Пляж. Рассвет. Счастье. КонецПляж был пустынен и тих. Начинался прилив, волны с шелестом накатывали на песок, норовя лизнуть кроссовки. В полном безветрии Лейка и Яник шли вдоль кромки прибоя.
Шли — громко сказано. Яник, уставая ковылять на коротеньких ножках, через каждый десяток шагов присаживался на корточки и принимался ковыряться в песке. Там, в песке, было много важного для полуторагодовалого человека: случайные гальки, пустые раковины, зеленые стеклышки, обкатанные прибоем до абсолютной гладкости.
За ольшаником в поселке прокричал петух.
Лейка улыбалась. Утренняя свежесть взбодрила ее лучше всякого кофе. Как тут привольно! — серебристый простор до самого горизонта, а над ним — звонкое абрикосовое небо в башнях зеленоватых облаков. Справа, на мысе, белая вышка спасательной станции. И ее дитя, играющее с песком.
Старшие бегали на океанское взморье каждый день, но Лейка раньше не любила сюда ходить. Тишина обманчива, обманчива мирная гладь. Порой, в ясные дни, ей казалось, что она различает, как вдали, за призрачными холмами безымянных островов, трепещет, натягиваемое ураганами, полотно Завесы.
Однако сегодня Лейке не хотелось думать о невесомости той ткани, что отделяла знакомый и уютный мир от ада, который бушевал за его пределами. В океане мчат и пенятся в реве нескончаемых бурь невообразимо гигантские валы, а в Альдене стреляют на улицах что и вообще, кажется, Камбрия скоро станет отдельной страной. Оставайтесь пока на острове, велел Берн, пусть у нас сначала все устаканится, и брат говорит то же самое. И оба молчат о том, чего боишься ежесекундно: вдруг начнется война?
Лейка улыбалась. Ловите мгновения счастья, вспомнились слова из какого-то фильма. Сейчас она была счастлива. Да, счастлива!
Рассвет разгорался, в шелесте прибоя окрашивал золотом волны. Их следы на песке затягивало водой.
— Яник, — позвала Лейка, — малыш, давай к дому.
Они поднимались по тропинке к проселку, когда земля дрогнула. Затем почти сразу их накрыла тень, густая и непроницаемая, как от грозовой тучи.
Лейка успела обернуться и увидела взбаламученный вал в полнеба. Время застыло; бесконечные секунды темная масса воды стояла вертикально, нависая над островом колеблющейся миллионнотонной стеной. Откуда-то нарастал гул, он давил на уши, приближаясь к пределу — дальше лопнут барабанные перепонки. Но раньше не выдержала Завеса: вслед за сорванным покровом оптической иллюзии и ее ткань разошлась с треском, будто ветхая парусина, которую ножом распарывают вдоль шва.
И время кончилось.
Шли — громко сказано. Яник, уставая ковылять на коротеньких ножках, через каждый десяток шагов присаживался на корточки и принимался ковыряться в песке. Там, в песке, было много важного для полуторагодовалого человека: случайные гальки, пустые раковины, зеленые стеклышки, обкатанные прибоем до абсолютной гладкости.
За ольшаником в поселке прокричал петух.
Лейка улыбалась. Утренняя свежесть взбодрила ее лучше всякого кофе. Как тут привольно! — серебристый простор до самого горизонта, а над ним — звонкое абрикосовое небо в башнях зеленоватых облаков. Справа, на мысе, белая вышка спасательной станции. И ее дитя, играющее с песком.
Старшие бегали на океанское взморье каждый день, но Лейка раньше не любила сюда ходить. Тишина обманчива, обманчива мирная гладь. Порой, в ясные дни, ей казалось, что она различает, как вдали, за призрачными холмами безымянных островов, трепещет, натягиваемое ураганами, полотно Завесы.
Однако сегодня Лейке не хотелось думать о невесомости той ткани, что отделяла знакомый и уютный мир от ада, который бушевал за его пределами. В океане мчат и пенятся в реве нескончаемых бурь невообразимо гигантские валы, а в Альдене стреляют на улицах что и вообще, кажется, Камбрия скоро станет отдельной страной. Оставайтесь пока на острове, велел Берн, пусть у нас сначала все устаканится, и брат говорит то же самое. И оба молчат о том, чего боишься ежесекундно: вдруг начнется война?
Лейка улыбалась. Ловите мгновения счастья, вспомнились слова из какого-то фильма. Сейчас она была счастлива. Да, счастлива!
Рассвет разгорался, в шелесте прибоя окрашивал золотом волны. Их следы на песке затягивало водой.
— Яник, — позвала Лейка, — малыш, давай к дому.
Они поднимались по тропинке к проселку, когда земля дрогнула. Затем почти сразу их накрыла тень, густая и непроницаемая, как от грозовой тучи.
Лейка успела обернуться и увидела взбаламученный вал в полнеба. Время застыло; бесконечные секунды темная масса воды стояла вертикально, нависая над островом колеблющейся миллионнотонной стеной. Откуда-то нарастал гул, он давил на уши, приближаясь к пределу — дальше лопнут барабанные перепонки. Но раньше не выдержала Завеса: вслед за сорванным покровом оптической иллюзии и ее ткань разошлась с треском, будто ветхая парусина, которую ножом распарывают вдоль шва.
И время кончилось.