась сыну слишком ласково и грустно.
– Думаешь, он жив? – решился спросить Орис и тут же понял, что зря.
– Все в воле Двуединых. – Фаина пожала плечами. – Он долго был с нами, много дольше, чем мы могли бы мечтать, и ушел счастливым. Чаю?
– Да.
По спине скользнул лед: чужой взгляд. Орис обернулся к двери, нож для колбасок сам собой скользнул в руку. Проем был пуст, освещенный фонарными жуками коридор – тоже. На миг показалось, что шевельнулись тени по углам, зашелестели страницы Хроник, и сейчас отец по обыкновению прочитает мудрое и малопонятное изречение… Но вместо этого раздался стук дверного молотка.
Орис вскочил, едва не расплескав чай, бросился к двери. Он сам себе не хотел признаваться, кого ждет увидеть на пороге – и ожидания не оправдались.
– Светлого дня. – Одетый в промокшую куртку Хомяк поклонился.
Орис отступил, пропуская мальчишку в дом. Тот вошел, закрыл дверь и, не поднимая глаз, сказал куда-то в сторону:
– Вас ждут в конторе, мастер Шорох.
Выглядел мальчишка плохо. Всегда румяные пухлые щеки побледнели, проступили скулы, плечи напряглись, словно он каждый миг ожидал удара.
– Рассказывай, – приказал Орис. – С того момента, как новый Мастер вас забрал.
Мальчишка дернулся, поднял на него расширенные глаза, схватился обеими руками за рот. Пальцы его мелко дрожали.
– Умна отрешения, Хомяк, – ровно и тихо велел Орис.
Руки подмастерья расслабились, опустились. Глаза закрылись. Две ноты «умм-на-сонн» завибрировали в горле. Сопротивляться приказу своего мастера он не мог – даже если новый Мастер Ткач приказал молчать.
Орису невольно вспомнилось, как его самого учил отец. Его и Хилла.
Темно. Холодно. Ссадины и ушибы горят, подвернутая нога при каждом шаге простреливает до самой макушки. Тихий голос Мастера:
– Направо. Сверху! Стой. Два шага назад. Вперед, быстро! Прыгай! Замри.
В ушах гудит кровь, но надо слушать очень внимательно и выполнять мгновенно, без размышлений. Каждая ошибка – боль: полоса препятствий сделана не для игры. В четыре года пройти её сложно, а с завязанными глазами – почти невозможно. Только Мастер не знает слова «не могу».
– Слева! Сверху! – предупреждение тонет во вспышке боли, мокрые камни под спиной кажутся мягкими и уютными, только бы не вставать, не идти больше… но голос Мастера так же тих и ровен: – Поднимайся. Вперед. Пригнись, замри. Шаг назад, быстро вперед, бегом! Стой.
Вместо кубиков и лошадок у них были звездочки, ножи и спицы. Вместо сказок про русалок и добрых духов – история ткачей, канон Полуночи и закон. Вместо родителей, учителей и богов – Мастер. Хозяин. Отец. Бог. Только Мастер: ни один из старших учеников не допускался к тренировкам. «Ибо нет для ткача иного счастья, нежели исполнение воли Брата, и Мастер Ткач – уста его».
– …переплывете реку, найдете на острове монету, вернетесь, – объяснял задание Мастер, тщательно привязывая правую руку Ориса к левой Хилла. – Веревку не рвать, вы одно целое. – Он повторил то же с ногами. – Вернется один – второго утоплю сам. Вперед!
К тому времени, как в доме по улице Серебряного Ландыша появились новые приемные дети, Орис и Хилл умели многое, и прежде всего – доверять только друг другу и подчиняться только Мастеру. Они оба твердо знали: то, что новенькие будут называться братьями, ничего не значит. Их всегда было двое и останется двое.
Первым Мастер привел семилетнего Ласку, осиротевшего после пожара сына деревенского кузнеца, запер в чулане и велел к чулану не подходить. Орис только и успел, что мельком глянуть на перепуганную и заплаканную физиономию.
«Познакомитесь, когда Хисс признает его», – сказал Мастер загадочные слова.
На следующий день в тот же чулан отправились еще двое сирот, шести и семи лет. А ночью пришел настоятель Кирлах и отвел их в храм Хисса. Ни Орису, ни Хиллу не удалось подсмотреть, что с ними там делали – Мастер приказал не покидать дома до рассвета, а ослушаться прямого приказа было никак невозможно.
Вернулся один Ласка. Такой же круглощекий, но не умеющий ни плакать, ни пугаться, ни смеяться по-настоящему. О том, что с ним было в храме, он не помнил совершенно, как не помнил чулана. Ему казалось, что он впервые пришел в этот дом только сейчас.
Только с приходом последнего, Угря, завеса тайны приоткрылась. Тогда Орису казалось, что он ловко подслушал разговор отца с настоятелем, это теперь он знал точно: ни один чих подмастерьев не проходит без ведома и согласия Мастера.
– …собираешься показать их Брату вместе с этим шерским сынком, Диего? – доносилось из щели в каминной трубе.
– Нет. Брат видел их достаточно часто за последние девять лет.
– Хм. В твоих словах есть резон, – в голосе настоятеля послышалась усмешка. – Я вижу, ты всерьез готовишь…
– …последний. Если не примет его, больше не буду…
– …покажи мальчику.
Дальше Орис не слышал, но что именно и кому Кирлах велел показать, узнал очень скоро. Вместе с Угрем Мастер отвел в храм еще одного мальчишку, злобного кусачего волчонка из трущоб. Орис был уверен, что уж он-то вернется подмастерьем ткача: от него разило тьмой и смертью. Но оказался не прав.
В этот раз Мастер взял его с собой. Одного, без брата. И велел ничего не рассказывать Хиллу.
По дороге к площади Близнецов рассмотреть будущих подмастерьев он не сумел: лица прятались под капюшонами, а движения напоминали дерганье марионеток. Травкой от них не пахло, значит, Мастер ввел их в транс как-то иначе…
– Жди, в храм тебе заходить нельзя, – велел отец и скрылся за высокими черными дверьми.
Что ж, этот приказ был ясен, как светлый день. Ждать, не заходить, но смотреть в оба: в храме достаточно окон, пусть они и выше второго этажа. Но резьба и статуи вполне заменяют лестницу.
Орис успел забраться в нишу и заглянуть в узкое окно как раз когда Мастер вытолкнул обоих мальчишек на середину храма и стянул с них плащи. Оба словно проснулись, начали озираться в страхе. Замерли, увидев выходящего из дальнего притвора настоятеля – белобородого старика в обыкновенной куртке, какие носят небогатые горожане, только черной, и с хиссовым терцангом на груди.
Настоятель что-то сказал, Орис не смог разобрать слов, лишь гул, дробящийся в арках и колоннах. Мастер ответил, отошел. Мальчишки остались стоять, хотя видно было, что оба только и мечтают, что сбежать. Настоятель снова что-то сказал, теперь уже будущим подмастерьям – и вдруг все огни в храме погасли, последние слова настоятеля превратились в завывание шторма, окно, к которому прислонился Орис, обожгло льдом. Узкий карниз под ним задрожал, словно расплылся, и Орис полетел вниз, на клумбу с хризантемами.
«Только бы не помять, убьет же!» – подумал он, изворачиваясь на лету.
Слава Двуединым, он успел зацепиться за крыло обсидианового демона, одного из шестидесяти «слуг Хисса», и приземлился на каменный отлив у стены. Показалось, что демон ухмыльнулся ему во все свои акульи зубы и подмигнул. А ровно через мгновение двери храма отворились, и Мастер позвал сына.
– Иди и убей то, что там осталось. На алтаре.
Мастер вложил в руку Ориса ритуальный трехгранный клинок и указал на приоткрытую дверь в храм. Закутанный в плащ мальчишка рядом с Мастером не пошевелился, даже его дыхания уловить было невозможно.
Скользнув в храм, Орис огляделся. Ничего здесь не изменилось: все так же светился багровым терцанг Хисса над плоским камнем алтаря, так же прятались меж колонн тени. Только внутри выложенного на молу мозаикой сдвоенного треугольника в круге металось похожее на большую ящерицу существо, выло, скулило, разевало черную, полную клыков пасть, припадало на передние… руки?!
Орис крепче сжал нож, выдернул из штанов веревку – она притворялась частью пояса. Несомненно, он убьет это. А потом узнает, что это такое.
Убийство заняло не больше минуты: существо двигалось неуклюже, ничего не соображало и не могло само покинуть круг. Связать его и уложить на алтарь оказалось до противности легко, как и запрокинуть уродливую голову с человеческими глазами и проткнуть артерию так, чтобы кровь вылилась на плоский камень.
– Свет к свету, тьма к тьме, – шепнул Орис положенное прощание, вытер нож об обрывки одежды на теле и покинул храм. Не оглядываясь: Хисс не любит, когда на него оглядываются.
– В нем была драконья кровь, – не дожидаясь вопросов, сказал Мастер. – Потомки Хисса могут выдержать Его взгляд лишь взрослыми. Не раньше шестнадцати.
Орис тяжело сглотнул. Вот, значит, почему отец не водил в храм Хилла: в нем может быть драконья кровь. И в самом Орисе – тоже? Мама когда-то говорила, что кого только не было среди её предков.
Больше о первом испытании подмастерьев Мастер не говорил, а Орис и не спрашивал. Все, что нужно, он уже знал, а большее…
– …станешь Мастером, все узнаешь, – отвечал на все лишние вопросы отец.
До этого случая Орис думал, что «Мастер» – это мастер теней. Но, возможно, он думал неправильно.
С появлением новых учеников метода тренировок изменилась. Никого из них Мастер не учил работать в паре и доверять, напротив – все занятия строились на принципе «каждый за себя». Лишь для Ориса с Хиллом Мастер делал исключение, и старался, чтобы остальные ученики этих парных заданий не видели.
– Выдох, замри, – тихо приказывает Орис.
Хилл застывает, не дышит. Орис считает удары сердца: семь, восемь… двенадцать… Взгляд Мастера шевелит волосы на затылке. Лицо брата краснеет, он качается – тридцать три, тридцать четыре… Хочется крикнуть: дыши! Но Орис продолжает считать: сорок один…
– Дыши! – приказывает он за миг до того, как брат потеряет сознание.
Хилл вдыхает со всхлипом, кашляет, падает на колени.
– Выдох, замри! – снова приказывает Орис: все в нем протестует, ведь брату больно и плохо – но Мастер велел, а Мастер лучше знает. Приказ Мастера – закон. И его приказ – закон для брата…
Не только для брата. Для Хомяка и малышей тоже. Больше половины занятий с новыми подмастерьями вел Орис – и, похоже, об этом узнал Седой Еж.
– Что с Поплавком, Чудиком и Сундуком? – тем же тоном, что отдавал приказы, спросил Орис.
– Мастер велел говорить, что их отдали в приют, – мертвым голосом ответил Хомяк; на слове «Мастер» едва заметно запнулся. – Тела скормил псам.
Подмастерье замолк, глядя в пол. Со стороны кухни послышался вздох и шелест юбок: Фаина услышала, но не стала вмешиваться. Она никогда не вмешивалась – лишь недавно Орис понял, насколько редка среди женщин, да и мужчин, подобная мудрость. «Позволь реке течь, и река позволит тебе плыть». Придется и Орису позволить реке течь, хоть это и будет стоить жизни Хомяку – если только не удастся избавиться от Ежа раньше, чем мальчишка пойдет на корм псам.
– Умна пустоты, – шепнул Орис, касаясь точки между бровей Хомяка: ему лучше забыть этот разговор.
Подмастерье послушно закрыл глаза, выдохнул «хии» и встрепенулся.
– Мастер Шорох, вас ждут в конторе.
Орис кивнул, продолжая размышлять о том, какой подвох приготовил ему Еж, развернулся и пошел на второй этаж, к кабинету отца: через тайную галерею ближе, чем по улице. Лишь отворив дверь кабинета и встретившись взглядом с «основателем компании» на портрете – удивительно напоминающим настоятеля Кирлаха, только без бороды и в пурпурном бархатном камзоле с брыжами – Орис сообразил, что раз Мастер больше не живет в этом доме, то и хода нет. Теперь галерея соединяет контору Ткачей с домом достопочтенного заводчика бойцовых псов, бие Сорьядо. Но, повинуясь потребности убедиться в том, что Диего бие Кройе уже не Мастер Ткач, он захлопнул дверь перед носом Хомяка и толкнул раму портрета. Тот едва слышно скрипнул, повернулся на петлях…
На Ориса пахнуло затхлостью, рыжим мхом и грибами. Зачесался нос. Из-за поворота галереи, едва освещенной сиреневыми шляпками «светлячков», послышался шорох лапок и словно бы шум прибоя. Орис застыл, прислушиваясь и принюхиваясь: раньше галерея была прямой, и ни крыс, ни рыжего мха в ней не водилось. Отчаянно захотелось проверить, куда теперь ведет хиссов ход – но за дверью ждал Хомяк. Надо ему что-то соврать… или нет. Не надо. Он сам придумает оправдание визиту Ориса в кабинет отца куда лучше.
Закрыв дверь-картину, Орис покинул кабинет и, не обращая внимания на Хомяка, быстрым шагом направился прочь к выходу. Не останавливаясь, прихватил с вешалки куртку, натянул поглубже капюшон, захлопнул за собой дверь и, все так же не глядя по сторонам, устремился в ближайший тупик.
Глухая стена за сплетением штамбовых роз послушно открылась аркой, стоило Орису моргнуть. Улица Ткачей, как всегда, была пуста, сумрачна и пыльна. Вросшая в землю телега без колес все так же тыкалась оглоблями в бессолнечное небо. Жестяные ножницы над конторой скрипели и угрожающе качались. Хомяк потерялся где-то по дороге, скорее всего в том самом тупичке, так что в контору Орис вошел один.
– Что-то вы не торопитесь, мастер Шорох, – встретил его кривой усмешкой Махшур. Встать из-за конторки он не потрудился.
Орис не ответил. Подойдя вплотную к конторке, остановился, в упор глянул на старого пирата. Тот медленно поднялся, нарочито охнул, мол, от дождя спину ломит. Поковылял к задней двери. Знакомая до последнего жеста реприза не предвещала ничего хорошего – впрочем, как и любая встреча с новым Мастером Ткачом.
Еж, которого язык не поворачивался назвать Мастером, сидел в точности в той же позе над раскрытой книгой, как встречал посетителей отец. Судя по тому, что Книга Заказов в его руках притворялась не Хрониками Великой Войны за авторством первого из хмирских царей, а богато иллюстрированным руководством по разведению кошек, Еж сильно не угодил настоятелю Кирлаху, а то и самому Хиссу. Подобные шутки были вполне в духе Темного Бога – этак по-семейному, по-свойски подложить гоблина.
– Для тебя есть Заказ, мастер Шорох, – без приветствия начал Еж. По скользкой физиономии невозможно было различить его чувств, но излишняя сухость тона выдавала злорадство. – Простой, но хорошо оплачиваемый.
Еж пододвинул Орису книгу. Изображение беременной кошки на развороте расплылось, помутнело и сменилось отпечатком ладони: книга требовала подтверждения.
– В воле твоей, – ответил Орис положенной фразой и приложил руку к странице.
Книга на мгновение похолодела, ладонь закололо. Еж едва кивнул и забрал книгу, а вместо неё положил перед Орисом кусок пергамента.
– До третьего дня Заливня ты должен найти, поймать и доставить по указанному заказчиком адресу этого человека. Объект должен быть обездвижен, но жив и здоров. Калечить нельзя. Сейчас объект находится в Суарде. Доставить в башню Рассвета.
– Кто объект? – он постарался спросить равнодушно, но, похоже, перестарался.
– Объект – тот, кто соответствует этой Печати Крови. – Еж кивнул на пергамент. – Имя, внешность и все прочее не важны.
Орис развернул пергамент, миг смотрел на переливающийся желтизной сложный знак. Единственное, что он мог из него понять – что объектом является шер Искусства.
– Я не умею читать Печати. Я не шер.
– Проверять Печать ты умеешь. И найти объект можешь. Этот Заказ тебе по силам, мастер Шорох.
Еж замолчал, глянул в упор: тьма клубилась в его глазах, стелилась плащом, давила и морозила. Орис ответил таким же взглядом. Пугать мастера теней Ургашем равно как осла чертополохом. Еж должен выдать необходимые сведения – значит, скажет. Сам.
Позади него скрипнула дверь, просквозили шаги. Старый пират оставил балаганные ужимки за дверью и показывал, что, несмотря на протез, вполне еще может убить зарвавшегося юнца.
Оборачиваться Орис не стал, и так всем ясно, что расстановка сил не в его пользу. Был бы тут Стриж – тогда оба мерзавца дважды подумали бы, прежде чем нарываться.
– Сейчас бывший мастер Стриж находится в королевском дворце, – сказал Еж, откинувшись на спинку стула, и растянул губы в оскале: это у него называлось улыбкой. Не иначе, у своих псов научился.
Мгновение Орис не мог понять, что сейчас имел в виду Еж. Стриж во дворце, да. Но…
– Эта печать принадлежит ему. Дотронься.
Словно во сне, Орис коснулся знака. Снова холод, тьма. Внутри головы шепот: Темур Хилл шер Касут, мастер Стриж.
– Обездвижить, доставить в башню Рассвета до третьего дня Заливня, – почти таким же шепотом продолжил Еж.
– Я понял, – не отводя взгляда от Мастера Ткача, ответил Орис.
Тот молча ждал. Наверное, если бы он усмехнулся, или сказал что-то, Орис бы сорвался. Тень манила, пахла кровью и металлом, черная повязка на лбу Ежа казалась трещиной – как от палаческого топора.
– В воле твоей, – выдавил Орис и склонил голову. – Мастер.
Коротко повеяло сквозняком, Орис отпрыгнул в сторону, оглядываясь в поисках противника, и никого не нашел. Комната была пуста, дверь в контору открыта, а со стола насмешливо подмигивала Печать Крови.
***
Момент, чтобы познакомиться с главой Канцелярии, был самый неподходящий. Смерть отца, Еж, заказ на брата – и еще этот ублюдок. Орис готов был поставить Книгу Заказов против вчерашней газеты, что от этой «случайной» встречи не получит ничего, кроме каравана неприятностей. На миг он даже подумал, не сбежать ли через черный ход, но отказался от глупой мысли: если уж Длинноухий нашел его у Устрицы, с него станется явиться прямо в дом Кройце, и никакой хиссов полог не скроет от имперской ищейки добычу.
«Если тебя нанимает светлый шер, поклонись, возьми с него вдвое и сделай, как хочет Брат в твоем сердце, – говорил отец. – Если тебя хочет нанять темный, поклонись еще глубже, возьми втрое и сделай, как велит Брат. Но если ты нужен Канцелярии, не кланяйся, бери положенную плату и делай, что требует Канцелярия, Брату нет пользы от мертвых ткачей».
Орис вынул поднос с лучшим кардалонским из рук разохотившейся до богатенького шера девицы и подошел к столику сам.
– Позвольте угостить вас за счет заведения. – Орис поклонился, не роняя достоинства.
– Почему бы и нет. – Дукрист кивнул на стул напротив. – Выпить в хорошей компании – угодное Светлой дело.
Составив бутылку, пару бокалов и вазочку с хрустящими мидиями на стол, Орис сел, подождал, пока Дукрист полюбуется пыльной бутылью на просвет, нальет вина в пузатые бокалы на два пальца и поднимет свой.
– За приятные неожиданности. – Дукрист подмигнул.
– За приятные неожиданности, – повторил Орис, поднимая свой бокал.
Оба пригубили одновременно, наблюдая друг за другом искоса, одновременно поставили едва тронутые бокалы. Одновременно улыбнулись: с равной степенью понимания и уважения к противнику.
– Ты любишь брачные танцы кобр? – осведомился Дукрист.
– Нет.
– Тогда не будем их танцевать, а сразу перейдем ко второму акту.
Миг Орис недоуменно смотрел на веселую ухмылку Дукриста, потом усмехнулся сам и поднял бокал снова:
– За время, потраченное с толком.
Дукрист кивнул.
На сей раз оба отпили по половине. Одновременно поставили, одновременно потянулись к вазочке.
– Все больше убеждаюсь, что у вас был неплохой учитель, – похрустев мидиями, словно бы невзначай сказал Дукрист. – Правда, обучение ваше несколько отличается от канонического…
Несмотря на «переход ко второму акту», брачные танцы кобр затянулись. Лишь через полчаса намеков и увиливаний Орис уяснил для себя, что насчет случайности встречи Длинноухий не врет, и что Хилл получил кроме шерского звания чин лейтенанта и нового Мастера – и сам Дукрист прекрасно понимает, что за оружие у него в руках. И, разумеется, его загребущие лапы уже тянутся к Гильдии Ткачей…
– …волки без достойного вожака слишком быстро паршивеют и идут на шапки селянам… – рассуждал Дукрист на отвлеченные темы.
– Не всякий матерый зверь хороший вожак, но без поддержки стаи… – соглашался на авантюру Орис.
– Молодняк берет хитростью.
Хитростью. Шис бы драл эти хитрости, когда не знаешь, как бы спасти брата! И когда не можешь ничего сказать прямо: тайна Заказа неприкосновенна. Приходится намеками, экивоками и притчами…
– …плохой лов, пора улетать на юг. Говорят, в Хмирне ласточки священные птицы, их даже самый голодный бродяга не станет есть…
Еще полчаса рыбацкий баек, цитат из Катренов и историй из жизни животных понадобилось, чтобы Длинноухий уяснил степень опасности и пообещал предупредить ласточку. В обмен на слухи и новости из Гильдии, разумеется. Уф. Кажется, только что он пообещал императорскому бастарду альянс против кронпринцев и Хисс знает что еще, и все это – в обмен на черную повязку Мастера Ткача и жизнь брата. Что ж, достойная сделка.
Расстались, подсчитывая явные выгоды и скрытые подвохи, но довольные друг другом и случайностями, которые хоть изредка бывают счастливыми.
Выходя из таверны, Орис перепрыгнул порог на левой ноге, чтобы отогнать гоблинов: да, мастера теней суеверны. Зато живут долго.