Неправда все это. И завтра, когда празднества закончатся, они вместе вернутся домой. И вновь поддразнит старший брат, и мама придет утром в спальню и распахнет окно, впуская свежий, полный цветочных ароматов, ветер. А не будет, как прошлой ночью, сидеть у кровати, украдкой, как воришка, что-то шептать и плакать… А Элизар не будет бояться открыть глаза, потому что страшно это, когда взрослые плачут. Еще страшнее, когда всемогущий отец скрывает за улыбкой сожаление и… беспомощность.

И помни, все в этом мире имеет свой смысл… пусть даже временами мы этого смысла не видим.

Рэми был так похож на родителей, на умершего брата, на самого вождя: те же цвета плодородной земли выразительные глаза и черные тонкие волосы. Та же спокойная, уверенная сила и растекающееся по груди тепло: ведь перед тобой стоит не очередной преклоненный советник, не виссавиец, что испытывает к тебе болезненную, навязанную богиней любовь, а кто-то, кому ты на самом деле дорог. Просто так дорог, таким, какой ты есть, а не потому что ты получил власть, которой не просил.

Виссавийцы все такие… если их вовремя не накажет вождь, советники или учителя, они накажут себя сами. А до чего может дойти виссавийский маг во власти раскаяния, лучше не думать.

Мальчик лишь улыбнулся, по-взрослому улыбнулся, одними губами, а глаза его, выразительные, чуть поблескивающие в полумраке, все еще оставались неожиданно серьезными и понимающими.

Арман застонал, прижимая колени к груди. Он мечтал стать свободным. Почему боги услышали только это глупое, ненавистное желание? Почему так больно покарали? Почему оставили одного в чужом мире? Где нет никого, кто был бы Арману дорог… и кому дорог был бы Арман.

А дальше? А дальше он будет ждать… и надеяться.

хорошо на время — тоже хорошо, и надо радоваться тому, что у тебя есть.

Дар можно лишь загнать в уголки души, но никто не знает, когда он вырвется и с какой силой… временами после блокирующих заклятий даже самые слабые маги сметали с лица земли целые деревни.

Честно говоря, он не знал, кому больнее — продолжавшей рядом рыдать девушке или Тэйту, в глазах которого дрожала тяжелая, непонятная боль. Почему у взрослых всегда вот так? Сложно?

Да, покой. Тот самый долгожданный покой, от которого душа звенит, как тронутый ветром серебряный колокольчик. И нет боли, нет беспокойства — ничего нет. Лишь спасительный холод, благодаря которому сам себе кажешься сделанным из чистого горного хрусталя, пронизанного ярко-синим светом.

нельзя все время витать в мире книг, однажды приходится испить горечи настоящей жизни.

Если можешь не убивать, никогда не убивай, — ответил Жерл.

Убивать легко, мой мальчик, — прошептал Жерл, притягивая к себе ученика. — Сложно потом с этим жить.

Временами слуги ближе родных бывают. Потому что верны и не предают…

Почему иногда так тяжело подобрать слова? Почему хочется что-то сказать, знаешь, что даже нужно, а не знаешь что?

Смешно. Ведь от тебя ничего не зависит, за тебя уже все решили. Кто? Боги, люди, неважно.